Глава 9
Перл-Харбор

1939 и 1940 годы были удачными годами для крупных компаний и банков США. В Европе шла страшная война, но по ту сторону Атлантики это никому не мешало, кроме того, война была полезна для бизнеса. После долгих лет кризиса экономика снова пошла вверх, с поступлением заказов на разного рода военную технику, особенно в Великобританию. Соответственно, выросли и прибыли. Чтобы оплачивать завышенные счета за военные заказы, англичанам пришлось брать кредиты под высокие проценты в американских банках. Вот таким образом Соединенные Штаты, наконец, смогли выйти из глубокого экономического кризиса 1930-х годов, Великой депрессии. Компании и банки нейтральных США также охотно торговали бы и вели бизнес с Германией, но совсем как во время Первой мировой войны, это было невозможно, по крайней мере, теоретически, из-за блокады Германии британским Королевским флотом. Однако через нейтральные страны вроде Испании также можно было поставлять товары нацистам, особенно большое количество нефти, и это тоже было крайне выгодным бизнесом. Кроме того, большое число американских компаний имели дочерние компании в нацистской Германии и в оккупированных странах, таких, как Франция и Бельгия, и они также приносили значительные прибыли, особенно за счет поставок транспортных средств, самолетов и другой военной техники, которые они производили для нацистской военной машины.

Эти доходы невозможно было вывезти, но они были в значительной степени реинвестированы в саму Германию, например, в новые производственные помещения. Таким образом, война в Европе была хороша для американского бизнеса, чем дольше она продолжалась, тем было лучше, а кто там в конце концов победит, эту заботу можно было оставить на потом.

Однако в июне 1941 года нацистские войска начали крестовый поход против Советского Союза. В Соединенных Штатах мнения по поводу этого конфликта разделились. Не верилось, что Советы смогут долго продержаться. Но когда Красная Армия в начале декабря 1941 года смогла отбросить танки Вермахта от подступов к Москве, это было необычайно хорошей новостью

для промышленников и банкиров, которые вели выгодный бизнес с англичанами. Было ясно, что их британский партнер теперь сможет долго вести войну, и, таким образом, он будет продолжать покупать военные материалы в США, причем, в отличие от Первой мировой войны, без требования того, чтобы США пришли к ним на помощь. Американская элита рассматривала борьбу титанов на бескрайнем Восточном фронте в другом свете. На самом деле она не желала ни одному из двух соперников одержать победу, но хотела бы, чтобы им пришлось сражаться друг с другом очень долго, пока они оба не рухнут в полном изнеможении. Эта надежда на долгий конфликт между Берлином и Москвойнашла свое отражение во многих газетных статьях и в пресловутом замечании тогдашнего сенатора, а позже президента Гарри С. Трумэна от 24 июня 1941 года, то есть, спустя всего два дня после начала нацистского нападения на Советский Союз: «Если побеждать будет Германия, мы должны помочь России, а если побеждать будет Россия, то мы должны будем помочь Германии. Таким образом обе стороны понесут как можно большие потери».

Благодаря войне в Европе США были на пути к экономическому подъему, позволяющему преодолеть кризис. Британия, а также Советский Союз с этого момента стали главным рынком сбыта. Также в мире существовали и другие потенциальные рынки сбыта, не говоря уже о дешевых источниках сырья, таких, как каучук и нефть, которых США теперь требовалось все больше и больше. Были возможности и для инвестиций капитала, который продолжали накапливать банки и компании.

К концу девятнадцатого века Америка уже отстаивала свои интересы, которые она последовательно защищала через свое экономическое влияние, а иногда даже путем прямого политического контроля, распространяя их через океаны и континенты, — другими словами, становясь империалистической державой, такой же, как Британия и Франция.

Путем агрессивной внешней политики, проводимой, в частности, президентом Теодором Рузвельтом (однофамилец президента Франклина Делано Рузвельта), и вооруженного конфликта с Испанией — «великолепной маленькой войны», как ее называл американский посол в Лондоне Джон Хэй, дядя Сэм прибрал к рукам бывшие испанские колонии вроде Пуэрто-Рико, Кубы и Филиппин, а также территории, которые раньше были независимыми, такие, как Гавайские острова.

США усилили свое влияние не только в Латинской Америке и на Антильских островах, но и проявляли большой интерес к тихоокеанским островам и странам Дальнего Востока. Китай, в частности, попал под особое американское внимание. Для бизнесменов это был рынок с неограниченным потенциалом, огромная страна, но также невероятно слабая, которая созрела для экономического завоевания империалистической державой, обладающей необходимой властью и амбициями.

Однако на Дальнем Востоке, и в частности в Китае, США вступили в противоречия с агрессивным конкурентом, у которого были свои империалистические амбиции в этой части света: это была Япония, Страна восходящего солнца. Отношения между Вашингтоном и Токио были уже десятилетиями не очень хорошими, но значительно ухудшились во время Великой депрессии, когда конкуренция за рынки сбыта и за сырье стала более агрессивной. Япония даже больше чем США нуждалась в нефти, резине и другом сырье для поддержания работы ее заводов, в рынках сбыта для своей промышленной продукции и в новых возможностях за рубежом для своего инвестиционного капитала. В 1930-е годы Токио уже вел войну против Китая и создал свое вассальное государство в северной части этой страны, известное как Маньчжоу-го (японское название того, что по-китайски называлось Маньчжурией).

Что больше всего ударяло по интересам Соединенных Штатов в этом деле, так это не то, что японцы обращались со своими китайскими (а также корейскими) соседями как с недочеловеками, а что они, казалось, планировали интегрировать в свою империю Китай и остальную часть Дальнего Востока, включая богатые сырьем Индокитай и Индонезию, создать исключительную экономическую зону, эвфемистически названную «Великая Восточноазиатская зона общего процветания» — закрытую экономику, в которой не было бы места для американской конкуренции. Перспектива выдавливания с выгодного рынка Китая и окружающих стран «япошками» раздражала американскую властную элиту. Еще с 19-го века в Соединенных Штатах презирали «низшую желтую расу», к которой, кстати, принадлежали также и китайцы. В этом контексте американское военное руководство в 1930-е годы начало разрабатывать планы возможной войны с Японией.

С началом войны в Европе начал проявляться новый фактор, которому предстояло сыграть важную роль. Поражение Франции и Нидерландов в 1940 году от Германии поставило вопрос о том, что будет дальше с колониальными владениями этих стран на Дальнем Востоке, а именно, с Индокитаем, богатым каучуком, и с Индонезией, которую природа благословила нефтью. Теперь, когда их метрополии находились под гнетом нацистов, эти колонии, как спелые плоды, висели, ожидая, когда их сорвет один из оставшихся участников беспощадной гонки между великими империалистическими державами. Кто претендовал на них? Германия, конечно, имела необходимые империалистические аппетиты, но сначала она должна была одержать победу в войне, с тем, чтобы после этого навязать побежденным странам мирное соглашение в духе Версальского договора. Перспективы такого немецкого триумфа осенью 1941 года, однако, испарились, когда стало ясно, что шансы Вермахта в Советском Союзе выглядят достаточно плохо. Британия по-прежнему была занята борьбой с нацистами, и ей приходилось опасаться за свои владения на Дальнем Востоке. Гонконг, Малайзия и Сингапур действительно вскоре попадут в японские руки.

Япония была державой с самыми большими амбициями в этой части мира, причем с огромным аппетитом на каучук и нефть. Могли ли США позволить этой стране добавить к ее квазимонополизации китайского рынка еще и Юго-Восточную Азию? Это означало бы полную гегемонию Японии на Дальнем Востоке и, следовательно, конец американских амбиций в этой части света. Но именно этот сценарий, казалось, и разворачивался, когда коллаборационистский режим Виши во Франции в 1940 году передал контроль над Ханоем и Сайгоном в руки Токио, а год спустя Япония оккупировала весь Индокитай. В Соединенных Штатах правящие политические и экономические круги считали, что пора и честь знать и что надо срочно предпринимать меры для предотвращения того, чтобы и богатая нефтью Индонезия также попала в руки «япошек», и тогда бы весь Дальний Восток исчез с экранов американского радара. Более того, если бы Япония имела в своем распоряжении индонезийскую нефть, это положило бы конец ее зависимости от американских нефтяных поставок, что означало бы огромные финансовые потери для американских нефтяных трестов. В 1939 году на их долю приходилось 80 % японского импорта черного золота.

Начиная с 1930-х годов американская, элита все более склонялась к идее конфликта с Японией. В отличие от нацистской Германии, Страну восходящего солнца США не считали великой державой, а расценивали ее как надменную, но слабую выскочку. Могучая Америка легко могла бы «в течение трех месяцев стереть ее с карты мира», как выразился военно-морской министр Фрэнк Нокс. Планы войны с Японией — но не против Германии — были готовы уже довольно давно. Кстати, именно в расчете на такой конфликт в перспективе США уже в 1930-е годы начали создавать авианосцы и производить стратегические бомбардировщики. Утверждение, что Америка вооружилась только после Перл-Харбора, неверно. Новое оружие обеспечило дядюшке Сэму достаточно длинные военные руки, чтобы нанести удар через Тихий океан, где Филиппины, стратегически удачно расположенные в непосредственной близости как от Японии и Китая, так и от Индокитая и Индонезии, служили в качестве американского военного плацдарма. В конце лета 1941 года эскадрилья бомбардировщиков B-17 «Летающих крепостей» был переброшен на Филиппины.

15 ноября 1941 года Джордж Маршалл, начальник Генерального штаба Вооруженных сил США, строго конфиденциально сообщил журналистам, что, «мы ведем подготовку войны против Японии» с использованием размещенных на Филиппинах бомбардировщиков B-17, которые должны будут сбросить зажигательные бомбы на «бумажные города» Японии, с тем, чтобы испепелить их вместе с их гражданским населением. Ожидалось, что этого будет достаточно для того, чтобы якобы трусливые «япошки» капитулировали.

Американская экономическая, политическая и военная элита хотела войны против Японии, и президент Рузвельта — чье семейное состояние в значительной степени было сделано за счет торговли опиумом с Китаем — готов был исполнить это желание. Но Рузвельт не мог себе позволить начать эту войну сам, потому что только оборонительная война была бы приемлема для Конгресса и американского общественного мнения, не проявлявшего особого аппетита к вооруженным конфликтам. Кроме того, американское объявление войны Японии заставило бы Германию прийти ей на помощь. Союз между Берлином и Токио требовал взаимной помощи в случае нападения на одного из партнеров со стороны третьей страны. Но это обязательство было недействительным в случае, если один из партнеров первым объявил бы войну третьей стране. Для того, чтобы развязать эту «оборонительную» войну, необходимо было подтолкнуть Японию к войне, спровоцировать ее. Президент Рузвельт принял решение, что «это должно выглядеть так, как будто Япония первая потянулась за оружием».

Таким образом, «подтолкнуть [Токио] так, чтобы он был вынужден начать войну», стало основной целью его политики в отношении Японии в течение 1941 года. С этой целью военные корабли были посланы находиться вблизи от и даже в японских территориальных водах, в надежде на инцидент, который сможет стать спусковым крючком для войны. Якобы строго конфиденциальное раскрытие планов по воздушной войне против Японии, от которого можно было ожидать, что оно привлечет внимание японцев, скорее всего, тоже составляло часть этой стратегии.

Однако более эффективным было бескомпромиссное экономическое давление, оказываемое США на Японию с лета 1941 года. После того, как гитлеровский Вермахт обрушился на Советский Союз, англичане смогли вздохнуть свободнее. Это позволило американцам перенести внимание на Тихий океан, а не на Атлантику. Правительство Рузвельта заморозило все японские счета в США и наложило на Японию, в сотрудничестве с англичанами и голландцами, строгие экономические санкции, включая эмбарго на жизненно важные нефтепродукты. Японии позарез требовалось иностранное сырье, и она считала подобные методы крайне провокационными. Кроме того, эти санкции подталкивали японцев к тому, чтобы они еще больше захотели получить богатую нефтью Индонезию, отняв ее у голландских колонизаторов. Ситуация еще ухудшилась осенью 1941 года, главным образом потому, что Вашингтон взялся и за монопольную политику Токио в отношении Китая, потребовав там открытую дверь для американских бизнесменов. Токио ответил предложением применять к Китаю принцип недискриминационных торговых отношений, при условии, что американцы сделали бы то же самое в Латинской Америке. Однако Вашингтон хотел этого для самого себя в сфере влияния других империалистических держав, но не пускал их на свой задний двор и поэтому отклонил предложение японцев.

Непрекращающиеся американские провокации должны были толкнуть Токио на объявление войны США, и такая возможность становилась все реальнее, как предупреждал американский посол в Японии. «Тем, что мы постоянно кололи иголками гремучих змей, — позже доверительно говорил Рузвельт своему другу, — наша страна в конце концов добилась того, что была укушена». 26 ноября 1941 года Вашингтон направил Японии ноту из десяти пунктов. В ней содержался призыв к немедленному выводу сил Японии из Китая. Госсекретарь США знал, что это «подразумевало» войну, — пишет американский историк Марк А. Столер. И действительно, «гремучие змеи» в Токио сочли это достаточным и готовились «укусить».

Уже в конце октября в Маниле в американских кругах циркулировали слухи, что японский флот направляется к Перл-Харбору. Это было (на тот момент пока еще) неверным. И только месяц спустя, 26 ноября 1941 года, японский военный флот направился на Гавайи, чтобы нанести удар по впечатляющей коллекции военных кораблей, которые Рузвельт в 1940 году послал туда, что одновременно выглядело для Токио и провокацией, и было похоже на приглашение. Японцы надеялись, что разрушительный удар против этой военно-морской базе в середине Тихого океана воспрепятствует эффективному американскому вмешательству на Дальнем Востоке в течение неопределенного периода времени. Тем временем Япония надеялась воспользоваться созданными таким образом широкими возможностями для установления своей гегемонии путем оккупации как Индонезии, так и Филиппин. Япония надеялась поставить американцев перед свершившимся фактом того, что без своего филиппинского плацдарма Соединенные Штаты больше не смогут изменить существующее положение. Однако американцы раскодировали японские шифровки, в результате чего как президент, так и армейское командование точно знали, где находится японский флот и что он планирует сделать.

Однако командующие судами на Гавайях не были уведомлены об этом, и вот тогда дело и дошло до так называемого «внезапного нападения» на Перл-Харбор в воскресенье, 7 декабря 1941 года. На следующий день Рузвельту ничего не стоило заставить Конгресс объявить войну Японии. Американская публика, потрясенная тем, что казалось трусливым нападением. Она не могла знать, что нападение это было спровоцировано и ожидалось его собственным правительством, и тоже поддержала вступление в войну.

США были готовы вести войну против Японии, и перспектива сравнительно легкой победы совсем не была скомпрометирована потерями, понесенными в Перл-Харборе. Эти потери казались впечатляющими, но в реальности они были далеко не катастрофичными. Потопленные корабли были устаревшие, «в основном реликвии времен Первой мировой войны», и вовсе не обязательные для ведения войны с Японией. В то же время современные военные корабли, в том числе авианосцы, роль которых была самой главной, не пострадали. Они были в Перл-Харборе, служа в качестве приманки, но как только японский флот вышел в путь, из Вашингтона им было приказано покинуть базу. Они были далеко и в безопасности в море, когда произошло японское нападение.

Однако не все шло по плану. Причина этого заключалась в том, что через несколько дней после Перл-Харбора, 11 декабря 1941 года, Гитлер совершенно неожиданно объявил войну США, как мы рассказали в предыдущей главе. Хотя у Гитлера были веские причины не вступать в войну против Соединенных Штатов, ибо в Советском Союзе его армии находились во все более тяжелом положении. Американская элита тоже не была заинтересована в этом вооруженном конфликте с нацистской Германией. Так что война против Рейха не была ни желанной, ни запланированной. В Белом Доме поэтому объявление войны немцами было воспринято как самый неприятный сюрприз. Таким образом Соединенные Штаты против воли оказались втянутыми в войну с Германией.

В связи с этим возникает интересный вопрос: когда Вашингтон вступил бы в войну с нацистской Германией, если бы Гитлер не объявил войну США? Может быть, никогда? В любом случае, Соединенные Штаты внезапно оказались в состоянии войны с двумя врагами вместо одного. И конфликт, в котором они теперь оказались завязшими по уши, был гораздо серьезнее, так как он предполагал войну два фронта, как в Европе, так и в Азии, то есть, это была настоящая мировая война, а не «великолепная маленькая война» против Японии, которая, кроме того, оказалась гораздо более жестким противником, чем того ожидали американцы.