Январь 1953 года. Бригада арабских солдат проходит церемониальным шагом по широкому каирскому бульвару. Около трибуны с почётными гостями они отдают торжественный салют. На трибуне среди прочих знаменитостей сидит выделяющийся своими тёмными очками Отто Скорцени. Нацистский герой приглашён принять проходящий на залитых солнцем улицах парад, посвящённый государственному перевороту. Переворот был проведён шесть месяцев назад организацией «Свободные офицеры» и поверг коррумпированную египетскую монархию.

Молодые революционные руководители Египта — и среди них полковник Гамаль Абдел Насер, которого многие считали реальным правителем страны, — относились с большим уважением к Скорцени, теперь ключевому советнику секретной службы нового режима. Илзе Скорцени, часто сопровождавшая мужа в поездках на Ближний Восток, признавала, что между Отто и Насером были очень дружеские отношения. «Когда мы бывали в Каире, они проводили вместе много времени», — вспоминала она.

Посещая Египет, Скорцени также общался с бурно растущей колонией немецких беглецов, появившейся здесь вскоре после Второй мировой войны. Каир, наряду с Мадридом и Буэнос–Айресом, стал убежищем для тысяч немецких эмигрантов. Многие ветераны Третьего рейха поступили на службу к египетскому правительству.

Близкие связи между Германией и арабским миром возникли ещё во времена Гитлера, поскольку геополитические эксперты фюрера придавали большое значение росту влияния нацизма на Ближнем Востоке. Хотя Гитлер и испытывал отвращение к арабам (однажды он назвал их «блестящими полуобезьянами, которым нужен кнут»), он был своего рода идолом военизированной организации «Зелёные рубашки», египетского протофашистского движения. Они называли его Абу Али (Хороший Боец). Возглавлявший Египет во времена Гитлера король Фарук также симпатизировал нацистам. Королевский дворец стал местом встреч шпионов и курьеров стран Оси. Члены королевской семьи занимались шпионажем в пользу фашистской Италии, а многие любовницы короля были также и нацистскими агентами.

В то время как армия Роммеля стремилась вырвать Египет из–под власти английской короны, военная разведка Германии активизировала свою деятельность в стране Сфинкса. У возглавлявшегося адмиралом Канарисом «Абвера» в Египте был ряд тайных агентов, среди которых числились и два молодых египетских лейтенанта — Абдель Насер и Анвар Садат, принадлежавшие к тайной организации офицеров «Стальное кольцо». «Мы установили связь с германской штаб–квартирой в Ливии, — вспоминал Садат о годах войны, — и действовали в полном согласии с ними». Отсидевший три года в английском заключении за свою подрывную деятельность, Садат позднее сменил Насера на посту президента Египта.

Самым известным лидером арабского мира, искавшим союза с Германией, был пользовавшийся дурной славой Великий муфтий Иерусалима Хаджи Амин аль-Хусейни. Отпрыск известной мусульманской семьи из Палестины — подмандатной территории Великобритании, муфтий бежал со своей родины за два года до начала Второй мировой войны. Этот любящий мирскую жизнь человек с жидкой рыжей бородой, невзирая на свой статус беженца, оставался выдающимся руководителем палестинских мусульман.

В ноябре 1941 года муфтий встретился в Берлине с Адольфом Гитлером. Этот город стал местом его жизни в изгнании в течение всей войны. Хаджи Амину аль-Хусейни удалось произвести благоприятное впечатление на фюрера. Гитлер высоко отзывался об «исключительной одарённости» муфтия, которая позволяла ему «быть почти равным японцам». Муфтия также уважал Генрих Гиммлер — он часто отпускал комплименты о его голубых глазах, которые, по словам главы SS (Schutzstaffel), были «надлежащего нордического цвета». Так называемый эксперт по расовой принадлежности, работавший в Абвере, сделал вывод в разведывательном донесении, что муфтий был не слишком–то и арабом: «Чистая арабская кровь… не могла позволить ему так последовательно и систематично бороться с англичанами и евреями — его бы перекупили. Однако присутствующая у него кавказская или арийская кровь заставляет нас в будущем ожидать от муфтия такой союзнической верности, на которую не способен обычный араб».

В то время как арабы в Германии испытали все «прелести» принадлежности к низшей, в соответствии с нацистскими теориями, расе, Великий муфтий разъезжал в «Мерседесе» с личным водителем и охраной из SS. Несколько преувеличивая свою дружбу с Гитлером, он пытался заручиться поддержкой в борьбе с англичанами и сионистами в Палестине. Однако требования муфтия, включавшие в себя публичное одобрение державами Оси самоопределения и единства арабов, вступали в конфликт с колониальными интересами фашистской Италии и вишистской Франции — союзников Германии в годы войны. Вследствие этого Гитлер воздерживался от полномасштабной поддержки требований арабов о независимости, даже невзирая на то, что официальные представители Третьего рейха достаточно часто прибегали к «антиимпериалистической» фразеологии, говоря об исламском мире.

Не пасовавший перед трудностями Великий муфтий был убеждён, что непосредственные цели арабского национализма и нацистской стратегии совпадают, поскольку и у первых, и у вторых были общие враги — англичане, евреи и коммунисты. В распоряжение Великого муфтия были предоставлены мощные радиопередатчики, что позволило транслировать его зажигательные пропагандистские выступления в пользу держав Оси по всему арабскому миру. Он также способствовал созданию мусульманской дивизии SS, состоявшей из новобранцев с Балкан — в основном из Боснии, — а также из других регионов. Великий муфтий часто посещал эти войска, молился с ними и призывал биться во имя Аллаха. Он также благословлял подготовленные нацистами диверсионные группы перед их отправкой в Палестину, Ирак и Трансиорданию. По мере того как становился все более очевидным военный крах держав Оси, Хаджи Амин аль-Хусейни стал призывать Германию и марионеточные правительства её восточноевропейских союзников сгонять тысячи евреев в концентрационные лагеря, не позволяя им эмигрировать в Палестину. При этом слова муфтия вряд ли играли решающую роль для нацистов, которые в деле ликвидации евреев не нуждались в дополнительных поощрениях.

После войны Великий муфтий направился в Египет. Он расположился в роскошной вилле в Александрии, предоставленной ему королём Фаруком. Прибытие в 1946 году Великого муфтия стало прелюдией к целому потоку ветеранов Третьего рейха, решивших укрыться в Каире. Один из министров Фарука предложил нанять бывших нацистов в качестве советников, чтобы осовременить египетские вооружённые силы. Хотя король не выказал особого энтузиазма по поводу предложения, некоторые из его офицеров использовали эту возможность, прибегнув к услугам ряда немецких технических и промышленных специалистов.

В начале 1950-х годов 40 немецких парашютистов, артиллеристов, подрывников, водолазов и ветеранов–танкистов Африканского корпуса Роммеля начали делиться своим опытом со студентами египетских военных академий. Их вклад был высоко оценён Гамалем Абделем Насером и другими руководителями общества «Свободные офицеры», пригласившими немецких экспертов продолжить свою работу в стране и после свержения монархии 23 июля 1952 года. «Самым интригующим моментом восстания против короля Фарука, — отмечал журнал «Newsweek» в своём репортаже, — была роль, сыгранная в заговоре большой группой немецких советников, служивших в египетской армии». Несмотря на отсутствие свидетельств о том, что переворот был задуман бывшими нацистами, по свидетельству «Newsweek», «молодые офицеры, занимавшиеся планированием мятежа, консультировались с немцами по “тактическим вопросам”». Далее в репортаже предполагалось, что именно этими консультациями объясняется «гладкость проведения операции».

Насер стал неоспоримым лидером Египта в 1954 году, отодвинув в сторону Мохаммеда Нагиба, формально возглавившего государство после переворота, организованного «Свободными офицерами». Этот захват власти был поддержан ЦРУ, рассматривавшим Насера в качестве ценного антикоммунистического союзника. Одним из первых шагов, предпринятых Насером, был удар по Коммунистической партии Египта и заключение в тюрьму её руководства. Его приспешники также арестовали несколько левых профсоюзных деятелей, которые были повешены после проведения над ними «упрощённого» суда.

ЦРУ с охотой откликнулось на просьбу Насера помочь привести в порядок ветхую египетскую разведслужбу. Однако подобная деликатная миссия должна была проводиться таким образом, чтобы не повредить репутации американцев. Решено было действовать через посредников, тем более что под рукой была готовая «Организация Гелена».

Майлз Коупленд (Miles Copeland), резидент ЦРУ в Каире, работавший там все 1950-е годы, вспоминал: «В руках у американской разведки были немцы — их было немного, — которых сложно было назвать военными преступниками». Он вместе со своими подчинёнными «прочёсывал личные дела этих немцев в поисках таланта, который можно использовать иногда даже в США, но по большей части в других странах. В 1953 году эта работа уже подходила к концу, и тут выяснилось, что Насеру нужна внешняя помощь в организации работы службы безопасности и разведки. Наше правительство сочло прямую помощь в высшей степени политически не- правильной».

Посоветовавшись с Даллесом, Гелен решил, что наиболее подходящим исполнителем для этой работы будет Скорцени. Глава ЦРУ поддержал это мнение, будучи уверенным, что такой пламенный антикоммунист поможет упрочить позиции Насера среди египетских военных. «Скорцени был любимчиком американской контрразведки, он смог подружиться со многими из тех, кто его захватил, перед тем как сбежать от них. Предполагалось, что его темперамент и личные качества прекрасно подходят для того, чтобы поладить с Насером», — вспоминал Коупленд. Через некоторое время творцам американской политики пришлось пожалеть о своём решении.

Сначала оказалось, что со Скорцени не так просто договориться. «Сначала к нему подошли обычным путём, — рассказывал Коупленд, — затем пришлось подключить более высокий уровень, а потом с ним лично встретился некий хорошо известный генерал–майор армии США». В конце концов только настойчивые уговоры Ялмара Шахта убедили зятя в том, что последнему следует отправиться в страну пирамид по заданию Гелена и американцев — это было в их общих интересах. Скорцени согласился выполнить задание только после того, как получил гарантии непродолжительности своего пребывания в Египте, а также того, что ЦРУ будет доплачивать ему сверх тех денег, что были предложены Насером.

Следующие полтора года Скорцени пользовался средствами ЦРУ для того, чтобы завербовать на службу ветеранов SS и других «знаменитостей» Третьего рейха. Они с радостью воспользовались, по словам Гелена, «возможностью вдохнуть новую жизнь и опыт в египетские секретные службы». По протекции Скорцени на службу поступило ещё свыше 100 немецких советников. Некоторые из них были призваны из неонацистских организаций и остатков сетей «Организации бывших членов SS» в Мадриде. Среди людей Скорцени были и такие беглецы, как штурмбаннфюрер SS Леопольд Глейм, приговорённый к смерти за преступления, совершенные в годы войны, когда он возглавлял действовавшие в Польше подразделения гестапо, а также Франц Бюнше, работавший у Геббельса пропагандист. Он прославился своей порнографической книгой «Сексуальные обычаи евреев». Ветеран ЦРУ Майлз Коупленд высказался об этом достаточно кратко: «Возможно, кто–нибудь однажды придумает способ побудить утончённых джентльменов устраиваться на работу в службы безопасности. Однако совершенно очевидно, что такой способ не был известен ни Насеру, ни его американским советникам».

Тот факт, что Египет формально находился в состоянии войны с Израилем, добавлял энтузиазма многим из людей Гелена, известным своими антисемитскими наклонностями. Они охотно помогали пришедшим к власти «Свободным офицерам». Гелен также отмечает в своих мемуарах, что арабские страны «были рады принять немцев с якобы нацистским прошлым». Что касается Насера, то он особенно уважал Скорцени. Для руководства египетских военных Скорцени был мастером засад, бесстрашным рыцарем плаща и кинжала, настоящим Джеймсом Бондом даже в сравнении с лучшими из них. Английские официальные лица, раздражённые снижением своего статуса на Ближнем Востоке, не испытывали особого энтузиазма от присутствия Скорцени в Каире. Выступая в палате общин, премьер- министр Уинстон Черчилль предупредил: «Египетская армия получает помощь и обучается нацистскими инструкторами и штабными офицерами, присутствующими там в совершенно несообразном количестве». Однако представитель египетского правительства немедленно выразил недоумение причиной подобной озабоченности: «Великобритания сама пользуется услугами более чем четырёх тысяч немецких экспертов. Несколько тысяч работают в США, не отстают и другие страны».

Заселившись в свой номер в «Luna Park Hotel», Фрэнсис Паркер Йоки подошёл к окну и посмотрел на город, который арабы называли «Мать мира». Он отчётливо видел массивный бастион крепости Саладина, одну из главных достопримечательностей Каира, а также три стройных минарета Аль–Ахзар, возвышавшихся над бескрайней панорамой мечетей и прижавшихся друг к другу крыш. За пределами старого города было видно несколько строящихся небоскрёбов. Вдали возвышались пирамиды, будто немые стражи тайны ушедших эпох.

Революционер, ищущий революцию, Йоки приехал в Каир летом 1953 года, именно тогда, когда туда же прибыл Скорцени с толпой немецких советников. Несколько месяцев пребывания в Каире американский фашист провёл за написанием антисемитских пропагандистских материалов для Министерства информации Египта. Насера он считал «выдающимся и энергичным деятелем». Но Йоки не выносил палящей жары долины Нила. «Климат здесь настолько сух, что высасывает из человека все. Здесь работают 20 тысяч немцев, и они постепенно забывают своё прошлое. Они становятся чёрными. Если я здесь останусь, меня ждёт то же самое, — писал он одному из знакомых. — Я очень чувствителен. Я всегда ненавидел солнце». Испытывая недостаток в деньгах, перед отъездом Йоки попытался продать один из своих американских паспортов.

По мере того как все новые нацисты прибывали в египетскую столицу, роскошные бары и элитные клубы города превращались в сборище ветеранов SS, «специалистов по допросам» из гестапо, учёных–ракетчиков. Все они свободно общались с пылкими арабскими радикалами, нелегальными торговцами оружием и израильскими шпионами. Для генерал–майора Отто–Эрнста Ремера этот мир был особенно привлекателен. Бежав из Германии, чтобы скрыться от повторного тюремного заключения, он в 1953 году перебрался в Египет. В отличие от Йоки, солнце пустыни его не страшило. Ближний Восток — Каир, затем Дамаск — почти на 30 лет станет основным театром действий для Ремера. Он также поступит на службу к египетскому правительству в качестве, по его собственным словам, «политического советника Насера».

В Египте к Ремеру присоединилось несколько его сторонников из запрещённой Социалистической имперской партии. В их числе был и Эрнст–Вильгельм Шпрингер (Ernst–Wilhelm Springer), позднее участвовавший в различных схемах поставки оружия арабским клиентам. По сообщениям немецкой прессы, процитированным в докладах армейской разведки США, Ремер и Шпрингер выступили с предложением организовать в Египте новую полицейскую службу. Но в этом не было необходимости, так как правительство Насера уже привлекло для этой работы немецких специалистов.

Живя в Египте, Ремер написал статью для «Der Weg» («Путь»), ежемесячного нацистского журнала, выходившего в Буэнос–Айресе. Заявляя, что и немцы, и арабы угнетаются «международным еврейством», он называл «национальным позором» принятое Бонном незадолго до этого решение о выплате репараций Израилю. (В отличие от Западной, Восточная Германия не выделила ни пфеннинга в качестве компенсации евреям, пострадавшим от нацистов.) Опасаясь, что эти выплаты способны «нарушить традиционную дружбу между арабским миром и немцами», Ремер резюмировал свои рассуждения: «Создание сильной арабской армии — срочная задача, имеющая непосредственное отношение ко всем немецким патриотическим силам, готовым направить для её решения своих лучших людей».

Присутствие Ремера в Каире было в особенности неприятно для немецкого правительства, которое предпочло бы видеть его за решёткой. Находившийся также в Каире Скорцени умело избегал встреч с бывшим руководителем Социалистической имперской партии, имевшим склонность попадать в беду. Не успел прославленный телохранитель Гитлера бежать от правосудия фатерланда, как его за нарушение общественного порядка уже арестовали египетские власти. Это вполне могло бы послужить для местных властей предлогом для его заключения в тюрьму, если бы Ремер не был дружен с муфтием Амином аль-Хусейни.

После свержения Фарука Великий муфтий жил в тщательно охраняемой вилле на улице Sharia Assuit в Гелиополисе, пригороде Каира. Здесь он принимал делегации со всех концов арабского мира, в то же время поддерживая тесные связи с радикальными националистами из Германии и других стран. Среди тех, кто в середине 1950-х годов собирался в доме муфтия, был и его дальний родственник Ясир Арафат, учившийся тогда в Каирском университете на инженера. Ремер, который впоследствии будет тесно сотрудничать с Арафатом, также несколько раз посетил высокочтимого Великого муфтия. За крепким арабским кофе они тепло вспоминали о Гитлере и, как обычно, рассуждали о том, как сбросить в море евреев.

У муфтия была обширная сеть сторонников. «Пару раз я работал на него, доставал документы из досье, до которых другим нельзя было добраться», — вспоминал Кейт Томпсон. С мусульманским религиозным лидером сотрудничал и Скорцени. Видный английский фашист Энтони Фрэнсис Ксавьер Бэрон говорил, что Скорцени сыграл ключевую роль в направлении различным неонацистским группировкам по всему миру более чем одного миллиона долларов, собранных муфтием на антисионистскую и антиеврей- скую пропаганду.

Несколько немецких специалистов по пропаганде, перебравшись в Египет, взяли себе арабские имена. Один из самых ярых антисемитов Третьего рейха, работавший у Геббельса профессор Йоханн фон Леерс (Johann von Leers), принял ислам и стал называться Омар Амин. По протекции Великого муфтия он получил пост в Министерстве информации Египта. Под руководством фон Леерса пропагандистская машина Каира стала непрерывно выдавать антиеврейскую литературу и зажигательные радиопередачи. Помогали фон Леерсу десятки европейских нацистов, с радостью воспользовавшиеся новой возможностью продолжить свою вендетту против евреев. У них был регулярный доступ на «Радио Каира», использовавшее мощные передатчики, предоставленные ЦРУ для того, чтобы транслировать свои передачи на большинство стран арабского мира.

Примеру фон Леера последовал и ещё один протеже Геббельса, Ханс Ап- плер (Hans Appler). Он превратился в Салаха Сафара и начал готовить антисемитские материалы для режима Насера. К ним присоединился и Луис Хейден (Louis Heiden), или Луи аль-Хадж, работавший во время войны на Германское информационное бюро, а теперь переводчик «Mein Kampf» Гитлера на арабский язык. Египетское правительство также опубликовало арабский перевод «Протоколов сионских мудрецов» (печально известную фальшивку, сфабрикованную полицией царской России). Именно эту книгу в 1958 году Насер порекомендовал посетившему его индийскому журналисту. «Вам очень важно познакомиться с этой книгой, — объяснил египетский президент. — Я подарю Вам экземпляр. Она не оставляет никаких сомнений в том, что три сотни сионистов, лично знакомых друг с другом, решают судьбы всей Европы».

До Второй мировой войны злобный европейский антисемитизм, нашедший своё выражение в «Протоколах», был практически неизвестен в арабском мире; хотя евреи здесь часто подвергались дискриминации, их редко преследовали. Однако, когда нацистские пропагандисты заняли ключевые посты в десятиэтажном здании Министерства информации в Каире, ситуация начала меняться. Расистские взгляды выходцев из Германии неизбежно оказывали влияние на египетских руководителей, начавших кампанию репрессий против местной еврейской колонии. Движимое и недвижимое имущество многих из них было конфисковано, а сами они выдворены из страны. Подобные меры были с одобрением встречены фон Леерсом и другими европейскими фашистами, нашедшими в середине 1950-х годов тёплый приём у Насера.

Находившиеся на содержании у египетского правительства нацисты не ограничивались только словесными перепалками. По данным лондонской газеты «Таймс», немецкие ветераны войны не только служили советниками в египетской армии, но и готовили арабских добровольцев к возможной партизанской войне против английских войск, расположенных в зоне Суэцкого канала. Газета «Frankfurter Allgemeine Zeitung» также сообщала, что Отто Скорцени встречался с полковником Насером для обсуждения вопросов подготовки египетских коммандос.

Ряд молодых палестинских беженцев, включая и Ясира Арафата, присоединился к египетским солдатам, изучавшим нетрадиционные методы ведения боевых действий. Хотя изначально целью были англичане, будущий руководитель Организации освобождения Палестины понимал, что навыки коммандос помогут палестинским добровольцам вступить в битву за свою утраченную родину. Благодарный Арафат признавал огромный опыт и умение Скорцени в подобной деятельности. Между ними завязались отношения, продолжавшиеся многие годы. Палестинский руководитель явно испытывал симпатию к украшенному шрамом паладину. «Арафат готов был сделать для Отто все что угодно!» — заметила Илзе Скорцени.

В то время как Скорцени перемещался между Каиром и Мадридом, повседневную подготовку подразделений коммандос вела группа немецких специалистов, в числе которых состояли бывший оберфюрер SS Отто фон Дирлевангер (Otto von Dirlewanger), объявленный Польшей в розыск за военные преступления. Дирлевангер также готовил египетских охранников, отвечавших за личную безопасность Насера и его важных гостей. Эта же задача стояла и перед Ойгеном Эйхбергером, одним из подчинённых Дир- левангера в годы войны, участвовавшим в уничтожении евреев на Украине.

В начале и середине 1950-х годов «иррегулярные» арабские подразделения провели десятки рейдов против Израиля. В результате большие пространства, граничившие с сектором Газа и западным берегом реки Иордан, фактически превратились в зону боевых действий. Проникавшие на израильскую территорию боевики убили свыше 300 израильтян, что вызвало ответные операции израильских солдат против Египта. Эти «контртеррористические» удары обычно имели цели, никак не связанные с нарушителями границы, что приводило к жертвам среди мирного населения, значительно превосходившим израильские.

Чтобы отомстить за непрекращающиеся операции арабских коммандос, в феврале 1955 года израильские военные провели крупную операцию, в результате которой был уничтожен штаб египетской армии в Газе. Насер ответил полномасштабной поддержкой дела палестинцев. Он распорядился, чтобы египетские офицеры контролировали действия подготовленной немецкими офицерами группировки палестинских партизан. Она насчитывала 700 человек и получила наименование «Федаины». Это древнее и почётное арабское слово обозначало человека, жертвующего собой во имя идеи. После ряда успешных вылазок в Израиль «Федаины» быстро стали легендой арабского мира.

Насер понимал ограниченную ценность рейдов в том случае, если они, в конечном итоге, не опираются на основательную военную мощь. Скорцени уже имел поверхностный опыт в международной торговле оружием и хотел помочь своим каирским друзьям. Увидев в египетских потребностях новые деловые возможности, Скорцени убедил генерала Франко продать Египту оружие (миномёты, снаряды, пулемёты) на общую сумму в 3,5 миллиона долларов. Секретная сделка осуществлялась через швейцарскую фирму–посредника и стала одной из целого ряда операций, в ходе которых Скорцени, действуя от имени египетского правительства, занимался поставками военной, промышленной и потребительской продукции.

Однако Насер был убеждён в том, что его армии нужна большая мощь, нежели та, которую мог обеспечить Скорцени. Поэтому египетский президент обратился за помощью к Соединённым Штатам. Американцы хотели, чтобы страна присоединилась к направленному против СССР военному союзу, что позволило бы разместить в Египте военные базы США. Однако Насер отказался, заявив, что это нарушит национальную целостность страны. Более того, у него не было никаких поводов конфликтовать с Советским Союзом. «СССР никогда не оккупировал нашу страну, — сказал он государственному секретарю Джону Фостеру Даллесу. — Эта страна никогда не была ближневосточной империей. Я не понимаю, зачем мне превращать Египет в базу, угрожающую Советскому Союзу ядерными боеголовками, в то время как он никогда нам не угрожал».

Даллес не верил, что Насер ведёт себя таким образом только из националистических побуждений. Увязывая поставки оружия с условиями, рассматривавшимися Насером как нарушение суверенитета страны, американцы не оставили ему другого выбора, кроме как обратиться за помощью к советскому блоку. Если США возражали, они могли бы попробовать переманить его на свою сторону. По указке своих немецких советников Насер заявил, что будущее его страны заключается в том, чтобы не вставать на чью–либо сторону в «холодной войне». Он будет придерживаться своего собственного варианта «стратегии качелей», вступая в союз то с одной, то с другой сверхдержавой, чтобы получать выгоды с обеих сторон. По крайней мере, Насер надеялся на это.

В апреле 1955 года Гамаль Абдель Насер отправился в Индонезию, где в городе Бандунг должна была состояться первая конференция неприсое- динившихся стран. На встрече присутствовали представители 29 стран Азии и Африки, большинство из которых только что сбросило оковы колониализма или ещё боролось за свою независимость. Они обсудили представлявшие общий интерес вопросы и подтвердили важность не присоединяться ни к одной из сторон в конфликте между Востоком и Западом. Иерусалимский муфтий появился на встрече в несколько странном образе — в качестве представителя Йемена, страны, где он ни разу не был. Однако его отодвинул на второй план Насер, предложивший резолюцию в поддержку борьбы палестинцев, которая была принята подавляющим большинством голосов.

На конференции неприсоединившихся стран, организованной новым революционным лидером Индонезии Сукарно, Насер предстал в качестве одной из наиболее крупных фигур. Во время этой исторической встречи Насер впервые встретился с министром иностранных дел Китая Чжоу Эньлаем. Египетский президент осторожно спросил его о возможности получать оружие из Советского Союза. Через несколько месяцев Кремль дал зелёный свет Чехословакии на продажу крупной партии военной техники в Египет. Незадолго до того как о сделке стало известно широкой публике, Насер встретился со Скорцени и попросил его передать сведения «по месту требования». Предупредив своих американских коллег о предстоящей поставке и других предложениях о помощи, поступивших от Советского Союза, Скорцени предложил попытаться перекупить Насера лучшим предложением. Для обсуждения вопроса непосредственно с президентом Египта прибыл представитель ЦРУ Кермит Рузвельт, однако эти секретные переговоры не увенчались успехом.

Занимавший стратегическое положение моста между Азией и Африкой Египет рассматривался Советами в качестве ворот в арабский мир. Кремль уже давно пытался закрепиться на находившемся под властью Запада Ближнем Востоке, однако отсутствие подходящих специалистов подрывало все усилия советской разведки по проникновению в этот регион. Завербованные в южных республиках СССР мусульмане были ненадёжными агентами, а сами русские шпионы особых успехов также не добивались. Первый прорыв состоялся в 1945 году, когда Советскому Союзу сдался вместе со всей своей шпионской сетью Фриц Гробба (Fritz Grobba), главный гитлеровский мастер плаща и кинжала на Ближнем Востоке. Бывший посол нацистской Германии в Саудовской Аравии и Ираке, он сыграл важную роль в организации сенсационной оружейной сделки между Насером и чехами.

Одним из наиболее любопытных аспектов египетско–чехословацкой сделки на 80 миллионов долларов была важная роль, сыгранная за сценой доктором Вильгельмом Фоссом (Wilhelm Voss), ключевым немецким советником египетского Министерства обороны. Во время Второй мировой войны Фосс курировал заводы фирмы «Шкода» — большого оборонного предприятия на территории оккупированной Чехословакии. Трое ведущих инженеров «Шкоды» были позднее наняты Фоссом для работы в Египте. По данным журнала «Шпигель», на деле эти инженеры были «агентами коммунистов, работавшими под видом судетских беженцев». Судеты были населённой преимущественно немцами областью Чехословакии, захваченной Гитлером в самом начале войны. Чехи помогли Фоссу заключить договор со «Шкодой», предоставившей большую часть оружия, поставленного в 1955 году в Египет.

Закулисная деятельность доктора Фосса вызвала недоумение в Государственном департаменте. Посол США в Каире Джефферсон Каффери был убеждён, что именно Фосс содействовал бегству в Египет Отто–Эрнста Ремера. Отношения руководителя Социалистической имперской партии с русскими не смущали Фосса, видевшего преимущества в развитии связей как с Западом, так и с Востоком.

Двойная игра Фосса не укрылась от внимания Эрнста Волльвебера (Ernst Wollweber), главы восточногерманского Министерства государственной

безопасности, убедившего своих советских хозяев в том, что ряд бывших офицеров SS, обладавших связями в арабском мире, могут быть полезны Москве. В первую очередь Волльвебер имел в виду Бернхарда Бендера (Bernhardt Beпder), специалиста по Ближнему Востоку, некогда подполковника личного штаба Гиммлера. После войны Бендер появился в Каире, где возглавил политический отдел тайной полиции Насера. В этой должности Бендер (теперь под именем полковника Бен Салема) предоставил средства целой банде эсэсовских эмигрантов, работавших также и на Советы. В то же самое время секретная служба Великобритании и ЦРУ, пойдя по ложному следу, пыталась выявить среди египтян лиц, испытывавших симпатии к коммунистам.

Очевидно, что специалисты американской разведки так и не смогли понять, что в качестве инструмента коммунистического проникновения на Ближний Восток выступят бывшие нацисты. Тем не менее существует ряд свидетельств того, что и Скорцени, среди прочих, в годы «холодной войны» мог работать как на одну, так и на другую сторону. В феврале 1953 года, когда Скорцени тесно общался с Насером, ветеран SS, упоминаемый в докладе Государственного департамента под псевдонимом Клуф, обратился в американское консульство во французском Марселе и сообщил о существовании «тайной международной организации бывших офицеров SS, частично финансируемой Советами и действующей вместе с русскими против стран Запада». Клуф назвал Скорцени одной из ключевых фигур этой структуры. Осведомитель Госдепартамента заявил, что поддерживает контакт со Скорцени со времени совместной службы в годы войны. Он даже сообщил консулу США в Марселе Роланду Якобсу личный телефон Скорцени и сказал, что они недавно встречались в Испании. Именно там Клуф узнал о «курьерах из советской оккупационной зоны [в Германии], еженедельно или раз в две недели привозивших в Мадрид деньги или почту».

Кроме того, как показал Клуф, эта международная сеть неонацистов «получала деньги от немецких промышленников». В качестве одного из важных источников средств он особо отметил графиню Фабер–Кастелл (Faber–Castell), представлявшую крупного немецкого производителя карандашей. (Поддерживавшая Социалистическую имперскую партию в годы её непродолжительного расцвета, графиня Фабер–Кастелл укрывала в своём баварском шале Отто–Эрнста Ремера перед тем, как тот бежал в Египет.) Клуф также рассказал представителю Государственного департамента, что «Ремер сотрудничал и с русскими». Далее он принялся говорить о представлявшихся совершенно фантастическими планах группы эсэсовских фанатиков, желавших организовать в Иране восстание против западных нефтедобывающих компаний. И хотя Клуф попал в цель своими сообщениями о Ремере, Якобс пришёл к заключению, что данные его информатора «не представляются правдоподобными», поэтому дальнейшая официальная проверка этой информации не проводилась.

Новые данные о связях Скорцени с Востоком были получены после того, как военная полиция Великобритании в январе 1953 года арестовала нескольких бывших высокопоставленных нацистов по обвинению в заговоре с целью организации переворота в Западной Германии. Одним из ключевых элементов этого таинственного дела была компания H. S. Lucht, экспортноимпортная фирма, под прикрытием которой и работали заговорщики. Её владелицей была госпожа Леа Лухт (Lea Lucht, родственница находившегося в эмиграции бригадефюрера SS Леона Дегреля), а представителем загадочной фирмы в Мадриде был Отто Скорцени. Более того, H. S. Lucht активно участвовала в нелегальной торговле с советским блоком. У неё было представительство в восточногерманском Лейпциге, использовавшееся Скорцени для найма специалистов и военных экспертов для проведения специальных проектов на Ближнем Востоке.

Прислушивавшиеся к заверениям генерала Гелена стратеги американской разведки наивно полагали, что их нацистские наёмники предотвратят уход Египта в советский лагерь. Однако именно в ту сторону со всей очевидностью и направился Насер в середине 1950-х годов. Его внезапный переход на сторону Москвы был поддержан Скорцени, сторонником «политики качелей», к применению которой в то время приступил египетский президент. Конечно, Насер не был ничьей марионеткой. Его не требовалось специально учить тому, как вести себя, лавируя между двумя соперничающими сверхдержавами. В то же время не следует преуменьшать влияния, оказанного на него Скорцени, Фоссом и подобными им личностями. Это ещё один пример того, как нацисты играли с Востоком против Запада в своих собственных целях, чтобы поддержать арабских националистов и другие неприсоединившиеся силы третьего мира.

Майлз Коупленд, резидент ЦРУ в Каире, совершенно неправильно истолковал положение вещей, заявив, что крупной ошибкой Скорцени стал отказ от найма для службы в Египте «нераскаявшихся нацистов». «Это было ошибкой, — заявлял Коупленд, — поскольку они, не будучи людьми принципов, пусть даже ложных, а заинтересованные лишь в собственном выживании, с лёгкостью адаптировались к левацким тенденциям правительства Насера». Дело выглядит так, будто Фосс и Скорцени всего лишь приспосабливались к неожиданностям, а не были одними из их создателей! Предпосылка, из которой исходили в ЦРУ, заключалась в том, что последовательный нацист по определению будет несгибаемым антикоммунистом.

До некоторой степени это соответствовало истине, однако в подобной ситуации идейные соображения играли не такую большую роль, которую им отводили профессионалы из ЦРУ.

Окончившиеся неудачей заигрывания ЦРУ с нацистами в Египте стали яркой иллюстрацией череды огромных просчётов, допущенных американцами в ходе вторжения на Ближний Восток. После оружейной сделки с чехами и решения Насера признать коммунистический Китай США отказались от своих обязательств по финансированию сооружения Асуанской плотины. Не желая соглашаться с заявлениями Насера о независимости, американцы не оставили ему другого выбора, кроме как обратиться за дополнительной помощью к Москве, которая немедленно согласилась не только участвовать в осуществлении асуанского проекта, но и предложила другие услуги. Щедрость Кремля, как представлялось, свидетельствовала об успехе политических игр на противоречиях сверхдержав. По крайней мере, к таким выводам пришёл Насер, который после национализации в июле 1956 года Суэцкого канала смело заявил: «Если империалистическим державам это не нравится, пусть подавятся от ярости».

Через три месяца английская и французская авиация нанесла удары по аэродромам и военным объектам Египта, а израильская армия вступила на Синайский полуостров. Два западноевропейских государства, не согласные с тем, что эпоха колониализма закончилась, собирались свергнуть режим Насера с тем, чтобы вернуть себе контроль над важнейшим водным путём. Со своей стороны Израиль намеревался уничтожить базы движения «Фе- даин» в секторе Газа. В дни, предшествовавшие Суэцкому кризису октября 1956 года, израильские политики и журналисты неоднократно поднимали вопрос о нацистских советниках, действовавших в Египте. Ведущая израильская газета «Ma'ariv» выпустила статью на целую полосу, озаглавленную «Свастика на землях Нила». В ней бывший эсэсовец Скорцени описывался как «человек, стоящий за спиной Арафата».

Озабоченный возможным ростом престижа Советского Союза в арабском мире вследствие удара трёх стран по Египту, президент США Эйзенхауэр осудил вторжение. В марте 1957 года Израиль под давлением США согласился вывести свои войска с Синайского полуострова в обмен на обещание Насера остановить вторжение к соседям палестинских боевиков. Хотя войска Насера понесли серьёзное поражение, вызывающее поведение по отношению к Западу значительно повысило его популярность в арабском мире. В египетском президенте видели освободителя, своего рода Симона Боливара Ближнего Востока.

Успех «политики качелей» Насера показал, что неприсоединение в международных делах может принести ощутимые результаты. Русские, со своей стороны, уделяли большое внимание упрочению связей с Египтом. Эти связи стали своего рода прецедентом для взаимодействия Советов с членами движения неприсоединения из третьего мира. Братья Даллесы были вне себя от ярости. Джон Фостер осудил нейтрализм как «аморальную и близорукую концепцию», в то время как Аллен устроил выволочку Майлзу Коупленду. «Если этот ваш полковник зайдёт слишком далеко, мы переломим его пополам».

ЦРУ спешно разработало планы по свержению с пьедестала докучавшего им Насера. Один из них предусматривал тайно дать египетскому президенту дозу ЛСД, что заставило бы его странно вести себя на публике, разрушив героический образ и дискредитировав его в глазах сторонников. Когда этот план был признан неприемлемым, ЦРУ направило в Египет три группы наёмных убийц, однако Насеру удалось избежать встречи с преследователями.

Принимая во внимание отношение Насера к Западу, ЦРУ вступило в более тесный контакт со своими коллегами из Израиля — спецслужбой «Моссад». Это было сделано в попытке обуздать то, что воспринималось как рост советского влияния на Ближнем Востоке. Хотя США были первой страной мира, признавшей государство Израиль, изначально отношения между ними были достаточно прохладными. США не хотели ухудшать свои отношения с арабами. Сильная проарабская фракция в Государственном департаменте и ЦРУ, включавшая в себя Кермита Рузвельта и Майлза Коупленда, в начале 1950-х годов одержала верх. Однако их акции сильно упали после того, как политика заигрывания с нацистами бумерангом нанесла удар по Египту. «Позже, — признавал Рузвельт, — мы пришли к выводу, что идея о подготовке египетской секретной службы была неудачной».

Шпионский провал в Каире открыл отличные перспективы перед руководителем «Моссада» Иссером Харелем и премьер–министром Израиля Давидом Бен–Гурионом. Они были убеждены в необходимости укрепить связи с союзом западных стран. В течение ряда лет израильская разведка снабжала американцев непрерывным потоком информации, полученной от еврейских иммигрантов из стран Восточной Европы. Им было что рассказать о жизни под сапогом Советов. После Суэцкого кризиса связи между ЦРУ и «Моссада» значительно укрепились. Одним из неоднозначных последствий этого сближения для израильтян стало развитие новых связей с «Организацией Гелена», официально ставшей в 1955 году Федеральной разведывательной службой Германии (Bundesnachrichtendienst, BND) — западногерманским аналогом ЦРУ. Связи между разведчиками стали прологом к военным контактам на высоком уровне, а затем и дипломатическому признанию, несмотря на сильные сомнения относительно целесообразности этого шага в обеих странах.

«Я всегда считал своего рода трагедией, — вспоминал в своих мемуарах Гелен, — что Западная Германия была последовательно втянута в союз с Израилем против арабских государств». Однако он признавал, что у Германии «есть политический долг перед евреями»: «Израиль начал представлять для нас больший профессиональный интерес. Мы давали им экспертные советы по развитию их маленькой, но мощной секретной службы, мы предоставляли им необходимые возможности, а также помогали размещать своих ключевых агентов в арабских странах, особенно после того, как Насер начал интенсивно развивать свои отношения с Москвой». Харель вспоминал о том же самом несколько по–другому: «Наши контакты с западногерманской разведкой носили весьма ограниченный характер, — утверждал он. — Гелен хотел много большего».

Будучи хладнокровным прагматиком, Харель понимал, что «Организация Гелена» занимает совершенно особое положение в НАТО и всей атлантической системе. Это делало необходимым определённое сближение Бонна и Тель–Авива, даже при неизбежности общения с полным нацистов шпионским аппаратом BND. «Мы вынуждены были пойти на это, — пожимал плечами Харель, — поскольку Гелен был важен для Соединённых Штатов». Глава израильских шпионов не мог без определённой болезненности воспринимать тот факт, что «Организация Гелена» — BND — имела в своём штате гнусных военных преступников и защищала их, в то время как их место было за решёткой. Но он знал, что то же самое справедливо и в отношении многих других западногерманских организаций, полных бывшими нацистами. Даже когда Бонн начал выплачивать репарации евреям и государству Израиль, «Моссад» продолжал сбор улик о бывшей нацистской деятельности высокопоставленных западногерманских политиков.

После Суэцкого кризиса официальные отношения Западной Германии с Египтом ухудшились, однако некоторые важные советники из числа бывших нацистов, обладавшие хорошими связями в Бонне, продолжали помогать Насеру. Так, например, доктор Вильгельм Фосс продолжил оказывать помощь оружейному заводу в Хелуане близ Каира, а Альфред Крупп, стальной магнат из Рура, был призван разрабатывать месторождения железных руд близ строящейся Асуанской плотины. Крупнейшая немецкая фирма Siemens, использовавшая в годы Второй мировой войны рабский труд заключённых, вызвалась электрифицировать всю дельту Нила. В то же время Гелен, официально умывший руки в деле создания египетской секретной службы, продолжал поддерживать в Каире агентурную сеть.

В это время BND создала резидентуры в нескольких арабских странах, где развивались пронасерские настроения. Так, Гелен консультировал разведку Саудовской Аравии и расширял операции своей службы в направлении Дамаска. Резидентом BND в сирийской столице в середине 1950-х годов стал Алоис Бруннер — бывший гауптштурмфюрер SS, бывший заместитель и личный секретарь Адольфа Эйхмана, главного организатора «окончательного решения еврейского вопроса». Охарактеризованный в ходе Нюрнбергского трибунала как «самый хладнокровный убийца в окружении Эйхмана», Бруннер любил вспоминать, как в 1943 году возглавлял бойню в концентрационном лагере Дранси к северу от Парижа. Он также занимался отбором заключённых в Освенцим. Эйхман во многом полагался на этого массового убийцу — кочевника, перемещавшегося из одной страны в другую и лично наблюдавшего за депортацией свыше 120 тысяч человек, большинство из которых было уничтожено.

Дважды заочно приговорённый к смерти французскими судами в 1954 году, Бруннер бежал в Каир, где принял участие в финансировавшейся ЦРУ программе подготовки служб безопасности Египта (его особой компетенцией была «техника допроса»). Когда Гелен сократил штат BND в Египте, Бруннер перебрался в Сирию, где продолжил свою разведывательную деятельность. Он сравнительно поздно влился в ряды дамасских неонацистов. Сирийские вооружённые силы уже с 1951 года получали наставления от группы немецких военных советников во главе с генералом Райнером Крибелем.

В то время как многие немцы то приезжали в Сирию, то покидали её, Бруннер оставался в стране в последующие 30 лет. Он жил под псевдонимом (доктор Георг Фишер) в тщательно охраняемой квартире на улице George Haddad в фешенебельном районе Дамаска Абу Румане. Бруннер умел находить общий язык со сменявшими друг друга сирийскими силовиками. В 1960 году он помог осуществить закупку в Восточной Германии двух тысяч электронных подслушивающих устройств. Это сделка была более чем странной, принимая во внимание явную связь Бруннера с западногерманской разведкой с Геленом во главе.

Через два года в Дамаске на длительный срок обустроился генерал–майор Отто–Эрнст Ремер. Они с Бруннером стали деловыми партнёрами, заключая сделки в интересах правительств различных арабских стран. Ремер уже доказал свою пользу в качестве разностороннего посредника, помогая алжирским повстанцам вести войну с французами.

Один из наиболее жестоких эпизодов в истории африканского колониализма случился в 1830 году, когда оккупировавшие Алжир французские солдаты снимали серебряные браслеты, которые арабские женщины носили на руках и ногах, просто отрубая им конечности. Это были не единичные случаи безумия людей, испытывавших «бремя белого человека». Скорее, здесь демонстрировалось типичное поведение колониальных властей, безжалостно подавлявших местное население. У племён были отняты земли, и на них посажены французские «колоны», также известные под именем «черноногих». К 1954 году, когда война за независимость Алжира вошла в решающую фазу, примерно 25% плодородных земель принадлежало 2% населения, занятого в сельском хозяйстве. Свыше миллиона арабов были частично или полностью безработными, а ещё два миллиона — занятыми не полностью.

Такие тяжёлые условия подпитывали ненависть и решительность Фронта национального освобождения Алжира (FLN), поклявшегося освободить страну. В соответствии со старой арабской пословицей «Враг моего врага — мой друг» некоторые из руководителей FLN ранее сотрудничали с фашистами, надеясь, что союз с Гитлером позволит изгнать французов и открыть новую, более яркую эпоху. Одним из таких людей был Мохаммед Саид, всегда носивший стальной шлем немецкого образца, командуя диверсиями FLN у тунисской границы. Во время Второй мировой войны Саид вступил в мусульманскую дивизию SS, в формировании которой принял участие Великий муфтий Иерусалима. В 1943 году его, агента «Абвера», забросили с парашютом в Северную Африку. Здесь Саид был захвачен французами и приговорён к пожизненному заключению. Через несколько лет он вышел на свободу по амнистии и присоединился к только что образовавшемуся подпольному Фронту национального освобождения Алжира. Позднее он занял министерский пост в первом постколониальном правительстве Алжира во главе с президентом Ахмедом Бен Беллой.

Если Саид сотрудничал с нацистами, то Бен Белла за свою помощь союзникам получил одну из высших военных наград Франции — «Военную медаль» — из рук самого генерала Шарля де Голля, руководителя сражавшихся с нацистами войск «Свободной Франции». Конечно, будущий французский президент де Голль и не подозревал, что наградил человека, который позднее стал одним из руководителей антифранцузского мятежа.

Проводившаяся Бен Беллой агитация против колониалистов привела его после войны в тюрьму Блинда, откуда ему удалось бежать (в стиле голливудских боевиков), перепилив решётку на окне ножовкой, спрятанной в буханке хлеба. К 1953 году Бен Белла перебрался в Каир, где к нему присоединились и остальные руководители Фронта национального освобождения Алжира. В египетской столице ими был открыт офис по вербовке арабских добровольцев для войны в Алжире. Каир стал мозговым центром восстания и местом пребывания временного правительства страны, созданного FLN. Это было одной из главных причин участия Франции в Суэцком кризисе 1956 года — они надеялись нокаутировать руководство алжирских повстанцев.

Однако выставлять Насера в качестве закулисного руководителя арабского восстания в Алжире, как это делали французы, было сильным преувеличением. К большому сожалению Бен Беллы и других руководителей Фронта национального освобождения Алжира, несмотря на словоохотливость египетского президента, он нехотя предоставлял повстанцам материальную помощь. FLN постоянно просил Насера о помощи, но он направлял на поддержку дела алжирского народа крайне незначительные суммы денег и партии оружия. В основном поддержка носила словесный характер, так, например, в ходе проведения конференции неприсоединившихся стран в Бандунге Нассер предложил принять резолюцию о праве Алжира на независимость. Делегация FLN высоко оценила этот жест, хотя на деле они гораздо больше нуждались в оружии для борьбы с французами.

Все указывало на то, что конфликт будет острым и продолжительным. Французские военные, только что потерпевшие унизительное поражение при Дьенбьенфу во Вьетнаме, были настроены твёрдо придерживаться своего курса в Северной Африке. Однако для французских сил было невозможно организовать тщательное патрулирование пустынной территории Алжира (на тот момент — десятой по величине стране мира), в особенности в ситуации, когда Фронт национального освобождения Алжира пользовался широкой поддержкой среди местного населения. Тем не менее повстанцам катастрофически не хватало оружия и подготовленных сил. В условиях ограниченного выбора руководители FLN с удовольствием приняли предложения ряда проживавших в Каире ветеранов Третьего рейха, которым удалось значительно поднять боевой потенциал египетской армии. Отто–Эрнст Ремер и другие немецкие советники были готовы предоставить алжирским повстанцам необходимые услуги.

Во время своего пребывания в Каире, где он укрывался от немецкого правосудия, Ремер обзавёлся массой связей, которые сослужили ему добрую службу по возвращении на родину в 1954 году. Именно тогда в результате амнистии с него было снято обвинение в клевете. По мере перерастания алжирского конфликта в полномасштабную гражданскую войну Ремер стал представителем группы располагавшихся в Германии торговцев оружием, снабжавших своим товаром FLN и других арабских националистов. «Я никогда не забуду один из заказов, — вспоминал Ремер. — Алжирцам понадобилось пять тонн чёрного перца. Пряность нужна была им для того, чтобы скрыть запах взрывчатки. Было достаточно сложно выполнить просьбу, но я сделал это».

Ремер часто путешествовал, месяцами охотясь за заказами в разных арабских странах. Он обосновался в марокканском Рабате, где иногда встречался с Бен Беллой и другими руководителями Фронта национального освобождения Алжира. Близкие связи Ремера с алжирскими повстанцами создали для него серьёзную угрозу со стороны французских спецслужб, направлявших группы ликвидаторов и диверсантов для подрыва европейской сети поддержки FLN. Несколько торговавших оружием неонацистов были убиты «Красной рукой», неофициальным подразделением французских секретных служб, на счёту которого за годы войны в Алжире были десятки жертв. Обеспокоенный Ремер обратился к правительству земли Нижняя Саксония с просьбой о предоставлении ему специальной полицейской охраны, поскольку он чувствовал угрозу своей жизни. Однако немецкие власти отклонили этот запрос. «Я не мог передвигаться по Франции в силу моих связей с FLN», — заверял он.

Одним из первых в списке целей для «Красной руки» был доктор Вильгельм Байснер (Wilhelm Beisner), бывший офицер гестапо, в середине 1950-х годов живший в Каире и державший офис в Мюнхене. Байснер, после войны работавший у Гелена, участвовал в деятельности нескольких сетей по торговле оружием. Он был основным контактным лицом для группы северогерманских продавцов оружия, связанных с Ремером в Египте. В то же самое время Байснер работал для каирского дочернего предприятия располагавшейся в Мадриде Alfa Company Скорцени. В документах американской армейской разведки Байснер обозначался как «представитель Скорцени в Египте».

Связанный как со Скорцени, так и с Ремером делами на чёрном рынке оружия, Байснер чудом выжил после подрыва начинённой поражающими элементами бомбы, которая сработала на крыше его автомобиля. Доставленный в госпиталь в критическом состоянии, Байснер уцелел, но до конца жизни остался инвалидом. Это была ещё одна метка, оставленная «Красной рукой».

Французы недвусмысленно дали понять, что всякий, кто поставляет оружие для FNL, должен быть готов попрощаться с жизнью. Это понял и Скорцени, который, наряду с другим бизнесом, занимался и поставкой оружия алжирским повстанцам. В нескольких случаях он даже лично приезжал в районы, располагавшиеся к югу от Сахары, где предполагалось наличие залежей урана. У него были обширные связи в Южной Африке, ставшей прибежищем для большого числа немецких нацистов, которым была по душе расистская политика государства апартеида. Во время своих африканских путешествий Скорцени также удалось завязать дружбу с выступавшими против колониализма вождями племён в Кении и в других странах континента, некоторые из которых позже приезжали к нему в Мадрид. Иногда этот поток раздражал даже гостеприимную графиню Илзе, и она жаловалась на наводнивших их дом посетителей. «Однажды в выходные к нам приехал даже король племени мяу–мяу!» — ворчала она.

Отто–Эрнст Ремер был одним из посетителей, постоянно наведывавшимся в Мадрид все восемь лет войны в Алжире. Они встречались со Скорцени в офисе «Рольфа Штейнбауэра», чтобы согласовать поставки локомотивов в Египет, — оба принимали участие в этом деле. «Скорцени был хорошим другом. Я прекрасно его знал, — вспоминал Ремер. — Мы встречались с ним многие годы». С самого момента первой встречи, 20 июля 1944 года, они чувствовали себя товарищами по совместной борьбе. Соперничество сверхдержав представляло для них интерес только в той степени, насколько оно могло способствовать реализации их послевоенной политической стратегии.

В то время как национализм арабов и стран третьего мира стал приобретать всемирный размах, некоторые неонацистские пропагандисты принялись мечтать о германо–исламском нейтралистском поясе, который протянулся бы из сердца Европы до Южно–Китайского моря. Они призывали к созданию союза «третьей силы», международного альянса «не связанных договорами», а также неприсоединившихся стран, которых не устраивала ялтинская система раздела мира. Это привело к созданию множества немецко–арабских и евро–африканских обществ, возникших в середине 1950-х годов по обе стороны «железного занавеса», оказавшегося достаточно проницаемым для неонацистских предприятий. Для таких людей, как Отто Скорцени и дядя Шахт, стратегия «третьей силы» прекрасно согласовывалась с их собственным стремлением вернуть немецкой промышленности традиционные рынки сбыта.

Под прикрытием антиимпериализма некоторые немецкие неонацисты воздавали хвалу движениям неприсоединения в третьем мире. Типичным является высказывание Эрвина Шенборна (Erwin Schonborn), основателя германо–арабского общества в Гейдельберге и издателя ведущего западногерманского неонацистского печатного органа «Nation Europa»:

В борьбе арабских народов против колониализма как Запада, так и Востока мы видим судьбоносную параллель нашей собственной борьбе за свободу от вражеской оккупации и за единство Германии… Если бы мы жили на Востоке, то боролись бы с большевизмом. Поскольку мы живём на Западе, то целью нашей борьбы является другой, столь же опасный враг всех людей — либерально–капиталистический колониализм. Поэтому мы призываем всех немцев влиться в наши ряды, чтобы работать и сражаться вместе до достижения общей цели всех угнетённых людей: освобождения от иностранного ига.

Подобные напыщенные заявления говорили не о законности борьбы стран третьего мира за независимость, а об уязвимости различных движений неприсоединения, пытавшихся вырваться из биполярного тупика «холодной войны». Неонацисты готовы были поддержать что угодно, лишь бы «разрушить тиранию демократического и коммунистического мира, под игом которой находимся с 1945 года» (как говорил протеже Геббельса фон Леерс). Фон Леерс поддерживал «героических алжирцев» в их борьбе против французского колониализма. В этом конкретном случае он и другие неонацистские пропагандисты выступали за правое дело, исходя из ложных предпосылок. Их рассуждения о третьей позиции были рассчитаны на то, чтобы смягчить политические разногласия. «Мы не стоим ни “справа”, ни “слева”… Мы считаем эти концепции неуместными», — заявлял Шенборн.

Помимо поставок оружия алжирским повстанцам, немецкие инструкторы проводили обучение в лагерях, расположенных в отдалённых районах Северной Африки. Новобранцы Фронта национального освобождения Алжира прибывали в тренировочный центр, расположенный в старом замке в трёх километрах от Тетуана в Испанском Марокко. Его возглавлял бывший эсэсовец Риттер Франц фон Шолль (Ritter Franz von Scholl), потерявший в результате ранения в годы войны левую руку. Другой ветеран SS, граф Циммерман (Zimmerman), организовал в середине 1950-х годов так называемые летучие колонны алжирских повстанцев. В этот период, как говорят, Циммерман был своего рода исполнительным директором при Отто Скорцени. В это же время возникло и несколько не относящихся к Германии сетей, которые поддерживали FLN. Деятельность некоторых из них координировалась левыми французскими католиками. Вне зависимости от своей политической принадлежности, все эти сети накликали на себя гнев «Красной руки», стремившейся любыми, законными или незаконными средствами прекратить поставки оружия в Алжир.

Возникшая в разгар североафриканского насилия, «Красная рука» стала незаконнорождённым результатом тайного союза французских колонизаторов–экстремистов и французской разведки. В то время как официальные представители Парижа упорно отрицали её существование, «Красная рука» убивала и калечила людей в десятке стран, особенно активно действуя в Западной Германии и Бельгии. В числе её дел были, например, взрывы судов, гружённых оружием для Фронта национального освобождения Алжира, в ряде европейских портов. Киллеры «Красной руки» уничтожали североафриканских дипломатов, профсоюзных деятелей, студентов, юристов и торговцев оружием. Иногда этим операциям позавидовал бы и агент 007. Одним из наиболее экзотических видов оружия, применявшихся «Красной рукой», была длинная южноамериканская духовая трубка, стрелявшая отравленными иглами. Именно с её помощью в Женеве был убит Марсель Леопольд, немецкий торговец оружием.

Среди целей «Красной руки» был и Ахмед Бен Белла, один из руководителей FLN. После нескольких угроз об убийстве в начале 1956 года у его штаб–квартиры в Каире взорвалась бомба. 22 октября того же года оперативники французской секретной службы осуществили самую дерзкую из когда–либо проводившихся ими операций — они заставили самолёт, на котором летел Бен Белла, изменить курс и сесть в Алжире. Белла вместе с четырьмя другими руководителями FLN направлялся в Тунис из Рабата, где они встречались с Отто–Эрнстом Ремером. Их рейс стал первым в мировой истории случаем угона самолёта. Захваченные алжирцы сошли на землю под дулами автоматов французских жандармов.

На следующий год французы одержали, казалось бы, решающую победу в знаменитой «битве за Алжир». Однако это стало возможным исключительно благодаря подавляющему преимуществу колонистов в военной силе и частому применению пыток, что признавалось и французскими офицерами. Это была очень грязная война, унёсшая жизни приблизительно 10% алжирского населения (свыше миллиона людей) и вынудившая ещё 30% сменить место жительства. Восстание не удалось погасить, и это привело к кризису доверия в континентальной Франции, увенчавшемуся возвращением в 1958 году к власти генерала Шарля де Голля.

Надежды части французских «колонов» на то, что де Голль быстро и решительно закончит войну в Алжире, рухнули, когда он одобрил концепцию самоопределения алжирцев. Примерно в это же время де Голль заговорил о постепенном выводе французских войск из подчинения структурам единого военного командования НАТО. Антинатовские высказывания Парижа заставили Кремль игнорировать просьбы Фронта национального освобождения Алжира о военной помощи, пока де Голль заигрывал с «разрядкой».

Изменение политики де Голля по отношению к НАТО и самоопределению Алжира ошеломило французских колонистов и вызвало ярость придерживавшихся правых взглядов офицеров, служивших в Северной Африке. Когда президент начал переговоры с представителями FLN, в районах, населённых колонистами, стали возводить баррикады. Сопротивляясь ветру перемен, непримиримые из числа французских военных, полиции и ультраправых, находившихся в Алжире, в 1961 году объединились с остатками «Красной руки» и другими представителями спецслужб. Результатом стало появление своего рода Франкенштейна — Секретной вооружённой организации (Organisation de l'arm^e secrete, OAS).

После того как четыре французских генерала отказались подчиняться де Голлю и захватили Алжир, OAS поклялась свергнуть французское правительство и заменить его авторитарным режимом, готовым защитить все колониальные владения. Серия эффектных ограблений банков пополнила денежные запасы OAS, а члены тайной подпольной армии начали проводить акции устрашения мусульманского населения. «Фестивалем пластида» была названа серия взрывов бомб в Алжире и на территории самой Франции. В то же самое время составлялись списки видных французов, подлежавших ликвидации, целью номер один среди них был генерал де Голль. Президент пережил несколько покушений, организованных OAS, причём спасся только чудом.

Среди руководителей Секретной вооружённой организации было несколько нераскаявшихся французских фашистов, рассматривавших войну в Алжире как последний оплот христианства в борьбе против североафриканских варваров. В OAS был в моде воинствующий антисемитизм. Это привлекало в организацию большое число бывших коллаборационистов, поддерживавших режим Виши, а также французских ветеранов SS. Ударные части Секретной вооружённой организации носили рубашки цвета хаки со знаком кельтского креста, вызывавшего однозначно расистские ассоциации.

Излишне говорить, что протестовавшим против де Голля ультрас также не нравилось большое число немецких неонацистов, поддерживавших Фронт национального освобождения Алжира. Война в Алжире расколола европейских правых на два лагеря. Один из них поддерживал OAS, призывая к созданию единого фронта белых европейцев против поднимающих голову масс мира цветных. Другой, верный созданному в годы Второй мировой войны союзу между нацистской Германией и арабскими националистами и радостно приветствовавший возникновение движения неприсоединения, поддерживал алжирских повстанцев.

Отто Скорцени был связан с обеими борющимися в Алжире силами. То, что он снабжал оружием алжирских повстанцев, не помешало ему встретиться в Мадриде с рядом руководителей Секретной вооружённой организации, нуждавшихся в его советах. Скорцени представлялось разумным защитить свои ставки, поскольку Франция, как представлялось, стояла на грани гражданской войны. В течение некоторого времени даже казалось, что OAS преуспеет в свержении де Голля. Однако многочисленные террористические акты на территории Франции настроили общественное мнение против радикалов и ослабили их поддержку.

Наконец, 1 июля 1962 года Алжир получил независимость. Вскоре после этого французские офицеры, поднявшие мятеж против де Голля, были преданы суду. Некоторые из них были приговорены к тюремному заключению, а ряд руководителей OAS обвинили в государственной измене и казнили. Однако полноценного возмездия не получилось, так как французские официальные лица опасались, что разоблачение деятельности «Красной руки» и французских секретных служб в период перед восстанием противников де Голля может создать неприятности для правительства страны.

Избежавшие преследования члены Секретной вооружённой организации рассредоточились по вооружённым бандам, составившим пёструю смесь групп и фракций, входивших в европейское неофашистское подполье. Некоторые вернулись к своим гангстерским корням, продолжив грабить банки. Самым известным случаем стало ограбление банка в Ницце в 1976 году. Тогда бывшим коммандос OAS удалось захватить свыше 10 миллионов долларов в деньгах и драгоценностях. Другие оасовцы занялись торговлей наркотиками и рэкетом. Поскольку антиколониальное брожение в Африке продолжалось, новости о ветеранах этого движения всплывали ещё не один год.

За месяц до того как Алжир получил независимость, Адольф Эйхман в последний раз смотрел на окружавший его мир. Он находился в израильской тюрьме, а на шею ему была надета петля. Главный творец «окончательного решения» знал, что был обречён с того самого момента, когда группа израильтян похитила его из дома на окраине Буэнос–Айреса. Эффектная операция, проведённая «Моссадом», посеяла серьёзный страх среди нацистских военных преступников, укрывавшихся в различных уголках мира.

Руководитель «Моссада» Иссер Харель впервые узнал о местонахождении Эйхмана от доктора Фрица Бауэра, западногерманского прокурора, решившего поделиться информацией с Израилем. Бауэр опасался, что правительство его страны саботирует усилия по привлечению Эйхмана к ответственности. Из всех оставшихся в живых к тому времени нацистов, пожалуй, именно Эйхман в наибольшей степени олицетворял холодный бюрократический ужас гитлеровской политики геноцида. Именно он утвердил конструкцию первых газовых камер и осуществлял ежедневное наблюдение за реализацией дьявольского плана по уничтожению европейского еврейства.

Израильские официальные лица были убеждены, что не стоит ограничиваться только судебным процессом над Эйхманом. Его пример должен был стать своего рода моральным уроком и напоминанием как для евреев, так и для всех остальных людей. Казнь, состоявшаяся 1 июня 1962 года, стала кульминацией юридического процесса, привлёкшего международное внимание. Официальные представители СССР и Восточной Германии, пытавшиеся заработать на процессе определённый политический капитал, утверждали, что Западная Германия небрежно относится к аресту нацистских военных преступников. При этом они ссылались на успешную карьеру правой руки канцлера Аденауэра Ганса Глобке, выступавшего в годы Третьего рейха за депортацию немецких евреев и экспроприацию их собственности. О Глобке вспоминала в ходе процесса и защита Эйхмана, утверждавшая, что именно он способствовал росту влияния и полномочий возглавлявшегося Эйхманом гестаповского подразделения. Приводились доводы о том, что ЦРУ после войны финансировало и предоставляло защиту нескольким старшим офицерам отдела Эйхмана. Однако премьер–министр Израиля Бен–Гурион не был склонён беспокоить Бонн или Вашингтон. Вместо этого он предпочёл ещё раз напомнить о сохранявшихся связях между нацистами и отдельными руководителями арабского мира. В своей попытке дискредитировать палестинцев обвинители Эйхмана постарались установить его связи с иерусалимским Великим муфтием, однако эта связь была крайне неочевидна.

Убеждённые нацисты также решили разыграть свою пропагандистскую интермедию. Йоханн фон Леерс, возглавлявший тогда отдел по вопросам Израиля в Министерстве информации Египта, специально отправился в Испанию, чтобы обсудить ситуацию вокруг Эйхмана с Леоном Дегрелем. Основным вопросом переговоров было противодействие влиянию процесса на мировое общественное мнение, а совершенно естественным результатом — вал едких публикаций в неонацистской прессе всего мира. Так, например, американский бюллетень «Thunderbolt» («Удар молнии»), рупор Национальной партии за права штатов (политическое крыло Ку–клукс–клана), развернул кампанию «Помогите освободить Эйхмана!». Заявлялось, что суд над ним — это «громадная политическая мистификация», единственной целью которой является как–то поддержать утверждение о том, что нацисты убили 6 миллионов евреев. В Западной Германии доктор Рудольф Ашена- уэр, адвокат, связанный с SRP и сотрудничавший с сенатором Джозефом Маккарти, организовал публикацию апологетической книги «Я, Адольф Эйхман». В книге утверждалось, что нацисты не собирались уничтожать евреев, а всего лишь хотели побудить их к эмиграции. Эту задачу не удалось выполнить, так как страны западной демократии отказались принимать эмигрантов, объяснялся Эйхман.

Процесс над Эйхманом, несомненно, стал своего рода встряской для всех честных людей во многих странах. Было совершенно очевидно, что те, кто его защищал, защищали и других нацистских военных преступников, в том числе врачей лагерей смерти, искалечивших тысячи мужчин, женщин и детей. «Моссад» планировал пойти по следу некоторых из наиболее одиозных преступников, таких как доктор Йозеф Менгеле или глава гестапо Генрих Мюллер. Однако израильтяне полагали, что ответственность за то, чтобы загладить вину за позор, лежит прежде всего на немцах. В Западной Германии самые жестокие из нацистских преступников получали незначительные сроки, причём многие из них скоро выходили на свободу по амнистии.

В результате рассмотрения дела Эйхмана один из западногерманских окружных судов выдал ордер на арест Алоиса Бруннера. В своё время Бруннер, которого Эйхман называл «своим лучшим сотрудником», разыскивался и австрийским правительством, требовавшим его экстрадиции из Сирии. В полученном из Сирии ответе утверждалось, что известный нацист не проживает в стране. Это была явная ложь. Бруннер не только жил там. Он работал советником сирийской полиции, готовя специальных сотрудников к проведению допросов. Он разработал оригинальное устройство для получения информации от упорствующих в своём неподчинении. В репортаже для английской газеты «Independent» Роберт Фриск рассказал, что пыточный агрегат Бруннера представлял собой «колесо, к которому привязывали допрашиваемого и били его электрическим проводом. Каждые несколько минут с помощью электрического насоса через колесо на тело пытаемого разбрызгивалась вода, открывавшая его раны. После этого его снова били проводом».

Хотя Сирия парировала неоднократные запросы об экстрадиции, Бруннеру не дали жить спокойно. Он лишился левого глаза и четырёх пальцев на левой руке после подрыва посылок со взрывчаткой, направленных ему израильской секретной службой. У него всегда была с собой пилюля с ядом, которую он собирался проглотить, если бы его захватили израильские агенты. «Я не стану вторым Эйхманом», — заявил Бруннер.

Письма со взрывчаткой были направлены также нескольким немецким и австрийским учёным–ракетчикам, работавшим в Египте в начале 1960-х годов. Таким образом «Моссад» предупреждал их о необходимости воздержаться от участия в любимом проекте Насера — разработке баллистических ракет, способных нанести удар по Израилю.

Усилия по созданию с помощью немецких учёных египетской военной промышленности изначально входили в сферу компетенции доктора Вильгельма Фосса, организовавшего в 1955 году первую поставку оружия из Чехословакии. Фосс также нанял несколько специалистов–ракетчиков, ранее работавших на секретном полигоне нацистской Германии в Пенемюнде. Именно там производились знаменитые ракеты «Фау-2», терроризировавшие Лондон в годы войны. Некоторые из этих людей работали на авиазаводе в Хелуане, современном предприятии, основанном Фоссом.

В конце 1950-х годов, на пике сотрудничества между Египтом и СССР, многие немецкие технические специалисты были заменены советскими советниками. Однако, как оказалось, отношения Насера с русскими были достаточно нестабильными. (Однажды советский премьер Никита Хрущёв назвал египетского президента «достаточно горячим молодым человеком, берущим на себя больше, чем ему положено». Насер ответил, назвав Хрущёва «надоедливым».) Когда СССР не поставил Египту необходимую партию запасных частей к реактивным истребителям МИГ, египетский президент вновь решил создать собственную авиационную промышленность. «Авиационному предприятию в Северной Африке требуются специалисты…» — такие объявления стали появляться в немецких газетах. В Каир прибыла новая волна немецких учёных, что вызвало одобрение ультраправых газет, таких как «Deutsche National–Zeitung» Герхарда Фрея (Gerhard Frey). В материале, посвящённом Насеру, говорилось: «Он умеет играть несколькими мячиками сразу».

К началу 1960-х годов над авиационными и ракетными проектами в Египте работало 500 европейцев. Среди них было несколько немецких учёных, которые потом будут разрабатывать химическое оружие для Ливии и Ирака. Так, например, Вальтер Буссе (Walter Busse) в конце 1950-х — начале 1960-х годов конструировал для Насера баллистические ракеты и реактивные двигатели. Позже он оказался советником у Саддама Хусейна, участвуя в его научно–исследовательских программах по разработке оружия в период до Войны в заливе 1991 года.

Германским учёным зачастую не удавалось заниматься своей профессиональной деятельностью в силу ограничений, наложенных союзными державами на научные и производственные программы Боннской республики. Это было одной из основных причин столь массового отъезда за границу. Процесс неявно поддерживался правительством Западной Германии, уже многие годы испытывавшим интерес к обеспечению доступа к авиационным и ракетным базам в Африке. Труд квалифицированных экспертов щедро оплачивался. Выбравшие Египет немцы обычно проживали в люксовых квартирах с кондиционерами и бассейнами, ездили на спортивных автомобилях в эксклюзивные рестораны и клубы. Эту среду хорошо изучил Вольфганг Лотц (Wolfgang Lotz), израильский шпион, выдававший себя за германского аристократа–авантюриста.

Лотц появился в Египте в начале 1961 года и представился бывшим капитаном Африканского корпуса Роммеля. С помощью тонких намёков этот блондин с арийской внешностью распустил слухи о том, что он на самом деле в годы войны служил в SS. Это позволило ему выйти на секретные нацистские круги, включавшие в том числе и уже стареющего доктора Йоханна фон Леерса, часто устраивавшего вечеринки у себя дома. Там гости курили гашиш и потребляли изрядное количество спиртного. Лотца не слишком интересовали «непрекращающиеся потоки воспоминаний о временах Третьего рейха» или «распевание нацистских песен». Главным для него были высокопоставленные лица, посещавшие сборища. Каждый раз, приходя к Леерсу, израильский шпион, как губка, впитывал новости от фанатиков Гитлера, египетских официальных лиц и ключевых специалистов, занятых в ракетной программе. Полученные сведения Лотц отправлял в «Моссад» с помощью умело спрятанного радиопередатчика.

Каждый раз, когда Отто–Эрнст Ремер оказывался по делам в Каире, он навещал фон Леерса, а в начале 1960-х годов это происходило достаточно часто. «Я очень хорошо знал его, — признавал Ремер. — У меня были также хорошие связи с людьми, проектировавшими ракеты». В это время сам Ремер жил в Дамаске, где с недавних пор вёл дела с любимцем Эйхмана Алоисом Бруннером. Некоторые выходцы из Пенемюнде также работали над авиационным проектом в Сирии.

Однако основным местом приложения усилий для германских учёных была в это время дельта Нила. Невдалеке располагался конный завод Лот- ца. Там он выращивал скаковых лошадей, а заодно выискивал сведения об авиа– и ракетостроении, а также другие данные, имевшие военное значение. В конце концов Лотц был схвачен секретной службой Египта, однако информация, переданная им в «Моссад», уже распространилась мировой прессой. После того как американская разведка подтвердила успешное развитие египетской ракетной программы, Израиль потребовал от Насера немедленно выдворить из страны её разработчиков. В то же самое время израильтяне заявили официальный протест Бонну относительно его попустительства в отношении присутствия в Египте германских специалистов. Глава «Моссада» Иссер Харель был убеждён в лицемерности заявлений западногерманских официальных лиц о том, что учёные получили контракты от частных фирм, а не от иностранного правительства. Формально ни один из законов Западной Германии нарушен не был. Поэтому Бонн не предпринимал никаких усилий для того, чтобы заставить немецких учёных вернуться домой. Также правительство Западной Германии не предприняло никаких шагов для ограничения экспорта в Египет стратегически важных материалов. «Это была преступная операция правительства Западной Германии», — настаивал Харель.

Получив отказ от официальных лиц Бонна, Харель принял решение приступить к осуществлению операции «Дамокл», целью которой было физическое уничтожение немецких специалистов–ракетчиков, а также других высокопоставленных нацистов, проживавших на Ближнем Востоке. По крайней мере двое учёных были похищены, другие получили ранения, вскрывая поступившие по почте посылки–ловушки со взрывчаткой. Целями для ударов с помощью взрывающихся писем были и специалисты Вилли Мессершмитта. Это повлекло за собой целый ряд смертей.

Любопытным эпизодом операции «Дамокл» была поездка группы оперативников в Мадрид. Харель послал их для встречи с Отто Скорцени, который продолжал поддерживать дружеские отношения со многими немецкими техническими специалистами, работавшими в Каире. Неизвестно, понял ли он, что имеет дело с израильскими агентами, посланными под видом представителей НАТО. Принимая во внимание, что большинство учёных, работавших в Египте, оказалось бывшими нацистами, «Моссад» предполагал, что некоторые из них могут находиться под влиянием своих бывших командиров. Проведя целый вечер за столом на роскошной вилле Скорцени в Мадриде, израильские шпионы убедили его в необходимости заставить немецких специалистов покинуть Египет.

Доктор Вилли Танк немедленно принял это указание как руководство к действию. В начале 1950-х годов он занимался самолётостроением в Аргентине, а затем прибыл в Египет, чтобы наблюдать за разработкой сверхзвукового истребителя Хе-300. В очередной раз ему нужно было сматывать удочки. Он принял предложение правительства Индии, которой требовалась помощь в создании своей собственной авиастроительной программы. Ещё один немецкий учёный–ракетчик, доктор Вольфганг Пильц, покинув Каир, отправился работать в Китайскую Народную Республику, где сыграл важную роль в создании управляемых ядерных ракет. В связи с угрозами «Моссада» некоторые немецкие учёные быстро вернулись в Европу.

Какую же роль на самом деле играл Скорцени во всех этих шпионских комбинациях? Был ли он действительно последовательным антикоммунистом, как об этом говорило ЦРУ? С одной стороны, да. И в то же время нет. Да, поскольку его воспитание и история всей жизни сделали его противником марксизма. Нет, поскольку идеология отступила перед реалиями послевоенной политики. Поэтому Скорцени не испытывал никаких угрызений совести относительно своего двурушничества, если оно шло на пользу его целям. Наём восточногерманских специалистов для работы в Египте с помощью фирмы H. S. Lucht продемонстрировал его желание играть с обеими сверхдержавами, лавируя между ними.

В этом отношении Скорцени не был одинок. Целый ряд ветеранов Третьего рейха, включая и доктора Вильгельма Фосса, в годы «холодной войны» выступали то на стороне Востока, то на стороне Запада. Так же вёл себя и деловой партнёр Ремера — Алоис Бруннер. Он оказал содействие Сирии в приобретении в Восточной Германии подслушивающих устройств, даже несмотря на то, что он являлся главным представителем BND в Дамаске. Вскоре после этого Рейнхард Гелен отказался от услуг Бруннера, поскольку профессиональная репутация главы германской разведки сильно пострадала в результате шпионского скандала, потрясшего Западную Германию в начале 1960-х годов.

Поскольку BND играла ключевую роль в североатлантическом альянсе, руководство ЦРУ было потрясено, узнав, что один из ближайших и наиболее влиятельных помощников Гелена Хайнц Фельфе (Heinz Felfe) оказался советским «кротом». Бывший эсэсовец Фельфе принимал активное участие в безумных погромах «Хрустальной ночи», однако это не помешало Гелену после войны нанять его на работу. В дополнение к обязанностям офицера связи Гелена по взаимодействию с ЦРУ и другими западными разведслужбами, Фельфе отвечал за поиск восточноевропейских шпионов, сначала в «Организации Гелена», а затем и в BND. Почти десять лет он снабжал советскую разведку копиями еженедельных донесений, направлявшихся Геленом в ЦРУ. Фельфе сравнивал свою увлекательную работу двойного агента с «пляской на двух свадьбах: с русскими и с Геленом».

Сенсационный процесс над Фельфе начался 8 июля 1963 года. В тот же день в Восточном Берлине открылся заочный суд над ближайшим советником Аденауэра — Гансом Глобке. Оба этих заседания негативно сказались бы на имидже Бонна и Вашингтона. Самым прискорбным для ЦРУ было то, что они так и не узнали, сколько ещё «кротов» оставались в подчинении у Гелена после того, как Фельфе получил свои 14 лет тюрьмы. Позднее он был освобождён в ходе обмена шпионами. Объясняя мотивы своих поступков, Фельфе заявил, что считал себя обязанным защищать истинно немецкие ценности от «культурного варварства кока–колы, жвачки, наркотиков и секса», насаждавшегося Соединёнными Штатами.

Традиция Гелена брать на работу бывших нацистов, а также готовность ЦРУ не препятствовать этой практике позволили Советскому Союзу с самого начала проникнуть в недра западногерманской секретной службы. Фактически США наняли Гелена, чтобы он не допускал Советы в свои дела, однако все закончилось тем, что именно он открыл перед ними дверь! Такое масштабное проникновение русских агентов в «Организацию Гелена» стало возможным и потому, что многие бывшие нацисты поддерживали советскую политику по важнейшему вопросу об объединении Германии. Нечистое нацистское прошлое работавших у Гелена западных немцев делало их уязвимыми перед шантажом со стороны восточных немцев и Советов.

Тем не менее утверждение о том, что разведывательный аппарат Гелена был пронизан советскими шпионами, верно лишь отчасти. В деятельности двойных агентов скрывался разный смысл. В то время как Фельфе преданно и принципиально служил только своим московским хозяевам, для Скорцени и многих его послевоенных коллег не стоял вопрос окончательного выбора между «дядей Сэмом» и огромным русским медведем. Связь Скорцени с лейпцигским филиалом фирмы H. S. Lucht в начале 1950-х годов, которая не была тайной для Гелена, не сделала Скорцени сторонником СССР. Нельзя его считать и сторонником ЦРУ или «Моссада». Скорее его следует назвать радикальным немецким националистом, проводником «третьей позиции», оппортунистом на качелях, использовавшим деловые связи в кругах высокопоставленных лиц и навыки специалиста по специальным операциям в целях личной выгоды и получения политического капитала в годы «холодной войны».

Руководители ЦРУ, не сразу осознав, что некоторые неонацисты откажутся от союза с Западом, как только сочтут это тактически выгодным, слишком положились на сеть Гелена. «Одной из самых больших ошибок, когда–либо допущенных американской разведкой, был приём на работу Гелена», — признавался позже один из американских военных разведчиков. Когда смысл случившегося наконец дошёл до Майлза Коупленда, он понял, что Гелен предал его, и назвал его «маленьким скользким интриганом». Гелен ушёл в отставку в 1968 году. К этому времени все, что можно было испортить, уже было испорчено.