Асагао

Насекомое карабкается по высокому стеблю одуванчика, как по винтовой лестнице, то появляясь, то вновь скрываясь за ним, неуклонно поднимаясь вверх. Оно добросовестно и старательно трудится, как будто ему нужно выполнить важную доставку — принести кому-то свой груз удачи.

— Эй, Асагао, ты слышишь меня? — раздается в телефоне голос посредника. — Где ты находишься?

— Рядом с одуванчиком и божьей коровкой, — отвечает Асагао.

Он думает о детях, которых когда-то встретил, выполняя одно из своих заданий. Им нравились насекомые, и они собирали обменные карточки с их изображениями. Наверное, сейчас эти дети уже учатся в средней школе. Время летит так быстро… Лишь он один неподвижен, как будто выхвачен из мчащегося бурлящего потока; может быть, просто зацепился за горный утес, возвышающийся над поверхностью воды… Какова бы ни была причина, он никак не может двинуться вперед, всегда оставаясь в одной и той же точке, и воды времени обгоняют его.

— Одуванчик и божья коровка? Это какой-то секретный код? Какое место он обозначает?

— Нет, это не секретный код. Я правда стою рядом с одуванчиком и божьей коровкой. Перед больницей, куда ты сказал мне приехать. Вижу главный вход. Где ты сейчас? — спрашивает он.

Асагао чувствует неожиданный безотчетный порыв: его рука протягивается к одуванчику и срывает его желтую головку. Он ощущает пальцами приятный упругий хлопок.

— Я рядом с палатами. Мой старший друг попросил меня зайти в одну из палат, я это сделал — и как раз вовремя, потому что пришел человек в белом халате.

— Тебе было сказано ждать человека в белом халате?

— Нет, — отвечает посредник. — Мой друг просто попросил меня пойти в палату к его внуку и проверить состояние мальчика. Но в тот самый момент, когда я туда пришел, заметил идущего туда мужчину в белом халате. Я спрятался под кроватью. Это было очень непросто из-за всех этих шлангов, проводов и штепселей, которые там перепутаны, и, ты сам понимаешь, мое тело такое, какое оно есть, но мне все же удалось спрятаться вовремя. Затем пришел человек в белом халате и начал нажимать кнопки на медицинских аппаратах.

— Нет ничего необычного в том, что человек в белом халате производил манипуляции с медицинским оборудованием. Почему ты его заподозрил?

— Из-под кровати я видел его ботинки. Они были грязными. Буквально измазанными в грязи. Мне показалось странным, что медицинский работник может носить такую обувь.

— Тебе нужно оставить работу посредника и заняться частным сыском. Ты как Шерлок Холмс.

— В общем, я выпрыгнул из-под кровати и спросил его, чем он тут занимается.

— Ты — выпрыгнул из-под кровати? С твоим-то весом?

— Ну, это просто такое выражение. Ну хорошо, извиваясь и кряхтя, я с трудом выкарабкался из-под кровати. В общем, в конце концов мне это удалось.

— Должно быть, он удивился.

— Он так удивился, что бросился бежать. Промчался по коридору и запрыгнул в лифт.

— Это подозрительно. И где ты сейчас? — У Асагао появляется ощущение, что он уже несколько раз об этом спрашивал.

— Я все еще жду лифт. Эти больничные лифты удивительно медленные.

— Ясно. — Асагао оборачивается и опускает глаза, чтобы посмотреть на божью коровку. Она добралась до верхушки стебля.

Естественно, божья коровка понятия не имеет о том, что меньше минуты назад здесь был маленький желтый цветок. Она ждет удобного момента, чтобы взлететь.

По-японски она называется «тэнто: муси» — жучок, ползущий по небесному пути, а в английском языке его называют ladybug или ladybird, и иногда, довольно редко, — ladybeetle. Однажды кто-то сказал ему, что lady — «дева» — в названии насекомого означает имя Девы Марии. Асагао не может вспомнить, от кого и когда это слышал. В одном воспоминании кто-то шепчет эти слова в его ухо, и еще есть воспоминание о том, как он читает об этом в книжке с картинками, сидя в библиотеке. Еще одно воспоминание — его учитель, пишущий это на доске, когда Асагао был совсем молод, а другое — ему рассказывает об этом один из его недавних клиентов. Все эти картины одинаково яркие — и одинаково туманные, и он никак не может выбрать из них настоящую. Все воспоминания Асагао похожи на это.

Божья коровка уносит на небо семь скорбей Девы Марии. Вот почему ее называют ladybeetle — божья коровка.

Асагао не знает, что такое семь скорбей. Но когда он думает об этом маленьком существе, взваливающем всю печаль этого мира на свои семь точек — черных, окруженных ярко-красным цветом его спинки, — затем взбирающемся на самую верхушку цветка или край зеленого листа, прежде чем взлететь, — у него теплеет на сердце, и он думает об отваге и мужественности этого насекомого. Божья коровка забирается так высоко, как только может, затем останавливается, готовясь к полету. Спустя мгновение, достаточное для вдоха, ее красные надкрылья широко раскрываются, разворачиваются прозрачные крылышки, и она летит. Ему хочется представить, как всякий, кто видит это, чувствует облегчение своей печали — хотя бы на самую крохотную толику, не больше пятнышка на спине у божьей коровки.

«Полная противоположность моей работе, — отмечает про себя Асагао. — Каждый раз, когда я кого-нибудь толкаю, тучи печали над миром сгущаются».

— Послушай, Асагао, — продолжает говорить посредник. — Человек в белом халате должен с минуты на минуту покинуть здание. Мне нужно, чтобы ты им занялся. Я только спускаюсь, но не уверен, что смогу успеть вовремя.

— Тебя попросили защитить мальчика в палате, — уточняет Асагао. — Я не думаю, что побег злоумышленника имеет значение. О нем можно забыть.

— Нет, — говорит посредник, — мой старший друг сказал, если кто-то попытается причинить вред мальчику, во мне не должно быть места жалости.

— Это довольно жестко.

— Да, таковы старые профессионалы. Когда они учились в школе, там еще практиковались телесные наказания. Но мой друг — он самый крутой из всех крутых профессионалов.

— Так это официальное предложение работы? — Асагао хочет окончательного подтверждения. — Ты хочешь, чтобы я убрал мужчину в белом халате? Если это так, то мне недостаточно информации. Если ты не можешь дать мне больше деталей, я не смогу выполнить работу.

— Жди, когда появится человек в белом халате.

— Это слишком расплывчато. Хотя, полагаю, это будет несложно, если из больницы выбежит подозрительный мужчина в белом халате.

Сказав это, Асагао смеется — звук, похожий на тихий шелест. В поле его зрения появляется мужчина, опрометью выбегающий из больницы. В его правой руке что-то белое, больше всего похожее на скомканный впопыхах белый халат. Да, это именно он и есть.

Асагао описывает мужчину посреднику.

— Это он, вне всяких сомнений, — отвечает тот.

— Я принимаю работу.

Асагао отключается.

Человек с белым свертком в руке озирается вправо и влево, выбирая направление. Затем он бежит через улицу в сторону разделительной полосы. Прошмыгивает мимо Асагао, который замечает грязь на его ботинках.

Асагао оборачивается — мужчина стоит прямо за его спиной, ожидая, когда сменится сигнал светофора, и вытаскивает из кармана телефон.

Асагао беззвучно приближается к нему сзади, едва касаясь подошвами поверхности земли. Прислушивается к дыханию своей жертвы. Смотрит на сигнал светофора. Его ладонь раскрывается, затем пальцы снова сжимаются, еще раз разжимаются. Он задерживает дыхание. Следит за движением машин. Их не слишком много, но все едут быстро. Асагао выбирает момент. Выдыхает, сосредотачивает внимание на кончиках своих пальцев и дотрагивается до спины стоящего перед ним мужчины.

Едва он это делает — в этот самый момент — божья коровка взлетает в воздух. Печали этого места становятся легче, пусть только на самую крохотную толику, не больше семи черных точек на спине красного жучка.

Раздается скрежет тормозов. Телефон выпадает из руки мужчины на землю.