Воспоминания сделаны из Пряности
Кто-то усадил ее. Она увидела старую Преподобную Мать Рамалло, которую привели, усадив рядом с ней на покрытый ковром выступ. Сухая рука коснулась ее шеи.
«Внутри ее сознания была еще одна психокинестетическая сила! Джессика пыталась отстраниться от нее, но сила приближалась… все ближе… еще ближе.
Они соприкоснулись!
Это было похоже на предельную форму симпатии, быть двумя людьми одновременно: не через телепатию, а через взаимное сознание.
Со старой Преподобной Матерью!»
«Дюна»
ОТ: ДАР-ЭС-БАЛАТ II
ПОВОД И ДАТА: НЕИЗВЕСТНО
Леди Джессика – необычный человек. Испив последний вздох, превращенный в жидкость утопленного песчаного червя, она получила прижизненные воспоминания своих предшественников. Теперь она стала окончательным звеном неразрывной цепи сознания, которая тянется к первой сайядине Ракелле Берто-Анирул. Как только что посвященная Преподобная Мать Джессика могла вспомнить мысли всех тех, кто пережил спайсовую агонию. И ее предрожденная дочь, «Мерзость» Алия, разделила с ней это сомнительное удовольствие. Она тоже теперь владела той же памятью, которая тянулась от ее родителя до первой Преподобной Матери.
Джессика по вполне ясным причинам потрясена этим тяжелым испытанием. Однако некоторое утешение может настать от знания того, что тысячелетиями назад британский философ Джон Локк попробовал придать смысл ее положению. В своем «Опыте о человеческом разумении», Локк пытался понять, как именно память и сознание способствуют существованию человека. Согласно его теории о «самоидентичности», наша леди Джессика действительно была бы крайне необычным человеком. С благосклонностью Шай-Хулуда мы поймем почему.
Кто этот Муад'Диб?
Кто стал новым религиозным лидером на Арракисе? Суфир Хават, обращенный в рабство Хар-конненами, размышлял над этим вопросом. Атаки фрименов на Арракисе возросли, и они сплотились на клич «Муад’Диб». Суфир не смог бы догадаться и никогда бы не осмелился мечтать, что это был Пол Атрейдес, его самый способный ученик, который «делал барабаны из кожи своих врагов» (предположительно) и был известен как «Муад’Диб». Мессия фрименов – один и тот же человек, что и Пол Атрейдес. Пол Атрейдес идентичен Муад’Дибу. (Эта связь личностей не на шутку напугала Барона, когда он это выяснил.)
Связь личностей не пропадает со временем. Взрослый Пол «Даже его имя – убийственное слово» Муад’Диб также идентичен молодому сыну герцога Атрейдеса, который жил на Каладане ранее. Даже если годовалый Пол совсем не был похож на более позднего Пола-Императора, мы интуитивно считаем, что они были одним и тем же человеком. Когда Локк говорит о «самоидентичности», он исследует, почему человек должен соответствовать конкретно таким-то условиям, чтобы оставаться тем же человеком. В целом мы называем их «сохраняющими условиями», потому что они определяют то, что нужно для продолжения существования во времени.
Локк достаточно разумно считал, что у различных вещей различные сохраняющие условия. Некоторые вещи могут оставаться собой во времени, просто имея тот же атомный состав. Возьмем, к примеру, кольцо с печатью Атрейдесов: кольцо Лето оставалось таким же, как у Пола, пока оно было из такого же материала. Но такой подход не удовлетворяет все случаи идентичности. Обратим внимание на то, что Локк говорит о живых существах:
«В случае живых существ их идентичность зависит не от множества одинаковых частиц, а от чего-то другого. Для них изменение больших объемов материи меняет не идентичность: маленький червь, выросший в Шай-Хулуда, иногда толстого, иногда тощего, остается тем же червем…» (адаптировано из его «Опыта»).
Это совершенно верно, но что делает его тем же червем? Он может терять материю (производя меланжу) и набирать ее (поедая песчаный планктон), поэтому материя не важна. Локк думал о животных как о наборе органов, объединенных для выполнения определенных процессов, таких как дыхание и пищеварение. Пока организм продолжает выполнять свои функции: дыхание, перегонку крови и др., – животное остается тем же животным. Локк описывал постоянство этих процессов «участием во всеобщей жизни», которое включает в себя условия для сохранения животного.
В этой связи Локк считал бы то же самое правдивым и для сохранения идентичности робота. Очевидно, он не имел ни малейшего представления, какой фантастически сложной станет робототехника (он был потрясен брелоками от часов). И до какого-то момента это не важно, так как ко времени прибытия Атрейдесов на Арракис компьютеры были запрещены на протяжении десяти тысяч лет. Но в общем для Локка машины отличаются от животных лишь в одном отношении: им требуется мотивация «извне»: их нужно заводить, программировать и включать. Жизнь животного, с другой стороны, предположительно происходит «изнутри».
Мы, Бене Гессерит, просеиваем народ, чтобы найти людей
Таким образом, кольца, черви и роботы кажутся (вроде бы) бесхитростными, но как насчет людей? И что насчет личностей? Вопреки нашему обычному представлению, понятия «человек» и «личность», похоже, относятся к разным вещам. (Локк писал «мужчины» вместо «люди», но так как леди Джессика не страдала от повседневного женоненавистничества, то и мы не будем его привносить). Теперь о том, что касается человеческих сохраняющих условий: конечно, люди являются частью животного мира, так ведь? Homo sapiens, если быть точным. Человеческие органы структурированы в определенном порядке, и все, кроме строения тела, такое как разумность, становится неприменимым для «человеческого рода». Если, скажем, мы встретим кого-то, кто обладает интеллектом червя, но биологически построен похожим на нас, мы бы с большей вероятностью назвали его человеком (только слегка глуповатым). Но, если мы встретим человека из Гильдии, который будет настолько же разумным (или даже разумнее), как и мы, только у него будет плавающее, округлое тело и отвисший маленький рот, это удержит нас называть его человеком.
Для Локка человек был не просто понятной биологической структурой. Чтобы понять «условия для личности» Локка, рассмотрим порочного ментата Питера де Вриса, опираясь на следующие цитаты:
«Видите ли, Барон, мне, как ментату, известно, когда вы пришлете палачей. Вы не торопитесь ровно до того момента, пока я полезен… Приказать слишком рано было бы расточительно, а я все еще многое могу» («Дюна»).
«Человек – это думающее существо, которое обладает разумом и способностью к рефлексии и которое считает себя самим собой, таким же разумным созданием в разные времена и в разных местах. И позволяет себе оно это только из-за сознания, неотделимого от мышления и, как кажется мне, необходимого для него («Опыт» Локка).
Первое цитирование представляет фрагмент одного из множеств споров Питера и Барона. Размышляя о своей собственной полезности, он мог разумно предполагать будущие действия барона Харконнена. Он полностью осознавал себя (часто в жуткой манере говоря о себе в третьем лице, когда вожделел леди Джессику). Он также думал о себе как о существе во времени. Фактически он помогает продемонстрировать условия для личности Локка (которые были упомянуты во второй цитате). Они включали в себя разум, рефлексию, осознание себя и осознание того, что мы существуем во времени. Локк считал, что сознание оказывается необходимым для всего перечисленного.
Тогда люди представляют животный вид, а личности – думающих, разумных и сознательных существ. О сознании поговорим во вторую очередь, а сначала нужно прояснить позицию Сестричества. Ведьмы Бене Гессерит настроены против идей Локка, как минимум в их манере выражаться. Они считали, что «народ» относится к животному виду, а «человек» относится к думающему и сознательному существу. В этом и был смысл испытания Гом Джаббаром – отделение особых людей от обычного народа. С другой стороны, по Локку, Преподобная Мать Гайя Елена Мохийам должна была сказать: «Мы, Бене Гессерит, просеиваем людей, чтобы найти народ». Не наоборот, отродье ведьмы!
Теперь перейдем к определению того, что такое сознание. Этот концепт настолько же скользкий и сложный в поиске смысла, как и охотник-искатель в гравитационном поле. Философы пишут очень сложные трактаты, посвященные пониманию значения сознания. Для наших целей нам нужно только понять суть того, что Локк говорил о сознании: это мои мысли и мое осознание того, что эти мысли мои, что они принадлежат «моей личности», которая существует во времени. Самоидентичность заключена в этом сознании и, следовательно, человек остается тем же человеком, пока имеет такое же сознание: «Насколько это сознание может простираться на любое из прошлых действий или мыслей, настолько и простирается идентичность человека; это та же личность, что и была тогда».
Несмотря на то что он писал это несколько сотен лет назад, Джон Локк артикулировал крайне весомую теорию о личности (глава «Гхола шанса» этой книги также рассматривает теорию Локка). Его идеи все еще влияют на наше представление о личности сегодня. Выражение, что сознание (включающее в себя осознание себя и рациональность) составляет сущность бытия человеком, имеет сильную интуитивную привлекательность. А протяженное сознание определяет человека, остающегося собой на протяжении времени. Теперь нам становится понятна важность памяти. «Протяженное сознание» звучит элегантно, но на базовом уровне это то, что мы испытываем, когда вспоминаем прошлые действия. Когда Пол вспоминал отправление с Кала-дана (огромные хайлайнеры, тяжелая рука отца на его плече), он осознавал себя тем же человеком, что и был тогда – один поток сознания связывал их. Это способ протяжения одной вещи сквозь время.
Более проницательные ментаты из нас заметят, что происходит некая уловка Харконненов. Однако перед проверкой на чаумас и чаумурки на столе у Локка другой кулинарный опыт требует внимания.
Говорят, что фрименский сброд пьет кровь своих мертвецов
Каннибалы по-настоящему серьезно заботили Локка. Не то чтобы он когда-либо встречал (как известно) кого-то из них, скорее они были необычным препятствием для христианского принципа о воскрешении. Соратники Локка – христиане верили, что, когда наступит Судный день, все, кто когда-либо жил, будут воскрешены и предстанут перед Богом. Локк и его друзья часто рассуждали о специфических деталях воскрешения. Например, будет ли это полностью физическое воскрешение? Предполагая, что Бог обладает достаточной силой, чтобы восстановить разложившуюся плоть и воссоздать сгнившие тела, рассмотрим проблему физика Роберта Бойля:
«…такая регенерация была бы гораздо более невозможной, если мы рассмотрим случай, когда мертвец был съеден каннибалами. Тогда одна плоть будет принадлежать равноценно двум разным людям, нет возможности, чтобы восстановленная плоть принадлежала им обоим одновременно или что должен остаться какой-то след от отношения этой плоти к первому владельцу» (Бойль 1979).
Если мы съедим кого-то, мы поглотим его плоть своей. Так каким образом Бог сможет разделить ее? Эта проблема могла потенциально беспокоить потомков в «Мессии Дюны». Среди элиты Арракина распространился слух, что фримены пьют кровь своих мертвецов. И, как подчеркнул Лиет Кинес, кровь является эффективным источником энергии. У этой сплетни были свои последствия, как и у того, что Бойль назвал «реинтеграцией».
Итак, мы попробовали воскресить воина-каннибала фрименов. Это было бы вполне возможно, учитывая технологии скрытных Бене Тлей-лаксу. Следуя их методике, мы бы взяли немного плоти с трупа фримена и поместили бы ее в аксо-лотольный чан. Дали бы ей поплавать там несколько дней, и, скорее всего, мы бы изготовили себе отличного клона или гхолу. (Нет смысла говорить, что это зависит от нахождения Тлейлаксу и от возможности уговорить этих печально известных ксенофобных пуритан помочь). Чудесно. Но если этот фримен в своей прошлой жизни съел другого фримена (а тот в свою очередь съел еще одного), то что или кого мы будем клонировать?
В те времена каннибалы играли роль в проведении Локком черты между «людьми» и «личностями»: они дали ему серьезную причину предполагать, что люди (как животные) не будут воскрешены в Судный день, в то время как личности имеют все шансы. В свою очередь, это потребовало от Локка веры в то, что есть возможность отделить личность от человеческого животного, которым она является. По всему «Опыту» он дает множество примеров пересадки личности, когда разные тела были пристанищем для одной личности. Например:
«Ибо должна душа Герцога, вместе с сознанием Герцога о прошедшей жизни, войти и наполнить тело Кимека, как только оно было покинуто его собственной душой. Каждый увидит, что он будет той же личностью, что и Герцог, ответственной только за поступки Герцога. Но кто скажет, что он останется тем же человеком?» (опять же слегка адаптировано).
На сегодняшний момент мы более скептичны, когда речь заходит о душах, покидающих тела и возвращающихся в них, и мы в основном считаем, что сознание, его причины и проявления больше связаны с биологией. Не углубляясь в детали, идеи нейробиологии предполагают, что происходящее в нашем мозге напрямую влияет на наше мышление, наши действия и реакцию. Наш мозг необходим для нашей личности. Следовательно, когда философы обсуждают смену тел личностями, они обычно больше говорят о рамках «пересадки мозга», чем о рамках перемещения нематериальных душ.
А что насчет каннибалов? Что, если Барон захочет съесть мозг мальчика-раба? Если быть честным, то нам не о чем здесь беспокоиться. Техники клонирования Тлейлаксу направлены на молекулярный уровень, поэтому затрагивают и меняют только последовательности ДНК. Потребление пищи обычно не меняет наш генетический состав.
Эти соображения представляют собой пересмотр первоначальной теории Локка о различии между человеком и личностью. Мы должны перестать думать о нематериальных душах, появляющихся и исчезающих в телах, и установить более близкую связь между сознанием и нашей биологией. Возможно, мы должны сказать, что мозг имеет некоторый вес в самоидентификации. И прими мы это таким образом, сознание перестало бы быть единственным условием для выживания личности…
Храбрый офицер Гёрни
Возможно, учитывая время, Локк был бы убежден, что наличие одного и того же мозга необходимо, чтобы считаться одинаковым человеком. Но даже если так и было, то он определенно не думал, что этого было бы достаточно. Память и «физическая преемственность» все еще оставались бы необходимыми составными частями. Однако эта память порождает проблемы. Мы сможем это увидеть, если посмотрим поближе на связь идентичности.
Идентичность – искусная связь, которая скрепляет Муад’Диба и Пола, а взрослого Пола с годовалым Полом, – имеет особые свойства. Во-первых, она симметрична – если Пол идентичен Муад’Дибу, тогда Муад’Диб идентичен Полу. Во-вторых, она рефлексивна – Пол идентичен Полу. И в-третьих, связь идентичности предположительно должна быть переходной. Это значит, что связь наследуется: если Пол – Бог-Император идентичен Полу – повстанцу фрименов и Пол-повстанец идентичен Полу – сыну Герцога, тогда Пол – Бог-Император идентичен Полу – сыну Герцога. Святая истина, не так ли?
Но подождите-ка. Согласно Томасу Риду, одному из современников Локка, память не согласовывается с третьим необходимым свойством идентичности – переходностью. Модель Локка ошибочна, потому что основанная на памяти самоидентичность непереходна. Он предложил мысленный эксперимент под названием «храбрый офицер», чтобы продемонстрировать свою позицию. Вот одна из версий, в которой Гёрни Халлек может рассматриваться как образ, воплотивший качества храброго офицера Рида:
«Несомненно, Гёрни был отважным офицером. Он мог превзойти Айдахо шесть из десяти раз и сыграть мелодию на балисете. Вопрос состоит в том, насколько хороша была его память? На Дюне он помнил свою дуэль со «Зверем» Раббаном. Жестокий поединок, оставивший ему чернильный шрам, случился годы назад, но он мог достаточно ярко восстановить в памяти жалящий хлыст Харконненов. Но на Арракисе его память колебалась. Его беспокоило, что он не мог вспомнить цвет глаз своей сестры. Харконнены убили ее и его остальную семью, когда он был мальчишкой, но пески Дюны стерли эти воспоминания. В ямах рабов он мог вспомнить каждую деталь ее лица, но с течением времени он их забыл».
И забывчивость является серьезным препятствием для переходности самоидентичности. Гёрни-контрабандист Арракина мог вспомнить, как его пытал Раббан, «Правитель Демонов». Согласно Локку, контрабандист и жертва истязаний будут одной и той же личностью. Гёрни и в ямах рабов на Гьеди Прайм мог вспомнить свое детство с его сестрой. Таким образом, жертва и мальчик идентичны друг другу. Однако Гёрни-контрабандист не мог вспомнить своего детства, поэтому Локк не мог назвать их идентичными. Да, скукотища!
Пробовали ли вы святую воду?
Возражение Рида освещает сложности обоснования идентичности личностей на чем-то ненадежном как воспоминания, которые мы постоянно забываем. Однако леди Джессика столкнулась с другой проблемой: она помнила слишком много.
Вода жизни имеет отличительный коричный запах меланжи, но она смертельно ядовита. После того как Джессика выпила ее, она должна была изменить молекулярную структуру напитка, применив свои способности ведьмы, и сделать его безвредным. «С помощью своего психокинестетического прощупывания она вошла внутрь жидкости, переместила частицы кислорода, позволяя другим углеродным частицам присоединиться, восстановила связь с кислородом… водородом» («Дюна»). Отлично. Как только с этим было покончено, к ней привели Преподобную Мать Рамаллу, и, соприкоснувшись, их сознания слились, делая их «двумя людьми одновременно». Этот процесс произошел и с самой Рамаллой, когда она стала сайядиной, и так было и до нее, вплоть до первых ведьм фрименов на Россаке. Испытывая спайсовую агонию, Джессика получила всю собранную память племени ее предшественниц, называемую Другой памятью. На этом моменте вполне правдоподобно можно сказать, что ее сознание протянулось назад на многие годы до ее рождения. Для Локка это могло значить, что она как личность идентична самой первой Преподобной Матери фрименов Ракелле Берто-Анирул (и всем остальным между ними).
Стоп! Переведем дыхание. Это по-настоящему Путь Бене Гессерит. Джессика на самом деле могла быть тем же человеком, что и Ракелла Берто-Анирул? Одна из них была наложницей герцога Лето Атрейдеса, дочерью барона Владимира Харконнена. Другая была врачом и соосновательницей Суккской школы, правнучкой Вориана Атрейдеса. По первоначальной модели Локка идентичность человека простирается настолько далеко, насколько и его сознание, поэтому Джессика должна быть ей. И все же… И все же… Ракелла и Джессика были одной личностью, только если протяженного сознания достаточно самого по себе для самоидентичности сквозь время. Мы уже подозреваем, что этого недостаточно (поэтому мы ориентировочно добавили мозг в наши расчеты). Теперь агония Джессики дала нам еще одну причину отвергнуть эксклюзивность первоначального критерия Локка.
Здесь есть несколько неизвестных. Не очевидно, например, как Джессика воспринимала ее новую память: видела ли она ее от первого лица или со стороны? И была ли она по-настоящему получена или она уже владела ей, запертой в ее душе? Ответы покрыты тайной и тенями Сестричества Бене Гессерит, так что для наших целей вот одна возможная урезанная версия:
До спайсовой агонии сознание сестры Джессики продолжалось до момента ее рождения. После агонии оно растянулось до примерно 137 ДГ (до основания Гильдии), даты рождения Ракеллы (за тысячи лет до Джессики). После случившегося Преподобная Мать Джессика идентична Ракелле. До этого, будучи сестрой Бене Гессерит, чье сознание ограничено ее собственной жизнью, она точно не была идентична Ракелле.
Никуда не годится – неужели мы забыли про переходность идентичности? Томас Рид показал нам один случай, что память, по Локку, не сочетается с переходностью, но Джессика показала нам другой.
У нас есть три личности: Джессика А, адепт, которая еще не выпила Воду жизни; Джессика В, сайядина, которая выпила эту Воду; и Ракелла С, самая первая сайядина фрименов.
• Очевидно – Джессика В могла помнить жизнь Джессикой А, так что мы имеем случай самоидентичности по Локку.
• Мы можем записать это как В = А.
• Одинаково, благодаря Воде жизни, Джессика В могла помнить жизнь Ракеллой С.
• Так что они тоже одна личность, что мы запишем как В = С.
• Далее. Джессика В могла помнить жизнь Джессикой А, покидающей Каладан. И Джессика В также могла помнить жизнь Ракеллой С, покидающей Россак. Таким образом, согласно переходности идентичности, личность Джессики А должна быть идентична личности Ракеллы С.
• Это А = С.
Но, согласно модели Локка, она не могла! Джессика А не могла помнить себя Ракеллой С, покидающей Россак! Ни одно сознание не соединяло их, даже через связь сознаний Джессики А и В, и Джессики В с Ракеллой С. Следовательно, мы можем довольно уверенно сказать, что протяженное сознание не может быть единственным условием для самоидентичности сквозь время. Это истинно для леди Джессики как минимум. Если это было бы не так, тогда она была бы идентична и не идентична Ракелле Берто-Анирул, что является бессмыслицей, гуано сейлаго!
Мы можем проанализировать эту трудность под другим углом, посмотрев на «Мерзость» Алию. Она тоже пережила спайсовую агонию и получила Другую память одновременно со своей матерью. Ее сознание – если оно у нее было – тоже было растянуто назад ко времени Ракеллы Берто-Анирул. По модели Локка, она была бы той же личностью, что и Ракелла. Неразрывная связь соединила их. Но мы даже не можем подумать, что Джессика стала той же личностью, что и Ракелла? Без сомнений это ведет к сильным противоречиям. Если Джессика и Алия вместе стали Ракеллой, тогда они должны быть одной личностью! Но это слишком причудливо. У нас есть ситуация, в которой Алия и Джессика могли делать разные вещи – Алия радовалась, а Джессика нет, и мы будем вынуждены сказать, что «этот человек рад и не рад одновременно» или «этот человек одновременно убивает барона Харконнена и не убивает его».
Какой путь будущего выбрать?
Вначале казалось, что Локк прольет свет на сложное положение леди Джессики. Но теперь кажется, что она и ее дочь сделали обратное. Джессика продемонстрировала другую причину думать, что протяженного сознания, как было показано в воспоминаниях, недостаточно для самоидентичности. Кулл Вахад – я глубоко удивлен. Однако, кхала, это не значит, что мы должны сбросить со счетов модель Локка. Психологическая преемственность сегодня все еще рассматривается как очень важная часть сохранения личности во времени.
Современные философы не соглашаются как раз с типом психологической преемственности, оказывающейся необходимой. Некоторые утверждают, что мы не изменяемся во времени из-за связи с ментальным содержимым. Ранние психологические особенности породили ментальное содержимое, которое у меня есть сейчас. Например, решение Муад’Диба атаковать Харконненов было вызвано его желанием мести за своего отца (сформированной из новостей о смерти старого герцога). Другие философы говорят об умственных способностях, умениях делать определенные вещи. Например, хотя Гёрни Халлек забывал что-то (цвет глаз своей сестры), он продолжал формировать воспоминания, тактически и методологически думал и развивал навыки игры на балисете.
Однако не все современные философы думают, что наша сохранность зависит от психологии. Другой взгляд в том, что наши условия сохранения такие же, как у животной стороны людей. То есть, по сути, мы животные, а не личности. Человеческое животное существует с момента зачатия до момента смерти, и, следовательно, мы тоже. Эти «биологические теоретики» заявляют, что мы просто живем, пока наши животные функции (такие как метаболизм и дыхание) выполняются. Таким образом, Джессика оставалась Джессикой до тех пор, пока ее животное начало жило. Ей не надо было быть разумной, она даже могла быть в вегетативном состоянии. Высшие мозговые функции требуются только для личности, а мы изначально не личности. Мы, человеческие животные, могли стать личностями в той же мере, в какой фримен мог стать исполняющим обязанности на ритуале Воды жизни или Атрейдес мог стать герцогом.
Выбор между этими различными опциями представляет сложную задачу. Как мы видели, это часто вопрос разных «мысленных экспериментов» и документирования нашей реакции на него. Например, случай с пересадкой мозга предполагает, что изначально мы не человеческие животные. Но, как показала Джессика, протяженного сознания в одиночку недостаточно для нашего существования. Следование за всеми этими предположениями подобно движению по следам червя, и под конец может оказаться, что мы ходили кругами. Наши принципы здравого смысла часто указывают в разные стороны и ведут к противоречиям, и это, в свою очередь, подрывает их авторитет. Вследствие этого некоторые философы решили, что для их модели самоидентичности быть «интуитивной» не так уж и важно.
Один из таких отступников – это Дэниел Ден-нет, который в своей книге «Объясненное сознание», предположил, что нет такого понятия, как личность. Он пишет:
«Самыми загадочными и самыми чудесными конструкциями во всем животном мире являются невероятные и сложные конструкции, сделанные приматами Homo Sapiens. Каждый обычный индивид этого вида составляет себя. Из его мозга сплетается сеть слов и дел, и, подобно другим существам, ему необязательно знать то, что он делает; он просто делает это. Эта сеть защищает его, как раковина улитки, и обеспечивает средствами к существованию, подобно паучьей паутине».
Для Деннета «личность» является центром нарративного притяжения. Люди могут разговаривать – они обращаются к самим себе и таким образом подразумевают, что внутри есть какая-то вещь, существо, которое больше, чем просто одно их тело. Но нет ни одной настоящей вещи, которая сохраняется во времени, только нарратив, который продолжается и постоянно усиливается, украшается. Как и Джессика, мы не более чем персонажи извне сконструированных историй.
Таким образом, есть три пути для нашего будущего выбора. Или мы думаем, что мы остаемся прежними с течением времени путем сохранения той же личности, набора психологических связей (как у Джона Локка). Если так, тогда Джессика в каком-то смысле была Ракеллой Берто-Анирул. Или, возможно, мы думаем, что быть «личностью» неуместно, и мы остаемся собой, просто существуя тем же животным (как у современного американского философа Эрика Олсона). Тогда Джессика была просто животным, которое сохраняет себя до тех пор, пока биологически на это способно. Наконец, мы можем думать, что нет такого понятия как «личность» (как у еще одного американского философа Дэниела Деннета). Если это наш выбор, тогда мы должны быть подобны «Джессике» – персонажу из книги, набору слов и ничему другому.
Би-ла кайфа.
Убирайся из моего разума!
Пустыни Дюны оказываются удивительно «плодородной почвой» для дискуссий на тему самоидентичности, и Локку нужен был эрг, чтобы прийти к соглашению с Джессикой. Однако стоит сказать несколько вещей о «Мерзости», Святой Алие, Деве Ножа. Она бы расстроилась, если бы ее не упомянули.
Алия была маленьким монстром, без вопросов. Старая правдовидица Моийам причитала о разрушениях от этого ребенка: «Убейте ее! Убейте ее! – кричала она из-за трона Императора. – Давно мы были предупреждены о ней и о том, как предотвратить ее рождение» («Дюна»). Однако перед лицом необузданной злобы Алия нашла союзника в Джоне Локке.
В его время было распространено убивать зародышей, если те были «плохо сформированы» (Сестричество могло назвать это «Мерзостью»). Однако в «Опыте» Локк доказывал, что, пока ребенок не сможет мыслить, «плод должен быть сохранен». Если дитя отличалось от остальных, как Алия, тогда Локк просто говорил, что нет закрепленных видов в природе. Он демонстрировал инклюзивное отношение, позволявшее широкое множество изменений. Локк не посчитал бы Алию ненормальной, в отличие от членов ее собственного сиетча, но лишь примером вариативности внутри вида.
Он также был бы ею очарован. Пережив спайсовую агонию в состоянии зародыша, она не имела воспоминаний в том понимании, в каком они были у Джессики. «Однажды я очнулась, – проговорила Алия. – Это было как пробудиться ото сна, но кроме того, что я не помню, что ложилась спать. Я была в теплом и темном месте. И я была напугана» («Дюна»).
Мерзость – это зародыш, которым полностью завладели воспоминания его предков. Моийам боялась такого состояния Алии, когда в ней была только Другая память. У нее не было настоящих воспоминаний о самой себе, ни капли, чтобы добавить в это море. Любопытно, что она должна была быть идентична своей матери Джессике, так как они разделяли одинаковую память. Мы уже говорили об идее, что Джессика и Алия были одной личностью и о возникающих из-за этого противоречиях. Для одного человека было бы невозможно находиться на аудиенции у Императора (Алия), и в это же время быть на собрании в сиетче фрименов (Джессика). Один человек попросту не может быть в двух местах одновременно! Я уверен, что маленькая нарушительница спокойствия испытала бы большое удовольствие от проблем, которые она доставила нашим философам.
К несчастью, как часто бывает с философскими учениями, перед нами оказалось больше вопросов, чем тогда, когда все начиналось. Для начала наше длительное существование во времени казалось достаточно простым. До этого момента! Если быть совершенно честным, мы не знаем, животные ли мы или личности с психологическими качествами. Мы не знаем, можем ли мы разделяться надвое, нужна ли нам телесная преемственность, чтобы выжить. В надежде, что для вас Путь Бене Гессерит более ясен, вот несколько умопомрачительных загадок самоидентичности, найденных во Вселенной Дюны.
• Учитывая, что Пол Атрейдес сам себя различает между Усулом, Полом и Муад’Дибом, находя различные особенности в каждом из них (любовник, герцог и религиозный лидер), можем ли мы в действительности сказать, что они идентичны друг другу?
• В «Детях Дюны» Лето II покрывает себя личинками песчаного червя, чтобы слиться с ними и стать Шай-Хулудом («В ужасающем сосредоточения он достиг единения его новой кожи с его телом… Моя кожа не моя собственная»). После такого органического преобразования, являлся ли Шай-Хулуд тем же животным, что и Лето II?
• Имеется ли доказательство того, что после питья Воды жизни и перенесения спайсовой агонии Пол стал той же личностью, что и Ракелла Берто-Анирул, если он получил ее память?
• Является ли Другая память, сущность, получаемая с Водой жизни, личностью?
Вселенная Дюны заставляет нас задавать любопытные и часто тревожащие вопросы о нас самих. Переворачивая и рассматривая то, что мы считаем «естественным» – человеческую природу и личность, истории об Арракисе нацеливают нас на исследование нашей повседневной интуиции. И в поиске ответов на эти вопросы мы должны быть открыты к любым мнениям. Мы не должны отстраняться от неприятных вероятностей (что мы, например, нечто более, чем несущественные завихрения в «нарративной гравитации») или бояться подвергать себя тщательному анализу. В философии, возможно, больше, чем в любой другой дисциплине, страх – это убийца разума. Например, боязнь нашей собственной незначительности может затуманить наши суждения.
Так примем же позу храброго воина фрименов, выполним быструю медитацию прана-бинду, вдохнем поглубже перед приближением к личностям и прокричим «Йа хъя чаухада!» – «Да здравствует дискуссия!»
Обнаружено:
Адамом Фернером
