Глава 8

*Эвелина*

Остаться?! Да ни за что! Только через мой труп!

Ой, кажется, этот самый труп Громов и подразумевал, когда изображал из себя злобного Мюллера…

Анна, обалдевшая от моего панибратства, резко вырвала локоть из цепкого захвата и поспешила смыться, что-то возмущенно бормоча себе под нос. Рука Громова благополучно захлопнула за ней стеклянную дверь, и я поняла, что мой смертный приговор подписан. А прямо сейчас его будут приводить в исполнение!

С наружной стороны стеклянных створок опустились плотные жалюзи, которые я даже не заметила, когда входила в зал.

Последнее, что я увидела за пластинками, отрезающими меня от остального, весьма дружелюбного, мира, была зловещая улыбка Марка, не предвещавшая ничего хорошего.

Отступив на шаг, я наткнулась на многообещающий взгляд Александра Великого. Он так мило оскалился, что у меня душа в пятки ушла и закопалась. Я бы сказала, почти туннель прорыла!

Я в полной… той самой! Мир, как всегда, повернулся к тебе не передом, Лазарева! Безвыходная ситуация едва не заставила меня впасть в истерику, и я с большим трудом взяла себя в руки и даже не заорала: "ПО-МО-ГИ-ТЕ! Помогите, кто может! Мой "жених" – маньяк!". А так хотелось.

Разум сразу подумал о рациональном решении проблемы и робко предложил: "А может, договоримся?"

Ой, нет, вряд ли… Вон у Громова изо рта слюна едва не капает!

Мне срочно нужен гугл! Уверена, его обязательно удивит мой вопрос: "Что делать, если вы заперты наедине с вашим потенциальным убийцей?".

Варианты ответов:

– "Поговорить с ним и попросить пощады". Не, ну это точно отпадает!

– "Громко заорать, чтобы даже жители соседних домов проснулись. Подходящие фразы – "Насилуют!", "Пожар!", "Три по цене одного!". Эх, в данном случае вряд ли поможет. Частные владения, слуги глухи и слепы, а невестушки только рады будут, если Гром меня придушит. Еще и труп помогут закопать и на могилке спляшут.

Итак, остается единственно верное решение.

БЕЖАТЬ!!!

Но куда?! Что там моя ненаглядная фея говорила… Вот именно!

ОКНО СПРАВА!!!

Все это промелькнуло в моей голове буквально за секунду. Алекс и опомниться не успел, как я уже резво скакала к широкому подоконнику. Желание выжить во что бы то ни стало – самое сильное желание любого разумного существа.

– Эви, стой! – За спиной раздался отчаянный крик, но я его проигнорировала. Свобода там, за окном!

И я решительно прыгнула вниз, в темноту. Не зная высоты, местности, ничего!

Когда я хвалила садовников – однозначно погорячилась! Потому что кусты шиповника под окном – это издевательство над невестами, сбегающими от праведного гнева жениха!

– Уиииии! – заорала я, припоминая все нецензурные выражения, которые когда-либо знала. И даже те, о которых понятия не имела, как-то сами собой вспомнились. Память предков, не иначе.

Я кулем свалилась прямо в середину куста, закрывая лицо сгибом локтя, чтобы не оцарапаться острыми иголками. Левая щиколотка неудачно подвернулась, и я взвыла. В глазах блеснули яркие звезды, но я не дала себе права расслабиться. Враг близко!

Пятясь, я с трудом выползла на узкую дорожку, опоясывающую чертов особняк, попутно отряхиваясь от листьев и розовых лепестков. Когда ступила на поврежденную ногу, зашипела от адской боли и снова шлепнулась на землю.

Ладно, как там? "Есть мечта – беги к ней. Не можешь бежать – ползи! Не можешь ползти – ляг и лежи в направлении мечты".

Я поползла. Правда, боль в обеих коленках и поврежденная ступня не позволяли двигаться быстро. Да и вообще двигаться.

Через несколько секунд я поняла, что лежать в направлении мечты, то есть жизни, не так уж и плохо.

"Она выдохлась в двухстах метрах от свободы. В паре нажатий от прощальной эсэмэски. В двух шагах от смерти".

В двух шагах от смерти! Это факт, потому что из глубины парка ко мне неслись настоящие монстры – огромная кавказская овчарка и ротвейлер. Увидев злобные оскалившиеся морды, я попыталась вскочить. Срывая голос в отчаянном крике, я едва не потеряла сознание от ужаса, и снова рухнула на землю.

Интересно, что страшнее – смерть от рук Громова или от зубов этих "милых" собачек?!

Впрочем, какая разница… Обреченно уткнувшись лицом в траву, я закрыла глаза, мысленно прощаясь с жизнью. Я и здоровая от них вряд ли убегу…

– Рекс, Годвин, фу! Не смейте ее кусать, еще отравитесь! – Голос Алекса буквально воскресил мое пытавшееся отбросить коньки сознание.

"Друзья человека" резко остановились, повинуясь беспрекословной команде Громова, и высунули длинные розовые языки промеж огромных зубов. Я сглотнула, а сердце снова попыталось уйти в пятки. Но милые собачки тут же потеряли ко мне интерес: приняли ласку от хозяина, потрепавшего их по холке, а затем отправились восвояси, помахивая хвостиками.

До меня не сразу дошло, что жить я, кажется, буду. Ура! То есть, меня хотя бы не загрызут. Впрочем, по поводу Алекса я особых надежд не питала. Загрызет и не поморщится. Печенькой закусит, если покажусь невкусной.

С трудом подняла голову и, отплевываясь от попавших в рот травинок, увидела перед собой черного-пречерного властелина, от которого сбежать так и не получилось. Выражение лица владыки не предвещало ничего хорошего.

Эх, помирать, так с музыкой. Буду поражать неожиданной реакцией.

– Вы так милы и любезны сегодня, тезка знаменитого поэта, – ухмыльнулась я. Ну вот, а надо было ресничками похлопать. Так в темноте и за очками не видно… Надеюсь, в моем голосе промелькнуло искреннее уважение пополам с подобострастием?

– Исключительно в вашу честь, великий рифмоплет современности, – тут же парировал Властелин.

Ан нет, не промелькнуло.

Перевернувшись на бок, я прижала ладони к груди.

– Я так тронута! Вы снизошли и оценили мои стихи!

Громов закашлялся, а я решила его добить:

– Вы – лучший, Александр Сергеевич!

Кажется, это прозвучало, как настоящая издевка, но смеяться я даже на смертном одре не перестану. Да-да, язык мой – враг мой. Зато ирония всегда помогала выжить в этом несправедливом мире.

Невозмутимый Громов опустился рядом со мной на одно колено (даже брюки запачкать не побоялся?!), оперся ладонью на другое и абсолютно спокойно произнес:

– Конечно, я – само совершенство, Дьяволенок. Не зря же столько невест борется за право стать моей женой.

Вау! Вот это самомнение! Завидую черной завистью! И зачем я писала оду в его честь? Он и сам с восхвалением отлично справляется!

Однако, как он меня назвал?!

– А нимб тебе не жмет, Александр Великий? Спать не мешает?

Ни один мускул не дрогнул на лице моего потенциального жениха с замашками маньяка.

– Нет, только перышки с крыльев осыпаются, вот это действительно проблема. Не поможешь ее решить, креативная ты наша? – В его голосе отчетливо прозвучал сарказм. Не дожидаясь ответа, Алекс пристально оглядел мое растянувшееся на траве тело. – Стесняюсь спросить, Эвелина Алексеевна, а с какой стати ты разлеглась на газоне, место бронируешь? Солнце еще не скоро взойдет, да и за лежаки бороться не надо, у меня на всех хватит.

Шутим? Похвально, сама люблю. А какая широта души… Алекс настоящий рыцарь в сияющих доспехах! Сначала всерьез напугал, а потом героически спас. Требую ленточку герою! Но обиду на него я не держала, зато всерьез злилась на саму себя. И зачем я в окно сиганула? Не иначе бес попутал. Ведь и так понятно было, что убивать меня не станут.

Это все нервы…

– Еще плюс сто в твою карму, – проворчала я, принимая вертикальное положение и отряхиваясь. Нога болела нещадно, и я с трудом сдерживала непрошеные слезы. Ну почему меня так накрыло, это же намного легче переносится, нежели клаустрофобия.

Но Алекс, очевидно, так не думал. Оглядев пошатывающуюся меня, хотя я изо всех сил старалась держаться прямо, он встревожено спросил:

– Эви, что с твоей ногой?

Я глубоко вздохнула и попыталась принять воинственную позу, однако опора на больную ногу была моей ошибкой. Я все-таки вскрикнула, и слезы сами собой брызнули из глаз. Оступившись, я неловко взмахнула руками и начала заваливаться назад. Наверняка получила бы еще и сотрясение мозга, если бы Громов меня не поймал.

– У тебя язык отсохнет, если ты пожалуешься, Лазарева? – раздраженно спросил он, подхватывая меня на руки.

Фууух! Жива! И даже относительно здорова.

– Я в полном порядке, Алекс, – отмахнулась я, не желая признавать очевидное. – Просто…

– Дура просто! – не сдержался Громов.

Покрепче прижав мое несопротивляющееся тело к себе, он направился в сторону виллы. Я хотела было возмутиться, но вдруг поняла, что сил на это просто не осталось. Положив голову на плечо Алекса, я лениво заметила:

– Сам дурак.

Он закатил глаза:

– Детский сад, штаны на лямках, Лазарева!

Да кто же спорит? Но справедливости ради…

– Весь твой отбор невест – детский сад, Громов! Выбери ту, которая оближет тебя качественнее! Повертит пятой точкой, приласкает, разденет, сделает тебе…

– Ну-ну, продолжай, – нарочито спокойно произнес Властелин, до боли притиснув мое тело к себе, да так, что я с трудом могла дышать.

Но меня не так легко смутить, как ты думаешь, господин Громов!

– Неужели никто и ничего тебе не предложил, Александр Великий? Даже странно… Либо всех запугал, либо у тебя все впереди, ваше величество.

Алекс заскрежетал зубами, внося меня в знакомый холл с ненавистным лифтом, от которого у меня заранее потемнело в глазах. Я вся сжалась и сделала попытку вырываться из крепких объятий. Однако у меня ничего не получилось.

– Потом поговорим, Дьяволенок. – И отрывисто бросил подскочившему слуге, который при виде меня на руках у хозяина впал в ступор: – Позови Женю в мою спальню.

Я удивленно захлопала ресницами, и с губ едва не слетел ехидный вопрос, но Гром сам понял свою оплошность и не дал ею воспользоваться.

– В мою гостиную. Чего застыл? – рыкнул он на ни в чем не повинного слугу. – Живо!

Я не удержалась и, решив пошалить, обняла рукой моего потенциального жениха. Он едва не споткнулся, когда я дотронулась обнаженной кожей предплечья его могучей шеи. Вот как… Неужели так неприятно?

– Намек на спальню был лишним, Александр Сергеевич, – подколола я.

Глаза Алекса метали те самые молнии, которые я так долго ждала. Зря ждала, впрочем, сама виновата.

– Если уж говорить о лишнем, Лазарева, то это твоя персона на отборе! – зло выплюнул он.

Я замерла. Что ж, его возмущение, в общем и целом, справедливо. Даже поругать некого, сама все сделала – и наехала, и получила то, что заслужила.

А я вдруг поняла, как сильно устала, буквально до разноцветных звездочек в глазах. Такое чувство, что перетаскала тонну воды в реку своих надежд на несбыточное, а она, зараза, все равно высохла.

Резко отдернув руку от шеи Алекса, я сжала ладони в кулаки и решительно произнесла:

– Отпустите меня, господин Громов. Я сама дойду, куда надо. В крайнем случае, доползу, – подумав, добавила я.

С тем же успехом можно было потребовать у солнца не согревать землю.

Алекс раздраженно мотнул головой:

– Обойдешься, госпожа Лазарева. Я за своих "невест" отвечаю. Поэтому сначала ты получишь медицинскую помощь…

– Отлично! – обрадовалась я. – Предпочитаю такси с конечной остановкой в городском травмпункте.

Алекс смерил меня насмешливым взглядом и лениво заметил:

– Разве я спрашивал о твоих предпочтениях, Эвелина Алексеевна?

Я буквально потеряла дар речи, беспомощно хлопая ресницами. Громов даже не подумал меня успокоить, зато, к моему удивлению, не воспользовался тем самым лифтом, а легко поднялся по ступенькам на второй этаж. При этом даже не запыхался, как будто я вообще ничего не весила. Искренне восхищаюсь – вот это физическая подготовка! Правда, учитывая его мышцы…

Алекс ногой распахнул дверь в просторное помещение с огромным окном-эркером в пол. Мечта моя! Все видно, наверняка слышно и…

Но женишок не дал мне осмотреться, быстро сгрузив мое обалдевшее тело на мягкий диван, и замер надо мной молчаливым истуканом.

Тебе плетки не хватает, Алекс Великий! Так и вижу в твоих глазах желание отшлепать вредную меня.

Что-то не помню, чтобы я себе властного героя заказывала!

– Это похищение, господин Громов! – откашлявшись, проблеяла я.

– Неужели? Впрочем, пусть будет так. Но, что б ты знала, у меня отличные адвокаты, Колибри. Полагаю, Оксана Владимировна о своем женихе тебе уже поведала, – беспечно отозвался он, отвернувшись и приветствуя рукопожатием входящего в гостиную Евгения Павловича. – Вот, принимай, у нее что-то с ногой.

Колибри?

КОЛИБРИ?!

Я… я придушу тебя, Ксюшенька, за твой длинный язык! За подставу! И за шиповник тоже!

Но я сдержала свои эмоции, мысленно разрабатывая план мести любимой феечке. Я пыльцу с твоих крылышек стрясу! Каблуки у хрустальных туфелек обломаю! Волшебную палочку уничтожу!

Евгений Павлович с неизменным чемоданчиком быстро подошел к дивану и присел на стул, пододвинутый лично хозяином виллы. Как трогательно.

– Что на этот раз, Эвелина Алексеевна?

Громов не смог сдержать ядовитой ухмылки, и внутри меня зародился искренний протест. Смешно тебе, Алекс Великий?! Войны захотел? Ладно, сам напросился!

Всхлипнув, я опустила глазки долу.

– Запугивание, угроза убийством и похищение, – душераздирающе вздохнув, пожаловалась я.

Брови Евгения Павловича взлетели вверх, и он поднял беспомощный взгляд на Громова. А тот невозмутимо напомнил:

– Перед тобой врач, а не следователь, Лазарева. И потом, не припоминаю, чтобы я обещал тебя убить.

– То есть остальное ты признаешь? – обрадовалась я. – А угрозу я в твоих глазах прочитала!

– Правда? – усмехнулся он. – Детектив под названием "Капитал" явно не пошел тебе на пользу.

Разведка донесла, кто бы сомневался. Но ответить я не успела.

– Саша, а что с твоим глазом? – вдруг спросил Евгений Павлович, внимательно вглядываясь в лицо Громова.

Алекс невольно поморщился, но быстро взял себя в руки. И как Женя разглядел почти незаметный фингал? Ведь мой крем и правда помог, я даже не рассчитывала на такой эффект. Ну подумаешь, легкая синева…

– Агрессия без оснований и нанесение тяжких телесных повреждений, – спокойно ответил Громов. – Преступница перед тобой.

Выражение лица Евгения нужно было видеть! Он растеряно переводил взгляд с меня на ехидного Властелина и обратно.

– Ээээ…

– Я случайно! – возмутилась я. – И не ври, это не тяжкие телесные! Максимум легкие!

– А я вообще ничего тебе не сделал! – парировал Алекс.

– Только ногу ей сломал, да? – не выдержал Евгений Павлович и нервно рассмеялся. – Вы оба умом тронулись, неужели жара так действует? – Повернувшись ко мне, он с трудом убрал улыбку и предложил: – Показывайте, Эвелина Алексеевна, что там у вас.

Вздохнув, я расшнуровала кроссовку, сняла носок, и взору Евгения предстала моя уже немного распухшая щиколотка. Он деловито ощупал ногу, осторожно повертел в разные стороны, отчего я возмущенно зашипела, спросил об обстоятельствах, при которых я получила травму, с трудом сдержал эмоции и вынес вердикт:

– Похоже на ушиб, в худшем случае растяжение связок. Но для верности надо сделать рентген, вдруг трещина или перелом. Наступать больно?

Я кивнула.

– Значит, снимок необходим. У меня знакомый главврач в больнице, недалеко от КАДа, там сделают все быстро и по высшему разряду.

Громов без вопросов вытащил айфон и нажал кнопку:

– Машину к главному входу, быстро.

А я, наконец-то, отмерла, спустив ноги на пол и сжимая кроссовку в руке.

– Быстро не надо, мне еще вещи собирать.

Алекс прищурился и насмешливо посмотрел на меня:

– Зачем? Все, что необходимо, тебе и так предоставят.

Я непонимающе похлопала ресницами. Опять издевается, что ли?

– Так отбор для меня уже закончен, домой пора, ваше величество, – ехидно заметила я.

Вот. Я тоже умею.

Громов склонил голову набок и, едва сдерживая смех, поинтересовался:

– Это кто тебе такое сказал?

Интересно, давно ли Алекс страдает провалами в памяти?

И я не выдержала:

– Ты! Ты сказал! Я же лишняя на этом отборе, и это твои слова!