15
Война и мир
На страницах Опытов можно найти множество сведений о повседневной жизни Франции во время гражданской войны – худшей из войн, когда никто, укладываясь спать, не может быть уверен, что проснется свободным человеком, когда судьба каждого зависит от воли случая и рассчитывать приходится лишь на удачу. В главе О суетности Монтень пишет:
Я тысячу раз ложился спать у себя дома с мыслью о том, что именно этой ночью меня схватят и убьют, и единственное, о чем я молил фортуну, так это о том, чтобы всё произошло быстро и без мучений. И после своей вечерней молитвы я не раз восклицал: Impius haec tam culta novalia miles habebit! (III. 9. 176).
Перед тем, как уснуть, Монтень вверяет свою судьбу одновременно языческой богине удачи и христианскому богу, не забывая помянуть Вергилия, чтобы их примирить. Он понимает, что не властен над судьбой и над сохранностью своего дома. Но, в конце концов, как он замечает, к войне привыкаешь, как и ко всему:
Ну, a где против этого средство? Здесь – место, где родился и я и большинство моих предков; они ему отдали и свою любовь, и свое имя. Мы лепимся к тому, с чем мы свыклись. И в столь жалком положении, как наше, привычка – благословеннейший дар природы, притупляющий нашу чувствительность и помогающий нам претерпевать всевозможные бедствия. Гражданские войны хуже всяких других именно потому, что каждый из нас у себя дома должен быть постоянно настороже ‹…›. Величайшее несчастье ощущать вечный гнет даже у себя дома, в лоне своей семьи. Местность, в которой я обитаю, – постоянная арена наших смут и волнений; тут они раньше всего разражаются и позже всего затихают, и настоящего мира тут никогда не видно… (III. 9. 176–177)
Монтень не раз пишет об этом ощущении нависшей угрозы, которое он испытывает даже у себя дома, в непрочном укрытии своего замка, а также о том, что мы привыкаем жить в неизвестности. В Опытах постоянно напоминает о себе эта банальность войны, ее обыденная сторона, то есть не сами сражения, а всё остальное – каждодневные заботы (надо ведь как-то жить), в частности заботы крестьян, с такой же мудростью принимающих бедствия войны, как и ужасы чумы.
Многие из первых коротких глав Опытов посвящены военному искусству: Вправе ли комендант осажденной крепости выходить из нее для переговоров с противником? (I. 5), Час переговоров – опасный час (I. 6), но затем постепенно, мелкими мазками, начинает вырисовываться этика обыденной жизни во время войны. Как вести себя с друзьями, а как – с врагами? Как в самых неблагоприятных обстоятельствах сохранять порядочность? Как оставаться верным себе, когда вокруг всё летит кувырком? Как не поступиться свободой передвижения? В Опытах содержится целая россыпь полезных рекомендаций, которые суммирует красивая формула: «В наше время, когда кругом свирепствуют гражданские распри, всё мое малое разумение уходит на то, чтобы они не препятствовали мне ходить и возвращаться куда и когда мне заблагорассудится» (III. 13. 270). Я взял ее из главы Об опыте – последней в книге, подытоживающей ее уроки. Как сохранить свободу – высшее для Монтеня благо – в военное время?
Таким образом, Опыты повествуют не столько об искусстве войны или мира, сколько об искусстве мира во время войны, о том, как вести мирную жизнь в пору худшей из войн.
