Глава 42
Лучшие планы

До появления Элеонор оставались считанные секунды. Мэрион стояла рядом, готовая швырнуть Эдриенн обратно на пол, если та попытается убежать, ее силуэт виднелся в слабом лунном свете. Эдриенн потянулась к лампе, схватилась за витую металлическую ручку и подалась вперед.

Когда Мэрион протянула руку, чтобы опрокинуть ее обратно на землю, Эдриенн разбила лампу о голову девушки. Марион издала что-то похожее на сдавленный крик, а затем рухнула на пол.

– Еще раз прости! – Эдриенн бросилась к столику рядом с лестницей. Мэрион недолго будет оставаться внизу, и щелкающие звуки уже отдавались эхом от двери подвала. Эдриенн схватила спичечный коробок, который уронила, когда пыталась зажечь лампу. Коробок был почти пуст, но она вытряхнула одну из спичек, чиркнула и поднесла ее к черному дверному проему. Голова и туловище Элеонор торчали наружу так, что казалось, будто какое-то уродливое насекомое выползает из-под земли. Ее единственный целый глаз расширился, когда свет спички осветил ее, и она с надтреснутым воплем вернулась обратно в подвал.

Спичка погасла почти сразу же, как исчезла сама Элеонор. Эдриенн начала карабкаться вверх по лестнице так быстро, как только позволяла ее искалеченная нога. Миновав четвертую ступеньку, она зажгла еще одну спичку. Она подняла ее над перилами, зная, что свет был слабым, но все равно доставал до основания лестницы, а затем опустила, когда пламя начало обжигать ей пальцы.

Она повторила то же самое с оставшимися двумя спичками, понимая, что с каждым шагом все дальше отодвигается от двери, а крошечное пламя, уже не справлявшееся с тенями внизу, представляло всю меньшую угрозу для мстительного духа.

Вершина лестницы была в поле зрения, когда она выбросила последнюю спичку, поэтому Эдриенн выронила коробок. Споткнувшись на последней ступеньке, она поднялась на ноги и, пошатываясь, пошла по коридору к темной чердачной лестнице.

Лунный свет проникал через обе открытые двери. Он позволял ей видеть путь и освещал висевшие там картины. Они больше не были неподвижны. Люди на них двигались, сопротивляясь и борясь, когда зубы, ножи и когти отрывали их конечности и заливали пол кровью. Ужасные образы повторялись, проигрываясь вновь и вновь. Это были правдивые до жестокости воспоминания о кровавой кончине семьи Эшберн. Только портреты Эдит оставались неподвижными.

Проходя мимо зеркала в позолоченной раме, которое она повесила в прихожей, Эдриенн заметила какое-то смутное движение. Эдит бежала рядом с ней, невидимая, если не считать духа в отражении. Она встретилась взглядом с Эдриенн, когда та проходила мимо, и слегка кивнула ей. Ободрение согрело Эдриенн и дало ей сил добежать до конца коридора. Она оперлась о стену, прерывисто, болезненно дыша и морщась от боли в ноге.

Она неуклюже карабкалась по лестнице, используя не только ноги, но и руки. Дверь чердака с тихим скрипом открылась, когда она приблизилась к ней, и Эдриенн провела пальцами по вырезанным на ней словам.

Эдриенн подошла к ближайшему ящику. Откинув крышку, она вытащила одну из свечей и заковыляла к столу в центре комнаты.

Черно-белая фотография ждала в центре стола, и похожий на нимфу ребенок уставился на нее с любопытством и удивлением. Эдриенн старалась не встречаться взглядом с ее глазами, которые теперь казались зловеще проницательными.

Она потянулась за коробком спичек, который Эдит оставила рядом с фотографией. Мысленно считая секунды, она встряхнула коробку. В письме Эдит говорилось, что ее сестра стала осторожной. Эдриенн знала, что она не станет долго ждать в темноте. Она хотела заполучить Эшберн, и не остановится ни перед чем.

Спичечная головка вспыхнула. Она поднесла ее к фитилю и держала, пока тот не загорелся. Эдриенн встряхнула спичку, чтобы погасить ее, расстегнула молнию на куртке и, прикрывая пламя отворотом, направилась к выходу.

Она затаилась за полуоткрытой дверью чердака, чтобы ее было не видно с лестницы. Куртка закрывала большую часть света, и она повернулась так, чтобы свет не падал на потолок. Если Элеонор поймет ее план, она не пойдет на чердак, а Эдриенн останется там в ловушке, пока не умрет от истощения.

Стараясь как можно лучше спрятать свечу, девушка вытащила из кармана куртки бутылку с жидкостью для розжига и зубами отвинтила крышку, после чего прижалась к стене, отдышалась и стала ждать.

Через мгновение до нее донесся тихий щелчок. Как она и ожидала, Элеонор была осторожна. Ее движения были медленными и терпеливыми, а щелчки неоднократно стихали, прежде чем возобновиться. Эдриенн поправила отворот куртки, надеясь, что тот не пропускал свет, который мог бы выдать ее, и затаила дыхание, когда щелчки приблизились.

Эдриенн наполовину прикрыла дверь, чтобы сделать щель достаточно узкой для одного человека. Даже в почти полной темноте Элеонор не смогла бы войти, не открыв дверь.

Щелчки становились все громче. Звук был достаточно близко, чтобы исходить из комнаты, но дверь оставалась неподвижной. Горячий воск стекал по свече и обжигал большой палец Эдриенн, но она стиснула зубы и терпела. Она была уверена, что ее сердце колотилось так громко, что труп ее услышит. Легкие горели от сдерживаемого дыхания, и пламя свечи вот-вот готово было подпалить ткань куртки. Она больше не могла стоять на месте.

Звук был так близко, что ей казалось, будто она может протянуть руку и дотронуться до трупа. Но лестница оставалась пустой…

В этот момент в голове у нее прояснилось. Чуть раньше, днем, она заходила на чердак посмотреть на дым, и открыла окно, чтобы оглядеться.

Она повернулась как раз вовремя, чтобы нож едва коснулся ее щеки и вонзился в стену. Лицо Элеонор, искаженное ненавистью, замерло в нескольких шагах от ее собственного. Эдриенн ощутила запах гниющей плоти, когда труп выдохнул, и услышала влажное чмоканье его разорванной и хлюпающей щеки.

Нож порезал Эдриенн чуть ниже глаза, и горячая кровь потекла по ее лицу. Это было больно, но не настолько, чтобы вывести ее из строя. Она увернулась, чтобы избежать цепкой, костлявой руки Элеонор, но опоздала на долю секунды, и пальцы трупа схватили ее за горло.

Пасть Элеонор распахнулась, обнажив десны, сгнившие и обнажившие пожелтевшие зубы, и она наклонилась вперед, чтобы укусить свою жертву в шею.

Эдриенн повиновалась инстинкту. Она направила свечу в сторону Элеонор, ткнув пылающим кончиком прямо в грудь мертвой женщины, и бросила бутылку с маслом вслед.

Единственный оставшийся глаз Элеонор выпучился, когда в поле зрения появилась свеча. Она отпрыгнула в сторону, но пламя успело коснуться ее морщинистой кожи. Плоть ее стала уродливой и черной, как сажа, но для пламени этого оказалось недостаточно.

Труп вцепился в свою обожженную плоть и испустил яростный рык. Звук сотряс дом с его деревянными балками и окнами так, словно он был сделан из картона. Эдриенн уронила свечу и зажала уши руками, чтобы не оглохнуть. Ее собственный крик был почти неслышен по сравнению с неистовством Элеонор.

Холодные костлявые пальцы сжали ее запястья. Эдриенн не успела сообразить, что происходит. Элеонор швырнула ее на землю, и она покатилась по пыльному полу, пока не ударилась о подсвечник. Удар расколол восковую корку металлического держателя, и подставка с глухим стуком опрокинулась.

Она не могла дышать. Свет погас, в ушах звенело от крика Элеонор, а все тело болело. Почувствовав под пальцами что-то холодное и восковое, она инстинктивно сжала предмет.

Элеонор бросилась к ней, охваченная гневом, и Эдриенн швырнула подсвечник в труп. Он оказался тяжелее, чем она ожидала, и пролетел мимо цели, тяжело ударившись об пол. В бледно-голубом лунном свете Эдриенн увидела, как тысячи кусков высохшего воска раскалываются и разлетаются с длинного металлического острия.

Не колеблясь, она развернула свое оружие и направила его вперед, в тот момент, когда труп бросился вперед, чтобы нанести смертельный укус. Металлический шип, предназначенный для того, чтобы удерживать свечи на месте, проткнул оставшийся глаз Элеонор, глубоко вонзившись в ее череп и раздробив его. Элеонор отшатнулась, ее пасть раскрылась, чтобы исторгнуть еще один дикий рев, пока она яростно билась, чтобы освободиться от шипа.

Маленький бледный предмет подкатился к Эдриенн. Паника и адреналин настолько затуманили ее разум, что она не заметила его, пока он не остановился рядом с ее рукой. Это была ее свеча, еще теплая от недолго горевшего пламени. Пока Эдриенн смотрела на него, фитиль загорелся, вспыхнув снова, будто никогда и не потухал.

– Эдит… – прошептала Эдриенн. Она подняла свечу и дрожащими руками поднесла ее поближе.

Металлическая подставка с громким стуком упала на пол. Элеонор стояла перед ней, покачиваясь. Ее костлявые пальцы подергивались. Второй глаз исчез, сделав ее слепой, но ноздри раздувались, пытаясь учуять запах жертвы. Костлявая голова повернулась лицом к Эдриенн, и почерневший язык высунулся, чтобы облизнуть губы, когда она двинулась вперед.

Вместо того чтобы отступить от искаженного, дергающегося монстра, Эдриенн бросилась вперед, протянула свечу и ткнула ею в уже почерневшую грудь трупа.

Элеонор, казалось, почувствовала жар пламени за секунду до того, как оно коснулось ее, и судорожно втянула воздух, но отпрянула слишком поздно. Маленький огонек загорелся у основания ее ребер, разрастаясь и превращаясь в лижущее пламя, распространяясь по груди, плечам и шее женщины.

Крики были не похожи ни на что из того, что Эдриенн слышала в своей жизни – высокие, полные гнева и чистой ненависти, с ревущими низкими тонами, они оборвались хрипом, когда легкие поглотил огонь. Элеонор дергалась и извивалась, пытаясь вырваться из пламени, но оно продолжало распространяться, опускаясь на ее бедра, икры и, наконец, охватив ее ступни. В течение нескольких долгих минут мертвая женщина была не чем иным, как огненным столбом, извергающим ядовитый черный дым, в то время как пламя поглощало застывшую кровь, крошащиеся кости и ее мертвые органы.

Затем, когда гореть стало уже нечему, пламя ослабло, потускнело и, наконец, погасло совсем.

Густой дым клубился по комнате, затуманивая лунный свет и застревая в легких Эдриенн. Она прислонилась к стене, кашляя и прижимая руку к разбитым ребрам, пока над ней кружились последние тлеющие угольки. Черная туча постепенно рассеялась, и в конце концов девушка разглядела лишь тихо тлеющий сгусток золы – все, что осталось от мисс Элеонор Эшберн.

Эдриенн потребовалось много времени прежде, чем отправиться вниз, но горький на вкус дым стал настолько отвратительным, что пересилил даже усталость. Морщась от каждого резкого шага, она осторожно спустилась по лестнице с чердака и вошла в коридор второго этажа.

Портреты вернулись к своим первоначальным, расслабленным позам. Эдриенн все еще чувствовала, как их взгляды следовали за ней, когда она проходила мимо, но на этот раз в их загадочных улыбках не было злобы.

Она боялась спускаться на первый этаж, но как только добралась до верха лестницы, слабый стон пронесся по дому, а внизу зажегся свет.

Свет, одновременно приветливый и успокаивающий, облегчил ей спуск. Повернув за угол лестницы, она увидела девушку, стоявшую в коридоре.

Мэрион медленно поворачивалась вокруг себя, переводя взгляд с разбитой лампы на открытую дверь подвала и разбитое окно. Когда Эдриенн приблизилась, она вздрогнула и повернулась к подруге.

– А, вот и ты, Эдди, – неуверенная, испуганная улыбка тронула губы Мэрион. – Эм, с твоим котом все в порядке? У него такой вид, словно он проглотил что-то гнилое…

– Вольф! – Эдриенн пошатнулась. Вольфганг ждал перед дверью гостиной, его спина была прямой и гордой, а морда покрыта отвратительной запекшейся кровью от укусов Элеонор. Эдриенн попыталась опуститься на колени, чтобы обнять его, но боль пронзила ее ногу и ребра, потому она ограничилась почесыванием за ушами. Кот встряхнулся, довольный собой, и направился на кухню, подняв хвост словно флаг. Слава богу, с ним все в порядке. Я должна ему каждую банку тунца, которую только смогу купить.

– Эдди? – Мэрион стояла у нее за спиной, сцепив руки вместе, пока страх и растерянность стирали с ее лица натянутую улыбку. – Я… не знаю, что происходит. Или… как я сюда попала. Ты в порядке? У тебя кровь идет.

Эдриенн ощутила прилив жалости. Мэрион, казалось, ничего не помнила об этом вечере. Разбитая входная дверь, кровь, стекавшая по щеке Эдриенн, и шишка на ее собственной голове – все это в равной степени пугало и сбивало с толку.

– Теперь все в порядке, – Эдриенн выдавила улыбку и похлопала Мэрион по плечу. – Но мне нужно, чтобы ты подвезла меня в больницу, хорошо?

– О-о, да, конечно. Моя машина стоит снаружи, – она закашлялась. – Кажется.

Эдриенн оперлась на плечо подруги, и они заковыляли к двери. Проходя мимо зеркала в прихожей, Эдриенн мельком увидела Эдит. Высокая, безупречно одетая женщина стояла в темном углу рядом с напольными часами, аккуратно сложив руки поверх юбок. Она улыбалась.