29. Элайза. 11 февраля 1791 года

Вскоре после того, как мы выбежали из переулка, ноги у меня начали гореть: левую я натерла, и с каждым шагом распухшая кожа терлась о мой поношенный башмак. Я хватала ртом воздух, бок, словно острая сосулька, пронзила боль, из-за которой я схватилась за ребра. Все мое тело умоляло: остановись, остановись.

Констебли были от нас шагах в двадцати, возможно, меньше. Как они нас нашли? Они что, шли за мной от дома леди Кларенс, хотя я и выбрала петляющий сложный путь? Их было только двое; третий, должно быть, остался возле лавки или просто не поспевал за нами. Они гнались за нами, как пара волков, будто мы были кроликами – их ужином.

И где сейчас волчий аконит?

Но мы сохраняли разрыв. На нас не было формы с железными кольцами, и животы наши не отяжелели от эля. И даже ослабевшая, Нелла была быстрее констеблей. Они гнались за нами, но расстояние увеличивалось на три, пять, шесть шагов.

Ведомая чутьем преследуемой добычи, я махнула Нелле, резко сворачивая в узкий проулок. Мы помчались вглубь – констебли еще не обогнули угол и не видели, куда мы делись, – и оказались на мощеной тропинке, ведущей в другой переулок. Я схватила Неллу за руку и потащила вперед. Она скривилась от боли, но я не обратила на это внимания. В моем охваченном страхом сердце не было места жалости.

Мне отчаянно хотелось оглянуться, посмотреть, свернули ли констебли в переулок, догоняют ли нас, но я удержалась. Вперед, вперед. Что-то словно ужалило меня под ключицу. Я глянула вниз, ожидая увидеть пчелу или какое-то другое кусачее насекомое. Но вместо этого там оказался один из флаконов, неудачно вдавившийся в кожу во время бега, словно мне нужно было напоминание о том, что минуты ползут слишком медленно и время настойки еще не пришло.

Впереди, за каретным сараем, я заметила конюшню: темную, закрытую несколькими охапками сена, образовавшими вал вдвое выше меня. Я направилась прямо туда, таща за собой Неллу, но по ее искаженному лицу поняла, что ей по-настоящему больно. Еще мгновение назад она была пылающе, яростно красной, а сейчас побледнела.

Мы миновали каретный сарай и проскользнули в деревянные ворота конюшни. В стойле посередине при нашем приближении нервно, словно почуяв опасность, выдохнула лошадь. Я как будто снова оказалась в Суиндоне, в конюшне, где обычно засыпала вместо того, чтобы заниматься работой. Я обогнула кучу навоза посередине, но Нелла не разбирала, куда сесть.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила я, отчаянно задыхаясь.

Она слабо кивнула.

Присев, я поискала в стене щель, сквозь которую можно было бы выглянуть наружу, и нашла дырочку размером с монетку, так близко от земли, что пришлось отпихнуть кучу грязного сена и лечь на живот. Выглянув в щелку, я с облегчением увидела, что все было в порядке. Полицейские не обыскивали окрестности, собаки не почуяли чужих, не было даже конюхов, занятых своими делами.

Но я была не так наивна, чтобы поверить, что опасность миновала, так что осталась в том же положении на сырой земле. Следующие несколько минут я то глубоко втягивала воздух, пытаясь отдышаться, то смотрела в щелку, проверяя, нет ли движения, и поглядывала на Неллу, которая сидела очень тихо и не сказала мне ни слова с тех пор, как мы вышли из лавки.

Лежа на земле и глядя, как она все медленнее дышит, как отводит с лица непослушные пряди, я вспомнила то, что привело нас сюда, ту ночь, когда мы спали в другом стойле после сбора жуков. В ту ночь Нелла мне о многом рассказала: о своей любви к Фредерику, о его предательстве и обо всем, что привело ее к жизни отравительницы братьев, мужей, господ, сыновей.

Я снова выглянула наружу и заметила движение. Щелочка, сквозь которую я смотрела, была крошечной, так что я без толку пыталась увидеть побольше, шаря взглядом вокруг. Я ждала, сердце мое колотилось о ребра.

– Они все же могут нас найти, Элайза, – послышался шепот за моей спиной. Я вздрогнула от того, с каким усилием говорила Нелла. – Если найдут, отрицай, что знаешь меня. Не признавайся, что была у меня в лавке. Поняла? Это не твоя участь. Скажи, что я тебя запугала, затащила тебя в конюшню и…

– Тише, – прервала ее я.

Господи, она казалась такой слабой – действие пилюль из смолы быстро заканчивалось. А впереди, возле каретного сарая, собирались люди. Я не всех различала, но несколько молодых людей оживленно разговаривали и махали руками, показывая на конюшню, где мы выжидали, задыхаясь. Я лежала на животе, и почти весь вес приходился на руки, отчего они начали дрожать, но я не могла сдвинуться, не оторвавшись от щелки.

Если они обыщут конюшню, то найдут нас за мгновение. Я посмотрела вглубь конюшни; стены были метра полтора высотой, я была уверена, что смогу перепрыгнуть стену и сбежать, если потребуется. Но насчет Неллы, хотя цвет отчасти и вернулся в ее лицо, у меня такой уверенности не было. Я могла бы сбежать сейчас одна, если бы захотела, и бросить ее на произвол судьбы. Но я ее в это втянула и теперь должна была попытаться исправить то, что натворила.

– Нелла, – сказала я ей едва слышным шепотом, – нам нужно бежать через стену вон там, в глубине. У вас хватит сил?

Не ответив, она стала подниматься с земли.

– Постойте, – сказала я, – не вставайте. Они еще у каретного сарая.

Она, должно быть, меня не услышала, потому что стала карабкаться на стену. Я не успела ее остановить, как она подтянулась и перевалилась на другую сторону, а потом побежала изо всех сил.

Я услышала, как позади закричал мужчина, и меня сразу охватила ярость из-за беспечности Неллы, которая привлекла к нам внимание. Не оглядываясь, я легко перемахнула через стену, приземлилась на ноги и побежала следом за Неллой, которая уже определила меня на несколько шагов. Она, прихрамывая, спешила на юг по короткому проходу между двумя домами, а впереди я увидела холодную, сверкающую, темную Темзу. Нелла направлялась прямиком к реке.

Несколько минут назад я тянула ее за собой, но теперь, казалось, в ней проснулась новая сила, какой-то первобытный страх, и это я ее догоняла. Река становилась все ближе, ближе, и, когда Нелла свернула на Уотер-стрит, я поняла, что она бежит к Блэкфрайерскому мосту.

– Нет! – крикнула я ей вслед, когда она обогнула затененный угол дома. – Там мы будем на виду!

У меня не хватало дыхания объяснить, что я думаю, но за нами гнались по пятам, и я знала, что шансы сбежать у нас будут куда выше, если мы останемся в тени переулков. Возможно, нам удастся отыскать незапертую дверь и скрыться за ней; Лондон достаточно велик, чтобы помочь множеству беглых преступников, Нелла хорошо это знала, с ее-то тайной жизнью.

– Нелла, – крикнула я, ощутив внезапную судорогу в боку, – там слишком открытое место, как на сцене.

Не обращая на меня внимания, она подбежала к Блэкфрайерскому мосту, полному детей, семей и парочек, гуляющих под руку. Нелла что, совсем лишилась рассудка? Нас же там точно увидит какой-нибудь решительный мужчина, заметивший, что за нами гонятся констебли, и возьмется нас задержать, остановить силой. Нелла об этом совсем не подумала? Она все бежала и бежала, не оглядываясь.

Куда она направлялась? Что собиралась делать?

На середине моста я заметила башню с часами. Я прищурилась, глядя на кончик меньшей стрелки; было десять минут третьего. Семьдесят минут! Прошло достаточно много времени; настойка была готова.

Я обернулась и увидела, что полицейские и в самом деле последовали за нами на мост. Сунув руку за лиф платья, я обхватила пальцами два гладких флакона. Я приготовила два, если вдруг один разобьется, но поняла, что это было мудрым решением по другой причине: мы с Неллой обе оказались теперь в отчаянном положении.

Стараясь осторожно достать флаконы из-за ворота, я не заметила, как Нелла остановилась посреди моста и ухватилась за перила, ее грудь тяжело вздымалась. Я замедлила шаг, оказавшись совсем рядом. Десятки людей, одетых в черное и серое, шли мимо нас, ни о чем не подозревая.

Нас неизбежно должны были поймать. Я дала полицейским секунд десять, может, пятнадцать, прежде чем они нас догонят.

Я вытащила пробку из бледно-голубого флакона.

– Выпейте, – взмолилась я, протягивая его Нелле. – Это все исправит.

Я хотела, чтобы заклинание внушило ей хитрые слова, которые она скажет констеблям, или сложило ложь у нее на языке; любое сильное чародейство, как то, что вернуло дыхание в легкие Тома Пеппера, когда он был младенцем.

Нелла взглянула на то, что было у меня в руке. Увидев флакон, она не выказала удивления. Возможно, она подозревала, что на самом деле я не чай заваривала, пока она ходила на рынок, возможно, она знала, все время знала, что это просто маскировка.

У нее страшно тряслись плечи.

– Теперь мы должны расстаться, – сказала она. – Смешайся с толпой, малышка Элайза, исчезни, будто ты одна из них. Беги, – выдохнула она, – и позволь им последовать за мной в реку.

В реку?

Все это время я гадала, зачем она бежит прямиком к Темзе. Но как я могла не видеть? Теперь я поняла, что именно она собиралась сделать.

Констебли приближались, проталкиваясь сквозь толпу вокруг, пробиваясь к нам. Один был совсем близко, в паре секунд от нас; я видела обветренную кожу на его губах и злой шрам на левой щеке, который сразу же узнала. Он был одним из тех, кого я видела у леди Кларенс.

Он пробивался к нам, глядя прямо на меня, и мстительный взгляд его глаз говорил: «Здесь все и закончится».