Глава 17

Калерии Юрьевне стало смешно. И Алисе стало смешно. А я не знала, как мне реагировать на это сообщение. Теоретически в той могиле мог ведь лежать и Эдуард Леонидович Пивоваров. Хотя зачем тогда было прилагать такие усилия, чтобы вытянуть его из колонии?

– Вы не интересовались с мамой?

Ольга покачала головой и пояснила, что опять все организовывал адвокат. Именно он вручил свидетельство о смерти и фотографию могилы с памятником и даже план нарисовал, как к ней пройти.

– Ты там была?

– Была. Раз в год по весне наведываюсь, убираю, как положено, пару искусственных цветочков втыкаю.

«Криминальный труп», – напечатала Калерия Юрьевна.

– Вы считаете, что в ту могилу закопали труп, который нужно было скрыть? – уточнила Ольга.

Калерия Юрьевна кивнула и показала два пальца.

– Или два?

Использование чужих могил для сокрытия трупов не является чем-то новым. Это активно практиковалось в девяностые годы, а потом родственники, желавшие подхоронить кого-то из недавно умерших, вдруг обнаруживали «несанкционированное вторжение» и получали проблемы с полицией, хотя знать не знали, что вместе с их родственником кто-то лежит. И масса людей, пропавших в девяностые годы, так и остаются ненайденными и, вероятно, не будут найдены никогда.

– А куда делся дедушка? – спросила Алиса. – Отец папахена? Этот самый Эдуард Леонидович?

– Понятия не имею, – ответила Ольга. – Кто бы мне стал это сообщать? Сам он со мной не связывался. Ни со мной, ни с мамой. Да мы и не общались практически. Никогда. Я бы его на улице не узнала, даже если бы лоб в лоб столкнулись. Ну, если только заметила бы сходство с отцом. Но он, наверное, пластическую операцию сделал. Отец с дядей Эдиком общались в детстве, в подростковом возрасте, а потом их пути-дорожки разошлись. Мы же – бедные родственники. Зачем мы ему? А он, как времена изменились, быстро в гору пошел. Мы у него никогда ничего не просили. Он сам обратился, когда понадобились. А отец всю жизнь гордым был. Понимаете, мы всегда жили средне. Не нищенствовали, но денег всегда было впритык. Родители работали, я сразу после школы работать пошла, училась на заочном. В Турцию ездили, в Египет ездили, но Мальдивы и Багамы себе позволить никогда не могли. Ну а в тот период, когда дядя Эдик предложил отцу посидеть за него… Да, был самый сложный период. Я же уже рассказывала. Отец с работы вылетел и запил. Матери операция была нужна. Я с мужем развелась, парни мои подрастали, жрать все время хотели. Еда улетала как в две черных дыры! Но отец сам принимал решение…

– То есть все эти годы тебе приходили деньги, как и было обговорено с адвокатом, так?

– Да, раз в месяц. Ни разу не задержали, ни разу не уменьшили сумму, ни разу не увеличили.

Но теперь возникла необходимость отселить старшего сына с беременной невесткой. Отношения у Ольги и ее матери с женой сына не складывались с самого начала. До свадьбы невестка жила в коммуналке, в одной комнате с матерью и бабушкой. Приводить туда мужа возможности не было. В Ольгиной квартире молодым выделили комнату. У семьи Ольги трехкомнатная квартира – две смежные комнаты, одна – отдельная. Вот в этой отдельной, десятиметровой и проживают молодые. Младший сын – в дальней комнате, одиннадцатиметровой, а Ольга с матерью в зале – проходной комнате, через которую младший сын идет к себе.

– Ваша семья меня поймет лучше других, – Ольга кивнула в сторону комнат нашей «распашонки». – Денег на отдельную квартиру нет, на первый взнос даже нет, и я не хочу, чтобы мой сын впрягался в ипотеку. И с ней разводиться тяжелее.

«Они недавно поженились, еще внука тебе не родили!» – хотелось закричать мне, но я промолчала. Я на самом деле понимала Ольгину проблему – и проблемы всех членов ее семьи, которых никогда не видела. Но ведь родственники же!

В общем, Ольга решила отправиться к Нине Эдуардовне, единственной законной дочери и главной наследнице Эдуарда Пивоварова. Должна же эта семья выплатить какую-то компенсацию Ольгиной семье за смерть мужа, отца и деда? Может, он не умер бы, если бы на свободе остался. Он же не запойный был. Ну, попьянствовал бы месяц, потом смирился, другую работу пошел бы искать.

– Вы понимаете, что для Нинки купить квартиру моему сыну – это примерно то же, что нам с вами купить один стул? И вообще родственникам помогать надо. Может, у Нинки уже десять квартир. Депутатские и чиновничьи декларации почитаешь и думаешь: «А зачем столько?»

– Нина Эдуардовна – не чиновница и не депутат и вроде никуда баллотироваться не собирается.

– Это я для примера. Но ведь у нее не одна квартира! Ей же при разводе от этого губернатора много чего досталось. Может, конечно, и не досталось, а он по договоренности на нее имущество переписал, чтобы если посадят, то не отобрали. У бывших жен вроде не отбирают. И дом в Ленинградской области загородный есть. Наверняка и заграничная недвижимость имеется. Моему сыну и дом подойдет, только со всеми удобствами надо. Ребенок же скоро родится. Как без удобств? Я ей и сказала: помоги. По-человечески прошу. Конечно, все надо так оформлять, чтобы, если сын разведется, невестка назад отправлялась к своим матери с бабкой в коммуналку.

– Имущество, приобретенное в браке…

– Знаю! Я Нинке сказала об этом. У нее куча адвокатов. Пусть правильно оформляют, чтобы невестке ничего не досталось. Пусть на меня. На мою мать не надо – тогда придется государству и нотариусу платить. Мать-то старая и больная. Мне же тогда наследство оформлять. Я Нинке все это объяснила. Мне сына отделить надо! Жильем его обеспечить. И у меня тогда комната своя будет. Знаешь, каково в одной комнате со старухой жить?

Я хмыкнула.

– Ах да, прости, Вася. Ты знаешь. Ну, ты понимаешь, почему я к Нинке пошла? Племяшка, понимаешь? Калерия Юрьевна?

Мне все кивнули. Я понимала. Но у меня самой и мысли не было обращаться к Нине Эдуардовне или Антонию с подобными просьбами. Конечно, хорошо бы иметь большую квартиру, чтобы у каждого ребенка было по собственной комнате, чтобы я спала не рядом с матерью, превратившейся в овощ… Но пока это нереально. Будет ли когда-то возможно? Не знаю. Пока я не видела реального способа заработать на квартиру. С другой стороны, летом мы можем выезжать в дом Глеба. Калерию Юрьевну с Владиком туда можно отправить на все лето…

– А что вам сказала Нина Эдуардовна? – тем временем спросила Алиса.

– Спокойно выслушала. Научилась на переговорах не выражать никаких эмоций. Да она всегда была какой-то бесчувственной. И дядя Эдик, и Нинка всегда были… никакие. Вот я вам сейчас все выдала. Я Васю вижу второй раз в жизни, а вас первый. Но я вас понимаю и вижу, что вы меня понимаете. Мы с вами на одной ступени социальной лестницы. А Нинка совсем на другой, гораздо выше. Я ваши эмоции вижу и чувствую, а у Нинки их нет! Я говорю, а она сидит и слушает, иногда вопросы задает, но бесстрастно! Но может же она мне помочь? Хотя бы в благодарность за своего папашу? Вообще сам папаша мог бы помочь. Я Нинке сказала: помоги мне с ним связаться. Передай ему мою просьбу. Вообще мог бы сразу после смерти моего отца нам квартиру купить в виде компенсации. А он же ничегошеньки не сделал!

– Что-то она тебе ответила? – спросила я.

– Нет. Ты позвонила. Она тебя пригласила. Я стала расспрашивать, кто ты. Но хоть с тобой я познакомилась. Вася, что мне делать?

Я знала, что Нина Эдуардовна теперь не пустит Ольгу на порог. То есть охрана жилого комплекса не пустит. И никакую квартиру покупать Ольгиному сыну не будет.

«Пригрози, что пойдешь в полицию», – напечатала Калерия Юрьевна.

– И что я там скажу? Что мой отец отправился в колонию сидеть вместо дяди Эдика? А нашей семье все годы за это деньги платят? Да меня саму еще посадят за это. Или Нинка поможет меня засадить.

«Надо искать Эдуарда», – напечатала бабушка.

– Где?!

Я лично считала, что мой свекор, которого я никогда в жизни не видела, уже давно живет за границей. Наверняка сделал пластическую операцию. Он вполне может руководить бизнесом оттуда. То есть Нина может поддерживать с ним связь по скайпу, электронной почте, они могут вместе руководить компаниями, или отец может просто давать ей какие-то советы, консультировать.

– Бабушка, ты деда узнаешь, если увидишь? – Алиса повернулась к Калерии Юрьевне.

Свекровь пожала плечами. Они не виделись очень много лет. И Эдуард Леонидович может сейчас выглядеть как угодно!

– Наверное, Слава с Иваном считают отца мертвым… – задумчиво произнесла я.

– Вовик точно считает, – сообщила Ольга. – И да, думаю, что они все тоже. Не стали бы дядя Эдик с Нинкой давать лишнюю информацию кому-либо. Все присутствовали на похоронах. Кроме Славы, который в психушке был. Потом Слава с Иваном унаследовали усадьбу. Вовик очень злился на отца, что тот над ним фактически посмеялся в завещании. И с чего им-то думать, что он жив? Зачем ему с ними связываться? Он и при жизни, то есть до тюрьмы, не общался с детьми, кроме Нинки. С Нинкой бизнес был, она в него пошла. А остальные своей жизнью жили. Он иногда помогал, и все. Вася, ты можешь у Нинки спросить про отца?

– Ты считаешь, что она мне ответит?! Она меня просто пошлет подальше.

– А про их бизнес ты ничего не знаешь?

– Только что Нина Эдуардовна занимается нефтепродуктами и у нее есть асфальтовый завод. Вроде еще что-то есть. Ах да, сельскохозяйственную технику она производит. Я никогда в это не вникала. И какая тебе разница?

– Вовик сейчас пытается выяснить, ведется ли какая-то нелегальная деятельность на экокурорте.

– Предположим, выяснит. Что дальше?

– Вместе к Нинке пойдем. Вовик – жалованье ежемесячное требовать, а я квартиру.

– Но она вроде не имеет отношения к экокурорту! Там же Славик с Иваном заправляют!

– Дядя Эдик там жил. Много времени проводил. Наверное, я в свои выходные составлю компанию Вовику.

– Зачем?!

– Надо разобраться. Вася, квартира нужна! Не могу видеть невестку! А ребенок родится – орать будет. У нас же слышимость, как у вас. Пожить хочу нормально! Хоть когда-нибудь. Хотя бы комнату свою иметь!

Вскоре Ольга уехала, обещала звонить. Перед отъездом обняла всех нас, включая Прохора и Федота. Прохор, как серьезная собака, возмутился, а Федот ткнулся носом Ольге в щеку.

– Молодые съедут – заведу енота, – заявила обретенная родственница. – Поможешь мне выбрать? Чтоб здоровенький был?