* * *
В этот же период времени мне пришлось пережить страшное потрясение, очень повлиявшее на мое мировоззрение. Я поняла, что в какой-то момент могу потерять свою маму.
В те годы многие страдали от малярии. Медики даже ходили по дворам, разносили лекарство — акрихин в таблетках. Вот и мама заболела, она лечилась, но не выздоравливала, быстро теряла силы, слабела с каждым новым приступом. Однажды кто-то ей присоветовал лечиться лекарством, которое применяется в ветеринарии. Это порошок-краситель трипанблау, очень сильнодействующий, даже для лошадей — всего один грамм этого лекарства мог убить лошадь. Маме сказали, что если принять ничтожно малую дозу однократно, то можно избавиться от этой проклятой малярии. Конечно, я об этом не знала, а если бы и знала, то все равно ничего бы не поняла.
Во время очередного приступа мама, измученная вконец, решила принять один порошок. Ее сильно трясло. Бабушка обложила ее грелками, нагретыми кирпичами, завернутыми в полотенце, сложила на нее все одеяла, но маму все равно бил страшный озноб. В такие моменты бабушка выгоняла меня из спальни и лечила маму одна. Я слышала, как мама с трудом говорит:
— Я все равно мерзну…
Я сидела на кухне, не зная, чем помочь маме. Через некоторое время в спальне стало тихо. Бабушка вышла и сказала:
— Мама спит.
Павла Платоновича дома не было, он был в командировке. Рано утром я проснулась, заглянула к маме и увидела ужасную картину — одеял, грелок, кирпичей на кровати не было. Мама лежала под белой простыней с закрытыми глазами, не шевелясь. Она была совсем синяя, с черными губами, дыхания не было слышно… В моей голове пронеслась страшная мысль: «Мама умерла!»
В ужасе я завизжала изо всех сил. Прибежала бабушка, бросилась к маме, стала ее тормошить. Я билась в истерике, кричала, рыдала, сознавая, что потеряла свою любимую маму. Теперь я одна! Одна на всем белом свете! Все кончилось, нет моей милой мамочки. Что мне теперь делать?! Я не могу и не хочу жить без мамы!
— Мама умерла! — кричала я.
Испуганная моими криками мама соскочила с кровати, не понимая, что произошло, но, услышав «Мама умерла», схватила меня на руки и закричала тоже:
— Я жива, я жива!
Я ничего не видела и не слышала, продолжая кричать: «Мама умерла!» А мама целовала меня, кричала мне на ухо:
— Открой глаза, смотри на меня! Я жива, я твоя мама!
Кое-как мама и баба Катя успокоили меня. Когда все закончилось, бабушка очень серьезно сказала мне:
— Господь тебя пожалел и оставил тебе твою маму. Теперь все будет хорошо, она будет жить долго, а ты береги ее и не обижай.
Не знаю, что помогло маме, лекарство или стресс, но после этого события приступы лихорадки прекратились. Мама постепенно выходила из болезни. Вновь вернулись юмор, веселое настроение, аппетит.
— Вот, — шутила мама, — скоро стану толстушкой, что буду носить?
Мама казалась мне высокой, хотя ее рост был всего сто пятьдесят восемь сантиметров. Конечно же, для меня она была самой красивой на свете. Всегда веселая, оптимистичная, лучезарная, отзывчивая и добрая. Она многое умела и, казалось, все могла, бралась даже за то, чего не умела. И все у нее получалось.
— Глаза страшатся, а руки делают, — часто приговаривала она.
Ее доверчивостью и участием откровенно пользовались близкие люди. Благодарности она не ждала ни от кого, но, когда за добро платили подлостью, сокрушалась. Тогда она произносила смешную фразу, которую мы впервые услышали от нашей хозяйки в далекой деревне в начале войны: «Ты для них все делаешь, и ты же им же и должен!»
Беда, когда возле доверчивых и чистых людей появляются эдакие «шустрики». Моему сыну Дмитрию много черт характера передалось от бабушки, и, как показала жизнь, за участие, доброту и отзывчивость он не раз получал злобу, ненависть, зависть и предательство. Об этом он даже говорил в одном из своих интервью — на вопрос: «Кто ваши враги?» ответил: «Бывшие друзья». Видно, не тех людей считал друзьями, раз они превратились во врагов. И все же многое и многим он прощает, как и его бабушка. Божьи люди! Я же не обращать внимания на подлость так и не научилась и не могу заставить себя прощать обидчиков. Мстить тоже не умею и не хочу. Просто вычеркиваю из своей жизни таких людей и пытаюсь с ними не пересекаться. Правда, не всегда получается, ведь для некоторых подличать — образ жизни.
