Глава 10

Как быть неправым

Политолог Филип Тетлок почти 20 лет измерял способность людей предсказывать события международной политики. Результаты его разочаровали: даже прогнозы так называемых специалистов были лишь немногим лучше результатов, полученных случайным образом. Или, как сформулировал сам Тетлок, средний эксперт «попадал в цель примерно так же часто, как шимпанзе, играющий в дартс».

Однако были и исключения. Очень небольшая группа людей оказалась способна давать действительно точные ответы на вопросы типа: «Выиграет ли партия „Братья-мусульмане“ выборы в Египте?» или «Произойдет ли в 2013 году в Южно-Китайском море инцидент, связанный с насилием, в результате которого погибнет хотя бы один человек?» Тетлок назвал эту группу суперпредсказате­лями.

В конкурсе прогнозов, организованном Агентством передовых исследований в сфере разведки (IARPA) — подразделением разведки США, группа суперпредсказателей легко побила другие команды, составленные из университетских профессоров. Разница в результатах между суперпредсказателями и другими группами участников доходила до 70%. Суперпредсказатели настолько вырвались вперед, что IARPA объявила их победителями всего через два года, хотя первоначально конкурс планировалось проводить в течение четырех лет.

Почему же у суперпредсказателей так хорошо получалось прогнозировать?

Вовсе не потому, что они были умнее других. Дело было также не в том, что они превосходили соперников знаниями или опытом. Они были по большей части непрофессионалы, однако обошли даже профессиональных аналитиков из ЦРУ, у которых была фора в виде многих лет опыта, не говоря уже о доступе к секретной информации по нужной теме. Суперпредсказатели, вооруженные лишь Google, обогнали церэушников на 30%.

На самом деле суперпредсказатели так часто оказывались правы, потому что умели быть неправыми.

Меняйте мнение понемножку

Суперпредсказатели постоянно меняли свое мнение. Не то чтобы в их мировоззрении каждый день происходил драматический переворот. Лучший из суперпредсказателей, инженер-программист Тим Минто, обычно в ходе работы над конкретным прогнозом менял свое мнение не меньше десятка раз, а иногда сорок-пятьдесят. График на следующей странице изображает, как развивалась уверенность Минто в утверждении: «Число сирийских беженцев, зарегистрированных Управлением ООН по делам беженцев на 1 апреля 2014 года, не превысит 2,6 миллиона». Каждая точка на протяжении трехмесячного периода обозначает внесение поправки в прогноз. Минто корректирует свой курс по мере продвижения, как капитан у штурвала корабля.

Вероятно, вы уже знакомы с инкрементальной, то есть пошаговой и очень постепенной, коррекцией своего мнения в определенных контекстах. Когда вы подаете заявление на вакансию, вы оцениваете вероятность успеха в 5%. Если вам позвонили и пригласили на собеседование, вы начинаете оценивать вероятность успеха выше — около 10%. Если на собеседовании вы удачно отвечаете на вопросы, уверенность, что вам предложат эту работу, повышается, скажем, до 30%. Но если вам не позвонили в течение двух недель после интервью, возможно, ваша уверенность снизится до 20%.

Гораздо реже нечто подобное происходит с воззрениями на политику, мораль и другие эмоционально заряженные темы. Джерри Тейлор много лет был одним из наиболее выдающихся критиков теории глобального потепления. Джерри работал в Институте Катона­, либертарианском мозговом тресте, и хорошо зарабатывал, выступая в ток-шоу и заверяя зрителей, что угроза глобального потепления несоразмерно раздута.

Первая трещина в броне его скептицизма появилась после учас­тия в телевизионных дебатах с Джо Роммом, знаменитым сторонником теории изменения климата. В ходе дискуссии Тейлор повторил один из своих стандартных тезисов: глобальное потепление происходит гораздо медленнее, чем предсказывают пессимисты. По сравнению с первоначальными прогнозами, представленными конгрессу США в 1988 году, Земля вообще почти не нагрелась.

После съемки, за кулисами, Ромм обвинил Тейлора в искажении фактов и бросил ему вызов, предложив самому пойти и проверить данные. Тейлор вызов принял, ожидая, что факты подтвердят его правоту. Однако его постиг удар: Ромм оказался прав. Прогнозы 1988 года оказались намного ближе к реальности, чем считал Тейлор раньше.

Тейлор решил, что, видимо, что-то упускает. Первоначальные данные он получил от уважаемого ученого-климатолога, противника теории изменения климата. Тейлор снова обратился к этому ученому, указал на проблему и спросил: «Что происходит?» К растерянности Тейлора, ученый не нашелся что ответить. Он мялся минут двадцать, и наконец Тейлор понял, что этот человек, которому он доверял, «намеренно и сознательно искажал данные». Тейлора это потрясло.

С тех пор каждый раз, когда его единомышленник — противник теории изменения климата — цитировал какие-нибудь данные, Тейлор обязательно прослеживал их до первоисточника. Снова и снова качество данных его разочаровывало. Тейлор по-прежнему считал точку зрения скептиков более правдоподобной, но его уверенность таяла капля за каплей.

Кажется очень трудоемким постоянно менять свое мнение, особенно по важным вопросам. Но в каком-то смысле это легче, чем альтернатива. Если вы видите мир черно-белым, что будет, когда вы наткнетесь на данные, опровергающие одно из ваших убеждений? Ставки слишком высоки: вам придется отыскать предлог, чтобы отмести новые данные, иначе все ваше убеждение окажется под угрозой.

Но если вы, наоборот, видите мир в гамме оттенков и поменять мнение для вас означает небольшой сдвиг, а не переворот, то вы отнесетесь к новым данным, опровергающим одно из ваших убеж­дений, совершенно по-другому. Если вы на 80% уверены, что приток иммигрантов полезен для экономики, а потом вам попадается исследование, доказывающее, что он ведет к снижению заработной платы на рынке труда, вы можете понизить свой уровень увереннос­ти с 80% до 70%.

Позднее может выясниться, что исследование было некачественное, или появятся данные, что приток иммигрантов стимулирует экономику в других аспектах, и ваша убежденность в пользе иммиграции вернется к 80%. А может быть, вы обнаружите новые данные об отрицательных последствиях иммиграции, и ваша уверенность постепенно понизится еще больше. Но в любом случае на кону не стоит ваша репутация.

Признавая свою неправоту, мы учимся быть правыми

Большинство людей, столкнувшись с внешними фактами, опровергающими какое-либо их убеждение, спрашивают себя: «Могу ли я по-прежнему верить в свою правоту?» Ответ в большинстве случаев: «Легко».

С тех пор как Тетлок в восьмидесятых годах начал изучать предсказания, он выслушал сотни оправданий, объясняющих, почему тот или иной прогноз оказался неверным. Он разработал классификацию оправданий, используемых людьми для защиты своих убеждений: по его системе они делятся на семь групп. Одну из них он назвал «Я был почти прав». После того как Джордж Буш в 2000 году победил на выборах в президенты США, многие из тех, кто уверенно предсказывал победу его конкуренту Элу Гору, настаивали, что оказались бы правы, если бы только условия были чуточку другими: если бы Гор умел лучше вести дебаты… Если бы выборы состоялись на несколько дней позже… Если бы кандидат от третьей партии оказался не таким упрямым…

Суперпредсказатели относятся к своим ошибкам совершенно по-другому. Если их прогноз вообще не попадает в цель, например они предсказали, что нечто случится с большой вероятностью, а оно не случается, или, наоборот, что вероятность какого-то события очень низка, а оно все же происходит, они возвращаются назад и пересматривают процесс работы над предсказанием, спрашивая себя: «Как я могу на этом примере научиться выдавать более точные прогнозы?»

Вот пример. Святилище Ясукуни в Японии постоянно служит поводом для скандалов и международных протестов. С одной стороны, в нем увековечено множество военных героев Японии; с другой стороны, в нем увековечена также память свыше 1000 японских военных преступников. Если какой-либо значительный политический деятель посещает Ясукуни, это считается некрасивым поступком в дипломатическом смысле; другие страны, в прошлом пострадавшие от японской армии, например Китай и Корея, воспринимают такой визит как плевок в лицо.

Одним из вопросов, которые IARPA задала предсказателям в 2013 году, был вопрос: «Посетит ли Синдзо Абэ, премьер-министр Японии, святилище Ясукуни в этом году?» Ходили слухи, что такой визит планируется, но суперпредсказатель Билл Флэк на это не купился. Для Абэ не было никакого смысла, фигурально выражаясь, наступать на грабли и портить дипломатические отношения с другими странами непонятно ради чего. Но слух оправдался. Флэк спросил себя, почему так сильно ошибся, и понял: «Вероятно, я на самом деле отвечал не на вопрос: „Посетит ли Абэ святилище Ясукуни?“ — а на вопрос: „Если бы я был премьер-министром Японии, посетил бы я святилище Ясукуни?“»

Это еще одна причина, по которой суперпредсказателям гораздо легче размышлять о своих ошибках: они знают, что анализ ошибок позволяет отточить технику предсказания. Выводы вроде «Не предполагайте, что мировые лидеры поступят так же, как поступили бы вы на их месте» — мощная подпитка, обновление вашего мозгового арсенала, которое помогает развиваться.

Суперпредсказатели с самого начала турнира показывали лучшие результаты, и со временем их отрыв от конкурентов только увеличивался. Каждый год средняя точность прогноза суперпредсказателей увеличивалась примерно на 25%. В то же время точность предсказаний других участников вообще не росла.

Область познания: общие выводы

Помните Бетани Брукшир? Это журналистка, с которой мы познакомились в . Она написала в Twitter, что ученые-мужчины с большей вероятностью обращаются к ней «мизз», а ученые-женщины — «доктор», но затем проверила собственные данные и поняла, что была неправа. Со стороны Брукшир весьма похвально проверить правдивость своего заявления, при том что она легко могла бы этого не делать. Но было ли это для нее полезно?

Когда предсказатель осознает свою ошибку, это помогает ему в будущем делать более точные прогнозы. Когда инвестор осознает свою ошибку, это помогает ему в будущем делать более удачные инвестиции. Однако в случае Брукшир ошибка не лежит в какой-либо определенной предметной области, а значит, нельзя сказать, что в будущем это поможет ей принимать более удачные решения. Так что с первого взгляда ответ на вопрос: «Было ли полезно для Брукшир заметить свою ошибку?» — вроде бы: «Нет».

Но ответить так — значит упустить одно из самых больших преимуществ осознания ошибок: это возможность улучшить свои способности к суждению в целом. Когда Брукшир поняла, что ошиблась, она спросила себя: «Почему?» — и выявила две возможные причины. Первая из них — подкрепляющий уклон: Брукшир была с самого начала уверена, что мужчины уважают ее меньше, чем женщины, и потому ей больше запомнились наблюдения, подтверждающие это, а те, которые опровергали ее мнение, не запомнились совсем. Другой причиной был эффект новизны: «Я придавала больше веса своим недавним наблюдениям и забывала то, что наблюдала в прошлом», — сделала вывод Брукшир.

Эти выводы не только помогают оценить дискриминацию по поло­вому признаку в сообщениях электронной почты; они не связаны с конкретной предметной областью, то есть их можно применять в самых разнообразных отраслях знаний, в отличие от выводов, специфичных для предметной области, например политических прогнозов или инвестиций. Выводы, неспецифичные для предметной области, относятся к мироустройству в целом или к работе нашего мозга в целом и помогают выявить различные виды предвзятости, влияющие на наши суждения. Например:

• легко обмануться, глядя на односторонне подобранные факты­;
• если кажется, что человек несет чушь, возможно, я его прос­то неправильно понимаю;
• даже если я совершенно уверена в своей правоте, существует вероятность, что я ошибаюсь.

Может показаться, что эти принципы очевидны и что вам они уже известны. Однако «знать» принцип — в том смысле, что, прочитав его, говоришь себе: «Да, я знаю», — одно дело, а усвоить его так, чтобы он действительно влиял на твое мышление, — совсем другое. Брукшир знала про подкрепляющий уклон и эффект новизны до того, как опубликовала свой знаменитый твит. Она занималась научной журналистикой. Она читала про уклоны в мышлении и понимала, что подвержена им, как и все остальное человечество. Но такое знание не усвоено по-настоящему, пока не выведешь его заново на своем опыте, пройдя через осознание собственной неправоты, задав себе вопрос «почему?» и наблюдая тот или иной уклон в собственных поступках.

Даже если вы ошибаетесь в каком-то случайном или незначительном вопросе, все равно из этой ошибки обычно можно извлечь полезные уроки. В подростковом возрасте я посмотрела несколько эпизодов «Бэтмена», телесериала, выходившего в Соединенных Штатах в конце шестидесятых годов. Это чрезмерно аффектированный, пошловатый сериал, в котором взрослые мужчины бегают в обтягивающих штанах и кричат: «Холи равиоли, Бэтмен!» Однако я решила, что он был задуман как серьезный приключенческий сериал для зрителей шестидесятых годов и что они по прос­тоте душевной не осознавали всей его глупости. Когда позже выяснилось, что я ошибалась и что «Бэтмен» всегда считался китчем, я растерялась. Из этой истории я смогла сделать неспецифичный для предметной области вывод, который остался со мной навсегда: «Хм… Возможно, не стоит с такой готовностью записывать других людей в разряд простачков».

До сих пор в этой главе мы исследовали два аспекта, в которых разведчики воспринимают свои ошибки не так, как другие люди. Во-первых, разведчики с течением времени пересматривают свои взгляды инкрементально, то есть небольшими шажками, а значит, им проще непредвзято воспринимать факты, противоречащие их убеждениям. Во-вторых, разведчики рассматривают ошибки как возможность отточить свое умение правильно видеть мир, а значит, осознание своей ошибки радует их, а не ранит.

Есть еще один стоящий упоминания объектив, через который можно рассматривать ошибки, — фундаментально иной способ думать, что значит быть неправым.

«Признать свою ошибку» или «обновить свои знания»

Мой приятель по имени Эндрю очень удивился, когда один коллега обвинил его в том, что он никогда не признает свою неправоту. В ответ Эндрю указал на два недавних случая, когда он ошибся и с готовностью это признал, причем в присутствии этого самого коллеги. Коллега, которого я буду называть Марк, в свою очередь очень удивился. «И правда, — заметил он. — Но почему у меня сложилось обратное впечатление?» Он с минуту помолчал, раздумывая. А потом сказал: «Знаешь… Наверное, это потому, что ты никогда не смущаешься. Ты так деловито признаешь свою ошибку, что у меня в сознании даже не регистрируется, что происходит».

Это верно. Я много раз видела, как Эндрю признает себя неправым. Обычно это звучит так: «А! Оп-па. Да, точно. Вычеркни то, что я сказал раньше. Я в это больше не верю». Он говорит очень бодро, непринужденно, не смущается и не юлит.

Марк неявно исходил из предположения, что признавать свою неправоту в каком-то смысле унизительно. Что сказать «я ошибался» — примерно то же, что сказать «я облажался», что эти слова произносят покаянно или униженно. И впрямь, обычно признание неправоты воспринимается именно так. Даже мои единомышленники, сторонники изменения своих убеждений, часто говорят что-нибудь вроде: «Признаться в своей неправоте — не стыдно!» Я ценю добрые намерения, которые выражает этот совет, но не уверена, что он на самом деле помогает. Из-за слова «признаться» он звучит так, словно человек совершил какую-то колоссальную оплошность, но заслуживает прощения, поскольку людям свойственно ошибаться. Исходная предпосылка, что придерживаться ошибочного мнения — значит совершить чудовищный промах, принимается как должное.

Но разведчики отвергают эту предпосылку. Человек получил новые данные и пришел к новым выводам. Это не значит, что, приняв в прошлом другое решение, основанное на других данных, он ошибался. Каяться можно только в том случае, если вы проявили халатность. Может быть, вы пришли к неправильному выводу, следуя определенной логике, о недостатках которой вам следовало знать? Может быть, вы были намеренно слепы, упрямы или беспечны?

Иногда на эти вопросы приходится отвечать «да». Однажды я защищала одного общественного деятеля. Я считала, что противники вырывают его высказывания из контекста, чтобы очернить. Но, посмотрев наконец интервью, о котором шла речь, я поняла: «Постой… А ведь они все-таки правильно передали его слова». Мне пришлось взять назад все сказанное в его защиту, и я чувствовала себя немножко виноватой, потому что я ведь знаю: нельзя защищать человека, не проверив предварительно факты. Я просто проявила небрежность.

Но, как правило, если человек ошибается, это не значит, что он сделал что-нибудь неправильно. За это не нужно извиняться. Правильный подход в этом случае — не становиться в глухую оборону и не предаваться самобичеванию, а воспринимать происходящее как должное.

Даже словарь разведчиков, относящийся к неправоте, отражает такое отношение. Вместо «признать свою ошибку» разведчики иногда говорят «обновить информацию». Это отсылка к Байесову обновлению, термину из теории вероятности, которым описывается вычисление новой вероятности после получения новых данных. В быту мы используем слово «обновить» не в таком точном смысле, но оно все же связано с пересмотром убеждений на основе новых данных и доводов. Вот несколько примеров из блогов (жирный шрифт мой. — Дж. Г.):

• В записи, озаглавленной «Детский сад: я ошибался», психиатр Скотт Александер сообщает, что, ознакомившись с новыми фактами, поменял свое мнение и теперь оптимистичнее смотрит на долговременный выигрыш от программ раннего развития в детском саду: «Я не помню, писал ли когда-нибудь о бесполезности программ раннего развития, но я определенно думал, что они бесполезны, и узнать, что это не так, было для меня существенным обновлением».
• Исследователь Бак Шлегерис описывает свой опыт получения резкой критики: «Сначала я обновился довольно далеко в направлении, указанном критиком, но лишь для того, чтобы процентов на семьдесят обновиться в обратном направлении, приближаясь к моим исходным взглядам, после дополнительных десяти часов обдумывания и разговоров с людьми на эту тему».
• Инженер-программист и продакт-менеджер Девон Зюгель призывает читателей рассматривать ее посты в блоге не как неизменные мнения, но как «поток мыслей, схваченный в ходе обновлений».

Вам необязательно так выражаться. Но если вы хотя бы начнете не «признавать свои ошибки», а «обновлять знания», вы заметите, что второй подход гораздо менее болезненный. Обновление — повседневная операция. Ничего особо примечательного. Нечего и шум поднимать. Полная противоположность биения себя в грудь и покаяния в грехах. После обновления нечто становится лучше или актуальнее, но при этом не подразумевается, что раньше оно было плохим.

Эмметт Шир — СЕО и сооснователь компании Twitch, одной из крупнейших в мире платформ для трансляции в реальном времени. Раньше Эммету было очень сложно признавать свои ошибки: каждый раз ему казалось, что это болезненный удар по его самооценке. Со временем у него стало получаться лучше, но не потому, что он выработал в себе кротость и смирение, — просто он понял, что оказаться неправым — не то же самое, что потерпеть неудачу. «С воз­растом мне стало легче оказываться неправым, — говорит он. — Даже не то чтобы неправым. Это просто обновление. Я узнал нечто новое… Что тут такого?»

Если ваше мнение не меняется, вы что-то делаете не так

Дэвид Коман-Хайди — глава Гуманной лиги, которая считается одной из главных организаций Америки в области защиты животных. Одно из отличий Гуманной лиги от других организаций — ее преданность принципу «Мы всегда немножко ошибаемся». Каждый раз, когда в организацию приходит новый сотрудник, Коман-Хайди объясняет, что Гуманная лига не привержена какому-то определенному типу активизма. Ее сотрудники не фокусируются на каком-либо определенном начинании, или проекте, или тактическом подходе. Они считают своей задачей исходить из фактических данных и делать то, что в данный момент позволит эффективнее всего помогать животным. «Если через пять лет мы не будем заниматься чем-то совершенно иным, чем сейчас, это будет провал, — говорит Коман-Хайди. — Должен существовать какой-то другой курс действий, лучше нашего теперешнего, и наша задача — его найти».

Иногда это означает переключиться с одной стратегии или благородного дела на другое. В самом начале своего существования Гуманная лига в основном организовывала демонстрации, привлекающие внимание публики, например пикетировала дома ученых, проводящих опыты на животных. Но вскоре члены лиги поняли, что эта стратегия отпугивает публику и потому неэффективна, а количество животных, которых она позволяет спасти, невелико даже при самом благоприятном развитии событий. Поэтому организация в конце концов переключилась с лабораторных животных на сельскохозяйственных. Она, например, убедила компанию Unilever, поставщика 95% всех яиц в Соединенных Штатах, прекратить убийство цыплят мужского пола. (Стандартная практика в птицеводстве — кидать только что вылупившихся петушков в мясорубку, поскольку они не способны нести яйца.) Таким образом миллиарды цыплят были спасены от мучительной смерти.

Иногда решимость Гуманной лиги смотреть фактам в лицо означает, что нужно отказываться от неэффективного про­екта, даже если в него было вложено много времени и сил. В 2014 го­ду орга­низация получила вдохновляющие предварительные результаты от программы «Понедельник без мяса», в ходе которой крупные школы один раз в неделю не подают мясные продукты в школьной столовой. Вдохновившись начальными результатами, лига четыре месяца тратила большую часть своих ресурсов, уговаривая школы по всей стране участвовать в программе. К сожалению, дальнейшие исследования показали, что достижения программы не закрепляются надолго, во всяком случае без постоянной значительной поддержки (найма поваров, проведения учебных курсов и так далее), оказывать которую лига была не в состоянии. Поняв, что эта стратегия не оправдывает затраты, лига была вынуждена заявить: «Все молодцы, отличная работа, но прекращаем этим заниматься и возвращаемся к тому, что делали раньше».

Знание, что ты можешь ошибаться, — не волшебная палочка, спасающая от ошибок. Но оно позволяет с самого начала устанавливать соответствующий уровень ожиданий и часто их пересматривать, а в этом случае с фактом собственной ошибки смириться легче. Коман-Хайди говорит: «Интуиция подсказывает: если заострять внимание на этих предубеждениях — напоминать, что мы всегда считаем себя правыми, свой путь — самым лучшим, свое дело — самым важным… Тогда гораздо легче проглотить пилюлю, когда подворачивается что-то получше, а это неизбежно. Потому что мы вроде как получаем прививку от ужаса, который испытываешь, осознавая, что в течение какого-то времени был несовершенен».

Надеюсь, что в этой главе вы получили прививку от ужаса перед собственной неправотой и начали по-новому относиться к ошибкам. Обнаружить, что вы ошибались, — это не провал, а просто обновление данных. Ваш взгляд на мир — это живой документ, подлежащий постоянному редактированию. В следующей главе мы исследуем еще один чрезвычайно важный аспект изменения своих мнений. Вы уже научились неправоте. Пришла пора учиться растерянности.

Отправить