* * *

Итак, мы получили приглашение на свадьбу старосты группы Толи Ильченко с девочкой Сталей, тоже студенткой. Немного поколебавшись, я уступила уговорам Аллы — она не хотела идти без меня. Этот день у меня на работе был на редкость напряженным, даже не было времени перекусить. С Правого берега Красноярска я сразу приехала к Алле, переоделась — на всякий случай мое нарядное платье почти всегда лежало у нее дома, а жила Алла недалеко от Технологического института. Так и не поев, голодные мы пошли на праздник.

Все было бы ничего, но у меня обострилась язва желудка. Последнее время это происходило довольно часто и сильно портило мне жизнь. Так случилось и в этот день. Мы немного опоздали, и я так и не видела студенческих свадебных «заморочек». Нас встретил «шафер» Вася Смолик с полотенцем через плечо, усадил недалеко от молодых. Мой сосед положил мне в тарелку салат, я попробовала — невкусный, типично столовский. Взяла яблоко. Сосед поставил передо мной стакан, на треть заполненный вином красивого розового цвета, пахнущим клубникой. Я подумала, что это клубничный сироп. Встал «шафер», он же тамада, произнес тост в честь молодых. Потом отпил вина из своего бокала и сказал: «Горько!»

Нам с Аллой полагалось пить до дна, как опоздавшим. Я попробовала — вкусно, сладко. Сосед приговаривал: «Пей до дна!» Я выпила и задохнулась. Стала искать на столе чем запить — и не нашла. В то время у студентов-химиков в моде был напиток «термоядерный» — смесь чистого спирта и какого-нибудь сиропа, чаще вишневого или клубничного. К сожалению, об этих «термоядерных» коктейлях я тогда ничего не знала. Пить такое приятно, но это питье с большим градусом, я же никогда не могла и сейчас не могу пить крепкие алкогольные напитки. У меня сразу перехватывает дыхание, начинается неукротимый кашель. Так случилось и в тот раз. Я не могла дышать, в желудок впилась дикая боль. Надо было срочно уходить.

Мы с Аллой встали и пошли к выходу. Навстречу шел Вася, а с ним тот мальчик, который играл Шопена. Несмотря на дикую боль, в моей голове пронеслось: «Боже, какой красивый!» Вася представил нас друг другу, но силы уже покидали меня. Мне было ни до чего. Я попросила Васю найти мне соды. Он быстро принес из кухни ложку с чем-то белым, я не глядя сунула ее в рот, проглотила содержимое, запила водой… Это оказалась не сода, а соль! Конец! Я не могла даже двигаться.

Меня отвели в другую комнату. Из последних сил я прошептала: «Соды!» Наконец мне принесли ложку соды и стакан воды. Стали говорить, что надо вызвать «Скорую помощь». Я ощупала себя, признаков «острого живота» не нашла и прошептала: «Не надо!» Постепенно боль стала отступать. Какие-то женщины принесли мне бутылку горячей воды, чтобы приложить к животу, уложили меня на какой-то стол, укрыли пальто.

— Полежи, потом пойдешь домой.

Я успокоилась, согрелась и задремала — видимо, алкоголь подействовал. Женщины будить меня не стали, поставили рядом ширму, загородив меня, и ушли. Не знаю, сколько времени я спала. Проснулась — я одна в темной комнате, за дверью гремит музыка. Танцы, пение, шум. Веселье в разгаре. Я встала, умылась, привела себя в порядок. Дверь на улицу была заперта на замок. Уйти незаметно не получалось. Ну что же, придется пройти через зал. Я вышла из комнаты. И — о боже! Этот милый мальчик сидел на стуле около двери, явно беспокоясь о моем здоровье, и ждал, когда я выйду.

Удивлению моему не было предела. Чувствовала я себя из-за случившегося отвратительно. Что он мог обо мне подумать? Но он и виду не подал, что его что-то могло покоробить, как будто ничего не произошло. Мы разговаривали, вначале стоя, потом нашли свободный столик у стены — на других столах лежали пальто гостей. Сели. Говорили о каких-то пустяках, потом затронули тему музыки. Оказалось, что для нас обоих это самое дорогое и близкое увлечение. Я сказала, что люблю выступать перед небольшой знакомой аудиторией, а в больших залах волнуюсь, испытываю стресс. Шура смеялся и говорил, что волнуется, только идя к роялю. Когда садится за инструмент, волнение сразу уходит — остается только музыка.

К тому времени я уже год работала и совсем оставила сцену, но Шура попросил меня спеть какой-нибудь романс. В помещении было уже сравнительно тихо. Люди устали и сидели за столами небольшими группами, вели разговоры. Я запела — кажется, это был романс Грига «Люблю тебя». Он внимательно слушал, глядя в глаза. И странно — мне показалось, что я давно знаю этого человека, может быть, даже лучше, чем самое себя. Я ощущала, как мне легко, спокойно, как никогда и ни с кем. Я пела еще и еще. Мне казалось, что рядом никого нет, мы одни.