* * *

А наша неуемная Валя придумывала каждый день новые шалости. Иногда она одевалась как цыганка, брала карты в руки и шла к какой-нибудь старушке, предлагала погадать. Обычно ее принимали за настоящую цыганку, гнали со двора, размахивали руками, пытаясь ударить.

— Зря гонишь меня, бриллиянтовая, — говорила Валя своим низким голосом, — я все про тебя вижу. Карты все говорят, что было, есть и будет.

Называла имя, фамилию, имена близких и все, что про них знала. Обескураженная старушка сдавалась и внимательно слушала, что эта проказница болтала. Заканчивался спектакль словами:

— День ты мечтаешь, ночь ты страдаешь, высоко ты летаешь, да низко садишься! Позолоти ручку, дай ложечку масла, цыганенок попку обжег, помазать надо. Дай две-три ложечки солечки. Не жалкуй, не скупись, позолоти!

Однажды Валя решила подшутить над Тётонькой — бабушкой Павлика и Вани. «Спектакль» шел на редкость удачно, и когда Тётонька пошла за «солечкой», Вале в голову пришла бредовая идея — украсть курицу. Ей это удалось. Валя спрятала покражу в своих бесконечных юбках, но курице там не понравилось, она закудахтала, а старушка схватила коромысло, висевшее у двери, и бросилась на «воровку». Бедная Валя, выпустив курицу, пустилась наутек, сбрасывая с себя «реквизит» цыганки и пытаясь объяснить, что она Валя, сестра Алечки, что она пошутила! Старушка, узнав наконец Валю, пришла в недоумение:

— Зачем ты это сделала?!

Изрядно побитая коромыслом «цыганка» со слезами объясняла:

— Я вовсе не хотела вас обидеть, я просто хотела развеселить!

Пока жила на ипподроме Валя, все время происходили странные события, будоражившие население поселка. После ее отъезда жизнь стала, казалось, однообразнее и скучнее.