Глава 18. Слишком много побед
Военный лагерь Союзной армии – побережье к северо-западу от Малета, полдень
(14 августа 2020 года)
– …нет, надо показать, кто теперь хозяин на этих землях! Мы не должны бежать! У воинов хватит мужества, чтобы остаться, и встретить проклятых хабиру (49) лицом к лицу! – подытожил «сухощавый», рубанул ладонью воздух и так же резко сел; наконец-то.
(49) Хабиру (канаан. «бандит, разбойник, бунтовщик») – многозначное слово, которым сами канаанеи, чаще всего называли соплеменников, предпочитающих прямо и беззастенчиво грабить другие народы, а не совмещать это занятие с благородной торговлей. Своеобразный синоним скандинавского «викинг», но для большинства их соседей – оно стало нарицательным, и означает «пират». Только не абы какой, а именно «канаанский морской разбойник».
Его тут же сменил еще один военный вождь. На этот раз из Безродных, но зарядил он практически ту же самую пластинку, с совершенно узнаваемым набором аргументов и отсылок. Можно было особо не прислушиваться.
«…Интересно, вы-то чего так разошлись? Вроде никогда раньше не воевали с канаанцами. Морским разбойникам надо было сильно постараться, чтобы добраться в ваши края… Не то чтобы я осуждал эдакий боевой настрой, но хотелось бы все-таки понять, насколько это всерьез…»
Предыдущий воинственный «докладчик» был лишь одним из шести военных вождей народа Озерных кланов. Половина его товарищей со своими отрядами, все еще сидела под стенами небольшой, но очень мощной речной крепости Сантай. И там, кстати, дело сдвинулось с «мертвой точки».
Все началось с того, что наконец-то сдался Маханат.
Самый мелкий из привезенных требюше – 4-тонная машина с парными противовесами метала 20-килограммовые ядра на 280 метров, или более чем на 430 шагов. При боевом расчете всего в шесть человек, в среднем скорострельность сохранялась на 8-9 выстрелах в час. И так – сутками! Не забывай только людей подменять. Если же расчет удвоить, то скорострельность возрастала почти в половину. Представьте, что таких «орудий» шесть, и местные стены возводили, вовсе не рассчитывая на именно такое «внимание»…
Но был же и еще один – 8-тонный образец.
Штатный расчет на нем состоял из восьми человек, которые уже к концу первой недели, наловчились довольно быстро и точно лупить 50-килогаммовым ядром в местные стены, с расстояния в 250 метров (385 шагов). С этого момента их нормальная скорострельность держалась на уровне 4-6 снарядов в час, при очень небольшом разбросе по площади.
За три недели семь наших требюше капитально достали местных. Как раз к возвращению штормов, на самой слабой и протяженной городской стене не уцелело практически ни одного защитного зубца. Проломы защитники, конечно, закладывать успевали, но получалось это все хуже и хуже. Да и давались им эти трудовые подвиги все большей кровью.
Поэтому ничего удивительно, что в какой-то момент даже самым большим оптимистам стало понятно: город не удержать. Они капитулировали, побоявшись доводить дело до штурма и последующей резни…
Со сдачей Маханата высвободились почти 6 тыс. воинов, и у нас появилась возможность наконец-то подступиться к Гаулосу. Именно последний канаанский порт делал положение Союзной армии несколько шатким, но целью «№2» для осадного обоза, стал все же не он.
Тащить по раскисшим дорогам телеги с требюше и припасами к ним, сначала на самый север Протектората (почти за 300 км), а потом – назад, – было бы слишком неразумно. Куда предпочтительнее выглядел план разделить «артиллерию».
Отправить пару небольших 4-тонных требюше к осажденному замку Ахот, который по-прежнему держался, и сильно мешал нормальному сообщению между югом и западом Протектората. А основные силы осадного обоза – использовать для взятия крепости Сантай.
Она была самой небольшой, и Дольф заверил, что пяти оставшихся боевых машин хватит, чтобы за две-три недели гарантированно взять эту «речную занозу». Такая победа окончательно закрепила бы контроль над долиной Митаньи, и давала нам полный доступ к руслу. А значит, наконец-то, появилась бы возможность, беспрепятственно и очень быстро перебрасывать войска и добычу по воде.
Например, не тащить полторы-две недели обоз по размокшим дорогам, а отправить осадные машины сначала вниз по реке, а уже потом – в Малете – решать, как двигаться дальше. В любом случае – это существенно сокращало дорогу к Гаулосу. Как минимум вдвое.
По докладам гонцов, путь от аккуратно разграбленного Маханата до крепости Сантай, занял меньше трех суток. Так что на долгожданное падение этой твердыни можно было рассчитывать уже в ближайшее время.
Почти все другие известия, кстати, тоже радовали. Но вчера ночью выяснилось, что настоящего «праздника» все-таки не получится. Хотя головокружение от успехов, некоторые заработать все же успели…
* * *
Неделю назад основной военный лагерь я перенес примерно на 18-20 км к северо-западу от Малета. В этом месте побережье изгибалось под углом почти в 90 градусов, и здесь же начинался условный «Север» Протектората. До Гаулоса от нового лагеря было чуть больше 65 км. Два дня пути вдоль Залива Чиурон – своими ногами, или сутки туда – сутки обратно – верхом.
Учитывая, что береговая черта тут была не очень-то подходящей для высадки десанта, неожиданного удара с моря – можно было особо не опасаться. Кавалерии в Гаулосе тоже оставалось немного, так что засели мы – с одной стороны недалеко, с другой – вроде как оставались защищенными от всяких военных неожиданностей. Но беда пришла, откуда не ждали.
Вчера, уже далеко за полночь, в лагерь вернулся один из разъездов. Со слов перепуганных воинов выходило, что «у нас за спиной» Малет наглухо обложило многочисленное войско, а в устье Митаньи укрывается множество галер. Канаанских. И кораблей этих, по словам дозорных, «набилось, как овец в переполненную кошару». Якобы они стоят там чуть ли не «от берега до берега…»
Прихватив с собой сотню конных чиуру, я разослал вестников к ближайшим союзным отрядам, а сам – сорвался в ночь. Что какие-то 20 км для свежих лошадей, если вокруг такие дела творятся?! Ситуация вырисовывалась куда как не простая, поэтому требовалось все это посмотреть своими глазами…
Три часа неспешной рыси в одну сторону, наполненное страхом и сомнениями ожидание рассвета, и бешеная скачка назад. После того, конечно, как удалось рассмотреть, что все так и есть. Парням, к сожалению, не почудилось. Хорошо хоть обошлось без ненужных сейчас приключений.
Буквально перед самым рассветом с частью отряда я обошел Малет с юга, и в подзорную трубу – с вершины одной из сопок – насчитал 62 корабля в устье Митаньи, и не меньше 12-14 тыс. воинов в лагерях вокруг города.
Получалось, что даже если флот подошел, и начал высаживаться прямо в виду городских стен, наш гарнизон все равно ничего бы не смог поделать. В нем было-то от силы – 250-280 воинов. Так что канаанеи могли неторопливо разгружаться, а нашим оставалось только ресницами хлопать…
Бросились в глаза три важных момента.
Во-первых, Малет пока даже не пытались штурмовать. Наверное, враги все еще не рассмотрели, в насколько плохом состоянии стены нижнего города. И когда это станет очевидно, штурм последует.
Но при этом я не сомневался, что как бы легко им не достался порт, цитадель мы получили вообще никак не поврежденную, так что при нынешнем гарнизоне они заколеблются под ней сидеть. Толстенные стены и избыток припасов – гарантируют возможность посопротивляться. Главное – чтобы не струсили!
Во-вторых, вокруг Малета сейчас были люди всех трех патронов-совладельцев Протектората. Удалось прекрасно рассмотреть, как арвадские вымпелы, так и флаги отрядов из Газора и Карта.
И третье – в устье были только так называемые «малые галеры». Да, ради короткого морского перехода на некоторые из них, можно было погрузить и 300 и 400 воинов (помимо экипажа), но ни одну из них нельзя было назвать специальным «боевым кораблем». О чем можно говорить, если на всю флотилию не было хотя бы одного тарана?!
Главная особенность всех специализированных боевых галер (особенно до пушечной эры) – это низкая «посадка». Они заточены под высокосортные броски. И чем ниже расположены весла – тем быстрее и маневреннее корабль. Но именно это «плюс» – и делало их такими уязвимыми в непогоду. Малейшие волнение – и волна начинала перехлестывать через борт, или заливать весельные порты.
Считается, что в Первой Пунической войне римляне потеряли около 700 боевых кораблей. И как минимум половину из них – в штормах! Притом что карфагенский флот в Средиземноморье по праву считался самым лучшим на тот момент.
Например, в 255 году до н. э. для спасения остатков армии Марка Атилия Регула, римский флот в 350 судов отплыл в Северную Африку. Сначала они даже нанесли поражение пунийцам (потопили 104 и захватили 30 вражеских судов, уничтожив и пленив 15 тыс. человек, при собственных потерях в 9 судов и 1 100 человек). Однако на обратном пути сильнейшая буря потопила почти весь флот победителей – 340 боевых и 300 грузовых судов.
Спустя всего несколько лет – в 249 году до н.э. – потерю еще одного римского флота, на этот раз приблизительно из 150 кораблей, снова списали на карфагенский флот и – внимание! – очередную бурю. Какая часть была уничтожена именно непогодой – это, конечно, еще вопрос. Но опасность плавания в шторм – эти факты иллюстрируют более чем внятно. Даже если допустить, что неопытные римские флотоводцы предпочитали слишком уж нагло завышать потери именно от «естественных» морских неурядиц.
Чисто торговые и так называемые «универсальные» галеры, чувствовали в шторм себя намного увереннее, но все равно трудно было предположить, что канаанеи все поставили на кон, и решили отплыть в шторм.
Даже из Газора, как самого близкого из трех городов-государств, плыть до Малета придется не меньше 3-4 дней. Но всю последнюю неделю штормило. Хотя бы по несколько часов в сутки. Вот как они умудрились-то?
Было ощущение, что этот непривычный выбор судов как-то связан с этим неожиданным десантом, и в этом стоило непременно разобраться, но в будущем. А сейчас стоял другой, и куда более насущный вопрос: блин, что делать вот прямо сейчас?!
К нашему возвращению лагерь гудел.
Возбужденные толпы бродили от палатки к палатке, произвольно кучковались, и хотя до «гневных» митингов пока еще не дошло, чувствовалось, это время не за горами. Хорошо хоть уже вернулись, или в ближайшие час должны были прибыть отряды, что до этого шалили по окрестностям.
Собравшиеся у моей палатки вожди тоже демонстрировали отнюдь не спокойствие. А уж когда я подтвердил слухи, что вчера в устье Митаньи действительно высадилась канаанская армия, выдержки точно не прибавилось. Чувствовалось – многие в глубине души надеялись, что я развею их опасения, но вот эффект от этого известия получился, мягко говоря, неожиданным.
Вместо паники и криков «все пропало!», предводители клановых дружин впали совсем в совершенно противоположную крайность. В какую-то совсем нездоровую воинственность. По пути назад я готовился всех подбадривать и успокаивать, и как-то даже поначалу растерялся от такого выверта сознания. А теперь – и вовсе не знал что делать.
Оказалось, армия действительно требует битвы! И я не представлял, как ей можно было бы в этом отказать…
* * *
Вся эта тягомотина с советом продолжалась вот уже больше пяти часов по одной простой причине. Игорь вдруг осознал: он и правда, не знает, что делать с этим неоправданным энтузиазмом.
Если поначалу голоса «за» и «против» разделились примерно пополам, то момент, когда еще можно было вступить в разговор и «веско решить за всех», оказался безнадежно упущен. Просто по неопытности, да и из его собственной неуверенности в том, как будет правильно.
Сейчас сторонники более разумной или откровенно осторожной тактики вообще предпочитали отмалчиваться, и Игорь не был уверен, что ему подчинится вся армия, предложи он какой-нибудь чересчур миролюбивый план.
Хотя на первый взгляд, самым разумным казалось именно это: пехотой отходить вглубь захваченной территории, стягивать все свои силы, а тем, у кого есть кони – прикрывать отступление, и наносить мелкие беспокоящие удары по врагу. Здесь и сейчас – была далеко не вся Союзная армия.
Например, около 2 600 воинов – осаждали Ахот и Сантай, а почти 400 человек – присматривали за Маханатом, в который практически сразу после взятия, стали свозить добычу со всей территории Протектората. Там же теперь – были и основные награбленные запасы пищи.
Больше 12 тыс. воинов Союзной армии, ежедневно требовали около 18 тонн мяса, круп, овощей и муки. Кончено, те отряды, что грабили Протекторат, решали этот вопрос сама. Пока было что грабить. Но вот осаждающие корпуса – уже приходилось снабжать. Практически полностью.
Хорошо хоть каждый из рейдовых отрядов был обязан сдавать две трети добытых припасов. Из тех, что хранятся долго. В основном – скот, зерно и запасенные на сезон дождей всевозможные корнеплоды, плюс – вино, пиво и мед. Так что в одном только Маханате запасов хватит как минимум на год-полтора войны.
Но был и второй по размерам склад, только на этот раз чисто продовольственный. Именно с него теперь снабжался наш новый военный лагерь и прииски Двубашенного замка, в котором после захвата почти ничего не изменилось. Рабы все также продолжали ковырять и дробить золотоносную породу, а мастера ее отделяли и плавили благородный металл в тяжелые слитки. Только теперь – для совсем другого – нового хозяина.
Кроме тех тысяч на юге, почти трехсот воинов в Малете и примерно такого же отряда в гарнизоне Двубашенного замка, отсутствовала и большая часть профессиональной кавалерии. Сразу после падения Маханата, предводитель батавского отряда уговорил отпустить его, и ополчение Людей Равнины в набег на арвадские владения. К ним же присоединились две сотни воинов, присланных ярлом ивингов. Всего – около тринадцати сотен отличных бойцов.
Через три дня пути на восток от Малета, заканчивалась территория Протектората, и официально начинались арвадские земли. Не очень густонаселенные, но в целом – довольно богатые. И вот сейчас судьба ушедших оставалась под вопросом. Они же отправились именно в ту сторону, откуда только и могла прибыть канаанская армия.
Кстати, уход ивингов в этот набег – было уже чистой «коррупцией». Это и на самом деле стало возможно только «по знакомству». Игорь знал в лицо почти половину добровольцев, и даже можно сказать дружил с предводителем отряда. Тот был единственный из личного хирда ярла Эрвина Сильного. Остальные фризские подкрепления оставались сейчас в лагере. И надо признать, они требовали битвы не меньше горцев.
Кстати, «своих собственных» воинов, не дал ни один из ярлов или танов Торгового Союза. Даже ял ивингов предпочел кликнуть «охотников», а вот все остальные лорды воспользовались случаем, и заплатили наемникам – так называемым «морским конунгам» с дружинами. Чтобы и договоренность выполнить, и сплавить в поход своих местных смутьянов. Тот самый случай, когда решение одного вопроса, приносит пользу по целому списку «проблем».
* * *
Подножие горного массива юго-западнее Малета – день спустя. Закат
(16 августа)
Побережье Протектората было куда ближе к экватору, чем даже «родная» Треверская марка, а потому темнело здесь заметно быстрее. Уже к пяти вечера местное светило легло на хмурые вершины Алайн Таг, а еще через полчаса на наш новый – временный – лагерь, окончательно опустилась тьма.
Костер пережевывал сосновые ветки, весело постреливая. Остро пахло сырой свежестью, хотя дождя сегодня вечером так и не случилось. Небо немного поморщилось-поморщилось, и отчего-то передумало.
Несмотря на такую приятную неожиданность, на душе было муторно и тоскливо. Видеть ни кого не хотелось, так что в шатре кроме меня сидел один только Гильмо. Но у него была «такая работа», поэтому пришлось смириться. Уже второй час я меланхолично бросал небольшие ветки в огонь, и неторопливо прокручивал события последних полутора дней…
…План обороны, разработанный еще дома и «крепко уточненный» на месте, состоял в том, чтобы попробовать запереть врага между Малетом и нашими укреплениями в горном массиве юго-западнее этого ключевого города-порта.
Между природной и человеческой крепостями, было не больше 15 км. Засевшие в них сильные отряды, должны были поставить даже армию канаанеев в очень трудное положение. Если бы они приплыли после сезона дождей, Гаулос бы уже гарантированно взяли, и другой еды на месте взять было бы просто негде.
Без этого чертового Гаулоса, канаанеям пришлось бы слишком уж зависеть от снабжения по морю, а припасы хранить прямо в своих воинских лагерях. И это бы по-настоящему сковывало их войска, делало уязвимыми для любых наших ударов.
Кстати, именно здесь – в горном массиве был устроен второй продовольственный склад Союзной армии. Труднопроходимое каменное плато площадью примерно в 320-340 квадратных километров, в центре имело небольшое озерцо и достаточно места вокруг него, чтобы «спрятать» склады, и хоть всю нашу армию. Поэтому свозить туда добытую провизию мы начали задолго до падения Маханата. Поначалу именно здесь был главный склад…
…В общем, часть наших воинов сидела бы за стенами, а самые подвижные отряды нападали бы на отдельные подразделения врага. Полностью перебить канаанеев удалось бы вряд ли, но между городами-государствами слишком много своих «тёрок», чтобы они могли позволить себе надолго увязнуть где-то там на окраине. Поэтому в какой-то момент они бы были вынуждены отступить.
Но арвадский царь оказался слишком уж хитрым, злобным и расчетливым. Просто каким-то «проклятым гением…» Усилив гарнизон Гаулоса и пожертвовав всего несколькими газорскими кораблями, убедил не только меня, что высадки не будет. При этом сумел еще и как-то перебросить по штормовому морю целую армию.
Не знаю, как ему это удалось, но проделано было и правда, ловко! И фризы, и чиуру сходились в одном – раньше канаанеи так не делали…
Теперь же, имея крупные запасы в защищенном месте, они не будут настолько сильно привязаны именно к побережью, а значит – смогут почти свободно маневрировать войсками, и это делает наше положение… Нет, не безнадежным, но точно – довольно шатким. Особенно сейчас, пока последние южные крепости держатся.
Так что сидя на том «дурацком» совете, с одним я был, безусловно, согласен: прежде чем отступить, канаанеев все-таки следовало хорошо потрепать! Если уж победить не получится. Только не прямо там, посреди открытой местности, откуда в случае поражения будет не удрать без потерь…
Поначалу было только непонятно, как убедить в своей точке зрения армию. Под конец, эти гады до того разошлись, что начали даже призывать к атаке. «Вот бы канаанеи порадовались…»
Но тут помогли сами враги. Когда я уже готов был впасть в панику, прискакал сначала гонец от разъезда с севера, и сообщил, что со стороны Гаулоса идет тяжелая пехота. Не меньше 3 тыс. воинов.
Вожди от таких новостей впали уж совсем в боевой раж, начали выскакивать из шатра, размахивать мечами и призывать своих людей «К бою!» Мол, «Добыча сама идет в наши руки!» Но тут – слава богам, – прискакали вестовые еще и с юго-востока, и порадовали вестями куда более впечатляющими. Оказалось, что и от Малета идет армия, только на этот раз не меньше 8 тыс. копейщиков из Арвада и Карта. А с ними – не меньше 1 000-1 200 стрелков.
Весь этот нервный героизм, свойственный скорее дикарским армиям, чем «цивилизованным» парням вроде фризов, тем и отличается, что стоит резко ситуации измениться, как человек впадает в ступор.
Воспользовавшись этой растерянностью, я забрался на ближайший валун, и начал отдавать приказы вроде бы и вождям, но «горланил» так, что слышала их едва ли не вся наша армия.
Воины любят, когда командиры знают что делать. Ну, или хотя бы врут достаточно уверенно…
Через час, три тысячи лучших воинов, из тех, что имели изначально, или раздобыли уже в Протекторате коней, выдвинулись навстречу самой крупному вражескому корпусу с приказом: показаться издалека, спешиться и выстроиться для битвы, но едва враги сумеют развернуть свои ряды и пойдут в атаку, не доводить дело даже до обстрела. Садиться верхом и отступать, не давая, однако, их пехоте потерять себя из зоны видимости…
Мы в это время собрали свои вещички, и ни разу не скрестив мечи, к полуночи вышли к тому единственному месту в нашей будущей горной крепости, где со стороны Малета можно было пройти хоть сколько-нибудь крупным отрядом.
Весь сегодняшний день Союзная армия потратила сначала – на некоторую перепланировку местности, а во вторую очередь – начали возводить стену с воротами на месте будущего форта.
Уже к закату подошли канаанеи, судя по всему – несколько обескураженные нашей манерой воевать. Догнать своих вчерашних противников им так и не удалось. И вот сейчас – вокруг меня раскинулись палатки и костры друзей и союзников, а с расстояния в 5-6 км нам помаргивали огни вражеского лагеря.
Завтра предстоял трудный день. Меньше чем 7,5 тыс. воинов, предстояло драться с почти вдвое большим числом врагов. Канаанеи и правда, привели не меньше 11-12 тысяч.
– Как думаешь, устоим? – вопрос позвучал несколько излишне малодушно, но перед Гильмо можно было особо не притворяться.
– Нас слишком мало, господин… – уклончиво ответил старший телохранитель, но спустя недолгое время уточнил. – Но тебя и раньше любили боги, неужто же оставят сейчас?!
____________
Первая Пуническая война (264 – 241 до н. э.) – первая из череды войн между Римом и Карфагеном, продолжавшаяся 23 года и завершившаяся победой Римской республики.
