* * *

Денег все равно катастрофически не хватало. Бабушка Лина думала, думала… И наконец решилась. Незадолго до наступления нового 1942 года она надела свой лучший наряд — костюм с белой кофточкой, повязала на голову черную кружевную косынку-фаньжонку и поехала в город Фрунзе. Там она, уж не знаю какими путями, добилась, чтобы ее принял первый секретарь компартии Киргизии.

Лина была еще далеко не старая — всего пятьдесят три года. Глаза ее были прекрасны, а маленькая стройная фигурка полна гордого достоинства. Ничуть не смущаясь, она прошла по красной ковровой дорожке к столу, за которым сидел высокий чиновник, поблагодарила за приглашение сесть и устроилась на красном мягком стуле, положив на стол свои маленькие натруженные руки. Медленно подняв пушистые ресницы, Лина устремила на начальника грустный взгляд миндалевидных серо-голубых глаз и достаточно твердо спросила:

— Ответьте мне, уважаемый человек, кто были Фридрих Энгельс и Карл Маркс?

Секретарь занервничал, решив, что женщина «не в себе». Лина ждала ответа, а он уговаривал ее не волноваться.

— Я вовсе не волнуюсь, — голос ее звучал твердо и требовательно. — Я хочу, чтобы вы мне ответили на вопрос: кто они были?

Секретарь удивился настойчивости этой смелой женщины.

— Коммунисты-теоретики.

— Позвольте вас еще спросить?

— Спрашивайте.

— Какой национальности были эти люди?

— Вы не волнуйтесь!

— А я и не волнуюсь. Я просто спрашиваю, какой национальности они были?

— Энгельс — немец, а Маркс — немецкий еврей.

— А теперь послушайте меня — старую женщину.

— Я вас слушаю.

— Мой первый муж Вебер Николай Иванович — большевик и партизан — погиб в 1918 году под Городком, защищая советскую власть. В честь подвига партизан на моей родине в селе Каратузском стоит памятник партизанам, где написана его фамилия. Почему же его фамилия послужила причиной того, что его дочь Клавдию Николаевну Вебер выбросили на улицу, лишив работы учителя?

Бабушка Лина иногда удивляла нас своими поступками. Видимо, главу киргизской компартии тоже удивила эта спокойная, скромная и в то же время решительная и смелая женщина. Он встал из своего кресла, подошел к ней, приобнял и проводил до двери, обещая во всем разобраться и помочь дочери вернуться к работе.

Тетя Клава ничего не знала о поступке бабы Лины и очень удивилась, когда через несколько дней ее вызвали в школу на работу. Только спустя много лет она узнала, что ее мать ездила во Фрунзе вовсе не для того, чтобы навестить подругу.

Еще не раз фамилия Вебер заставит тетю Клаву волноваться за свою судьбу и судьбу сына Эдика. В трудное время репрессий на помощь ей пришла эвакуированная из Минска белорусская женщина. Немцы уничтожили ее деревню, где она родилась и жила много лет. Сама эта женщина, когда началась война, жила с семьей в Минске и перед самой эвакуацией узнала, что все ее родные погибли. Позже выяснилось, что немцы согнали всех жителей деревни в церковь и заживо сожгли. Женщина работала в школе и видела, как страдала и боялась за сына моя тетя. Ей пришла в голову смелая идея — поменять фамилию Эдику, дав ложные свидетельские показания о том, что он ее племянник, жил в селе, которое было сожжено немцами, и спасся, носит ее фамилию — Борисов, а документов нет, сгорели. Вместе с тетей Клавой они добились того, что мой брат стал носить вместо одной из своих законных фамилий — Вебер или Дженибагян — фамилию Борисов.

Мы с мамой уже жили в Красноярске, когда пришло письмо от тети Клавы — она отправляет со знакомыми Эдика жить к нам, а причину он расскажет, когда приедет. Через несколько лет, похоронив второго мужа, тетя Клава тоже приехала в Красноярск. В Красноярске Эдика никто не знал и никому дела не было до его фамилии. С фамилией Борисов он прожил до пятидесяти семи лет и похоронен под ней. Своего сына Эдик назвал в честь своего отца и его деда — Сергеем, по-армянски Суреном.