Еще один упущенный мужчина

Первое, что сделала Жюли в день нашей встречи, – это задала мне кучу вопросов, которых не было в ее профиле. С какого типа парнями я встречалась в прошлом? Что в этих отношениях работало, а что – нет? Какая у меня была семья? Какое детство? Что для меня важно? К чему я отношусь с настоящей страстью? Это заняло примерно час. Потом она защелкала по клавишам. Щелк, щелк, щелк. Она просматривала свою базу данных.

– Я ищу пять лучших кандидатов, – пояснила она, продолжая щелкать. – Больше не предлагаю, потому что растеряешься. Слишком широкий выбор – это уже Match.com какой-то – какой смысл? А потом оказывается, что год уже прошел, денежки ту-ту – а воз и ныне там.

Я взглянула на компьютерный экран. Пятеро мужчин улыбались мне в ответ. Двое очень симпатичные. Двое выглядели пожилыми, но на самом деле были всего на пару лет старше меня. Возможно, я тоже казалась им «старой». С этим феноменом я знакома с тех пор, как мне стукнуло 40: все люди в моей возрастной категории казались мне старыми, потому что, представляя себя, я видела себя 30-летнюю. Я не откалибровала свой мысленный образ так, чтобы он отражал меня сегодняшнюю.

И это – проблема, поскольку меня просто не тянет к мужчинам среднего возраста. Я знакомлюсь с мужчиной или вижу его фотографию – и испытываю абсолютную уверенность, что влюбилась бы в этого парня, когда ему было лет 20–30, и у нас была бы семья, и после лет 10–15 совместной жизни меня бы по-прежнему влекло к нему, потому что его сущность хранилась бы в моей памяти. Это как 70-летняя женщина считает своего 70-летнего мужа красивым и элегантным, потому что он когда-то таким был, и именно такого человека она видит и годы спустя. Но встретившись с этим уже 70-летним, не имея общей с ним истории, общей с ним юности, не имея ментального образа 40-летней давности, за который можно держаться, трудно ощутить жар в крови.

Понимаю, это нужно преодолеть. Из мужчин, предложенных Жюли, первый, кого я выбрала – лет 30 с чем-то, мальчишеская внешность, женат не был, бездетный, сценарист, – был, пожалуй, наименее подходящим для меня кандидатом. Она сказала мне, что вставила его в список потому, что не знает меня так, как знает своих постоянных клиенток – мы ведь еще не прошли весь процесс, и решила предоставить мне широкие возрастные рамки, чтобы узнать побольше о моих предпочтениях. Но чем дольше мы разговаривали об этом сценаристе, тем активнее она старалась увести меня к мужчине, которого я проглядела.

Шон, сказала она мне, серьезно занимался восточной философией и, кроме того, добился большого успеха в своем бизнесе – выведении насекомых. Да-да, именно так – в дезинсекции. «С одной стороны, – подумалось мне, – я ужасно боюсь пауков, так что, может, он мне и подойдет». С другой – я никогда не представляла себя рядом с человеком, который зарабатывает на жизнь истреблением насекомых. Он был лыс, но моложав и определенно симпатичен. На свои 46 он не смотрелся. Жил в часе езды от меня. Не еврей. На 30 с лишним сантиметров выше меня. И все равно, разве настоящий поклонник восточной философии станет убивать насекомых?

Я колебалась. Вернулась к симпатичному, молодому еврею-сценаристу.

Жюли настаивала – упорно, но по-дружески:

– Если бы ты была моей сестрой, как ты думаешь, с кем бы я велела тебе бегом бежать на встречу, побросав все дела? С Шоном! Это я нашла своей сестре пару, и своим браком и детьми она целиком обязана мне!

Я попыталась себе представить, как встречаюсь с Шоном и за ужином мы разговариваем о том, как у нас прошел день.

– Ну, и как там поживают твои таракашки? – спрашивала бы я…

На это у меня не хватало воображения. А вот тот сценарист писал, что ему нравятся «Эта американская жизнь» и «Ежедневное шоу». Он был забавным. И, кстати, я уже упоминала, какой он был красавчик?

Жюли сказала, что мне следует мыслить шире и рассмотреть и других предложенных ею мужчин. Среди них был Крис, 45-летний бизнесмен, разведенный, с сыном-подростком. У него была та приятная внешность из классических фильмов, которая совершенно не подходила под мой тип. Я «западаю» на более изощренный типаж.

Знаю, знаю – я вычеркнула мужчину потому, что он был слишком привлекателен. Можно ли быть придирчивее?! По всей видимости, да: я также решила, что он недостаточно интеллектуален, потому что бизнес его был связан с поставками стройматериалов, и он учился – всего лишь! – в университете Сан-Диего (как там у нас с допущениями?). Еще был Роберт, менеджер, занимавшийся поиском талантливых фрилансеров, который был скорее доволен жизнью, чем честолюбив. А еще он был ростом 167 см, но это больше не было для меня решающим фактором. С вопросом роста я потихоньку расставалась. Истинной проблемой было то, что он казался мне слишком умеренным и не слишком мозговитым. А мне нужен умник.

Умником был Йон. 50 лет, еврей, предприниматель, университетское образование, спортивен. Писал умные, искренние рассказы о себе. Но, похоже, он не отличался особым чувством юмора и жил в добрых полутора часах езды от меня. С точки зрения логистики – как бы мы встречались? И еще был Скотт, разведенный 49-летний юрист-эколог, живущий неподалеку. Автобиографические эссе у него были восхитительные, но, помимо этого, у него было двое детей-подростков, католическое вероисповедание, и на вид, по-моему, староват.

Жюли «продвигала» и Скотта тоже: мы были интеллектуально равны, у нас были сходные эмоции и интересы, и оба с удовольствием растили своих детей. Но я все же выбрала сценариста.

Чем это кончилось, рассказывать необязательно. Как героиня фильма ужасов, которая слышит шум в подвале посреди ночи и понимает, что надо позвонить в службу спасения и убираться ко всем чертям из этого дома, вместо того чтобы спускаться по скрипучим ступенькам в самое пекло, я заставила Жюли дать мне контракт с душкой-сценаристом. Мы поговорили по телефону. Он был остроумным. Креативным. Разделял мои вкусы в поп-культуре. Был душевным и мягким. Но ему приходилось работать на нескольких фрилансерских проектах, чтобы оплачивать свои счета; он жил в маленькой студии в сомнительном городском районе и не имел ни опыта общения с маленькими детьми, ни даже интереса к ним. По вечерам он ходил в клубы и зависал там до закрытия с молодыми холостыми приятелями. Вроде бы разговор был нам обоим приятен, но чем дальше, тем яснее становилось, что мы находимся на разных этапах жизни. Встретиться лично никто из нас не предложил.

Я не занималась ни одним из остальных предложенных мне Жюли кандидатов еще пару недель, а потом решила еще раз взглянуть на профиль Скотта.

На этот раз, читая его эссе, я почувствовала себя так, будто мне дали по голове. Он был мужчиной именно того типа, который, как я постоянно твердила, мне все никак не попадался! Дело было не только в том, что он разделял почти все мои интересы. Помимо этого, он производил впечатление человека, с которым мне действительно могло быть приятно находиться рядом. Ну и что, что он выглядит старше, что у него дети-подростки и что у нас разная религия? Зато у нас были общие ценности. Сходный образ жизни и цели. У обоих на первом месте стояло воспитание детей. Мы оба интеллектуальны и креативны (он был независимым фотографом). Мне понравилось его самокритичное чувство юмора. Он жаждал снова жениться.

Все это не стало для меня новостью: Жюли говорила об этом в тот день, когда представила его мне, но я была ослеплена молодым сценаристом – тем «типом» мужчины, на который всегда «велась» и с представителями которого даже встречалась, но так и не пошла с ними под венец.

Я написала письмо Жюли – и пару часов спустя получила ответ: он уже встречается с одной из ее клиенток. На рынке этого товара больше нет. «Ну, еще бы», – подумала я. Я вытянула из колоды еще одного Шелдона!

Да что же это такое?! Рационально я понимала, что мой способ принятия решений счастья мне не обеспечит. Понимала, что специалисты говорят мне абсолютно правильные вещи. Но, похоже, моя иррациональная сторона брала верх, заставляя меня погружаться в уныние и разочаровываться в себе. Сколько еще раз я должна наступить на те же грабли? Когда же я усвою свой урок? Я боялась, что если не сделаю этого в ближайшее же время, то останусь одна навсегда.

Что-то должно было измениться. И этим «чем-то», несомненно, была я сама.