Судья Ди проснулся рано. Он открыл раздвижные двери и в ночном халате вышел на веранду насладиться свежим утренним воздухом. Сад камней еще укрывала тень, и листья бамбука до сих пор блестели от тонкой пленки росы.

Вокруг стояла тишина, нигде не раздавалось ни звука. Казалось, все сегодня припозднились с подъемом. Наверное, слуги закончили убирать в доме после пиршества лишь после полуночи. Впрочем, со двора стоящего напротив здания суда уже доносились какие-то команды и бряцанье оружия — это у охраны началась утренняя муштра.

Неторопливо приведя себя в порядок, судья облачился в широкое платье из синего шелка и квадратную шапочку из жесткой черной газовой материи. Потом хлопнул в ладоши и велел слуге с заспанными глазами принести ему чайную корзинку и миску рисовой каши с маринованными овощами.

Слуга вскоре вернулся, неся тяжелый поднос, на котором громоздилась еда: исходящий паром белый рис, всевозможные маринованные овощи, холодная курятина, омлет с крабами, тофу, бамбуковая коробочка с лепешками и блюдце со свежими фруктами, нарезанными ломтиками. Похоже, тут принято было подавать такой роскошный завтрак. Судья Ди попросил слугу вынести стол наружу, под крышу веранды.

Стоило ему только приступить к еде, как писец принес ему конверт с печатью. К нему прилагалось послание от коллеги.

Судья убрал письмо в рукав и приказал писцу проводить его к боковому выходу, объяснив, что хочет совершить утреннюю прогулку. На углу он нанял маленькие носилки и приказал доставить его в «Сапфировый павильон». Пока его несли по улицам, где уже толпились спешащие с утра пораньше на рынок покупатели, он задался вопросом, как его коллега ухитрился скрыть гибель танцовщицы от своих многочисленных слуг. Вероятно, это постарался продувной старый домоправитель.

Носильщики опустили судью перед простой черной лаковой дверью на тихой улице, где преимущественно стояли жилые дома. Ди уже собрался было сказать им, что они, должно быть, ошиблись адресом, но тут заметил на маленькой медной табличке на дверном косяке два иероглифа: «Сапфировый павильон».

Хмурый привратник впустил судью, и он оказался в ухоженном замощенном дворике, который украшали несколько цветущих растений в вазонах из белого мрамора. Над двустворчатыми воротами красного лака в глубине двора на белом фоне были изображены крупные синие иероглифы: «Среди цветов всегда весна». Подписи не было, но каллиграфия наводила на мысли о судье Ло.

Лицо широкоплечего рябого пройдохи выражало сомнение, когда он принял у судьи Ди письмо. Однако, увидев на обратной стороне конверта большую красную печать суда, детина отвесил подобострастный поклон и повел судью по открытой галерее с резными деревянными перилами, покрытыми красным лаком. Обогнув прелестный цветник, они оказались в маленькой приемной.

Судья Ди уселся за чайный столик из полированного сандала, его ноги утопали в мягком ворсистом синем ковре, стены закрывали синие парчовые драпировки. Из белой фарфоровой ку-рительницы на резном столике розового дерева струился дым амбры. За раздвинутыми дверями судья видел фасад обращенного к саду двухэтажного здания. Из-за расставленных вдоль балкона золоченых решетчатых ширм неслось бренчание цитр: вероятно, здешние обитательницы уже приступили к своим музыкальным занятиям.

Вошла крупная женщина в платье из черного Дамаска, сопровождаемая чопорной служанкой с подносом, где стояли чайные принадлежности. Сложив руки в длинных рукавах, хозяйка заведения произнесла вежливую приветственную речь. Вглядываясь в одутловатое лицо с обвисшими щеками и хитрыми глазками-бусинками, судья решил, что она ему не нравится.

— У вас уже был домоправитель из резиденции его чести судьи уезда? — перебил он ее.

Та велела служанке поставить поднос на стол и удалиться. Потом, оправив на себе платье большой белой рукой, сказала:

— Стоящая перед вами очень сожалеет об этом несчастном происшествии, ваша честь. От души надеюсь, что оно не доставило неудобств почтенным гостям.

— Мой коллега сообщил им, что танцовщица всего лишь поранила ногу. Не могли бы вы принести мне ее документы?

— Я не сомневалась, ваша честь, что они вам понадобятся, — ответила женщина, извлекла из рукава сверток с документами и вручила судье.

Тот сразу увидел, что там нет ничего особенно интересного. Маленькая Феникс была младшей дочерью торговца овощами, который продал ее три года назад по очень простой причине: собрав приданое четырем ее старшим сестрам, отец уже не смог сделать это в пятый раз, у него просто не хватило средств. В «Сапфировом павильоне» она занималась танцами с известным педагогом, а также получила начальные навыки чтения и письма.

— Завела ли она особенно близкую дружбу с кем-то из клиентов или из своих товарок? — спросил судья.

Хозяйка «Павильона» церемонно налила ему чашку чая.

— Если говорить о господах, которые постоянно посещают это заведение, — сказала она негромко, — то почти все они знали Маленькую Феникс. Будучи превосходной танцовщицей, она пользовалась большим спросом, и ее постоянно приглашали выступать на пирах и вечеринках. Красавицей она не была, поэтому особым вниманием ее одаривали лишь несколько немолодых господ, которых, несомненно, привлекала ее мальчишеская фигура. Маленькая Феникс всегда им отказывала, и я на нее не давила, потому что она хорошо зарабатывала своими танцами. — Когда женщина продолжила, на ее гладком белом лбу появилась легкая морщинка. — Она была тихой девочкой, очень старалась во время танцевальных занятий, наказывать ее было не за что. Но остальные девушки ее недолюбливали, говорили, что она... воняет и что на самом деле она лисица, принявшая человеческий облик. Очень уж, ваша честь, нелегкая это задача — поддерживать порядок среди всех этих молодых женщин. Требует большого терпения и благоразумия...

— Не занималась ли она время от времени шантажом?

Женщина, протестуя, вскинула руки.

— Прошу прощения, ваша честь, — воскликнула она, бросив на судью укоризненный взгляд, — но все мои девочки знают: если одна из них осмелится на что-то неподобающее, то мигом окажется нагишом у столба для порки! У этого дома давняя устоявшаяся репутация, ваша честь! Конечно, она принимала подарки и... ну, скажем так, знала, как сделать, чтобы подарков было побольше, гм... разнообразными, но вполне законными средствами. Поскольку она была послушна, я позволяла ей иногда навещать ту странную девушку, которая изображает из себя хранительницу святилища Черной Лисицы. Но только потому, что та учила Маленькую Феникс занятным песням, которые пользовались популярностью у наших гостей.

Она поджала тонкие губы.

— А в окрестностях южных ворот какие только проходимцы не ошиваются. Должно быть, ваша честь, там она и свела какое-нибудь неподобающее знакомство, которое привело к такому жестокому преступлению. Получается, что этих девчонок никогда не следует выпускать из виду. От одной мысли о тех немаленьких деньгах, которые я вложила в ее уроки танцев и...

— Кстати о хранительнице лисьего святилища. Она ведь когда-то сбежала из вашего заведения?

Хозяйка «Сапфирового павильона» во второй раз одарила судью возмущенным взглядом.

— Ваша честь, конечно же нет! Ее продали в маленькое заведеньице у восточных ворот. Очень низкого класса, куда ходят кули и вообще всякое отребье. Там... настоящий притон, с вашего позволения.

— Понятно. А Маленькая Феникс никогда не упоминала, что хранительница святилища — не сирота и что ее отец до сих пор живет где-то в городе?

— Никогда, ваша честь. Я как-то раз спросила танцовщицу, не принимает ли эта особа у себя посетителей... мужчин, но она сказала, что, кроме нее, в святилище никто не ходит.

— Поэтесса Юлань очень расстроена кончиной танцовщицы. Не было ли там с обеих сторон какого-то особого интереса?

Хозяйка заведения опустила взгляд.

— На достопочтенную Юлань явно произвело впечатление застенчивое обхождение юной танцовщицы, — ответила она чопорно, а потом быстро добавила: — И, конечно, ее большой талант. Я более чем терпима к женской дружбе, ваша честь. А раз уж я имела честь водить знакомство с поэтессой прежде, в столице... — И она пожала полными плечами.

Судья Ди встал. Когда хозяйка «Павильона» провожала его к воротам, он небрежно обронил:

— Его превосходительство академик, почтенный Чан Ланьпо и досточтимый Лу были разочарованы тем, что не увидели танца Маленькой Феникс. Я полагаю, они, должно быть, видели ее выступления раньше.

— Едва ли это возможно, ваша честь. Эти два прославленных господина, академик и придворный поэт, не в первый раз почтили наш город своим присутствием, но они никогда раньше не участвовали ни в каких приемах, ни в публичных, ни в частных. И сейчас весь город дивится тому, что на этот раз они приняли приглашение нашего судьи. Но его честь судья Ло просто замечательный человек! Всегда такой добрый, такой понимающий. Но вы, ваша честь, вроде упомянули еще кого-то, кто имеет отношение к религии?

— Неважно. До свидания.

Вернувшись в резиденцию, судья Ди приказал писцу доложить о нем судье Ло. Он нашел коллегу в его кабинете на жилой половине. Тот стоял перед окном, сложив руки за спиной. Обернувшись, Ло вяло проговорил:

— Надеюсь, Ди, тебе хорошо спалось. А вот что касается меня... я провел кошмарную ночь. В час ночи прокрался в главную спальню, думал, она больше всего подойдет, чтобы как следует отдохнуть, потому что моя Первая жена всегда рано ложится. Но оказалось, что она и не думает спать, потому что прямо перед ее кроватью орут друг на дружку мои Вторая и Третья жены!

Первая жена сказала, что я должен рассудить их спор. В результате мне пришлось составить компанию Четвертой жене, и она не давала мне уснуть еще час, все рассказывала в подробностях, из-за чего началась ссора! — Указывая на большой официальный конверт на рабочем столе, он театрально провозгласил: — Это письмо от наместника области принес тебе специальный посланник. Если наместник призывает тебя к себе, я утоплюсь в реке!

Судья Ди вскрыл письмо. Это оказалось короткое официальное уведомление о том, что наместник больше не нуждается в его присутствии и поэтому ему следует безотлагательно вернуться к себе в уезд.

— Нет, мне приказано отправляться в Пуян. Я должен выехать не позднее завтрашнего утра.

— Благодарение Небесам за их защиту! Во всяком случае, сегодняшний день у нас есть. Что ты узнал от хозяйки «Сапфирового павильона»?

— Только факты, которые говорят против Юлань, Ло. Во-первых, она действительно проявляла к Маленькой Феникс особый интерес. Во-вторых, никто из троих наших гостей ни разу не бывал в «Павильоне» и, по словам его хозяйки, скорее всего, никогда прежде не встречался с убитой танцовщицей. — Когда судья Ло понуро кивнул, Ди спросил: — Тебе известно, чем твои гости намерены заняться сегодня во второй половине дня?

— Сегодня в четыре мы соберемся в библиотеке, чтобы прочесть и обсудить последний сборник моих стихов. Только подумать, еще недавно я так предвкушал это событие! — И он печально покачал своей круглой головой.

— Как ты думаешь, смогут ли подчиненные твоего домоправителя незаметно проследить за кем-то из твоих гостей, если тот вдруг соберется пройтись после полуденного риса?

— Святые Небеса, Ди! Ты действительно говоришь о слежке за гостями? — Потом он покорно пожал плечами. — Ну, моя карьера в любом случае под большим вопросом. Да, думаю, что смогу пойти на такой риск.

— Отлично. Еще я хочу, чтобы ты приказал начальнику стражи разместить у южных ворот двух своих вооруженных людей. Пусть расположатся в каком-нибудь уличном ларьке напротив пустыря, не сводят с него глаз и арестовывают всякого, кто захочет посетить святилище Черной Лисицы. Не хочу, чтобы с бедняжкой, которая там живет, случилось что-нибудь плохое, к тому же стражники могут понадобиться мне, когда я сам отправлюсь туда после обеда. Где сейчас твои гости?

— Завтракают. А Юлань с моей Первой женой. Таким образом, Ди, у меня есть время, чтобы отвести тебя в архив нашей канцелярии.

Он хлопнул в ладоши и приказал явившемуся начальнику стражи лично отправиться к южным воротам и проинструктировать тамошнего десятника. А перед этим сказать советнику Као, что его ждут в архиве.

Судья Ло провел своего коллегу по лабиринту коридоров в большое прохладное помещение. Вдоль стен до высокого, обмазанного глиной потолка тянулись широкие полки, на которых стояли красные кожаные коробки с документами, учетные книги и папки. Приятно пахло воском, которым натирали коробки, и камфарой — ее листьями перекладывали бумаги, чтобы уберечь их от насекомых. Пол тут был выложен красной плиткой. В центре зала, возле одного конца огромного, установленного на козлах стола, возился с какими-то бумагами старый писарь. А в самом дальнем углу сидел, склонившись над документами, Могильщик Лу.