«Ах! – патетически пишет Теккерей. – Прага – приятный город, но все мы в конце жизни теряем дорогу к нему».

Семья Вопплсов принадлежала к истинным представителям богемы и все еще не потеряла дорогу к приятному городу. Вопплсы с изумительным хладнокровием принимали равно как удачи, так и неудачи, и если сегодня их карманы были пусты, всегда существовала возможность, что завтра они будут полны. Когда такое случалось, Вопплсы щедро праздновали, отмечая приятное событие небольшим ужином. А поскольку их нынешние гастроли в Балларате обещали пройти с успехом, мистер Теодор Вопплс решил после спектакля устроить праздничную вечеринку.

То, что в Балларате семейство Вопплс пользовалось популярностью, ясно доказывали толпы, собравшиеся, чтобы посмотреть «Судок». Публика не могла дождаться, когда же поднимется занавес, и не оценила увертюру, состоящую из арий из «Маскотты», переложенных для скрипки и пианино мистером Хэнделом Вопплсом, музыкальным гением семьи. Он играл на скрипке и одновременно дирижировал оркестром, состоящим в данном случае из мисс Джемаймы Вопплс, которая сидела за пианино.

Семейство Вопплс насчитывало двенадцать светил-артистов, начиная с мистера Теодора Вопплса пятидесяти лет и кончая мастером Шериданом Вопплсом десяти лет, который играл слуг, доставлял письма, изображал в сценах фон и вообще помогал, чем мог.

Поскольку ролей в комедии было всего восемь, то двое членов семьи играли в оркестре, а еще двое принимали деньги у желающих посмотреть спектакль. Покончив со своими обязанностями на сегодняшний вечер, последние отправились в партер, чтобы возглавлять аплодирующую публику.

Наконец оркестр закончил играть, и занавес взлетел, открыв декорации старинного дома, принадлежащего обедневшей семье.

Молодой Сквайр, теперешний глава обедневшей семьи (мистер Сиббер Вопплс), ссорится со своим бесчестным управляющим (превосходно сыгранным мистером Догбери Вопплсом), на чьей дочери он хочет жениться. В акте первом бесчестного управляющего без какой-либо видимой причины охватывают угрызения совести, он составляет завещание в пользу Сквайра и отбывает в Америку (чтобы появиться потом в последнем акте под чужим именем). Управляющий оставляет завещание на столе в гостиной, и бумагу само собой хватает мальчик Итан (мастер Шеридан Вопплс). По какой-то необъяснимой причине он прячет завещание в судок – последний предмет, оставшийся от столового серебра обедневшего семейства. Судок забирает комический персонаж – судебный исполнитель (мистер Теодор Вопплс) и относит к себе домой, а обедневшее семейство, узнав о завещании, начинает гоняться за исполнителем, чтобы вернуть украденную им собственность.

Это подводило пьесу к акту второму, который содержал в основном ситуации, проистекающие из беспорядочного использования дверей и окон в качестве входа и выхода.

Во втором акте появляется теща судебного исполнителя (миссис Вопплс) и, желая получить новое платье, относит судок своему «дяде» и закладывает его. Второй акт заканчивался тем, что все обедневшее семейство набрасывается на миссис Вопплс.

Потом оркестр исполнил «Вальс Вопплсов», посвященный мистеру Теодору Вопплсу мистером Хэнделом Вопплсом…

Как раз во время исполнения этого музыкального произведения в театр вошел мистер Вилльерс. Он был слегка бледен, что было вполне естественно после недавно пережитого им приключения, но, в общем и целом, в порядке. Добравшись до первого ряда, он занял место рядом с молодым человеком лет двадцати пяти, которого явно очень развлекало сегодняшнее представление.

– Привет, Вилльерс! – сказал этот молодой джентльмен, повернувшись к вновь прибывшему. – Как тебе пьеса?

– Я только что пришел, – угрюмо ответствовал Рэндольф, глядя в свою программку. – Что, хороша? – добавил он уже более дружелюбно.

– В общем, недурна, – ответил юноша, потянув себя за воротник. – Я видел ее в Мельбурне. Оригинальный вариант, я имею в виду. А это – сильно переделанная штука!

Мистер Вилльерс кивнул и погрузился в программку. Видя, что он не склонен к дальнейшей беседе, его сосед переключил внимание на «Вальс Вопплсов», который теперь быстро и яростно исполнял оркестр из двух человек.

Бартоломью Джарпер – друзья обычно называли его Барти – служил клерком в банке и приехал в Балларат с визитом. Его хорошо знали в светском обществе Мельбурна, и он считал себя истинным законодателем мод. Барти был вхож повсюду, божественно танцевал – так говорили дамы, – исполнял две-три песенки и сам аккомпанировал каждой из них. Его все время видели в театрах, порой он играл на бегах и, наконец, был законченным дамским угодником. Таким образом, не стоило удивляться тому, что, пресыщенный мельбурнскими развлечениями, Бартоломью крайне критически отнесся к скромным усилиям семьи Вопплс его развлечь.

Обычно Джарпер встречался с Вилльерсом в отеле, где первый останавливался, и, поскольку оба джентльмена были пьяницами, они поклялись друг другу в вечной дружбе. Но нынче вечером Рэндольф был очень уж угрюм, так как голова у него все еще болела, и в перерыве между актами Барти начал высокомерно обводить взглядом публику, посасывая набалдашник своей трости.

Оркестр как раз принялся играть финал «Вальса Вопплсов», когда мистер Ванделуп, хладнокровный и спокойный как всегда, вошел в театр и, увидев рядом с Вилльерсом пустое место, занял его.

– Добрый вечер, друг мой, – сказал он, прикоснувшись к плечу Вилльерса. – Наслаждаетесь пьесой, а?

Рэндольф сердито сбросил руку француза и мстительно уставился на него.

– А, вы все еще таите на меня обиду после того маленького эпизода с канавой, – сказал Ванделуп с веселым смехом. – Бросьте, это было недоразумением. Давайте же станем добрыми друзьями!

– Идите к дьяволу! – сердито прорычал Вилльерс.

– Хорошо, друг мой, – насмешливо кивнул француз, безмятежно скрестив ноги в лодыжках. – Все мы, в конце концов, нанесем визит этому джентльмену. Но пока мы на земле, можно было бы вести себя более любезно. Видели ли вы недавно вашу жену?

Этот с виду небрежный вопрос заставил мистера Вилльерса вскочить – к большому удивлению Барти, который не понял, почему тот так неожиданно встал.

– А! Полагаю, вы хотите взглянуть на театр, – заметил мистер Ванделуп лениво. – Здание ужасно уродливо, но есть в нем несколько искупающих черт. Конечно, я имею в виду количество собравшихся здесь хорошеньких девушек.

Гастон повернулся и в упор уставился на сидевшую сзади рыжеволосую девицу, которая покраснела и захихикала, думая, что он говорил именно о ней.

Рэндольф со вздохом снова уселся. Видя, что ссориться с Ванделупом совершенно бесполезно, настолько хладнокровен этот молодой человек, мистер Вилльерс решил извлечь из плохого хорошее и с примирительным видом протянул французу руку.

– Спорить с вами нет смысла, – сказал он с неловким смехом, когда Ванделуп принял его руку. – Вы так чертовски добродушны!

– Так и есть, – ответил Гастон, спокойно изучая программку, – я полон всех христианских добродетелей.

Тут Барти, на которого произвели впечатление внешность и разговор француза, театральным шепотом попросил Вилльерса представить его, что и было сделано. Ванделуп холодно осмотрел молодого человека с ног до головы и в конце концов решил, что мистер Барти Джарпер «деревенщина», ибо, какой бы морали ни придерживался француз, он был абсолютным джентльменом. Однако, как всегда дипломатичный, Гастон не высказал своих мыслей вслух, а занял место рядом с Барти и бойко болтал с ним до тех пор, пока оркестр не закончил игру несколькими финальными «бац!» и занавес не поднялся для третьего акта.

Сцена представляла собой интерьер ломбарда, где ростовщик, джентльмен с еврейским акцентом (мистер Бакстон Вопплс), продает судок нечестному управляющему, вернувшемуся из Америки и переодетому моряком. Обедневшее семейство врывается, чтобы купить судок, но обнаруживает, что реликвия исчезла, и осыпает ростовщика упреками. Чтобы унять их, хозяин ломбарда прячет незваных гостей по всему ломбарду – на тот случай, если бесчестный управляющий вернется. Управляющий и вправду возвращается, и, обнаружив завещание, рвет его на сцене, на которую отовсюду выбегают члены обедневшего семейства.

В конце концов бывший управляющий объявляет, кто он такой, и возвращает судок и поместья семейству, после чего все на всех женятся – к большой радости мальчиков на галерке, открыто выражающих свое мнение по этому поводу, – и занавес падает под гром аплодисментов.

В общем и целом, «Судок» прошел с успехом и, как сказал мистер Вопплс, будет идти с таким же успехом еще как минимум три вечера подряд – а он, как импресарио со стажем, хорошо разбирался в таких вещах.

Вилльерс, Ванделуп и Барти отправились выпить, а поскольку ни один из них не был склонен отправляться в постель, Рэндольф объявил, что знаком с мистером Теодором Вопплсом, и предложил пойти за кулисы и повидаться с ним. Предложение было принято единодушно и, после некоторых трудностей с привратником – сварливым стариком с красным лицом и седым хохолком, делавшими его похожим на взбешенного какаду, – они получили допуск в таинственный мир закулисья. Там джентльмены нашли мастера Шеридана Вопплса, зубрящего сценарий в ожидании, когда остальные члены семьи будут готовы. Этот очаровательный юноша, маленький, тощий и удивительно энергичный, вызвался проводить их в гримерную отца.

После стука в дверь голос мистера Вопплса изнутри прогремел:

– Войдите! – причем так неожиданно, что все невольно подпрыгнули.

Войдя в комнату, они увидели мистера Вопплса, облаченного в легкий твидовый костюм – артист как раз заканчивал надевать пиджак. В маленькой гримерной горел газовый рожок, под которым стоял туалетный столик с маленьким зеркалом, заваленный кремами, румянами, пудрой, вазелином и париками. В конце комнаты в огромной плетеной коробке с откинутой крышкой громоздилась куча одежды; множество одежек висело и вдоль стен. Под задернутым занавеской окном стоял умывальник с тазом, полный мыльной воды, а стул здесь имелся всего один. Мистер Вопплс вежливо предложил его своему посетителю, но мистер Вилльерс отказался, сообщив, что привел с собой двух джентльменов и хочет их представить. Артист тут же пришел в восторг и, когда с представлениями было покончено, заверил Ванделупа и Барти, что это один из самых высоких моментов в его жизни – такую фразу он всегда имел наготове, когда его представляли посетителям.

Вскоре Вопплс был готов к выходу и первым покинул комнату, как вдруг остановился, пораженный внезапной мыслью.

– Я не выключил газ в гардеробной, – гулким голосом сказал он. – Если позволите, джентльмены, я вернусь и выключу его.

Однако сделать это оказалось довольно трудно, так как лестница была узкой и между мистером Вопплсом и его гардеробной находились три человека, протиснуться мимо которых ему не удалось.

В конце концов выход из затруднительного положения нашел мистер Вилльерс, стоявший последним – он вернулся и выключил газ.

Спустившись, Рэндольф увидел, что мистер Вопплс его ожидает.

– Благодарю вас, сэр, – величественно сказал артист. – Я буду польщен, если вы все окажете мне честь и составите компанию за ужином, состоящим преимущественно из холодной говядины и солений.

Конечно, все выразили свой восторг по поводу такого приглашения.

Семейство актеров уже отбыло в отель, и мистер Вопплс с тремя своими гостями вышел из театра и направился туда же, лишь заглянув по дороге в два или три бара, чтобы выпить за счет Барти.

Вскоре они прибыли в отель. Мистер Вопплс открыл дверь комнаты, откуда слышался смех, и представил всех своей семье. За ужином присутствовали все ее члены, в том числе миссис Вопплс. Актеры сидели вокруг большого стола, в изобилии заставленного холодной говядиной, соленьями, салатами, бутылками пива и другими угощеньями, слишком многочисленными, чтобы их перечислять. Мистер Вопплс для начала представил гостей жене, поблекшей, утомленного вида леди, с лица которой не сходила жеманная улыбка. Облаченная в платье из лавандового муслина с ленточками того же цвета, она выглядела удивительно легкой и воздушной. Чем-то эта женщина напоминала легкий карандашный набросок, словно требовался еще штришок здесь и там, чтобы сделать ее внешность более четкой. Это служило большим подспорьем в ее театральной карьере, поскольку позволяло ей набрасывать на своем фоне любой персонаж, какой она хотела сыграть.

– Это моя трепеталка! – своим глубоким голосом сказал почтенный глава семейства, держа жену за руку, словно боялся, что она всплывет к потолку, как воздушный пузырь – не такая уж и невероятная вещь, учитывая, насколько эфирной выглядела эта женщина.

Почему он назвал жену трепеталкой, никто не понял, – разве что из-за ее ленточек, которые непрерывно трепетали. Назови он ее своей тенью, прозвище было бы более уместным.

Миссис Вопплс, трепеща, склонилась в поклоне, потом, все так же трепеща, выпрямилась.

– Джентльмены, – сказала она тонким ясным голосом, – добро пожаловать! Вам понравилось представление?

– Мадам, – с улыбкой ответил Ванделуп, – стоит ли спрашивать?

Тень улыбки промелькнула на неотчетливом лице миссис Вопплс. Потом ее муж представил разом все остальное семейство, махнув рукой ожидающим детям, которые стояли, выстроившись по пять человек, – мужчины отдельно, женщины отдельно.

– Джентльмены, – сказал артист, – знаменитое семейство Вопплс!

Все десять разом поклонились, будто приведенные в действие неким механизмом, после чего все уселись ужинать.

Мистер Теодор Вопплс занял место во главе стола. Все семейство, похоже, безмерно им восхищалось и с обожающим вниманием не спускало с него глаз.

– Па – самый изумительный из людей, – прошептала мисс Сиддонс Вопплс Вилльерсу, который сел рядом с ней. – Понаблюдайте за выражением его лица.

Рэндольф понаблюдал и признал (тоже шепотом), что оно и впрямь изумительно.

Главным предметом на столе была холодная говядина, и все от души отдали ей должное, как и пиву с портером, на которые мистер Вопплс был очень щедр.

– Я предпочитаю угощать друзей хорошим пивом, нежели плохим шампанским, – напыщенно сказал он. – Ха! Ха! Антитеза, мне думается, хороша.

Семейство Вопплс единодушно согласилось, что она великолепна, и мистер Хэндел Вопплс заметил Барти, что отец часто отпускает шутки, стоящие Тома Гуда, с чем Джарпер торопливо согласился, поскольку не знал, кто такой Том Гуд. Кроме того, он слегка флиртовал с мисс Фанни Вопплс – хорошенькой девушкой, амплуа которой был бурлеск.

– И все эти большие мальчики и девочки ваши, мадам? – спросил Ванделуп, который был не на шутку удивлен многочисленностью семейства и решил, что некоторых из них, возможно, наняли для выступлений.

Миссис Вопплс утвердительно кивнула и удовлетворенно затрепетала. Муж поддержал ее.

– Четверо умерли, – сказал он торжественным тоном. – Упокой, Господи, их души!

Все десять лиц вокруг стола отразили мрачное выражение отцовского лица, и несколько мгновений все молчали.

– Это, – проговорил наконец мистер Вопплс, с улыбкой оглядываясь по сторонам, после чего все лица просияли, – не сделает наш ужин приятным, дети. Могу сказать, что вследствие огромного успеха «Судка» мы сыграем его снова завтра вечером.

– Ах! – сказал мистер Бакстон Вопплс с набитым ртом. – Я знал, что пьеса их сразит. Это все благодаря тебе, отец, – пьеса просто великолепна!

Вся семья хором отозвалась:

– Да!

Глава семейства со скромной улыбкой признал, что она и впрямь великолепна.

– Практика рождает совершенство, – сказал он, помахивая вилкой с куском холодной говядины. – Мой дорогой Ванделуп, если разрешите так вас называть, мой сын Бакстон воистину замечательный критик.

Гастон улыбнулся, придя к выводу, что в семействе Вопплс царит атмосфера взаимного восхищения. Однако, поскольку было уже почти двенадцать часов вечера, он встал, собираясь уйти.

– О, вы ведь еще не уходите, – сказал мистер Вопплс, на что вся семья отозвалась: «Конечно, еще рано!» – самым гостеприимным тоном.

– Я должен идти, – ответил с улыбкой Ванделуп. – Я знаю, мадам меня извинит, – он поклонился мистеру и миссис Вопплс, из-за чего последняя нервно затрепетала, – но завтра мне нужно спозаранку вставать.

– В таком случае, – вставая, сказал артист, – не буду вас задерживать. Кто рано встает, тому бог подает, знаете ли. Не то чтобы я сам очень в это верил, но некоторые люди так поступают – и получают неплохие результаты!

Ванделуп пожал руки мистеру и миссис Вопплс, но, чувствуя, что остальные десять артистов не ровня ему, чтобы прощаться с ними подобным же образом, поклонился всем разом. Десять человек встали со стульев и одновременно поклонились в ответ.

– Спокойной ночи, господин Вилльерс, господин Джарпер, – сказал Гастон уже от порога, – увидимся завтра!

– Надеюсь, и мы тоже, – сказал мистер Вопплс, погрешив против правил грамматики. – Приходите, чтобы снова посмотреть «Судок». Я внесу ваше имя в список бесплатных зрителей.

Мистер Ванделуп тепло поблагодарил актера за любезное предложение и отбыл.

Уже с улицы он услышал взрыв смеха семейства Вопплс – без сомнения, глава клана снова отпустил остроту.

Гастон медленно пошел домой, в отель, куря сигарету и глубоко задумавшись. Добравшись до «Акации», он увидел, что в баре все еще горит свет, и постучал в дверь. Его впустила мисс Твексби, занимавшаяся счетами; ее девственная голова была украшена папильотками.

– Господи! – сказала эта девица при виде его. – Милый же вы молодой человек, раз являетесь домой в такой час. Видите?

И она показала на часы.

– А вы меня ждали, дорогая? – дерзко спросил Ванделуп.

– Не ждала! – ответствовала мисс Твексби, тряхнув папильотками. – Я занималась делами па. Но… Ох, батюшки! – Внезапно девица вспомнила, что у нее на голове. – Вы застали меня неприбранной!

– И вы выглядите еще очаровательней, чем всегда, – заключил галантный француз, взяв у нее свечу, чтобы добраться до спальни. – Увидимся утром. Полагаю, мой друг еще спит?

– Вот уж не знаю. Я не видела его все утро, – ответила мисс Твексби, вскинув голову. – А теперь уходите! Вы противный, злой, лживый человек. Я вас просто боюсь!

– Меня не надо бояться, уверяю вас, – ответил Ванделуп с легким сарказмом, созерцая невзрачную женщину перед собой. – Со мною вы в полной безопасности.

Он покинул бар, насвистывая мотивчик, а честная Марта вернулась к своим счетам, сердито гадая, было его последнее замечание комплиментом или совсем наоборот. Наконец она пришла к заключению, что то был вовсе не комплимент, и удалилась в постель в самом гневном расположении духа.