12
В седле
Нужно представить себе Монтеня верхом – прежде всего потому, что именно так он передвигался по своим владениям, ездил в Бордо, по Франции – в Париж, Руан, Блуа, а в 1580 году и дальше – в Швейцарию, Германию и Рим. Но еще и потому, что он нигде не чувствовал себя так хорошо, как на лошади, обретая в седле равновесие, удобную посадку:
Путешествия, как мне кажется, – дело очень полезное. Душа непрерывно упражняется в наблюдении вещей для нее новых и доселе неведомых, и я не знаю, – о чем уже не раз говорил, – ничего более поучительного для человеческой жизни, как непрестанно показывать ей во всей их многоликости столько других человеческих жизней и наглядно знакомить ее с бесконечным разнообразием форм нашей природы. При этом тело не остается праздным, но вместе с тем и не напрягается через силу, и это легкое возбуждение оказывает на него бодрящее действие. Несмотря на мои колики, я не схожу с лошади по восемь-десять часов сряду и всё же не ощущаю чрезмерной усталости (III. 9. 179).
Итак, путешествия позволяют обозреть мир в его многообразии, и Монтень видит в них лучшее средство приобретения знаний: они открывают нам богатства природы, они выявляют относительность любых обычаев и верований, они вселяют сомнение в том, что кажется нам достоверным; словом, они учат скептицизму, который составляет стержень убеждений Монтеня.
К тому же он находит в прогулках верхом особое физическое удовольствие: движение не мешает устойчивости, тело пребывает в равновесии, ритм благоприятствует размышлениям. Лошадь освобождает всадника от усилий, но не дает ему предаться праздности и открывает душу грезам. Верховая езда вселяет «легкое возбуждение»: эти удачно найденные слова служат прекрасным выражением сбалансированного идеала. Аристотель размышлял на ходу и учил в процессе прогулки. Монтень предается раздумьям на скаку, покачиваясь в седле, и даже забывает при этом о больных почках и мочевом пузыре.
Правда, по своему обыкновению он допускает, что его любовь к поездкам, в частности верхом, может быть истолкована и как знак нерешительности и слабости:
Я очень хорошо знаю, что если подойти к делу с формальной меркой, то страсть к путешествиям говорит о внутреннем беспокойстве и нерешительности. Ничего не скажешь, таковы наши важнейшие качества и к тому же главенствующие. Да, признаюсь, я не вижу вокруг себя ничего такого, – разве что во сне и в мечтах, – к чему бы я мог прилепиться душой; меня занимает только разнообразие и постижение его бесчисленных форм, если вообще меня что-нибудь может занять. В путешествиях меня именно то и влечет, что я могу останавливаться повсюду, где мне вздумается, не руководясь никакими заранее определенными целями, и так же свободно отступать от только что принятого решения (III. 9. 193–194).
Пристрастие к путешествиям свидетельствует о неспособности остановиться, принять решение, сделать выбор: ему не хватает воли, он предпочитает твердости непостоянство. В этом смысле путешествие для Монтеня – метафора жизни. Он живет, словно путешествует, – бесцельно; он открыт побуждениям со стороны мира: «Кто бегает за доходным местом или за зайцем, тот, можно сказать, не бегает ‹…›. Да и мое путешествие через жизнь происходит точно так же (III. 9. 183).
Поэтому, если бы Монтень мог выбрать свою смерть, он бы «предпочел умереть скорее в седле, чем в постели» (III. 9. 183). Умереть верхом на лошади, в путешествии, вдали от дома и от своих близких – вот мечта автора Опытов. Жизнь и смерть в седле – идеальное выражение его философии.
