Две свадьбы

Вернемся в конец 1961 года. Наши с Шурой отношения напоминали скорее пионерскую дружбу. Мы гуляли, разговаривали без умолку. Оказалось, нам многое было нужно сказать друг другу! У нас так много было общих интересов, наше мнение очень часто совпадало.

В жизни страны, особенно молодежи, наступили такие изменения, что иногда дух захватывало от происходящего. Все было так интересно и удивительно! В нашу жизнь ворвалась западная эстрада с совсем новой манерой исполнения и необычной одеждой. Особенно всех поражала яркая и несуразная мода. Появилась новая прослойка общества — «стиляги», люди, которые одевались стильно. Молодые люди стали одеваться в разноцветные пиджаки с широченными плечами. Галстуки были такой немыслимой расцветки и формы, что порой напоминали оперение попугая! Узкие короткие брюки, казалось, вот-вот лопнут. На ногах ботинки на платформе — толстой подошве. Завершал облик современного стиляги «кок» из волос на голове. В журналах, газетах, в витринах магазинов помещались карикатуры на таких молодых людей. Девушки носили прозрачные нейлоновые кофточки, очень узкие коротенькие юбочки, которые буквально мешали жить — подняться на подножку автобуса, трамвая, электрички было невозможно. Входил в моду сильный макияж. Он был до того смешон, что девушки выглядели как Пьеро, а вскоре стала модной прическа «Бабетта». Но эта новая волна дала стимул молодым людям позаботиться о своем внешнем виде. Одеваться дорого могли немногие, а вот возможность использовать дешевые ткани уже появилась — на прилавках магазинов лежали отрезы ситца, льна, хлопка самых разнообразных расцветок, и девочки сами могли шить себе наряды. Устраивались «ситцевые балы» с конкурсом на лучшую модель. Условия были жесткие — придумать, сшить и самой продемонстрировать платье. Так страна выходила из страшной бедности военных и послевоенных лет. Мы были молоды, и нам, безусловно, хотелось быть красивыми и модными.

В наше время в стране был настоящий культ спортивного тела. Повсюду открылось много спортивных секций, которые можно было свободно посещать. В институте считалось чуть ли не обязательным состоять в какой-нибудь спортивной секции.

Мой будущий муж был спортивным человеком. Шура занимался гимнастикой, тренерам он нравился — растянутый, гибкий, с развитым плечевым поясом. Тренировки давали результат, но на руках появились мозоли от спортивных снарядов. Для пианиста загрубевшая, мозолистая ладонь — помеха в игре, и гимнастику пришлось оставить. Занимался летом легкой атлетикой, ездил на велосипеде. Зимой — лыжи, коньки. После поездок на море стал увлекаться плаванием. Преуспел и в этом. Местные приморские жители говорили, что он плавает, как они. Соответственно, и тело у него было спортивное, с развитыми мышцами.

Я спортом не увлекалась. Одно хорошо у меня получалось — бег на короткую дистанцию. Однажды в институте на занятие по физкультуре вместо обычного преподавателя к нам пришел зав. кафедрой Синько. Он выстроил девочек и дал старт на сто метров. Я прибежала первая — за тринадцать секунд. Он не поверил своим глазам, решил, что ошибся. Попросил меня пробежать одну, я пробежала так же. После занятий он подошел ко мне и велел приходить на занятия в секцию легкой атлетики. Я категорически отказалась, сказала, что меня спорт не интересует. Он не успокоился — разыскивал меня в институте, караулил после занятий, уговаривал:

— Тебя знают в городе, а будут знать во всем Союзе. Я тебе обещаю, у тебя большое будущее!

Я отвечала:

— Слава мне не нужна, а в секции заниматься я не буду. Я видела, как в секции по легкой атлетике тренировались девочки. Как ломовые лошади, в поту и пыли! У меня едва хватает сил на обычные уроки физкультуры. Ни за что! Все!

Оказалось, не все. Зимой на зачете надо было пробежать на лыжах какую-то немыслимую для меня дистанцию. Практически я могла пройти полкилометра, ну пусть километр. Не на время, а просто пройти. Конечно, я не только не уложилась в нормативное время, а просто не дошла до конца дистанции. Тот же зав. кафедрой Синько не поставил мне зачет, и деканат не допустил меня до экзаменационной сессии! Пришлось уговаривать нашего преподавателя физкультуры, чтобы он поставил зачет. Он-то знал, что я никогда не смогу пробежать на лыжах эту дистанцию, да еще на время. В итоге к сессии меня допустили с опозданием, один экзамен пришлось сдавать с другой группой, но потом я догнала свою группу и сдала хорошо всю сессию. Позже на врачебном осмотре мне запретили заниматься физкультурой по состоянию здоровья, но сколько крови мне успел до этого попортить Синько! Понятно, что лыжи ассоциировались у меня исключительно с каким-то ужасом.

И вдруг мой спортивный кавалер пригласил меня в выходной день на сопку — покататься на лыжах! Дача Хворостовских располагалась недалеко от сопки. Что делать? Не говорить же, что я ненавижу лыжи! Я согласилась. Шура посмотрел на меня и все понял. С тех пор он больше никогда не предлагал мне покататься на лыжах.

Когда на свадьбу его сестры Нади в марте следующего года приехал с Украины их двоюродный брат Володя Бондарчук, он подошел ко мне и при всех спросил со смехом:

— Как же ты смогла охмурить нашего Шурку? Это был, вероятно, великий охмур?

Я, тоже смеясь, ответила:

— Просто в ход пошло все — не только Григ, но даже лыжи!

Вокруг засмеялись — все знали, какая я лыжница.