Глава 16
Следующим незваным гостем, то есть гостьей, оказалась наша дальняя родственница Ольга, с которой я познакомилась дома у Нины Эдуардовны. Дверь ей открыла Алиса, потому что я принимала четвероногого пациента с хозяйкой. Ольга звонила в предыдущий день и спрашивала разрешения приехать. Мне тоже было интересно с ней пообщаться и послушать про родственников. Правда, я предупредила, что у меня могут быть клиенты.
Пока я работала, родственники знакомились. Ольга оказалась очень шумной, а с нашей слышимостью до нас с клиенткой долетало почти каждое слово. Лаял Прохор, потом быстренько прибежал на кухню, вероятно, спасаться от большого внимания к своей персоне. Федот не прибежал, вероятно, что-то выпрашивал. А кошка Сима у нас живет сама по себе, она вполне могла скрыться от излишнего внимания или взирать на происходящее со шкафа, куда, кроме нее, никто не может забраться. Когда я наконец освободилась, выяснилось, что и сама Алиса, и Калерия Юрьевна признали сходство моей дочери с теткой и считали, какие они «юродные».
Ольга приехала с тортом, в который Федот уже запустил лапу, и мы с Алисой и Калерией Юрьевной пошли на кухню пить чай. Владик заявил, что чай попьет у компьютера. Я принесла ему кусок торта и подмигнула. Владик не любит кухонные посиделки «с тетками».
Калерия Юрьевна с Ольгой не виделась никогда в жизни, как, впрочем, и с ее родителями. Моя свекровь не встречалась с родственниками своего любимого мужчины, от которого родила единственного сына Славу.
– Оля, ты общаешься со Славой? – спросила я.
– Из родственников я общаюсь только с Вовиком, которого в этой семье все считают балбесом. Может, он и балбес, но человек хороший.
Вовик был младшим сыном моего свекра, я никогда в жизни не видела ни того, ни другого. Вовика тоже родила одна из подруг Эдуарда Леонидовича. Про него нам рассказывал Константин, который собирал информацию о родственниках владельцев экокурорта, где пропала его жена. Владимир работал у Нины Эдуардовны курьером, успел развестись с двумя женщинами, оставив каждой по ребенку. Сейчас сошелся с третьей. В свое время Эдуард Леонидович купил квартиру сыну и матери Владимира. Теперь мать там проживает одна. Вовик курсирует между женщинами, как в свое время его отец. Только в отличие от отца не может их всех достойно содержать. И не только достойно. Вообще не может.
– У вас устаревшие сведения, – сказала Ольга. – Нинка Вовика выгнала. И баба последняя его тоже выгнала. Зачем ей нахлебник? Он к матери вернулся.
«И живет на ее пенсию?» – напечатала на планшете Калерия Юрьевна.
– Ищет деньги. То есть думает, как их получить.
– Не работая? – уточнила я.
– Почему же не работая? Слежка, которую он ведет, – это еще какая работа!
Алиса поинтересовалась, за кем следит еще один ее дядя, которого она никогда в жизни не видела. Сколько в последнее время появилось родственников, о существовании которых Алиса и не подозревала!
– За твоим папой и дядей Иваном, – ответила Ольга.
На немой вопрос, который не задали вслух ни я, ни Калерия Юрьевна, ни Алиса, Ольга ответила, что Вовик пытается выяснить, что происходит в известной нам усадьбе.
– И что там происходит, кроме приема постояльцев? Чем незаконным занимаются наши родственники?
«Он хочет получить с них деньги за молчание?» – напечатала Калерия Юрьевна.
– Это вообще-то опасно для жизни и здоровья, – заметила я. – Что он там такого видел?
– Риск, конечно, есть, – согласилась Ольга. – Но когда нет работы… И он вообще-то родственник. Может, в долю возьмут. Или хотя бы дадут работу. Все-таки лучше взять своего, а не человека со стороны. Сами же знаете, что в России скорее возьмут «своего» и будут обучать с нуля, чем специалиста со стороны. В особенности если бизнес не совсем чист или, скорее, совсем не чист.
– Что не так с экокурортом? – воскликнула я. – Чем левым там можно заниматься?
– Вариантов масса.
– Назови хотя бы один.
– Ты знаешь, где твой бывший познакомился со своей новой подругой?
Я покачала головой. Алиса сообщила, что во время их с бабушкой визита в усадьбу новой дамы сердца папахена на горизонте не наблюдалось.
Ольга рассказала, что Слава познакомился с нынешней дамой сердца в психушке, куда она регулярно приходила навещать брата. Славу не навещал никто, хотя «грев» ему приходил. Возможно, «подкармливать» его кому-то поручала Нина.
«Точно не мы», – напечатала бабушка.
– Он же ваш сын, – заметила Ольга.
Калерия Юрьевна хмыкнула.
– Если бы Калерия Юрьевна могла говорить, она бы многое тебе рассказала, а печатать сложно, – заметила я.
«Он ничего для меня не сделал, – напечатала Славина мать. – Все делала Вася».
– И бабушка живет с нами, а не с папахеном, – вставила Алиса. – И он даже на бабушкину квартиру претендовал, которую мы сейчас сдаем. Бабушка к нам переехала, а ему, видите ли, квартиру захотелось. Вроде как ей теперь квартира не нужна, а ему нужна. А нам деньги нужны. Мама работает семь дней в неделю, чтобы нас всех кормить!
– Что ты хочешь от мужиков? Чем раньше поймешь, какие это сволочи, тем легче жить будет, – наставительным тоном заявила Ольга, обращаясь к недавно обретенной племяннице. – Русские бабы всегда всю семью на себе волокут – и родителей, и мужей, и детей. У одной моей одноклассницы муженек несколько лет не работал, дома на диване лежал. Выгнать его было некуда. Ему даже лень было бабу найти. Родители его умерли, в квартире, где он родился, сестра с семьей. И его разбил инсульт! И теперь она вынуждена за ним ухаживать. Пенсии у него нет, она вообще не знает, можно ли будет ему ее оформить. Доверенности-то нет. Узнавала про опекунство – схватилась за голову, решила не связываться. У него рука и нога парализованы, «да» и «нет» может сказать, скорее показать. Сынок к бабе свалил. Даже деньгами не помогает. То есть ни материально, ни физически. А у нее мать едва ходячая, из дома не выходит. Теперь еще этот под себя ходит. И орет все время.
Ольга помолчала и добавила:
– Надо вовремя разводиться.
– А ты сама с кем живешь? – спросила я у новой родственницы.
– Со старой матерью, двумя сыновьями и беременной женой старшего сына. Я старшего с его бабой отделить хочу. Поэтому и ездила к Нинке, где мы с тобой познакомились.
– Ты у нее деньги на квартиру просила?
– Ага, – кивнула Ольга.
– И рассчитывала, что она тебе их даст?
Я, конечно, не очень хорошо знаю Нину Эдуардовну, но успела понять, что любви к родственникам она не испытывает – в смысле к родственникам со стороны отца. Она явно любит своего мужа и детей, которых ей родила я. Но она не горит желанием помогать многочисленным отпрыскам Эдуарда Леонидовича и прочим типа троюродной сестры.
– Рассчитывала, – кивнула Ольга.
Мы втроем удивленно посмотрели на гостью.
– Я знаю, что ее папаша жив, – объявила нам Ольга.
«Эдик???» – напечатала на планшете Калерия Юрьевна и пораженно посмотрела на нашу гостью.
– Эдик, Эдик, – кивнула Ольга.
– Но ведь сама Нина Эдуардовна и Слава с Иваном получили наследство, – ошарашенно произнесла я.
– И что из того?
– Но наследство можно получить, только если человек, который его оставил…
– Вася, я тебя умоляю! – перебила Ольга. – По документам он мертв, а реально он жив.
– И где он? – спросила я.
Калерия Юрьевна смотрела вопросительно, ничего не печатала, и так было ясно, что она хочет сказать или спросить.
– Вот этого не знаю.
Я попросила Ольгу объяснить все подробно, а сама задумалась, не связано ли исчезновение беременной Ани и убийство ее мужа Константина с этой новостью. Но какое отношение они могли иметь к Эдуарду Леонидовичу Пивоварову? Насколько мне было известно, Константин не имел со Славиным отцом никаких дел и даже никогда не видел его живьем. И даже если его на экокурорте увидела Аня? Откуда она могла знать, что это Эдуард Пивоваров, который должен быть мертв? Где она его раньше могла видеть? Какое отношение она могла иметь к его делам? Вроде она была художником-оформителем. Какие нефтепродукты? Да и разница в возрасте у них какая! Аня же была младше даже Вовика, младшего сына Пивоварова.
Глеб Островский и Антоний Ростовцев к нему тоже не имели отношения. Антоний бы точно мне об этом сказал. Какие у них могли быть общие дела? Насколько я понимала, Эдуард Пивоваров занимался только нефтепродуктами, его дочь Нина, унаследовавшая бизнес, сферы деятельности расширила (и она сама изначально занималась не нефтепродуктами или не только ими), а Глеб и Антоний интересовались совершенно другими делами. Глеб мог нефтяникам собак продавать или их собак тренировать, нефтяники могли смотреть фильмы Антония, ходить на его спектакли. Все!
– Мой отец сидел в тюрьме вместо дяди Эдика, – сообщила Ольга.
Мы втроем раскрыли рты.
– Не сразу, – пояснила Ольга. – Сразу было не подменить. Менялись они уже в колонии, когда мой отец на длительное свидание поехал. Они внешне были похожи, разница в возрасте – два года. И что такое два года? Когда детям три и пять лет – это видно, а когда старики… Но главное – внешнее сходство. Моему отцу только пришлось парик на заказ сделать. Мой лысый был, а Эдуард Леонидович сохранил почти все волосы.
– Ты хочешь сказать, что после окончания свидания Эдуард Пивоваров спокойно покинул пределы колонии, а твой отец остался вместо него?
Ольга кивнула и заявила, что не они первые проделали такой трюк. Отправление в тюрьму в России «за того парня» – дело не новое. Кто-то сразу берет чужую вину на себя, кто-то меняется таким же образом, как отец Ольги с Эдуардом Леонидовичем. Конечно, все делается за деньги или какие-то услуги, а не просто так.
С семьей Ольги была договоренность о том, что им будет ежемесячно выплачиваться сумма на содержание родственников. Этакая компенсационная выплата. Ольга тогда развелась с мужем, ее мать начала болеть, оба сына учились в школе, отца фактически выгнали на пенсию. Он очень переживал из-за этого.
Я спросила, от кого исходила инициатива.
– От дяди Эдика, естественно. Нам бы это вообще не пришло в голову.
– Как он с вами связался? Ведь, насколько я понимаю, все разговоры из СИЗО и колонии прослушиваются, а корреспонденция прочитывается.
– Не все, – хмыкнула Ольга. – Наивная ты, Вася! В особенности теперь, с появлением мобильных телефонов. Говорят, что маленькие трубки – кнопочные – разрабатывались специально по заказу криминального мира. Правда, не нашего, а американского. И они же оплачивали разработки.
Во всех странах для перевозки контрабанды и доставки в тюрьмы запрещенных вещей активно используется прямая кишка. В крупных старых тюрьмах даже имеются музеи, регулярно пополняемые новыми экспонатами. И если в прошлом самыми популярными товарами, доставляемыми с помощью анальной транспортировки, были наркотики и табак, то в наше время это мобильные телефоны и смартфоны. Человек способен пронести по два-три за раз. Также популярны батарейки и сим-карты. Как удается проносить? В некоторых странах заключенные выходят за пределы тюрьмы на работу, конечно, не все, а только осужденные по нетяжелым статьям. Всем положены свидания с родственниками, адвокатами, иногда приходят журналисты. Да, возвращающегося в камеру заключенного должны проверять. Проверяют! И в смартфонах достаточно металла, чтобы звенели детекторы. Но иногда проверки бывают поверхностными, иногда проверяющим платят. Более того, в каждой тюрьме найдется заключенный с протезом тазобедренного сустава – или даже сядет для того, чтобы заработать. Например, по законам США человека нельзя просвечивать рентгеном без постановления суда или медицинского заключения о том, что пациенту именно сейчас такая процедура необходима. Такие «носильщики» зарабатывают гораздо больше начальника тюрьмы. Человек с протезом тазобедренного сустава может выйти из тюрьмы миллионером! И в «мирной жизни» он таких денег не смог бы заработать никогда.
Однако удержание в прямой кишке двух-трех телефонов – дело непростое. Нашлись ученые, которых заинтересовали такие «носильщики», конечно, с точки зрения физиологии. Они выяснили, что прилагать большие усилия приходится только в первые разы. Потом рефлекс дефекации отключается. Тело начинает понимать: не нужно делать то, что оно делало раньше, когда в прямой кишке скапливался «груз» и идет блокировка реакций. Результат – хронические запоры. И запоры у заключенных являются распространенной жалобой. Многие носят что-то в себе постоянно! Не только проносят на территорию тюрьмы, но и уже там прячут те же телефоны, наркотики и многое другое. А запоры – следствие подобной практики – не вылечат никакие лекарства, диета из продуктов, богатых полезными растительными волокнами и клетчаткой.
Тем, кто хранит что-то в прямой кишке постоянно, все равно приходится делать перерывы. Крайний предел для переносчика запрещенных предметов – 24 часа. Тренируй не тренируй свою прямую кишку – содержимое все равно будет проситься наружу, даже у человека с уже заработанными хроническими запорами. Причем чем больше заполнена прямая кишка, тем скорее возникает позыв к опорожнению. Мозг начнет упорно отдавать приказы: необходимо опорожнить прямую кишку, ищи туалет, срочно.
– Откуда ты все это знаешь? – спросила я у Ольги.
– Читала соответствующую литературу. Специально интересовалась. Отец ведь не только шел менять дядю Эдика, но и телефоны нес. Дома тренировался.
Ольга рассказала, что в свое время к ее отцу обратился адвокат Эдуарда Леонидовича Пивоварова. Этот адвокат много лет представлял интересы ее дяди, поэтому был доверенным человеком. Адвокат все очень подробно объяснил, он же возил ее отца на примерку парика, потом ему нос немного подкорректировали и сделали блефаропластику. Раньше отец Ольги выглядел значительно старше холеного Эдуарда Леонидовича, жизнь-то у них была разная! Денег в семье Ольги всегда было впритык, ни на какие дорогие косметические процедуры (никому из членов семьи) их не находилось. Да и не думал о них никто. А после того как отцу Ольги убрали мешки под глазами, он стал выглядеть очень хорошо! На начальном этапе, когда Ольгиному отцу делали пластические операции, матери сделали замену коленного сустава – без очереди, в хороших условиях. И сделали отлично. Конечно, все оплачивал Эдуард Леонидович, вернее, по его поручению его адвокат. Ольгиной семье не пришлось участвовать ни в каких организационных процессах.
– Ваш отец сразу же согласился на все это?!
– А почему бы и нет? Он был в депрессии. На работе с ним поступили по-свински. Вроде только что поздравили с шестидесятилетием, а через два дня сказали, чтобы писал заявление об уходе по собственному желанию. Он запил. Нам денег страшно не хватало. Мальчишки подрастали. Мать ходить не могла. Тебе же не нужно объяснять, что у нас за бесплатная медицина и сколько нужно ждать квоту.
Калерия Юрьевна хмыкнула.
– В общем, дядя Эдик, наверное, просчитал ситуацию – что наша семья согласится и будет молчать.
– И деньги регулярно поступали?
– До сих пор поступают. Позавчера опять пришли.
– Наверное, дано поручение какому-то банку, и это автоплатеж, – высказала предположение я.
– Да мне без разницы, – махнула рукой Ольга.
Я, признаться, подумала, что она пошла к Нине Эдуардовне, потому что деньги перестали приходить. А если не перестали? Хотя да, ей же сына с невесткой захотелось отделить. Не получится ли тут сказки о рыбаке и рыбке вместо квартиры сыну?
– Мы, конечно, совещались всей семьей. Адвокат сказал, что сидеть отцу недолго, вскоре он подаст на условно-досрочное освобождение. Возраст, первая судимость, хорошее поведение, отсутствие взысканий… В общем, он это лучше нас знал. Но, главное, отец сказал: «А что мне дома делать? Дома я сопьюсь, а там не дадут». Он понимал, что здесь ему не остановиться. Ему делать было нечего. А вы же знаете, что если русскому мужику делать нечего, он или пьет, или ищет приключений на свою задницу. Один его приятель, правда давно, в СИЗО от гастрита избавился. Нет худа без добра! Правильная диета – для него правильная, не обожрешься, искушений не было, дома-то все время срывался. В общем, отец согласился. Здесь на работу не брали, а двоюродный братец хороший заработок предложил.
Ольга рассказала, что она сама отправляла отцу посылки, и адвокат пояснил, что и раньше Эдуард Леонидович получал «вести и дары с воли» от семьи двоюродного брата. Вероятно, изначально планировал использовать Ольгиного отца. Ольга к отцу даже раз на свидание съездила, правда, не длительное, а четырехчасовое, во время которого родственники общаются, сидя за столом друг напротив друга. Но она ведь не жена, им уединяться не нужно было. Ей пояснили, что во время таких свиданий жены платят представителям администрации, которые обязаны присутствовать, чтобы не присутствовали. Но Ольге с отцом было все равно. Да и представители администрации – люди опытные. Конвоир, или кто он был, несколько раз выходил покурить. Ему неинтересно было слушать новости про семью Ольги. И Эдуард Леонидович Пивоваров сидел не за экономическое преступление, а за фотографирование маленьких девочек голенькими. Ну, съехал на сексуальной почве дед! Вроде маньяк, но не насиловал и не убивал. Даже не трогал! Бизнес забрала дочь, которая на свидания не приезжала, так что поручений племяннице сиделец давать никаких не мог.
В общем, Ольга спокойно пообщалась с отцом. Выглядел он похуже, чем после пластических операций, но вполне приемлемо. Дочери сказал, что познакомился с несколькими умными людьми, причем разных возрастов, но на Руси умные люди всегда в тюрьмах сидели – те, которые не желали мириться с глупостью власти. Например, вместе с Ольгиным отцом оказались два молодых оппозиционера.
– А подмены никто не заметил? – поразилась я.
По словам Ольги, Эдуард Леонидович старался очень мало общаться с сокамерниками, чтобы потом те ничего не заподозрили. Вроде как в сильной депрессии был. И Ольгиному отцу следовало из этой депрессии неторопливо выходить, если желает общаться с сокамерниками. На протяжении трех дней свидания Эдуард Леонидович подробно инструктировал брата – кто есть кто, что и где находится. В общем, или подмену вообще никто не заметил, или просто не стал сдавать товарища по несчастью.
Но у Ольгиного отца на зоне случился инфаркт, и он умер в тюремном лазарете.
– А тела умерших зэков отдают родственникам? – спросила я.
Ольга пояснила, что есть соответствующий приказ Министерства юстиции о погребении лиц, умерших в период отбывания уголовного наказания или содержания под стражей. Должен быть информирован кто-то из близких родственников, указанных в личном деле, или любое лицо, которое было указано самим осужденным. И родственникам выдаются тела для захоронения и оказывается помощь в оформлении документов и организации транспортировки (может потребоваться цинковый гроб). По поводу невостребованных тоже есть соответствующие инструкции – где хоронить и какую табличку ставить. Пока у нас не был наложен мораторий на смертную казнь, тела казненных родственникам не выдавали и о местах погребения не сообщали. Сейчас не выдают только тела террористов.
О смерти Ольгиного отца информировали дочь Эдуарда Леонидовича Пивоварова Нину Эдуардовну. Ведь вроде как умер ее отец, а не Ольгин. Хотя Нина Эдуардовна на свидания не приезжала и вообще для отца ничего не сделала. А Ольгин отец и не думал оставлять соответствующее «волеизъявление».
Похороны организовывала Нина Эдуардовна – или, скорее, кто-то из ее помощников. Тело транспортировали в Петербург и захоронили в Петербурге. Нина пригласила на похороны Ольгу, то есть всю их семью, но разговаривала с Ольгой.
Говорила Нина бесстрастно, Ольга же впала в состояние шока, но потом сообразила спросить, где находится тело, – и помчалась в соответствующий морг. Там за взятку для нее открыли гроб (хоронили в закрытом), она убедилась, что умер ее отец. Они с матерью поехали на похороны, которые были организованы как похороны Эдуарда Леонидовича Пивоварова. Присутствовали его дети, за исключением Славика, который тогда еще находился в психушке, деловые партнеры. Ольга не знала никого из этих деловых мужиков, вообще никого не знала, кроме родственников, с которыми тоже мало общалась.
Но присутствовал и известный Ольге адвокат, в которого она впилась клещом. Он тихо сказал, чтобы панику не поднимали, деньги будут приходить, как и приходили. А если поднимут, то денег не будет, а проблемы будут – припишут соучастие.
«Какое соучастие?!» – напечатала Калерия Юрьевна.
– Мы с мамой решили, что адвокат отбрешется, отца все равно не вернуть, а нам что-нибудь припаяют. А у нас ни на каких адвокатов денег нет. Нам на жизнь надо было. И деньги так и продолжали приходить. Мы и молчали.
– А как вы объяснили исчезновение отца соседям, знакомым? У него же был какой-то круг общения!
Ольга широко улыбнулась.
– Так он официально умер по пути домой из колонии – когда в тот единственный раз вроде бы навещал брата, а на самом деле его подменил. Все опять адвокат организовал. У меня есть свидетельство о смерти отца и могила есть на Южном кладбище. Памятник стоит.
– А в могиле кто? Или что?
– Понятия не имею. Может, пустой гроб, может, ничего.
