25
Книги
В главе О трех видах общения Монтень сравнивает между собой привязанности, между которыми оказалась поделена лучшая часть его жизни: это общение с «красивыми благонравными женщинами», «на редкость возвышенная и чистая дружба» и книги, встречи с которыми он считает особенно полезными и благотворными:
…[любовь и дружба] зависят от случая и от воли других. Общение первого вида до того редко, что не может спасти от скуки; что же касается общения с женщинами, то оно с годами сходит на нет; таким образом, ни то, ни другое не смогло полностью удовлетворить потребности моей жизни. Общение с книгами – третье по счету – гораздо устойчивее и вполне в нашей власти. Оно уступает двум первым видам общения в ряде других преимуществ, но за него говорит его постоянство и легкость, с которой можно его поддерживать (III. 3. 40).
После смерти Ла Боэси Монтеня уже ни с кем не связывала подлинная дружба, и его любовный пыл тоже с течением времени ослабел, о чем он печалится в главе О стихах Вергилия. Конечно, эти два вида общения рождают более горячие порывы и более проникновенные чувства, так как сближают нас с другими людьми, но в то же время они более эфемерны и непредсказуемы, не столь постоянны. Чтение же обладает преимуществами устойчивости и надежности.
Эта параллель между любовью, дружбой и чтением, составляющими своего рода иерархию общения, может озадачить. Чтение, требующее одиночества, возвышается в ней над отношениями между двумя людьми, которые оказываются лишь развлечениями, отдаляющими нас от самих себя. Книги – вот лучшие друзья и любовники. Прежде чем приписывать Монтеню подобное мнение, вспомним, что он всегда рассматривает жизнь как диалектику «я» и другого. Поскольку дружба – редкий дар, а любовь мимолетна, мы предпочитаем искать убежища в чтении, но и оно неизбежно возвращает нас к другим. И всё же из «трех видов общения» его следует признать наилучшим:
Книги сопровождают меня на протяжении всего моего жизненного пути, и я общаюсь с ними всегда и везде. Они утешают меня в мои старые годы и в моем уединенном существовании. Они снимают с меня бремя докучной праздности и в любой час дают мне возможность избавляться от неприятного общества. Они смягчают приступы физической боли, если она не достигает крайних пределов и не подчиняет себе всё остальное. Чтобы стряхнуть с себя назойливые и несносные мысли, мне достаточно взяться за чтение; оно легко завладевает моим вниманием и прогоняет их прочь. К тому же книги неизменно повинуются мне и не возмущаются тем, что я прибегаю к ним лишь тогда, когда не могу найти других развлечений – более существенных, живых и естественных; они всегда встречают меня с той же приветливостью (III. 3. 40).
Книги – это спутники, которые всегда под рукой. В них найдется лекарство от всех знакомых каждому напастей – старости, одиночества, праздности, скуки, страданий, тревог – при условии, что эти напасти не слишком суровы. Книги умеряют наши заботы, поддерживают и даже выручают нас.
Впрочем, в этом панегирике книгам можно уловить толику иронии. Книги никогда не перечат нам и не сердятся, если мы не обращаем на них внимания, в отличие от женщин и мужчин из плоти и крови. Они всегда доброжелательны и невозмутимы, тогда как друзья и возлюбленные подвержены сменам настроения.
На заре Нового времени Монтень, восхваляя чтение, стал одним из первых поборников печатной культуры. Сегодня, когда мы, возможно, близки к прощанию с ней, небесполезно вспомнить, что именно в книгах люди узнавали и обретали себя на протяжении нескольких веков.
