Глава 10

МАША

Дэн первым сходит с помоста на катамаран, а затем помогает спуститься мне. Мгновение полета – и его руки крепко сжимают меня за талию, не давая упасть. Его глаза улыбаются мне, как будто мы и впрямь – пара. Наверное, со стороны мы именно так и выглядим. И даже моя скромная одежда на контрасте с его брендовыми шмотками не смущает сотрудника лодочной станции, когда он отталкивает катамаран от берега и желает нам приятной прогулки.

Я ставлю кроссовки на педали и радуюсь тому, что на мне удобная обувь и джинсы. Как бы я крутила педали, если бы на мне было синее платье и каблуки, как у той манерной блондинки, которая заигрывала с Дэном? Все я вижу, не слепая. Но она так явно меня игнорировала, что мне захотелось заявить о себе и щелкнуть ее по носу. Пусть я и не настоящая девушка Дэна, хоть покуражилась.

Дэн крутит педали, и я помогаю ему. Мы удаляемся от берега, и я наслаждаюсь ветром в лицо и свежестью воды. На миг забываю о своих проблемах и долге, который висит надо мной дамокловым мечом. Я просто восемнадцатилетняя девчонка на свидании с парнем. А что, почему бы не помечтать?

– Только не говори, что и это у тебя в первый раз! – доносится до меня голос Дэна.

– Что? – Я поворачиваю к нему голову.

– Катамаран.

– А где бы я в деревне на нем каталась? – усмехаюсь я.

Не знаю, стеснялась бы я своих корней, если бы Дэн был моим настоящим парнем. Но мы только играем пару, и скрывать мне нечего.

– Ты же в Москву переехала, – возражает он. – Как так вышло, что ты ни разу в парке не гуляла, ни разу на катамаране не каталась?

– Я работать приехала. Гулять мне некогда, а на катамаран нет денег, – спокойно говорю я.

Мне и сейчас неловко, что Дэн оплатил катамаран. Но это его прихоть. И сейчас эта прихоть мне очень нравится!

– Смотри, лебеди! – восклицаю я, заметив два изящных белых силуэта на воде.

– Что, и лебедей никогда не видела? – поддевает меня мажор, направляя катамаран к птицам.

– Почему? Видела в деревне. Но разве ими можно налюбоваться? Только посмотри, какие они красивые.

Мы останавливаемся в нескольких метрах, чтобы их не спугнуть. Белые оперения, длинные шеи. Лебеди плывут рядом, а затем один из них поворачивается к другому и наклоняет голову. Второй тоже. Теперь их шеи и клювы рисуют сердце, как на свадебной открытке. Так красиво, что захватывает дух, а в голову лезут глупые мысли. Про лебединую верность – однажды и на всю жизнь, про вторую половинку и любовь, как в сказке.

– В Праге их много, – внезапно говорит Дэн. – Я их с руки кормил, хлебом.

– Ты был в Праге? – удивляюсь я.

Ну, конечно, был! Это я о путешествиях только мечтаю. А мажору открыты все страны мира – только выбирай, и богатый папа оплатит тур в роскошный отель.

– В апреле, – отвечает Дэн. – У отца был день рождения, мы летали на три дня. Больше ему не вырваться.

Мне кажется, я слышу сожаление в голосе парня. Должно быть, грустно все время делить время отца с его бизнесом и проигрывать.

– А сколько лет твоему отцу? – спрашиваю я.

– Тридцать восемь. А что?

– Он у тебя довольно молодой, – замечаю я. В памяти всплывает первая встреча с Громовым – он стоит на вершине мраморной лестницы, как Джеймс Бонд.

– Я родился, когда отцу было девятнадцать, – говорит Дэн, глядя на лебедей.

– А твоя мама? – вырывается у меня.

Дэн резко выворачивает рычаг управления и быстро гребет к берегу, оставляя лебедей в стороне. Я прикусываю язык. Не стоило спрашивать.

– Извини, – шепчу я.

Дэн меня не слышит, но я вижу, как у него на виске бьется жилка. Точь-в-точь, как у его отца, когда тот сказал мне, что не хочет хоронить сына в закрытом гробу. Меня пронзает холодом, и не остается сомнений – матери Дэна нет в живых. Я замираю в замешательстве. Мне одновременно хочется утешающе коснуться плеча Дэна и исчезнуть. Как мне следует поступить? Как бы я поступила, если бы я была его настоящей девушкой?

Дэн быстро крутит педали и ничего не видит перед собой. Даже другой катамаран, к которому мы опасно приближаемся. Он плывет впереди, и семья с детьми, которая в нем сидит, не видит нас за спиной.

– Дэн!

Он меня не слышит, и мне приходится сжать его плечо.

– Дэн, стой!

Парень вздрагивает, замечает преграду впереди и выворачивает рычаг. Мы избегаем столкновения, подняв волну брызг, и с того катамарана нам раздраженно кричат вслед.

Дэн ничего не говорит и направляет катамаран к причалу. Мы пристаем к берегу раньше оплаченного времени, и сотрудник бросается к нам:

– Так быстро? Еще можете кататься, ребята.

– Уже накатались, – отрывисто говорит Дэн и первым поднимается на мостки.

Он уходит, не оборачиваясь, и оставляя меня в катамаране. Сотрудник помогает мне подняться и с сочувствием спрашивает:

– Что с вашим парнем? Укачало?

– Немножко, – вру я, сходя с катамарана.

Тороплюсь за Дэном, но, когда ступаю с причала на асфальт, растерянно верчу головой по сторонам. Дэна нет. А я понятия не имею, что сделала не так.

Парк мне незнаком, и я не решаюсь исследовать другую часть, где еще не была. Лучше вернусь к главному входу и еще раз взгляну на фонтан.

Дохожу до конца озера, когда меня внезапно догоняет Дэн.

– Не знал, какое ты любишь, и взял пломбир.

Я ошарашенно поворачиваюсь, и он сует мне мороженое в вафельном стаканчике.

– Или лучше шоколадное?

Передо мной – все тот же мажор с надменным взглядом и насмешливой улыбкой. Только теперь я знаю, что это – маска.

– Я люблю пломбир, – я решаю подыграть ему и беру мороженое. – Спасибо.

Хочу продолжить путь обратно, но он разворачивает меня за локоть в другую сторону.

– А теперь навестим белок!

Из Парка Горького мы переходим в более тенистую часть с высокими деревьями.

– Нескучный сад, – объясняет Дэн, пока я кусаю пломбир и с любопытством верчу головой по сторонам.

День выдался по-летнему теплый, даже не скажешь, что на календаре – начало сентября. Повсюду парочки, и мы, должно быть, тоже выглядим одними из них. К нам приближаются две подружки в красивых платьях – мои ровесницы. С интересом глазеют на Дэна, а затем с изумлением переводят взгляд на меня, недоумевая, что этот красивый и стильно одетый мажор во мне нашел. Лучше вам не знать, девочки, что он мне еще за это платит!

Заметив их любопытные взгляды, Дэн приобнимает меня за талию и ведет по аллее вверх, оставляя девушек за спиной.

– Это обязательно? – тихо возмущаюсь я.

– Тысяча рублей в час, – так же тихо напоминает мажор.

– Может, мы еще целоваться будем? – уточняю я.

– А ты бы этого хотела? – Он с ухмылкой смотрит на меня, и я чувствую, как вспыхивают щеки.

– Нет! – поспешно вскрикиваю я и едва не роняю остатки мороженого.

– А если я доплачу? – насмешливо уточняет он.

Сейчас передо мной все тот же надменный мажор, которого я терпеть не могу. Но я видела, каким он был в катамаране, и прощаю ему эту издевку.

– Тут правда есть белки? – Я тороплюсь перевести тему.

– Раньше были. Отец приводил меня сюда в детстве.

Отец, отмечаю я. Не мама. Значит, она умерла уже давно.

– В детстве? – разочарованно уточняю я. Значит, сейчас их уже может здесь не быть!

Мы поднимаемся выше. Сквозь густую листву мелькает солнце и искрятся блики по воде, набережная осталась внизу, а от деревьев сквозит прохладой. Здесь тише и романтичней, чем в Парке Горького. А когда Дэн уводит меня на пустынную аллею, мы оказываемся вдвоем, как на настоящем свидании.

Шагаем молча, не зная, о чем говорить. Да и надо ли? Вдруг Дэн вовсе не хочет со мной общаться? Платит он, поэтому я молчу и не проявляю инициативы. Его рука по-прежнему лежит на моей талии, и я пытаюсь убедить себя в том, что меня это нисколечко не волнует. Как и его цитрусово-морской аромат парфюма, навевающий ассоциации с отпуском на средиземноморском берегу. Мне бы хотелось расспросить Дэна, в каких странах он был и что интересного видел. Уж наверняка ему есть, что вспомнить. Но я молчу, не смея его окликнуть.

Вдруг среди листвы мелькает рыжий пушистый хвост, и я подпрыгиваю:

– Белка! Смотри!

– Зачем так кричать? – смеется Дэн. – Вижу.

Мы останавливаемся у бордюра, наблюдая за ней. А она вдруг поднимает голову и скачет прямо к нам.

– Эх, не додумался орехов захватить! – сетует Дэн.

А я уже достаю из сумочки пакетик арахиса.

– Откуда? – удивляется он.

Не объяснять же ему, что часто горсть орешков – мой единственный перекус за весь день, который помогает мне не протянуть ноги от усталости.

Белка уже близко. Я вижу блестящие черные глазки и пушистые кисточки на ушах. Присаживаюсь на корточки и протягиваю руку. Белка секунду медлит, разглядывая меня. Как будто решает, стоит мне доверять или нет. Наконец, опирается лапками о мою ладонь и тычется мордочкой, беря орех. По моему лицу расплывается улыбка. Я впервые в жизни кормлю с руки белку и боюсь шелохнуться, чтобы ее не спугнуть.

Щелк-щелк! Поворачиваю голову на Дэна и вижу, как он фотографирует меня на айфон.

– Ты прямо как Белоснежка, – ухмыляется он. Но в глазах нет насмешки, как будто ему нравится смотреть на меня, пока я кормлю белку с руки.

Белка разгрызает несколько орешков, утоляет голод, а затем набивает полные щеки и бежит зарывать запас в землю. Я ее понимаю. Никогда не знаешь, будет ли у тебя что поесть завтра. Мажору этого не понять.

Мы делаем круг по Нескучному саду, находим еще несколько белок, и я отдаю им оставшиеся орехи. Проводив взглядом пушистый рыжий хвост, понимаю, что и сама ужасно проголодалась.

– Ну а теперь, может, поужинаем сами? – предлагает мажор, и я с готовностью киваю.

– Вернемся в Парк Горького, – предлагает он. – Посидим на летней веранде.

Оставив Нескучный сад за спиной, мы выходим на набережную, и я, как завороженная, шагаю к воде, но меня чуть не сбивает проносящийся велосипедист.

Дэн резко дергает меня на себя и кричит ему вслед:

– Придурок! – А затем недовольно косится на меня. – Ну а ты куда лезешь?

– Я не заметила, – бормочу я. Прижиматься к нему приятно, и на миг мне кажется, что я ему небезразлична.

– Сломаешь ногу – как я с тобой гулять буду? – отчитывает Дэн.

Я разочарованно отстраняюсь, мысленно коря себя. Дура! Ему нет до меня никакого дела! Он просто испугался, что отец оставит его без тачки. Я лишь статистка, на моем месте могла оказаться любая девчонка. Хотя нет, не любая. А только та, кому так же отчаянно нужны деньги, как и мне. Стала бы другая терпеть его закидоны?

– Подойдем к воде? – предлагаю я. – Хочу посмотреть на мост.

Мне нужно хотя бы несколько минут передышки, чтобы восстановить спокойствие.

Мы пропускаем девушку на роликах и переходим дорогу, останавливаясь у парапета.

Скольжу взглядом по мосту, высоко раскинувшемуся над рекой, и вдруг замечаю парня, который опасно присел на перила и отвел руку, чтобы сделать селфи.

– Вот дурак! – вырывается у меня. – Упадет же!

– Кто? – удивляется Дэн.

– Блогер этот!

И в этот миг парень, взмахнув руками, летит вниз с моста и с головой уходит под воду.

Я громко ахаю. Несколько человек бросаются к краю набережной.

– В реку упал! Смотри! Снимай скорей! – раздаются крики.

– Он же утонет! – нервно восклицаю я.

– Значит, одним идиотом станет меньше, – невозмутимо говорит Дэн.

Он спокойно смотрит на круги по воде, которые расходятся в месте падения блогера, и не собирается его спасать.

Да никто вокруг не собирается! Люди выстроились у кромки воды и снимают на телефоны, но рисковать своей жизнью ради незнакомца никто не спешит.

– Он же утонет, – в панике повторяю я.

Вдруг какая-то девчонка, которая едет на велосипеде по набережной, спрыгивает с него и с разбегу бросается в воду.

– Еще одна идиотка! – кривится Дэн.

А я завороженно смотрю, как девчонка плывет к блогеру, который уже вынырнул на поверхность. Она молотит руками по воде, как будто не умеет плавать, но постепенно приближается к нему и хватает за плечи.

Затаив дыхание, я наблюдаю, как они гребут к берегу. И не поймешь, кто кого спасает – он ее или она его. Они вылезают на берег – мокрые, обессилевшие. Зеваки продолжают снимать их на телефоны, и парень отмахивается от них. Вблизи он оказался высоким блондином, довольно симпатичным. А девушка – худенькая, ниже его на целую голову. Она подходит к велосипеду, предлагает подвезти парня. Тот медлит, знакомство с девушкой явно не входит в его планы. Но с него течет как из ведра, телефон утонул в реке. Ни один таксист его в машину не пустит, и он нехотя соглашается, присаживаясь на велосипед девушки.

Я провожаю их взглядом, гадая, будет ли продолжение у их необычного знакомства. Мне очень хочется, чтобы было. Пусть хоть у кого-то все будет по-настоящему, а не как у меня…

– Пойдем? – Дэн тянет меня к летней веранде с синими и розовыми, как косички Доминики, гортензиями.

И я иду за ним. Потому что он меня купил.

За ужином мы почти не разговариваем. Дэн пялится в свой телефон, а я с аппетитом наворачиваю еду. Перед глазами все стоит велосипед, на котором уезжают двое… Я улыбаюсь, желая им сказки.

– О чем думаешь? – окликает мажор.

– О парне с девушкой, которые выбрались из реки. Как думаешь, у них что-то получится?

– Смеешься? – Дэн фыркает. – Да они вообще не пара.

– Как мы с тобой? – вырывается у меня.

Я же все вижу – и взгляды прохожих, и недоумение официантки, которая нас обслуживает. Дэну она строит глазки, а на меня смотрит с презрением, как будто выше ее достоинства подносить мне кофе.

– Мы с тобой – отдельная история, – усмехается мажор. – Достойная романа.

– «Маша и мажор», – шучу я, представляя нас двоих на обложке книги.

Наверное, в романе у нас бы был шанс на хэппи энд, думаю я. А в жизни Дэн уедет в закат на новой тачке и сразу же забудет мое имя. Ну и пусть! Он мне тоже не нужен. Надменный, насмешливый… мажор!

Мы делаем селфи для его отца, потом Дэн подзывает официантку, чтобы расплатиться.

Уже смеркается, когда мы возвращаемся обратно к главному входу – мимо красиво подстриженных деревьев и поздних осенних цветов. У фонтана я замедляю шаг, чтобы на прощание полюбоваться. Вряд ли в этом году я еще его увижу.

Дэн смотрит на часы:

– Сколько там натикало? Три тысячи.

И я не сразу понимаю, о чем он. Только когда он достает бумажник, до меня доходит. Мне хочется провалиться под землю. Чувствую себя, как на панели.

– Ну? – Он протягивает мне купюры, и после минутного замешательства я забираю деньги.

Это плата за мое время, потраченное на мажора. Я их заработала. Только почему на душе так мерзко? Может, потому что мне было хорошо с ним сегодня? Или потому что сегодня я впервые увидела его настоящим? А ведь это всего лишь третье наше свидание. Если считать первым ужин с его отцом. Что же будет дальше?

– Спасибо, – тихо говорю я, подметая взглядом носы своих разношенных кроссовок. Даже мои кроссовки не пара его – новеньким, белым и наверняка дизайнерским.

Какого черта я стесняюсь? Для него эти три тысячи ничего не значат. А для меня это – завтрак, обед и ужин. А еще – проценты в уплату долга.

– Заработала, мышка, – усмехается он.

Я вспыхиваю и направляюсь к выходу из парка.

– Эй, не так быстро! – Дэн нагоняет меня и идет рядом, уже не делая попытки меня обнять.

Как будто деньги, которые он мне дал, провели черту между нами. Он – мой работодатель, я – подчиненная. И иначе не будет.

Парк Горького провожает нас ароматом роз, и мы выходим на улицу.

– Ну, спасибо, – бормочу я. – Хорошо погуляли.

Звучит так, как будто у нас было настоящее свидание. Дэн насмешливо смотрит на меня, и я из вредности добавляю:

– Работать с тобой одно удовольствие.

Делаю шаг, собираясь идти к метро, но парень ловит меня за руку.

– А я тебя еще не отпускал.

– Что еще? – настораживаюсь я.

Время позднее, а завтра мне с утра на смену в кафе.

– Провожу тебя на такси.

– Это необязательно, – я мотаю головой.

– Я ведь у тебя заботливый, – усмехается Дэн с издевкой.

А я понимаю, что проводить меня до дома – не его инициатива, а приказ отца. Это не Дэн переживает, чтобы я добралась домой, а старший Громов. И я даже не знаю, радует меня это или огорчает. Ведь теперь мне придется провести рядом с Дэном еще полчаса.

К счастью, такси подъезжает быстро, и всю дорогу мажор молчит, уткнувшись в айфон. Он даже не поворачивает головы на мое «пока», только кивает, когда я выбираюсь наружу.

Я быстро вхожу в подъезд, иду по лестнице. И только поднявшись на предпоследний этаж, вспоминаю про коллекторов. Сегодня они ни разу мне не звонили и не караулили у дома. Определенно, сегодня хороший день!

Схожу с лестницы, достаю ключи и в ужасе застываю. На коврике у квартиры лежит дохлая крыса со вспоротым животом. Я закрываю рот рукой, сдерживая крик. Внутренности сворачивает в тугой ком, и к горлу подступает тошнота.

Я наклоняюсь, стараясь не дышать, и быстро сворачиваю в рулон испорченный коврик, пряча внутри трупик. Выбрасываю его в мусоропровод. Надеюсь, что крысу больше никто не видел! Иначе Оля уже оборвала бы мне телефон и устроила истерику.

Возвращаюсь к квартире и замечаю бумажный листок, который торчит из двери. Разворачиваю его дрожащими руками и роняю к ногам.

«Ты следующая» – криво написано на нем от руки, а внизу кровавый отпечаток пальца.

Подбираю листок, комкаю и кидаю в мусоропровод. Открываю дверь своими ключами и с порога кричу:

– Оль!

Свет в комнате горит, Олина сумка и обувь в коридоре. Но соседка не отвечает, и сердце камнем падает вниз.

– Оля! – не разуваясь, я вбегаю в комнату и застываю на пороге.

Девушка лежит на диване без движения, вместо лица – кровавое месиво.

– Оля! – вскрикиваю я и бросаюсь к ней. Перед глазами темнеет. Никогда себе не прощу, если из-за меня пострадает соседка.

– А? – Оля лениво открывает глаза и вынимает из уха наушник. – Чего орешь?

– С тобой все в порядке? – осекаюсь я.

Из наушника льется звучный мужской голос. Взгляд фокусируется, и я вижу тканевую маску на лице Оли – помидорного цвета, которую я приняла за кровь.

– Устала, как собака, – ворчит Оля. – Только решила расслабиться, масочку сделала, задремала под книжку…

– Под книжку? – Я удивленно оглядываю диван, но не нахожу бумажного томика. За два месяца, что мы живем вместе, я ни разу не видела соседку читающей что-то, кроме ленты в Инстаграм.

– Под аудиокнигу! – Оля фыркает и нащупывает наушник.

– С каких это пор ты слушаешь книги? – удивляюсь я.

– С таких, – ворчит Оля. – Мне же надо произвести впечатление на приятелей твоего парня! Слушаю вот книжную новинку модного французского автора. Такая хрень…

Мгновение я недоуменно таращусь на нее.

– Забыла наш разговор? – обиженно бубнит Оля. – Обещала же меня познакомить!

– Да, конечно, – отмахиваюсь я, понимая, что этому не бывать. Но сейчас меня волнует другое. – Оль, никто не приходил?

– А кто должен прийти? – удивляется она. – Хозяйка еще неделю не появится. Или ты ждешь кого?

– Никого я не жду! Ты, Оль, будь осторожнее. Посторонним дверь не открывай, хорошо?

– Случилось что? – настораживается соседка.

– Ничего не случилось, – вру я, а к горлу подступает тошнота, когда вспоминаю убитую крысу. – Мы же в Москве живем, нужно всегда быть настороже.

– Какая-то ты странная сегодня, – тянет Оля и снимает с лица тканевую маску. – С мажором, что ли, своим поссорилась?

– Да нет, – вздыхаю я, пятясь к двери. – Просто я думаю, что я ему не пара.

– Конечно, не пара, – фыркает Оля, похлопывая себя по лицу и вбивая остатки маски. – Я вообще не понимаю, что он в тебе нашел. – Она спохватывается, вспомнив, что я еще могу ей пригодиться. – Ты, Маш, конечно, симпатичная. Но за собой вообще не следишь. Хоть бы приоделась, в парикмахерскую сходила… Хочешь, масочку тебе дам? – внезапно предлагает она. – Освежает цвет лица.

– Не надо, – я мотаю головой. По мне, так маски – пустая трата денег. Лучше купить батон хлеба или пакет кефира. – Я лучше в душ.

– А после душа как раз масочку сделай! – настаивает Оля, набиваясь ко мне в подружки.

За два месяца она мне даже чайный пакетик не предложила, а сейчас стремится меня умаслить, ведь я – ее пропуск в лучшую жизнь. От этого мне становится противно. Скорей бы уже съехать. Чтобы не видеть заискивающий Олин взгляд. И чтобы не подставлять соседку. Пока за мной по пятам ходят коллекторы, дружить со мной опасно.