Глава шестнадцатая
Мэтти была в отдельной палате, в углу которой сидела тюремный офицер с грудой глянцевых журналов на коленях и пачкой шоколадных драже «Малтизерс» в руке. «Боже, – подумала Вера, – наверняка девчонка поверить не может в свою удачу. Столько времени провести не в тюрьме!» Офицер была с виду того же возраста, что и пациентка, лежавшая на кровати. У нее были темно-русые волосы и большая грудь, обтянутая белой форменной рубашкой так, что пуговицы едва справлялись. Явно легкая на подъем, из тех, кто любит хорошо погулять по ночам и поваляться дома с горой сомнительного чтива и шоколадок.
– Приветик!
К тому же дружелюбная. Вера была этому рада. Что бы ни натворила Мэтти, Вере не хотелось увидеть ее в больнице напуганной и одинокой.
– Сестра сказала, что вы придете. Я пока свалю, чтобы вы могли поболтать. Честно говоря, очень хочется перекурить.
Во взгляде читалось любопытство, но потребность в никотине его пересилила, и она исчезла, сложив журналы на стул.
Вера пододвинула стул к кровати. Женщина, лежавшая на ней, выглядела очень юной. На прикроватной тумбочке стоял вентилятор, но она все равно была вся красная и мокрая.
– Температура все еще высокая, – сказала медсестра. – Всю ночь у нее были всякие галлюцинации. Но утром антибиотики, кажется, подействовали.
– Что за галлюцинации?
Может, это и температура, а может, вина или страх. Ничто не приносит столько кошмаров, как чувство вины.
– Ну, знаете, чудовища, демоны. Все как обычно.
Сестра усмехнулась. Она все это уже видела у других.
Сейчас Мэтти дремала. Вера позвала ее, и она открыла глаза, заморгала в растерянности.
– А где Сэл?
– Это офицер?
Мэтти кивнула.
– Пошла перекурить. Мне нужно задать всего пару вопросов. Меня зовут Вера Стенхоуп.
– Вы доктор? – Ее голос тоже звучал по-детски. Ни за что не подумаешь, что у нее был ребенок школьного возраста.
Вера рассмеялась.
– Нет, милая. Я коп.
Мэтти снова закрыла глаза, словно хотела отключиться от Веры, словно ее сны о чудовищах и демонах были ей предпочтительнее.
– Я не хочу вас беспокоить, – сказала Вера. – Мне нужна кое-какая информация, просто поговорить. Думаю, вы можете мне помочь.
Мэтти посмотрела на нее.
– Я все рассказала полиции в первый раз.
– Я знаю. – Вера помолчала. – Вы видели последние новости?
На стене был телевизор, работавший от монет. Система здравоохранения делает деньги, как только может.
Мэтти проследила за ее взглядом.
– Сэл мне его запускала. На свои личные деньги. Но новости мы не смотрели.
«Конечно, – подумала Вера. – Мэтти наверняка любила смотреть мультики для детей, а Сэл – “Топ-модель по-британски” и “Обмен женами”.
– Дженни Листер умерла, – сказала Вера. – Вы помните Дженни?
Мэтти кивнула. Глаза округлились.
– Она навещала меня в тюрьме. – По лицу покатилась слеза. – Что случилось?
– Ее убили.
– Зачем вы здесь? – Теперь Мэтти, казалось, окончательно проснулась и даже попыталась приподняться. – Я к этому не имею никакого отношения.
– Вы были с ней знакомы, – сказала Вера. – Я общаюсь со всеми, кто ее знал. Вот и все.
– Вы не можете обвинить меня, – ответила она истерично и так громко, что Вера испугалась, что их услышат на сестринском посту. – Я была за решеткой. Я не могла бы выбраться, даже если бы захотела.
И Вера заметила, что она этого, может, и не захотела бы. В тюрьме она наверняка чувствовала себя в безопасности, возможно, ее держали отдельно, в крыле для уязвимых преступников, где ее утешали добрые офицеры вроде Сэл и где каждый день была еда и обучение. Кроме того, Мэтти, похоже, даже не знала, когда Дженни погибла. Это произошло, когда она была в больнице, а не за решеткой.
– Никто вас не винит, – сказала Вера. – Мне нужна ваша помощь. Вот для чего я здесь.
Мэтти выглядела сконфуженной. Сама мысль о том, что кто-то может нуждаться в ее помощи, была ей совершенно чужда. Это ей всегда требовалась поддержка.
– Мне нравилась Дженни. Жалко, что она умерла. – Пауза, всхлип. Жалость к себе. – Я буду по ней скучать. Кто теперь будет меня навещать?
– Когда вы видели ее в последний раз?
– В прошлый четверг, – быстро ответила Мэтти.
– Вы уверены? – Вера ожидала менее определенного ответа, что-то вроде «пару месяцев назад».
– Она всегда приходила по четвергам.
– Каждую неделю?
Вера была поражена. Для такой занятой женщины это было явно далеко за гранью простого чувства долга.
– По четвергам. После обеда.
– О чем же вы говорили по четвергам после обеда, когда она приходила вас навестить?
Вера подумала, что долгих разговоров они вести не могли. Что бы ни влекло Дженни в тюрьму Дарема каждую неделю, это явно были не искрометные беседы. Чувство вины? Может, соцработница винила себя в смерти мальчика и заключении Мэтти?
– О чем обычно, – ответила Мэтти.
– И о чем же это?
Вера чувствовала, что ее терпение на исходе. Ей хотелось встряхнуть девчонку, заставить ее сосредоточиться, ведь ей нужно поймать убийцу. В следующий раз, подумала она, отправит на разговор с Мэтти Джонс Джо Эшворта. За все эти годы Вере удалось немного его закалить, но он все равно оставался сопливым негодяем.
– Обо мне, – сказала Мэтти горделиво. – О моем детстве и об остальном.
– Что-то вроде психотерапии?
Вера не могла понять, в чем дело. Эта женщина находилась за решеткой. Она не планировала никого убивать в ближайшем будущем. Так почему Дженни Листер не приберегла свои навыки ковыряния в чужих мозгах для тех, кто в ней нуждался?
Мэтти озадаченно на нее посмотрела. Представление о психотерапии было ей незнакомо.
– Для ее книги, – ответила она.
– Какой книги?
– Миссис Листер писала обо мне книгу. – Мэтти улыбнулась, как ребенок, которому вдруг дали конфетку. – Там на обложке должна была быть моя фотография и все такое.
В дверях появилась надзирательница. Вера издалека почувствовала запах табачного дыма. Она держала картонный стакан с кофе и банку колы.
– У вас тут все в порядке? – беззаботно спросила она и поставила банку колы на тумбочку рядом с вентилятором. Еще одно проявление доброты, которой Вера поначалу не заметила.
– Вы об этом знали?
– О чем? – В голосе надзирательницы сразу зазвучала резкость, и Вера смягчила тон.
– О том, что соцработница Мэтти планировала написать книгу о ней и о деле Элиаса Джонса?
Надзирательница покачала головой.
– Соцработница регулярно навещала Мэтти. Мы все считали, что это чертовски мило, потому что больше ни одна свинья к ней не приходила.
Вера повернулась к пациентке, которая уже дотянулась до колы и отрывала металлический язычок.
– Значит, Майкл к тебе ни разу не пришел? – спросила она. – Он никогда не навещал тебя в тюрьме?
На мгновение Мэтти замерла, не успев донести колу до рта. Потом покачала головой.
– Вы просили его прийти? Говорили с ним по телефону? Он работает там же?
Вера сразу поняла, что задала слишком много вопросов. Мэтти не могла переварить их все. Вера собиралась начать заново, более медленно, но Мэтти стала отвечать, неловко ежась в кровати:
– Он сказал мне, что у него другая подружка. У нее от него ребенок. Попросил его больше не беспокоить.
– А вы говорили обо всем этом миссис Листер?
Вера наклонилась вперед. Она могла быть тактичной и мягкой, если того требовала ситуация. А здесь появился потенциальный мотив. Если Майкл Морган собирался стать отцом, в ситуацию могли вмешаться соцслужбы. Возможно, они сочли, что ребенку может грозить опасность.
– Я расстроилась, – ответила Мэтти. – Я потратила свою телефонную карту, чтобы позвонить ему, а он выдал все о ребенке. Он не любил моего мальчика и говорил, что не хочет иметь со мной детей, но завел ребенка с этой новой девушкой. Это несправедливо. В тот день приходила миссис Листер, я расплакалась и рассказала ей.
– Когда это было? – спросила Вера. – Как давно это было, Мэтти?
Мэтти покачала головой.
– Не очень давно, – ответила она.
– Это было во время последнего визита миссис Листер? Или в предпоследний?
Но Мэтти не могла ответить. Она начала тихо плакать, но уже не по мертвой соцработнице, а по самой себе, брошенной мужчиной, в которого, как она воображала, была влюблена.
Сэл неловко поерзала на стуле, сочувствуя молодой женщине, за которую была в ответе, но в то же время желая помочь.
– Мэтти расстроилась примерно в период годовщины смерти Элиаса, – сказала она. – Тогда она снова связалась с Морганом. Думаю, кое-кто из девчонок увидел сюжет в местных новостях, и ее стали подтравливать.
Вера ей улыбнулась.
– Спасибо, милая. – Вера отвернулась от кровати и понизила голос: – Если Мэтти вспомнит что-нибудь о соцработнице, свяжитесь со мной. Я должна поймать ее убийцу.
Вера выудила из холщовой продуктовой сумки, которую использовала вместо портфеля, визитку и нацарапала на обороте личный мобильный номер.
– Дженни Листер была хорошей женщиной.
Но, возвращаясь по широкому, залитому светом коридору новенькой больницы, она задумалась, правда ли это. Если Дженни Листер планировала издать книгу о деле Элиаса Джонса, значит, она злоупотребляла доверием клиента ради своей выгоды. Книги, посвященные реальным преступлениям и известным убийцам, продавались многотысячными тиражами, а книга, написанная соцработницей, вовлеченной в дело, привлекла бы огромное внимание общественности. Дженни Листер стала бы состоятельной женщиной. Все это настолько не соответствовало характеру человека, которого, как показалось Вере, она начала узнавать, что верилось в это с трудом. Но зачем Мэтти выдумывать такое?
Вера неслась по трассе А1 и, свернув на Хексем, позвонила Холли.
– Ты все еще в доме Листер?
– Да.
Всего по одному слову Вера почувствовала, что она не в духе. Наверняка Эшворт ей уже позвонил и сказал выезжать.
– Как сегодня чувствует себя Ханна?
– По-прежнему в шоке и напугана, но хотя бы поспала этой ночью. Доктор дал ей снотворное, и Саймон убедил его принять.
– Он тоже все еще там?
– Только что ушел, – ответила Холли. – Его отец вернулся из зарубежной командировки, и он отправился домой с ним повидаться. Мать приготовила семейный обед. Пропустить нельзя. – Она помолчала. – Слушайте, босс, я действительно считаю, что мне лучше быть здесь. Не стоит оставлять Ханну одну, а специалист по взаимодействию с родственниками сможет приехать только вечером.
– Без проблем, – сказала Вера. – Мне в любом случае нужно с ней поболтать, так что собирайся и готовься к отъезду. Я буду на месте через полчаса.
«Наверное, я очень плохой человек, – подумала Вера, обгоняя лесовоз, – раз этот обмен доставляет мне такое удовольствие».
Когда Вера приехала, Ханна по-прежнему выглядела заторможенной. Она сидела в кресле-качалке у кухонного окна, уставившись на синиц, клевавших нить арахиса, свисавшую с кормушки. Холли обняла ее перед уходом, но Ханна не отреагировала. Вера подумала, что Холли это наверняка не понравилось. Она была доброй, но нуждалась в ответной реакции.
– Не знаю, как ты, а я умираю с голоду, – сказала Вера. – Есть в этом доме какая-нибудь еда?
Ханна повернулась, не вставая с места, и лишь пожала плечами. Казалось, за эти пару дней, прошедших со смерти матери, она потеряла несколько килограммов, притом что и так была худой. Вера подумала, что лучше бы Холли приготовила для девочки нормальную еду, чем просто сидеть, упиваясь ее горем.
В холодильнике царил порядок, продукты были промаркированы. Дженни Листер – супервумен. Вера нашла контейнер с домашним супом и пакет с зерновыми булочками. Поставила суп разогреваться в микроволновку и сунула булочки в печь, чтобы они согрелись и стали хрустящими. Ее стиль готовки. При этом она не обращала внимания на Ханну, сидевшую за столом, и позвала ее есть, когда все было готово.
– Я не особенно голодна, – сказала Ханна, посмотрев на нее затуманенным взглядом.
– Зато я голодна. А твоя мама наверняка говорила тебе, что сидеть и смотреть, как другой человек ест, невежливо.
Ханна поднялась с кресла-качалки и присоединилась к Вере. Она сидела, опершись локтями о стол, пока Вера разливала суп в миски. Пахло великолепно – томатами и базиликом, и Ханна, вопреки своему настрою, зачерпнула суп и потянулась к хлебу, чтобы отломить кусочек.
Вера подождала с вопросами, пока суп не был съеден.
– Ты знала, что мама навещала Мэтти Джонс в тюрьме?
Ханна уже немного просветлела и приободрилась.
– Она мало говорила о работе.
– Мэтти Джонс – это молодая женщина, убившая своего ребенка. Ты наверняка слышала об этом в новостях. Большое было дело. Твоя мама о нем не говорила в свое время?
Пауза.
– Да, я помню. Это был один из редких случаев, когда я видела, как мама злится. Она встала и выключила телевизор. Сказала, что не может вынести, как СМИ демонизируют этих людей – Мэтти и соцработницу. В рассказах репортеров все было очень просто, а то дело нельзя назвать простым.
Ханна закрыла глаза и слегка улыбнулась. Вера видела, что в это мгновение ее мать для нее ожила.
– Дженни когда-нибудь говорила о книге, которую писала?
Ханна снова улыбнулась.
– Она постоянно говорила о своей книге, но не думаю, что начала ее писать.
– Что ты имеешь в виду?
Вера не хотела давить на девочку и показывать, насколько важным может быть ответ. Она встала и наполнила чайник.
– Это была ее мечта. Стать писательницей.
– То есть писать всякие рассказы?
Все еще стоя к ней спиной, Вера опустила в кружки пакетики с чаем.
– Нет! Она говорила, что никогда не справится с вымыслом. Ей хотелось написать что-то вроде популярной книги про работу социальных служб. Рассказать про реальные случаи – конечно, обезличив персонажей, – чтобы читателю было интереснее. Чтобы люди поняли сложности и дилеммы, с которыми сталкиваются соцработники.
Вера поставила перед Ханной кружку чая и выудила из банки печенье.
– Думаю, она начала ее писать, – сказала Вера. – Или, по крайней мере, собирать информацию. Ты уверена, что она не работала над ней дома?
– Нет, не уверена. У каждой из нас была своя жизнь. Она довольно много времени проводила, работая дома на ноутбуке. Может, хотела начать писать книгу втайне. Знаете, как бывает, когда рассказываешь о своих мечтах. У людей появляются ожидания, это создает давление. Вполне возможно, что она не рассказала бы мне о ней, пока не закончит или даже пока не договорится с издателем. А потом преподнесла бы сюрприз: «Та-дам, посмотри, что я сделала!» И поставила бы бутылку шампанского, чтобы отметить.
Ханна посмотрела на нее, глаза горели, как у Мэтти в больнице.
– Но ведь теперь ничего этого не будет, да?
– Она писала бы ее на ноутбуке?
Техники уже отсмотрели весь материал на компьютере и не нашли никаких подобных документов.
– Нет, наверное, нет. Она обожала писать от руки. До сих пор писала письма! Бумажные, каждое Рождество, всем своим друзьям и стареющим тетушкам. Один из ее советов, которые она мне давала, когда я писала сочинения в школе: «Если что-то сложно сформулировать, запиши. Между мозгом и ручкой есть прямая связь». Мне это никогда не помогало, но ей, видимо, нравилось.
– Значит, мы ищем блокнот. – Вера говорила скорее сама с собой, чем с Ханной, но девушка ответила:
– Да! Формата А4, с твердой обложкой. Она покупала их в старомодном канцелярском магазине в Хексеме. Постоянно пользовалась ими в работе. А что? Это важно?
«Это может помочь нам выяснить, кто убил твою мать». Но вслух Вера этого не произнесла. Просто улыбнулась и долила чай.
– Холли спросила тебя про сумку твоей мамы?
Они все еще сидели за столом, посреди которого стоял чайник.
– Вроде бы нет.
«Конечно, нет». Вера испытала смесь злости и удовлетворения. Будет повод отчитать Холли при следующей встрече.
– Мы ее пока не нашли, – сказала Вера, – а это важно. Можешь ее описать? И носила ли она портфель?
– Нет, сумка достаточно большая и вмещала все ее документы. – Ханна вдруг улыбнулась. – Она ее любила. Из мягкой красной кожи.
– А эти блокноты, о которых ты говоришь, их она тоже носила в этой сумке?
– Наверное. – Интерес Ханны пропал. Она посмотрела в окно. – Как думаете, Саймон скоро вернется?
Как будто мальчик мог спасти ее от печали, как будто только он один и мог.
