Подсадная утка

– Ты уверена, что это хорошая идея? – говорил Василий шепотом Юлианне, хотя это было бессмысленно – ветер разбрасывал волны, заглушая абсолютно все звуки.

– У нас ничего нет на убийцу, – развела руками та. Они сидели за развесистыми кустами на пляже и наблюдали за Дамиром. Тот расположился на лежаке и делал вид, что спит.

– Как тебе удалось уговорить его быть подсадной уткой? – недоумевал Вася, даже немного восхищаясь девушкой.

– Главное, чтобы на нашу утку нашелся охотник, – ответила она ему грустно.

Но на самом деле уговорить Дамира не составило никакой сложности. Он как юрист понимал, что это дело надо завершить, чтобы ужас и ад наконец закончились.

– Понимаешь, Дамир, тебя как бы помиловали, но ты сегодня вечером должен этот приговор отменить, – сказала Юлианна. – Вспомни этот случай и пройдись хорошенько по Деду Морозу и Снегурочке, посмейся над ними, это будет самое действенное, что ты можешь сделать, чтобы вызвать гнев убийцы. А потом притворись пьяным и крикни Вере, что не придешь в бунгало, а будешь спать сегодня на пляже. Мы же с Василием спрячемся и будем наблюдать за тобой.

И он сделал так, как она его просила, возможно, даже перебрав немного с оскорблениями. Кричал пьяно, что Алекс и Влад и правда убийцы и получили по заслугам, и если бы не он, Дамир Иванов, то сидеть бы им лет по пятнадцать каждому. А потом, пьяно икнув, он многозначительно закончил, что о том, как он этого добился, знает только он и Господь Бог. Словом, Дамир повел себя очень правильно и профессионально и, как показалось Юлианне, ничем себя не выдал.

– А что у тебя за тату на шее? – не к месту спросил Василий.

– Тебе правда это интересно знать прямо сейчас? – удивилась Юлианна.

– Все равно ничего не делаем. Хочешь, я тебе о своей расскажу? – предложил Вася.

– Если у меня нет вариантов, говори, – было видно, что девушка не настроена на разговоры по душам.

– Был у нас командир, я тогда совсем юнцом попал в элитное подразделение и в рот заглядывал ему. Мужик был мировой, вот знаешь, как супермен, все мог, абсолютно. Я таким, к слову, так и не стал, сколько ни тренировался, наверное, это не просто тренировки, а талант от бога. И вот у нас задание, у меня оно первое, и я ослушиваюсь приказа, спасая маленькую девочку. Мы не должны были обращать внимание на мирное население. У группы был точный приказ, и, выполнив его, мы должны были исчезнуть, а я не смог. Девочка лет семи сидела в клетке у этого изверга и смотрела на меня испуганными глазами. Понимая, что это увольнение из подразделения, я все равно взял ее на руки. Когда я садился в вертолет с ребенком на руках, парни смотрели на меня жалостно, как на прокаженного, понимая, что это конец моей карьеры. Но вдруг командир взял девочку к себе на руки и твердо сказал: «Она моя» – и пристально посмотрел мне в глаза, так что я не смог сопротивляться. Для всех это означало, что ее взял он. Потом было расследование, парни все как один подтвердили, что именно командир взял ребенка, и с учетом всех заслуг ему сделали лишь выговор с занесением в личное дело. По сути, так, пожурили.

– История занимательная, – сказала Юлианна, не сводя взгляда с Дамира. Тот не шевелился, и она боялась, что он уснул. – Но какое она имеет отношение к татухе на твоем плече?

– После всего командир посадил меня напротив и сказал: «Ты спас одного ребенка, а мог подставить своим поступком тысячи. Думаешь, никому не хотелось это сделать? Мы все железные и черствые, а ты мать Тереза? Нет, это не так. Просто мы думаем о миллионах россиян, жизнь которых зависит от наших действий, как бы пафосно это ни звучало. Спасая одного, подумай, не убиваешь ли ты этим действием тысячи. Каждый сидящий в том вертолете не принадлежит себе и своим чувствам. Если не поймешь это, нам придется с тобой расстаться». Поэтому под символом нашего подразделения я попросил мастера набить слова командира: «Мы себе не принадлежим».

– Красиво, – согласилась Юлианна. Время шло, а убийцы все не было. Становилось очень тревожно, а вдруг где-то произошла ошибка. – У меня все не так красиво, – сказала она Василию. – Мама у меня была обычной, серой, никакой, ну по крайней мере, мне так казалось, и я очень боялась быть похожей на нее. Поэтому, как только мне исполнилось восемнадцать, на первые заработанные деньги я сделала себе дракона. Но не спокойного, а с открытой пастью, спускающегося с моей шеи на спину. Такой дракон – это не только успех и мудрость, но еще и сила. Но знаешь, ерунда это все, я бы без дракона справилась, но вот мать свою, как-то чудовище на моей спине, затравила своим презрением. Сейчас каждый день прошу у нее прощения, но поздно, уже ни один дракон не поможет.

Убаюкивающий ветер и задушевный разговор усыпили бдительность, а может, помешало то, как Василий смотрел на Юлианну, как-то особенно, по-другому, словно только увидел ее, только разглядел. В лунном свете ему казалось, что она Белоснежка из сказки, которую обижает злая ведьма. Поэтому, когда они заметили фигуру, стоящую над Дамиром и замахивающуюся на юриста чем-то, похожим на топор, времени на спасение уже практически не оставалось.

Юля не успела сообразить, как Василий в три прыжка оказался рядом с убийцей, но все же не успел – топор воткнулся в лежак. Когда нападавший увидел вместо человека свернутое одеяло, то завыл как раненый волк. Это был друг, Вольдемар, Вовка. Чудо не произошло, хоть Юлианна до последнего надеялась на него. Понимала, что шанс не велик, но все эти три часа под бубнеж Васи, который, видимо, понимая ее состояние, хотел отвлечь от невеселых мыслей, она молилась, чтобы это оказалось просто совпадением и тот маленький мальчик в костюме Петуха был всего-навсего однофамильцем доброго и такого наивного Вовки Шкоды.