Глава 17. Берег цвета крови

(9 августа 2020 года)

Герой, который никого не убил – это и не герой вовсе, а так – недоразумение! Даже если единственная потерянная жизнь – его собственная, – то можете дальше не тратить воздух. Тут тоже речь идет об «убийстве»!

Хотя, конечно же: чем сильнее раздвигаются границы мира, чем причудливей наша жизнь – тем больше возможностей и для бескровной доблести. Но в Ахкияре, эта небесспорная максима, по-прежнему звучала веско и убедительно. Особенно сейчас…

…Попытка газорского экипажа сбить хоть какой-то строй, прямо у своей галеры, была изначально обречена на провал. Потому что все, кто успел отойти хотя бы метров на сто от ее выброшенной на берег туши, выбыли из схватки практически сразу.

Самых смелых, ну или просто – нерасторопных, – опрокинули и вмиг перекололи хирдманы из первой придворной сотни. Копье – никогда не считалось штатным оружием моряка. Очень уж с ним неудобно грести или скакать по мачтам… А обычной абордажной саблей или таким же недлинным мечом – что ты сделаешь против многочисленной ударной кавалерии?

Поэтому конные фризы кололи, таранили и рубили – практически невозбранно. Но проверять, кто из врагов мертв, а кто пока отделался только «легким испугом» – было некогда. «Тяжелая» (по меркам европейского X-XI века) кавалерия тут же спешивалась, «превращалась» в тяжелую пехоту и в сотне шагов от корабля – сливалась в «стену щитов».

Самых ловких и везучих – в это время с шутками и прибаутками принялась гонять легкая кавалерия тютонгов, идущая во второй волне, но мы на это веселье не отвлекались. Стоило последнему из десятников отрапортовать, что все его люди «…здесь!», как строй ощутимо «вздохнул», уплотнился, дружно – с грацией высокогорной лавины – стронулся и неотвратимо покатился в сторону упрямо набычившихся канаанеев.

Если насыщенный копьями строй успевает вовремя замереть перед инертной толпой врагов – он всегда получает преимущество! Пусть совсем ненадолго, но с дистанции в метр – «отточенным куском железа на длинной ручке» – насто-о-олько хорошо видно уязвимые места и та-а-ак удобно разить обороняющихся…

Каждая прореха между неплотно сдвинутыми, слишком опущенными – или наоборот, слишком задранными – щитами, каждая неудачно выставленная вперед нога – это почти мгновенно рана или даже смерть. Пусть и «отложенная» на несколько минут. Вражеский капитан всего на несколько мгновений опоздал со срочной командой, но и этого хватило!

О нет, за 3-5 секунд, до того как канаанеи смогли податься вперед и перевести драку в позиционный клинч, всего один воин первого ряда однозначно прозевал тычок в лицо и еще двоих утащили в тыл с тяжелыми ранениями, но был один нюанс…

Матросы редко могут похвастаться хорошей броней или тяжелым вооружением. Максимум – какая-нибудь легкая куртка из прессованного льна, вроде древнегреческого «линоторакса», такой же облегченный щит, да какой-нибудь ножик-переросток.

И хорошо – если кто-то из них притащил двусторонний боевой топорик, вроде персидского «сагариса», которые были популярны у канаанеев и их ближайших соседей. На противоположной от лезвия стороне, у этого оружия был «клюв», вполне себе пробивающий и шлемы и броню. При удачном попадании, конечно.

Так что большей части газорских моряков не на что было рассчитывать в ближнем бою. Драться с профессиональной пехотой в правильном строю – это вам не по палубе скакать, где постоянно сохраняется риск свалиться в воду. А стоило нам схватиться вплотную, как тут же – сказались фатальные последствия тех, самых первых и почти «незаметных» потерь…

В командах канаанских галер, конечно же, всегда был какой-то процент воинов-штурмовиков, способных шагать на острие самой безумной атаки, или прикрыть товарищей от нападения, стоя в первом ряду. Но нам удалось наскочить неожиданно, перебить с коня какую-то часть лучших бойцов на открытом месте. И сейчас их просто не хватило на всю длину соприкосновения, чтобы почти на равных сдерживать тяжело бронированный и прекрасно вооруженный треверский хирд…

Да и в столкновении «стенка на стенку» фризы считались, пожалуй, лучшими воинами континента. Все их вооружение, защита и боевые умения – были заточены именно под такую драку. И для этого в каждой из дюжин обязательно было по два-три бойца с секирами. А это вам – не огрызок-сагарис! Каждый полноценный удар – глубокая зарубка, трещина или – вовсе – щит пополам. И без него в «таком деле» – ни единого шанса выжить…

…В этот раз я шел, в общем строю.

Не было причин сжигать силы. Сегодня не нужен был Страж.

Мы уже сумели подловить врага со «спущенными штанами». Поэтому с какого-то момента «не нужен» был даже полководец-ярл.

Здесь и сейчас, когда мы уже сошлись лицом к лицу, достаточно было «обычного» вождя-хевдинга. И я был именно ним…

Когда канаане сократили дистанцию, копья стали бесполезны, и их почти тут же передали вглубь строя. Мы – первый ряд – воинская элита с лучшим оружием и броней в любом хирде, обнажили мечи и покрепче перехватили щиты. Но задача была сейчас совсем не в том, чтобы разметать вражеский строй.

Поддержанные еще четырьмя рядами своих товарищей, мы надавили на канаанеев, уплотнив их ряды до с трудом управляемой толпы, и тут в дело вступили секирщики.

Чаще замелькали одно – двухкилограммовые стальные полумесяцы на длинных рукоятях, и вот второй, третий, пятый… враг остался без защиты. Еще минута, и удары секир стали реже, осторожнее, или вовсе прекратились, зато – оживились мечники первого ряда, да над плечами своих товарищей заметались копья из глубины строя.

Мы буквально вгрызались в их строй!

Прорехи возникали одна за другой, затягивались и тут же возникали по соседству… в трех других местах. В какой-то момент моряки дрогнули…

Пытаясь достать рослого воина прямо перед собой, я отвлекся, но когда справился – все же успел рассмотреть, что вражеский капитан, а через мгновение и его знаменосец – рухнули…

«…Победа!»

На ногах не осталось ни одного врага. Даже вовремя сообразившие бросить оружие и, самое главное, получившие этот шанс на пощаду, сейчас предпочитали излишне не отсвечивать, и оставаться на коленях.

Сразу после драки, безопаснее всего было посвятить время молитвам. И лучше всего – не очень громким. Боевая горячка все еще кипела в крови у победителей, поэтому за раздражающий звук можно было и отхватить… со смертельным исходом.

Весь бой – сколько он там шел: двадцать минут, полчаса, день? – я только и пытался не выпасть из боевой «мясорубки», в которую мы превратились. Был постоянный, и просто неимоверный соблазн, ускориться и «всех перебить»!

Не будь в строю сплошь ветераны, практически не нуждавшиеся в управлении, все прошло бы, наверное, совсем не так удачно. И уж точно – не удался бы тот «фокус», в самом начале, когда мы сразили копьями всего троих, но какие-то раны получила, как минимум треть всех оставшихся канаанских штурмовиков.

Я прекрасно помнил, как один такой истек кровью и вырубился всего минуты через три после того, как мы сошлись. Воин просто – стоял-стоял, и раз – его уже потащили в тыл…

Так что кровь в жилах у меня тоже «кипела». Хотелось что-то говорить, двигаться, или наоборот сесть и замереть, но бой был далеко не первый, поэтому я не велся на все эти адреналиновые соблазны.

«…Да, жалко только капитана срубили до меня! Кстати – а где он?»

Бросив взгляд в сторону, где видел вражеского предводителя в последний раз, едва успел придержать соседа слева. Остановив замах буквально в последний момент.

Присмотревшись к упавшему «командору» внимательнее понял – нет, без вливания силы – тот не жилец. Да и собеседник – так себе…

Удар тяжелого строевого копья, скорее всего, перемешал ему кишечник, и мучительная смерть – только вопрос времени. Уже сейчас он, наверное, почти ничего не соображал от боли.

Длинное древко клонилось под собственной тяжестью к земле, болезненно выворачивая почти «двухметровым рычагом» засевшее внутри железо, и явно мешало дышать. Но газорский капитан практически не реагировал.

Неуклюже привалившись к борту, он оставался неподвижным. Только прерывистое дыхание через раз пыталось выдувать кровавые пузыри, «подсказывая», что погнутая пластина на груди – это не одно из тех беспокоящих и малоопасных «касаний» оружием. А след сильного – акцентированного – удара, который наполнил капитану легкие кровью.

«…Интересно, хотя бы одно ребро сломали, или это просто травма груди… – отстраненно подумал я, и все-таки не удержался, пустив в дело диагностический «дар жреца» (он требовал не так уж много сил). – Ах, ты ж, чертов везунчик!»

«Умирающее» тело оказалось просто переполнено энергией. Она, конечно, хлестала во все стороны, и уровень очень быстро снижался, но если бы мы сейчас просто ушли, капитан явно бы выжил. У чувака с копьем в животе такие перспективы могли быть только в одном случае…

– Гм… осторожно вытащи из него копье, сними броню, прочую добычу… проследи, чтобы не добили, и устрой куда-нибудь в безопасное место! Он мне понадобится…

Надиктовав приказы воину (которого все это время так и продолжал держать за локоть), я собрался было уходить, но вспомнил и уточнил:

– …кстати, найди умельца, что так грамотно врезал канаанею по груди… и хозяина копья – тоже! Кажется, одному из них… ну или сразу обоим (пусть сами решат), я собираюсь дать тысячу гельдов. А может – и две. Очень уж в нем много «силы» бурлит… – последнее я проговорил уже про себя.

В этот момент мысли вертелись вокруг совсем другой идеи. Нужно было и здесь своими глазами заглянуть внутрь очередного деревянного «левиафана».

Старик-предсказатель не ошибся. Штормов и, правда, не было целых две недели.

Только 28 июля море снова перестало быть удобной и сравнительно безопасной дорогой. Единственный минус такой точности – Гаулос все-таки успел получить подкрепления.

Буквально в предпоследние спокойные сутки мимо Малета проследовали восемь крупных галер. Судя по вымпелам – из Газора – ближайшего великого города. Уже через пару дней стало известно, что в его трюмах путешествовали почти три тысячи воинов. В основном – тяжелых копейщиков, набранных среди тамошних ветеранов.

Но к этому моменту шторма все же вернулись, и можно было вроде бы немного расслабиться. Но тут море стало выбрасывать крупные, явно – буквально накануне ходившие по своей воле, «обломки».

Пришлось снова впадать в стресс, и рассылать крупные отряды на все «танкоопасные направления». В смысле – ко всем участкам побережья, где враг мог высадиться живым даже в такую погоду…

…Человеку далеко от моря кажется: вот они многие километры береговой черты. «Высаживайся – не хочу!» Так да не так… Тем более, если припечет выброситься в шторм, чтобы спасти пусть не корабль, так хотя бы команду. Тут и вовсе с выбором беда.

Вот попробуй подобрать место, чтобы подходящая глубина доходила до самого берега, и по пути вы точно не застряли на мели, где штормовые волны вмиг разберут даже самое крепкое судно на пиломатериалы.

Еще необходимо, чтобы сам берег напротив вот такой подходящей глубины, был пологим! Иначе прибой, как куриное яйцо, размажет корабль о берег, а обломки – вмиг унесет с собой. Выбраться из него успеют, разве что крики ужаса, но кому до того дело будет?!

Так что мест подходящих для высадки, на многие километры побережья было совсем не много. Тем более что большинство торговых галер канаанцев были немаленькими такими двух – трехмачтовыми корабликами. Куда технологичнее фризских ладей, но по-настоящему «заточенные» – именно к морскому плаванию.

Да, в основном речь шла о каботажных суточных переходах вдоль берега на веслах или под парусом. Но именно вдоль – «морского» берега! Корпуса канаанских галер все еще почти «безболезненно» могли пережить ночевку на суше, но хозяева судов покрупнее – все-таки старались этого избегать. «Средняя торговая галера» была настолько купнее условного «среднего драккара», что это превращалось в долгий, далеко не безопасный, и растянутый, как минимум, на сутки процесс.

Если фризский драккар или кнорр команда «в любой момент» могла взять на руки – в прямом смысле слова, – и почти тут же уплыть, то у канаанейских судов все было не так легко. Во время отлива галеры сначала приходилось тащить максимально близко к линии прибоя, а уже потом – с приливом, можно было, и попробовать отправиться по своим делам.

Не говоря уже про местные «линейные корабли» – огромные боевые, осадные или транспортные галеры-галеасы, с экипажами не меньше 500-700 человек. Тем к непроверенному берегу лучше вообще было не подходить.

Но существовали, кстати, и самые настоящие гиганты даже на их фоне.

Каждый из двенадцати канаанских городов-государств обязательно обладал хотя бы одним таким «дредноутом», с экипажем в тысячу и больше человек. И их на берег, к сожалению, пока не выбрасывало.

Чисто боевые галеры очень плохо себя чувствовали при любом волнении, поэтому можно было, конечно же, предположить, что они просто не смогли добраться до берега, однако, скорее всего – многочисленные пленники говорили правду: триумвират бывших владельцев Протектората не повелся на «провокацию с Ламедом», и придет всей своей силой после сезона дождей.

«…Может так оно и лучше…»

Стоило закончиться битве, как снова пошел дождь.

Пока воины растаскивали завал из тел и собирали трофеи, Игорю пришлось наблюдать за огромным уверенно растущим кровавым пятном. Оно вобрало в себя недавнее поле боя, заботливо заполнило бардовой пеной каждый след, и каждую рытвину.

В какой-то момент «небесный кран» явно отвернули еще, и песок полностью перестал справляться. Темно-красные «кровавые косы» потянулись от галеры к морю, с каждой секундой только прибавляя в скорости и ширине…

Внутри осевшего набок корпуса кто-то из воинов уже побывал, но через пролом, явно расширенный чьими-то заботливыми руками, треверский ярл сунулся лишь «просветив» ближайшие темные углы жреческим «тепловизором». В этот момент ему как-то особенно не хотелось размахивать железом в тамошней тесноте.

На подмокшее нутро захваченной галеры пришлось потратить около часа. Хотя почти сразу стало понятно, что груз там очень знакомый: кроме чисто корабельных запасов пищи, снаряжения и оружия на две-три сотни собственной команды, внутри почти нечего не было. Разве несколько крупных слитков серебра, да десяток неизвестных золотых монет в капитанской каюте. Навскидку – примерно на пару тысяч гельдов.

В остальном – все выглядело так, будто кто-то могущественный действительно выгнал в опасное плавание немаленькую эскадру, с не очень-то внятной целью.

За последнюю неделю это был уже четвертый сравнительно целый корабль, внутри которого Игорь побывал. Один – море разорвало на скалах прямо у Малета – и еще два – пришлось «эксгумировать» по очень небольшим кускам обшивки да десяткам канаанских трупов на берегу.

Получалось, что причин не верить пленным не было.

Сегодня был последний корабль из тех семи «обещанных» газорских посудин, что властелин Арвада заставил отправить на помощь Гаулосу, вместо того, чтобы «успеть самому».

«…Да, вполне возможно… Надо только поговорить с капитаном! Может и скажет чего-нибудь интересного… – нынешний пленник был всего лишь вторым, попавшим в плен командиром, на семь кораблей. – Жалко, Ламед не посетил меня, как договаривались», – хмыкнул Игорь про себя, более-менее успокоенный.

Приняв решение, он снова задумался, но на этот раз о трофеях.

«Особых» трофеях!

У себя в дружине бывший журналист завел пару не очень-то новых, но строгих обычаев по распределению добытых амулетов «отложенной жизни» – этих загадочных «батареек», для переноски энергии храмов-пирамид.

Если воин побеждал врага с таким «лутом» в поединке один на один (и не важно, был ли формальный вызов, или просто судьба их столкнула наособицу от общей свалки) то счастливчик мог забрать «батарейку» себе. И поступить с ней, как посчитает нужным.

Остальные трофеи с этого тела могли делиться по-разному, но амулеты «отложенного шанса» – были слишком ценными и важными, поэтому не стоило создавать поле для скандалов или тем более – «крысятничества».

Когда «батарейки» находили в добыче, и точного владельца было не установить, Игорь обязательно выкупал такой «ничейный» амулет за тысячу гельдов. Но бывало, что и сами счастливые обладатели особенно ценного, особенно для воинов, трофея, нет-нет, а сбывали его своему нанимателю. Каждый в его войске знал, что может в любой момент совершить такую сделку.

Так же уверенно его люди могли рассчитывать и на помощь ярла, как жреца: если будет шанс, он обязательно вытащит с того света. Но смертельная рана – еще будет или нет, а мешок серебра – это куча возможностей уже сейчас…

…Отправившись в этот поход, Игорь взял с собой девять «батареек». Было и больше, но по одному амулету в подарок получили все его друзья-земляне.

Однако доброе дело не остается «безнаказанным»: за последние два месяца запас «восстановился», и число амулетов у него снова выросло до двенадцати.

А сегодня был шанс – еще немного «улучшить результат».

Кстати, в самых богатых городах долины Рихаса, за такой товар можно было выручить, наверное, и 3-5 тыс. гельдов. При острой необходимости за них платили более чем щедро. Но обычно цена у перекупщиков в том же Линкебанке, твердо держалась на уровне – 10 марок серебром (это 1 440 гельдов или почти 2,5 кг отчеканенного металла). В местах «не настолько богатых» – тысяча гельдов (1,7 кг серебра) уже считалась очень справедливой ценой, и не всегда был шанс выручить даже ее.

____________

Линоторакс (др.-греч. [λινοθώραξ]) – древнегреческий панцирь, делался из нескольких слоев льняной ткани, склеенных вместе, общей толщиной около 0,5 см. Иногда мог дополнительно покрываться металлическими пластинами или чешуйками.

Сагарис (др.-греч. [σαγαρις]) – древнеперсидский двусторонний боевой топор, скифский по происхождению. Отличался длинной тонкой ручкой и вытянутым лезвием с тяжелым обухом изогнутой или заостренной формы. Это оружие могло использоваться и конницей, и пехотой и, будучи достаточно легким, чтобы эффективно действовать одной рукой, способно было пробивать металлическую защиту. Своим видом и применением сагарисы напоминают более поздние средневековые топорики-чеканы.

Хёвдинг – племенной вождь у германских и скандинавских народов, изначально являлся политическим, военным и религиозным лидером; титул ненаследственный. У фризов – слово обозначает выборных или назначенных военных предводителей племен, кланов, родов или даже отдельных поселений. Синоним слова «военачальник».

Газор (канаан. «специальное место для отдыха») – один из двенадцати канаанских городов-государств; вместе с Картом, Элатом и Баал-Рошем – входит в Союз четырех – самое крупное объединение канаанской Лиги Спокойствия. Расположен на западном берегу самого южного из островов Архипелаге Баал-Хаддат, в уютной долине между двух гор. Обладает большой гаванью и является крупным торговым центром.

Линейный корабль – класс парусных боевых кораблей, применявшихся с XVII-го и почти до середины XIX века, для морских боев с использованием «линейной тактики». Суда водоизмещением от 500 до 5,5 тыс. тонн несли на борту от 30-50 до 135 орудий (распределенных на 2-4 палубах). Численность экипажа – от 300 до 800 человек. В широком значении – это крупный боевой корабль, предназначенный для боевых действий в составе эскадры.

Кстати, в 1907 году линейными кораблями (сокращенно – линкорами) был назван новый класс броненосных артиллерийских кораблей водоизмещением от 20 до 64 тыс. тонн, но парусные суда «линкорами» не назывались.

Дредноут (англ. [dreadnought] бесстрашный, по имени первого корабля этого класса) – появившееся в начале XX века поколение артиллерийских военных кораблей, характерной особенностью которых было однородное артиллерийское вооружение из большого числа орудий только крупного калибра. К их появлению привела последовательная эволюция линкоров XIX века. Первое в мире судно этого типа было построено в 1906 году в Великобритании. Там же и последнее – дредноут «Вэнгард» (1946 г.) – оставался в строю до конца 1960-ых. В тексте – термин использован в значении «исключительно мощный военный корабль».