Глава 21. Вино для безвинного
Отчаянный иступленный визг буквально вгрызался в мозг. Слушать его было невыносимо, но тягу к вранью следовало исключить. По крайней мере, в этом самозваный палач ни капли не сомневался. Что он и подчеркнул, как-то разглядев сомнения на моем лице. И, кстати, оправданные сомнения!
Допрос и в самом деле продолжался уже почти час, а ни одного вопроса пока так и не было задано. В смысле – важного. «Кто такой?», «Из каких будешь?» – и прочие обязательные политесы в расчет можно было не принимать.
«Кто бы мог подумать, что этот «кабан» окажется таким неженкой…» – отстраненно подумал я.
Косой «андреевский» крест – эдакая двухметровая буква «Х» – оказался отличной идеей! Он лежал на земле прямо у костра, и растянутый на нем пленник совершенно ничего не мог поделать. При этом – все его тело оставалось полностью открытым для экспериментов.
Я разглядывал извивающееся тело без особого волнения. После кровавой каши, в которой побывал совсем недавно, где люди умирали целыми сотнями, было и впрямь как-то …все равно. Не смущали даже людоедские усилия палача, который с вдохновленным видом художника-импрессиониста, прикладывал раскаленный прут то к одному, то к другому язвимому месту. Прямо сейчас, например, он сосредоточил свое внимание ниже пояса жертвы, и толстяк визжал совсем уж безбожно.
Когда тональность криков поднялась до и вовсе недостижимых высот, палач оглянулся, изобразил лицом что-то вроде извинения, и снова заткнул канаанскому сотнику рот. Делал он это за последние полчаса уже второй раз, не из заботы о тишине. Просто переживал, что жертва сорвет связки, и не сможет разговаривать без лечения. А это, во-первых, время, во-вторых – потеря силы, которую мне и так было куда расходовать…
…Да, поле боя осталось за врагом, правый фланг у нас (но и правый – у них) – перестали существовать, но – основные силы отступили в порядке. А вот потом – некоторые, даже фризские отряды все-таки драпанули. Пока я остался организовывать оборону в сложенном накануне каменном форте, отступившая армия недосчиталась еще нескольких сотен бойцов.
Вполне возможно, они решили, что я там со своими людьми решил «костьми ложиться», прикрывая отход остальных… Так, наверное, и правда, могло получиться, но изобразив пару невнятных атак, даже арвады отложили войну до лучших времен.
Все-таки три из шести полков копейщиков у них оказались изрядно потрепаны. Если вообще не потеряли боеспособность. При всей тяге вояк преувеличивать свои достижения, только арвады потеряли в недавней битве не меньше тысячи отличных воинов. И практически задаром. Пока не наметился шанс попасть в окружение, мы полностью контролировали положение в центре, вырезая их десятками…
* * *
Да, бегство части отрядов – стало очень неприятной неожиданностью. Узнав об это, Игорь много чего «высказал самому себе», ведь до этого он был совершенно уверен: все командиры прекрасно понимают, какое преимущество дает отдельно стоящее горное плато к западу от Малета.
Его начали укреплять «на будущее» сразу после взятия города-порта. Не смотря на то, что будущее это наступило куда раньше, но припасы уже были свезены, а благодаря спешным работам в ночь перед битвой – даже у сравнительно небольшого отряда появились шансы отбиться от всей канаанской армии…
…В общем, когда прибежал вестовой, и по-тихому сообщил, что правому флангу хана, потому что чиуру то ли не устояли, то ли часть из них и вовсе предала, осталось сделать единственно возможное – попробовать отступить. И пусть получилось это далеко не у всех, но в целом-то – маневр удался.
Чересчур легко разметавшие газорцев на левом фланге полуденные кланы, удалось отозвать неожиданно быстро. Приказ был такой – ни в коем случае не сближаться, а стать всем вместе наверху и метать – стрелы, камни, копья… да хоть собственные трупы сбрасывать!
Горцы неожиданно атаковали арвадов со своей возвышенности, и это стало «последней каплей». Три полка «царских копейщиков», угодившие во фризские клещи, наконец-то сломались и побежали.
Толпа беглецов смешала ряды остальных трех полков, лучников, и даже арвадской гвардии, из-за чего они не смогли помешать отступлению. Основное лагерное имущество изначально хранилось с другой стороны каменного форта, поэтому «союзникам» удалось даже эвакуировать его.
Правда, и тут не обошлось без курьезов…
…Оруженосец ярла, бросился к его палатке, но так разволновался, что вместо спешных сборов, опрокинул походный шкаф. Рассыпались запасные доспехи, оружие и именно в это момент Игорь не нашел парня возле себя, поэтому решил сам сбегать за личным арбалетом.
– Ох, какой же балбес достался мне в оруженосцы, – не упустил возможности потроллить ярл. – Слушай, ты же знаешь, что в бою твое место рядом со мной? Неужто ты еще и трусишка?!
– Что? Господин, ты будете меня ругать прямо сейчас?! – изумился парень. – Я же спасаю твое добро, а не подгоняю коней в сторону Батавии…
– Ну, ладно-ладно. Не трус, да и хозяйственный, но точно – криворукий, да и в военном деле не разбираешься!
– «Должны же у меня быть хоть какие-то недостатки!» – ответил поганец его собственной цитатой, и с независимым видом продолжил собирать вещи, потом, встрепенулся и все же соизволил удивиться. – А почему это я «не разбираюсь», господин?
– Позже поговорим, но можешь не торопиться: мы здесь простоим еще как минимум до утра, – задумчиво ответил Игорь, пытаясь найти в куче оружия свой «кранекин».
– Две сотни против всей их армии…
– Почему это «две»? Почти три! – подхватив наконец-то найденный механизм и тубу с парой десятков болтов, Игорь, выдал оруженосцу «насмешливый» подзатыльник и покинул палатку.
* * *
Действительно, каменные стены сложили в очень важном месте – на самом коротком и удобном пути по дороге к плато в центе горного массива, где и хранилась почти треть всех захваченных запасов пищи. Правда, всего через километр от каменного форта – был еще один очень подходящий для обороны участок, потом – еще один, и еще, и еще – и так до самого лагеря.
Так что, просидев до утра со своими личными бойцами в обороне, и отбив парочку неуверенных атак, Игорь отбыл в основной лагерь. Сидеть и ждать «с моря погоды» – не было никакого смысла. Перед тем, как пришпорить коня вслед основной армии, треверский ярл лишь уточнил: что еще сутки они не имеют права бросать укрепления. Потом – если и правда, сильно прижмут, то могут попробовать отойти.
– Главное не драпайте, а постарайтесь задерживать «черноглазых» в каждом удобном месте, но обязательно пошлите гонца! – уточнил он, и наконец-то отбыл.
Вот тогда-то и выяснилось, что эти сутки ожидания обошлись им в несколько сотен дезертиров. Но первым делом, конечно, отправили тяжелораненных в озерный Кам, а уже потом – устроили перекличку.
Готовых выполнять приказы всего через сутки после битвы – к 18 августа – осталось меньше четырех тысяч человек. Точнее – 3 841 воин. И это из семи с половиной тысяч бойцов до сражения…
Потратив еще четыре дня на обмен гонцами с осадными корпусами, гарнизонами и в попытках выяснить планы канаанеев, 22-го Игорь получил в руки первого подходящего пленника. Допрос дородного и поначалу очень наглого сотника из Карта, подтвердил надежды на передышку.
После сражения канаанеи действительно решили выжидать, потому что оказались сейчас просто не готовы к активным действиям. Заодно наконец-то выяснилось, как они вообще сумели обдурить Союзную армию, застав ее практически со «спущенными штанами».
В смысле – вынудив драться лишь с частью воинов из более чем 12 тысяч. И вот тут слушать «новости» оказалось не так приятно…
…Со слов пленника выходило, что задумал все это – арвадский царь.
Именно он приказал перебросить воинов на помощь Гаулосу и пожертвовал самой слабой частью газорского флота. Сам же в это время – успев собрать полноценную армию, и в тайне преодолел половину пути к Протекторату, спрятавшись перед началом штормов в просторной гавани Газора.
Правда, собрал он только пехоту. За оставшиеся дни (пока погода еще держалась), конечно же, нечего было и надеяться созвать еще и конницу его ушодских федератов.
В итоге попадавшие в плен матросы с газорских кораблей не лгали. Они и на самом деле были уверены, что все начнется после сезона дождей, вот и говорили это под пытками. А арвады дождались подкреплений от Карта по суше, и во время очередного – двухдневного «окна в штормах» – перебросили армию на материк в самом узком месте – как раз в районе Газора. Использовали для этого в основном только легкие галеры, которые можно было без всякого риска вытаскивать во время штормов на берег.
Несколько десятков средних и тяжелых «десантных» галер – после переправы «бросили» с небольшой охраной прямо там, где их застала непогода.
Легкие и маневренные корабли стали своеобразными плавучими складами с продовольствием. За несколько часов в день, пока море становилось сравнительно безопасным, они без труда догоняли идущую вдоль берега армию, совершенно не сковывая ее, и при этом – давай возможность не тратить силы на переноску припасов.
За неделю канаанеи подъели какую-то часть продуктов, и освободили почти десяток галер. В итоге – мест на кораблях хватило на почти 4-тысячный десант. Тот одним броском высадился западнее Малета, мгновенно осадив город, а остальная армия уже неторопливо пошла вдоль берега, и использовала суда только для переправы на другой берег Митаньи.
Игорь все предыдущие дни лечил до изнеможения.
«Батарейки» сели первый же день, и он тратил свои немногочисленные силы лишь на самые опасные раны, не расходуя энергию для полного излечения. Поэтому и впрямь изрядно подустал.
Поэтому когда он понял, что именно его «хитрая» идея с попыткой обмануть арвадов и дала тем время все это подготовить, а потом застать его с половиной армии …в общем, на следующий день он забухал.
Да, Игорь смог отлично сманеврировать перед боем, прекрасно выбрал место и талантливо провел его, имея все шансы победить, не смотря на разницу в численности. Да потом еще и умудрился вывести главные силы из-под удара практически без потерь, когда на мгновение показалось, что им и правда, конец… Но все это понадобилось лишь потому, что он стал чересчур уж «много о себе думать».
…Отдав все необходимые приказы – с 23 августа он заперся в своей палатке и запил, разрешив себя беспокоить, «только если что-то всерьез изменится…»
* * *
Горный массив юго-западнее Малета, еще 9 дней спустя
(1 сентября 2020 года)
– …ливэ Аскольд, может в Доме Ленструнгов (53) и известна магия, что позволяет перепить Жреца, однако же, в моей семье такими таинствами не владеют! Слава богам, что я еще сохранил память! Надоумили небесные покровители, стали мы приходить к нашему господину по очереди, вот и держимся пока. Так что – нет, не пойду с тобой внутрь! Свою очередь я отстоял, иди сам… – растеряв последнее желание общаться, треверский полусотник потерянно осмотрелся и почти не качаясь, побрел в сторону ближайшего костра.
(53) Ленструнг (из рода Ленстра) – царственный род батавских правителей, к младшей ветви которого – в племени Херенвен, – принадлежит и нынешний конунг батавов Абе Упрямый. Здесь – речь идет об одном из его племянников – Аскольде (от древнегерм. [-ask-, -aska-, -asca-] – ясень (в значении «копье», поскольку древко чаще всего делалось из этого дерева) + [-wald-, -walt-] – власть, сила), впервые упоминаемом в роли посланника при Торговой тысяче в первой книге серии «Конунг: Вечный отпуск».
Ночь уже вступила в свои права, и палатка ярла Ингвара в центре укрепленного лагеря Союзной армии оставалась единственным хорошо освещенным местом. Аскольда здесь хорошо знали, поэтому, когда он осторожно отодвинул входной полог в шатер, никто из телохранителей здешнего господина даже глазом не повел.
Но внутрь гость так и не вошел.
Видимо что-то решив для себя, высокопоставленный батав усмехнулся и, ни сказав больше ни слова, зашаг в сторону палаток, полчаса назад выделенных его отряду. Вернулся на прежнее место у входа он лишь перед самым рассветом…
…Жилище треверского ярла встретило его песней на неизвестном языке. Из-за плотно сомкнутого полога вытекал голос ярла в сопровождении двух других – женских. Они произносили слова явно немного иначе, но сама мелодия – все равно показалась неожиданно красивой.
– …От людей на деревне не спрятаться,
Нет секретов в деревне у нас.
Не сойтись, разойтись, не сосвататься
В стороне от придирчивых глаз…
Тревер снова ненадолго замер у входа, но потом решил, что откладывать встречу больше некуда, и решительно вошел.
…Но не бойся, тебя не обидим мы,
Не пугайся земляк земляка.
Здесь держать можно двери открытыми
Что надежней любого замка…
Старательно выводивший певучие строки ярл, полулежал за низким – степным – столом с мечтательно прикрытыми глазами. Одной рукой он придерживал высокий золотой кубок, другой – раскачивал из стороны в сторону, без всякого сомнения, подавая какие-то знаки двум канаанским рабыням. Одной – ожидаемо юной, второй – куда старше, но со столь же звонким и беззаботным молодым голосом.
Когда палец Игоря начинал двигаться медленнее, исполнение становилось более плавным, а если же конечность хотя бы на мгновение замирала в воздухе, то в грустной мелодии это означало паузу, достаточную чтобы певуньи успели набрать новую порцию воздуха, и суметь и дальше старательно вытянуть очередную строчку.
Женщины сидели чуть в стороне – справа. Рядом с ярлом занимали места несколько осоловевших после бессонной ночи ветеранов.
«О, да это же присланные командиры! Вот этот вроде готский посланник, а тот – по-моему, из белловаков…» – опознал половину участников пиршества гость.
* * *
Рассвет, там же
(2 сентября)
Находясь посреди войска, невозможно постоянно реагировать на несколько тысяч «живых раздражителей». Поэтому в последние дни, чтобы просто не сойти с ума от постоянного контроля, Игорь максимально ужал свою «ауру», «биополе» или что там ему помогало видеть окружающих даже с закрытыми глазами. Но «ужал», конечно же, не настолько, чтобы не уловить, что в палатке их стало на одного человека больше, и не опознать гостя.
Не став дослушивать, он подал своему ансамблю очередной сигнал, и в мгновенно наступившей тишине скомандовал:
– Чашу моему дорогому другу! Самого лучшего вина! – лишь после этого Игорь наконец-то открыл глаза, и приглашающе взмахнул рукой. – Ливэ Аскольд, не поверишь: чего только я не обнаружил в своей голове…
Слова звучали так, будто Игорь извиняется за репертуар, но не нужно быть жрецом, чтобы понять – ярл всего лишь заполняет паузу, перед тем, как заговорить о делах. А вот рад он этому обстоятельству или нет – вот это было уже не так очевидно.
Свое место батав занял уже с кубком вина, а тост зазвучал даже раньше – практически «в воздухе». Но и это была всего лишь дань традиции. Пока звучала речь, он искал на лице собеседника хоть какую-то возможность заговорить…
Дослушав тост, Игорь потянул к себе позабытый кубок и дождался, пока одна из певуний снова наполнит его вином. Смерив критичным взглядом как минимум литровую емкость, он приподнял ее и жадно присосался, пролив на, и без того промокшую рубаху, едва ли не больше, чем смог проглотить. Явно повеселев от этого, ярл снова посмотрел на гостя и, очевидно что-то уловив в его безмятежном и доброжелательном взгляде, уточнил:
– Извини! Видишь, радость от твоего прихода раскачивает мне руки, – состроив уморительное грозно-несчастное лицо, Игорь оттолкнул от себя опустевшую посудину, и коротко звякнув, та упокоилась в куче объедков и пустых кувшинов, что уже украшали стол.
Лицо его уже без всякого притворства приняло спокойное, умиротворенно-пьяное выражение. Игорь и правда, был «в стельку». Икнув, и почему-то снова извинившись, он перевел неуверенный, но явно заинтересованный взгляд на по-прежнему серьезную батарею полуведерных кувшинов в левом углу шатра.
– Слушай, решено, я тебя не брошу в одиночестве! – почти натурально изобразил решимость батав, и немного зачастил, очевидно, испугавшись, что хозяин сейчас и вовсе может заснуть. – Но прежде чем примемся биться с грозными канаанскими винами вместо их воинов, может быть, давай выглянем хотя бы на мгновение из шатра?
– Ты же только что оттуда, чего не видел? – вполне разумно удивился ярл, и неуверенно попытался приподняться со скамьи.
Судя по направлению взгляда, нацелился он при этом и впрямь на короткую прогулку, да только – к винным запасам.
Если вам придется уговаривать запойного, имейте в виду, что при всей внешней разумности, он вряд ли сможет понимать длинные предложения и вряд ли заинтересуется слишком сложными идеями. Аскольд, без всякого сомнения, не понаслышке знал это, а потому упростил просьбу до минимума:
– Ну, по-дружески, для меня?!
Оставив прежние попытки, и с трудом сфокусировав взгляд на госте, Игорь с легко читаемым сомнением попытался рассмотреть ответ на вопрос: что же может быть такое «приятное» в этой прогулке?! Очевидно, так и не получив ответа, он непонятно пошутил, что мол, «один раз – не канаан», и разухабисто взмахнув рукой, согласился.
– Пошли уже, речистый, уговорил! Но только потом, чтоб ни каких отговорок? Гуляем вовсю!
– Конечно-конечно, – обрадовался батав, – как скажешь!
Ночной ветер разогнал хмельные пары, и всего в двух шагах за порогом Игорь вдруг выпрямился, перестав опираться на плечо гостя.
– Друг, а ведь ты меня обманул, – негромко, но твердо сообщил Игорь. – Вот и верь после этого людям…
– Почему?
– Разве мы теперь сможем все-таки допить мои запасы… – и немного подумав, он уточнил. – Но для начала тебе придется мне кое-что объяснить!
Аскольд только насмешливо фыркнул в ответ.
…На небольшом удалении вокруг расположенного на возвышенности шатра предводителя, кто-то сплошным кольцом разложил не меньше пяти-шести сотен шатров.
– Слушай, – я не приказывал сюда собираться всем нашим силам… Откуда здесь столько воинов?
– Я уже знаю о вашей битве. Она пошла куда лучше, чем сейчас рассказывают у нас или на базарах Линкебанка. И ты, кстати, тоже зря думаешь плохое! Посмотри: у тебя я смотрю, и так дела неплохо идут. Я привел только 2 000 всадников. Остальные – твои прежние воины… Некоторые из беглецов одумавшись, вернулись. Уверен, что после ухода арвадов ты и сам теперь смог бы очистить побережье…
Казалось, что Игорь просто не расслышал слова младшего Ленструга. Но воинов и дипломатов в первую очередь учат терпению, и Аскольд в совершенстве освоил это умение. А потому выждав какое-то время в полной тишине, он продолжил с прежними интонациями свою речь так, будто и не было этой бесконечной паузы.
– …правда, тебе придется закончить с весельем. Все-таки воины тебя уже давно ждут!
– Осталось только уговорить арвадов уйти, и сразу же завяжем с пьянкой! – с готовностью отозвался Игорь.
– О, так ты еще ничего не знаешь? – насмешливо и совершенно не скрываясь заулыбался Аскольд. – Уже сегодня большая часть арвадов отплывет из-за нападения на их собственные владения… разве что погода помешает. На побережье останется лишь ополчение двух городов, а с ними ты и правда, даже без нас справишь! Слышал бы ты, что твои воины рассказывают о недавней битве…
– Правда? «Унося ноги, главное – не обронить честь!» Надо же, вроде как моя честь все-таки осталась при мне… – тяжело вздохнув, Игорь надолго замолчал. – Друг, не прими за обиду – принеси мой «браслет»? Боюсь, что я пока не способен сделать это сам, – глубоко вздохнув, Игорь добавил уже значительно тише. – Есть у меня подозрения, что нужно срочно трезветь…
Встретив последнее уточнение искренним смехом, гость ненадолго скрылся в шатре.
____________
Текст песни «От людей на деревне не спрятаться» поэта Николая Доризо, написанный по просьбе режиссера Станислава Ростоцкого специально к фильму «Дело было в Пеньково» (1958).
