Глава 5
Красивая, хрупкая девушка с чемоданом вошла в «Сапсан», идущий по маршруту Москва – Санкт-Петербург, и заняла свое место у окна. Милый курносый носик, пухлые губки и голубые глаза, словно растворяющиеся в свете, идущем из окна. А дождь за окном сглаживал этот переход, придавал такие размытые, пастельные оттенки всему образу. Мирослава вся целиком погрузилась в созерцание действительности за окном. Она редко куда ездила, даже вспомнить не могла точно, когда и куда это было в последний раз. Но сейчас она начинала жизнь с нуля и ехала в одиночестве, полная надежд.
Мира с тревогой смотрела в окно поезда. Мимо пролетали то тёмный еловый лес, то неказистый, голый, словно мёртвый, лиственный лес. Она смотрела на линии электропередач с мелькающими столбами, на пустынные дороги, что пересекали железнодорожное полотно, иногда на одиноко стоящих женщин с поднятыми флажками. «Мы не спим, мы – бдим, всё хорошо, счастливого пути!» – словно говорили они пассажирам. Конечно, на самом деле их флажки обозначали что-то другое, это Мирослава сама себе напридумывала. У станционных смотрительниц была жизнь на колесах. Мира не понимала, как так можно работать: и в снег, и в дождь, нельзя спать, чтобы не проворонить поезд. Выходить на полустанок в гордом одиночестве и встречать поезда. Хотя один человек на тебя точно посмотрит, и это – машинист.
Погода под этот Новый год стояла не очень приятная. Сначала намело много снега, потом произошло потепление. Весь этот снег, уже утрамбованный в сугробы, покрылся твердой, неприятной ледяной коркой. А погода менялась не то чтобы каждый день, а по нескольку раз на дню. И то возникала жижа, то подмораживало. Все это сопровождалось высокой влажностью, было неприятно и холодно даже при не очень низкой температуре.
Мира знала, что в ее распоряжении в съемной квартире будут холодильник, посуда, кастрюли, сковороды, и она прекрасно понимала, что успеет сходить в ближайший супермаркет и приготовить себе праздничный ужин. Понятно, что ей не надо было готовить много, а только на одну персону, и она решила сильно не заморачиваться на эту тему, купить себе что-нибудь вкусненькое, выпить шампанское, настругать хотя бы один симпатичный салатик. Да и всё. Потом она погуляет по городу, дождется, когда закончатся новогодние праздники, откроются офисы, риелтерские конторы, и начнет подыскивать себе квартиру для покупки. Таков был ее план, но, как говорится, мы предполагаем, а бог располагает. Хотя, в случае Мирославы, планы скорее были попутаны дьяволом.
Так как Мира ехала в Санкт-Петербург на празднование своего любимого Нового года, она решила взять из дома одну вещичку, которая всегда, сколько Мира себя помнила, стояла у ее родителей на секретере. Наверное, она появилась в их доме где-то в начале тридцатых годов. Это был керамический Дед Мороз. Всё как положено: синий кафтан с белой опушкой и длинная, белая борода. Очень хорошая и качественная прорисовка деталей добродушного лица. Добрые глаза, варежки с узором из золотых снежинок.
Но самым интересным в этой фигурке был мешок, тоже из фаянса, за спиной у деда Мороза. Это была такая ёмкость, куда можно было вставить и положить, что хочешь. И вот эту фигурку Мирослава взяла с собой из Москвы и поставила на круглый стол в гостиной, в Питере для новогоднего антуража и настроения.
На календаре было уже 31-е число. Мирослава купила себе горстку каких-то конфет, несколько мандаринок, и всё это выложила на стол. Бутылочка шампанского уже охлаждалась в холодильнике. Мирослава захотела ощутить запах хвои, и у нее возникла одна идея.
Бродя в округе по магазинам, Мирослава увидела ёлочный рынок. Он находился на каких-то задворках, почти на пустыре. Продавались ёлки, сосны на любой вкус, также и ветки для новогоднего украшения или букета для них, для тех, кто не хочет или не может позволить себе целое дерево. Но при этом номинально что-то от ёлки в доме присутствовать будет, а также и запах хвои. Дед Мороз у Мирославы был совсем маленький, ему даже еловая «лапа» была бы великовата. Она задумала на территории елочного базара подобрать с земли, то есть со снега, малюсенькую, случайно оторвавшуюся маленькую веточку, сантиметров пятнадцать, собрать таких три штучки и после вставить их в мешочек за спиной деда Мороза. Это будет выглядеть так, словно он идет из леса и несёт за спиной маленькую ёлочку. И это было бы так мило! Мира со своим художественным воображением явственно представляла эту картину.
Уже через двадцать минут она была недалеко от ёлочного базара. Дул неприятный пронизывающий ветер, на улице не было ни души. Замкнутые высокие питерские дворы-колодцы из высоких серых стен создавали ощущение крепости, Бастилии, тюремных застенков. Того места, где выгуливают заключенных. Сама Мирослава, конечно, была далека от уголовной романтики и не знала, как там в тюрьме на самом деле, но в воображении ей рисовалось именно так.
Кое-где в высоких окнах, словно в бойницах, светились огни приятным, манящим желтым светом. Они были похожи на звезды в темном небе, молчаливые и величественные. Конечно, все люди сейчас находились дома, со своими семьями, с гостями, родственниками, друзьями, в последнем приготовлении за столом, за шутками-прибаутками. Мира остро ощутила приступ одиночества, но быстро отогнала его, взяв себя в руки.
– Я не могу раскисать. Иначе я сойду с ума! Я нормальный, адекватный человек, и я прекрасно понимаю, что осталась одна, и я должна жить в одиночестве, а не существовать. Находить свои маленькие радости и не закрываться от мира. Судьба не может только наказывать меня, мне когда-нибудь повезет. Надо только верить и не впадать в отчаяние. – Так сама себе говорила Мирослава, проводила своеобразный внутренний тренинг.
Ёлки и сосны были свалены в одну кучу в импровизированной клетке-беседке, обтянутой сеткой. Народа, то есть покупателей, не было. Мира зашла за сетку и посмотрела под ноги. На снегу валялось очень много маленьких еловых веточек, оторвавшихся от стволов. Мирослава нагнулась, чтобы найти три обрывочка побольше, и тут на нее что-то навалилось сзади. Кто-то большой и сильный схватил за шкирку и начал трясти девушку, словно грушу.
– Ты что, старуха, здесь делаешь? Что ты вынюхиваешь?! Украсть елочку захотела? – услышала она грубый мужской голос.
Вся жалость к продавцам ёлок (бедняжки, на носу Новый год, а много товара еще не продано, да и не продастся уже) мгновенно улетучилась из души Мирославы. Она висела в воздухе, не касаясь ногами плотно утоптанного снега. Ее развернули, словно флагшток, лицом к нападавшему и дыхнули в лицо сильными алкогольными парами.
– Оп-па! – то ли удивился, то ли обрадовался схвативший ее мужик. – Генка! Иди-ка сюда! Это нам новогодний подарок! Я думал, что бабка ёлку стащить хочет, а тут такая краля! Залюбуешься! Ты что же, воровка ёлочная, делаешь-то?! – плотоядно осматривал мужик свою добычу.
– Что вы! Я не воровала! Отпустите меня, пожалуйста! Я просто ветку с земли хотела взять! – начала отбиваться Мира, махая руками и ногами.
– Да ты моя сладенькая… Тю-тю-тю! Слышишь, Геныч, она просто веточку с земли хотела взять! А может ты ее оторвала? Любая веточка денег стоит, бесплатного ничего нет, тебя мама не учила?
К этой живописной скульптурной группе подошел сопящий от мороза мужик в тулупе с поднятым воротником и в валенках с допотопными галошами.
– Чего орёшь, Димон? Ого! Снегурочка из леса прибежала? Это она удачно зашла, – сказал он, и Мирослава поняла, что ей ждать помощи неоткуда.
– Я не крала! Отпустите! Отпустите меня! Я заплачу! Я заплачу вам! Пустите! – забилась она в руках Димона.
– Заплатишь, конечно, куда же ты денешься, – согласился Геннадий. – Только есть ли у тебя такая большая сумма, крошка?
– П-почему большая? Я подобрала только небольшую веточку, – не поняла Мира, всё еще наивно надеющаяся мирным способом уладить недоразумение.
– А веточку ты, дорогуша, отодрала от дорогого импортного дерева и испортила его товарный вид.
– Ничего я не драла! Поверьте мне! Я подняла со снега!
– А где доказательства? Можешь предъявить видеодокументы? То-то же. Заплатишь нам теперь за все испорченные ели и сосны. Я поздно тебя заметил, ты, наверняка, тут уже полчаса ошиваешься, нанося вред всему товару без исключения.
Геннадий вытер руковицей красный мокрый нос и уставился на несчастную пьяными мутными глазами.
Мира снова завертелась в руках Димона.
– Да пустите же меня! А сейчас кричать буду! – И завопила: – Милиция! Тьфу! Полиция! Помогите!
Димон поставил ее на снег и прошипел в лицо:
– Чего визжишь? По уху захотела? Я двину! – И он угрожающе поднял кулак.
Мира втянула голову в плечи.
– Не надо…
– То-то же… Димон толкнул ее в спину. – А ну, пошли…
– К-куда? – испугалась Мира.
– На кудыкину гору, – хмыкнул Димон. И пояснил: – Давай, давай! Шевели булками.
Почти за шиворот он дотащил ее до какой-то сараюшки, напоминающей бытовку. В ней продавцы, наверное, грелись в течение дня. Ужас затопил сердце Миры, она резко повернулась и толкнула Димона в грудь.
– Никуда я не пойду, понял?! – закричала она. – Помогите! Караул!
А в голове у нее билась-крутилась одна-единственная мысль: «Мама дорогая! Кто же сейчас придет покупать елку? До Нового года два часа осталось. Всё… я пропала…» Она повернулась и больно звезданула Димона по коленке.
Тот грязно выругался, Геннадий кинулся ему на помощь, и они с силой затолкали Миру в бытовку.
– Если не можешь расплатиться за причинённый ущерб деньгами, заплатишь натурой. Мордашка у тебя симпатичная, фигурка тоже прощупывается. Геныч, да держи крепче! Заноси! Раздевай ее! А ты прекрати орать, а то сейчас вырублю и потом зубов не досчитаешься! Получай удовольствие, дура!
Мужики навалились на Мирославу и принялись рвать на ней одежду, словно два голодных, бездомных пса, накинувшиеся на сахарную косточку.
Мира впала в неистовство, защищая свою жизнь. Она вопила что было сил, но вместе с покидающими ее силами ослабевал и ее охрипший голос. Запах, идущий от насильников, усиливался еще более тошнотворной вонью этой хибары. Миру повалили на узкую скрипучую лежанку, заваленную грязными тряпками. Димон зажал ей рот грязной лапищей и Мира поняла, что он сейчас задушит ее. Она билась в руках насильников, как рыба, выброшенная на берег, не помня себя от смертельного страха. Еще пара минут – и она потеряет сознание. В глазах у Миры потемнело…
Неожиданно дверь бытовки распахнулась. Насильники на секунду оторвались от своей жертвы и повернули головы к двери. Мира воспользовалась этим, забилась еще сильнее и прохрипела:
– По-могите… мне…
– Эй, вы что тут делаете, уроды? – услышала она мужской голос.
«Еще один… – мелькнула острая, как бритва, мысль у Мирославы. – Всё… Мне конец…»
Мужчина перешагнул порог.
Димон опустил Миру и выпрямился.
– Тебе чего, мужик? Ты сам кто? Проваливай! Торговля закончилась! Не видишь, свидание у нас! – сказал Геннадий, всё еще крепко держа Миру.
Она заметалась на грязных тряпках и снова прохрипела:
– Помоги…те!
Но Геннадий быстро закрыл ей рот широкой шершавой ладонью, воняющей грязью и табаком.
– А мне кажется, что ваша вечеринка идет не по обоюдному согласию, – ответил вошедший, закрывая за собой дверь. – Девушку отпустите. – Его взгляд не предвещал ничего хорошего для насильников.
Геннадий отпустил Миру и тоже выпрямился.
– Слушай ты, храбрец, вали отсюда подобру-поздорову! Иди, справляй Новый год! А если вдруг возбудился и третьим хочешь быть, то подожди своей очереди, если от этого цыпленка что-то останется.
Не говоря ни слова, мужчина мгновенно схватил Геннадия за руку и резко вывернул ее. Тот взвыл от боли, и незнакомец вырубил его резким ударом по шее. Эта глыба мгновенно замолчала и рухнула на грязный пол.
Димон с устрашающим воплем выхватил из кармана нож с выкидным лезвием и кинулся на вошедшего. Своим огромным весом и скоростью он снес вошедшего к двери, завязалась драка. Они поочередно били друг друга о стены хибары. Стены тряслись, было ощущение, что еще миг и хилая бытовка рассыплется в прах. Мужчины, рыча и осыпая друг друга проклятиями, возились на полу.
Мира, пытаясь прикрыться, собирала разорванную одежду на груди.
Незнакомец двинул Димона ногой в пах, а затем в грудь, и сильным ударом уложил стонущего и матерящегося насильника рядом с всё еще безмолвным дружком.
– Ты что делаешь? Из-за девки? Да она ёлки воровала, – прохрипел Димон, сплёвывая кровь из разбитого рта, но тут же получил удар по отвратительной лошадиной морде и затих на полу.
– Уймись, мразь, – мужчина откинул темную прядь со лба и поспешил к Мире. – Сейчас, девушка, сейчас… Узлы затянули, гниды.
Он склонился над ее лицом и обнаженным телом, сильные руки потянулись к ее путам, а прядь волос коснулась ее щеки. Его темные глаза встретились с ее глазами, и Мира поняла, откуда она его знает. Именно он приходил к ней в детстве в мечтах, именно он действовал в романах, которые читала Мирослава, в образе пирата и рыцаря, возлюбленного принца. Такое лицо приходило к ней во сне, такие глаза с любовью смотрели на нее. Теперь она знала это точно. Сейчас он тревожно смотрел на нее, распутывая веревку. Мира тут же закрыла грудь руками.
– Всё будет хорошо. Подонки… Сейчас я освобожу вам ноги, – сказал незнакомец, стараясь не смотреть на ее наготу, чтобы не смущать и без того сконфуженную трясущуюся девушку.
Он освободил ей ноги и помог сесть на кровати. Мира дрожала так, что у нее даже зубы клацали.
– Как тебя зовут? – спросил мужчина, поднимая с пола ее пальто и накидывая ей на плечи.
– Мирослава, Мира, – ответила она, кивком благодаря его.
– Какое красивое имя. Меня зовут Мартин. Мира, успокойтесь. Всё кончилось, вы в безопасности.
– Спасибо вам. Не знаю, как отблагодарить. Вы такое для меня сделали. Такое…
– Я сделал то, что должен был сделать. Мирослава, мы вызываем полицию?
– Нет-нет, я не хочу. Я хочу домой, вернее, на съемную квартиру. Ничего не хочу. Ой, меня ноги не держат.
Мира попыталась встать с зловонного ложа, но не смогла. Ноги и тряслись, и онемели, так сильно они были перетянуты.
Мартин наклонился к ней. Мирослава уткнулась ему в грудь и обняла за шею, она почувствовала себя защищенной в его сильных руках, на широкой груди, с еще немного сбитым дыханием. От Мартина шел волнующий запах дорогого парфюма и приятной свежести здорового тела. Он легко поднял ее на руки и вынес из смердящей сараюшки.
Мирослава, вдохнув свежий морозный воздух, расплакалась.
– Всё хорошо, всё хорошо. Вы уверены, что обойдётесь без полиции?
– Да, я хочу поскорее всё забыть. Новый год встречать в полиции не хотела бы. Господи, как мне плохо…
– У меня здесь машина. Я вас отвезу.
Мартин направился к черному «мерседесу», открыл заднюю дверцу и бережно уложил Миру на сиденье. Всё тело у нее болело так, словно с нее заживо сняли кожу. Она застонала.
Мартин сел за руль и повернулся к Мире.
– Может, всё-таки в больницу?
– Нет, пожалуйста, нет.
– Какая больница тридцать первого декабря за час до Нового года. Я хочу домой. – Мира заметил, что ее спаситель бросил взгляд на часы. – Вы торопитесь? Я вас задержала?
Мартин улыбнулся.
– Куда вас отвезти.
Мира прикусила распухшую губу и поморщилась.
– А я адреса не знаю. Я только приехала в Питер, сняла квартиру… Мартин… Извините, не знаю отчества.
– Не надо отчества, – ответил он. – Так куда мы хоть примерно едем?
Машина стояла под ярким фонарём, и Мира хорошо разглядела своего спасителя. Высокий, широкоплечий, высокий лоб, чувственный рот. Волнистые волосы, белокожий. Она даже разглядела россыпь веснушек на его носу. Темные выразительные глаза смотрели на нее с состраданием и, как ей показалось, с нежностью. Она отметила, что у него длинные ресницы, и это обстоятельство показалось ей очень трогательным.
Мирослава загляделась на него. Для нее стало еще одним откровением, что к его веснушкам добавились симпатичные ямочки на щеках, когда он снова улыбнулся.
– А я не знаю… – промямлила она, чувствуя, что влюбляется в своего спасителя. Ей даже стало тяжело дышать.
Мартин высоко поднял брови.
– И всё-таки я куда-то должен же вас отвезти.
Она смущенно отвела взгляд… и тут же испуганно вскрикнула! К машине со стороны водителя подлетел Геннадий, взмахнул битой и мгновенно разбил стекло, а заодно и голову Мартина. Страшный звук, мощный удар, фонтан из острых стеклянных осколков. Мира инстинктивно отпрянула, закрывая лицо руками, а машина резко рванула вперед. Еле вписавшись в два поворота, «мерседес» пронесся по двору, выехал на широкую улицу и остановился, чуть не столкнувшись с каким-то джипом. Тому пришлось резко вывернуть влево, чтобы избежать аварии. Мира не успела даже испугаться, ее оглушил рев джипа и гневные гудки проезжающих автомобилей.
– Господи, Мартин! – выдохнула она. – Мартин, что с вами?
Он медленно повернул к ней голову, и Мирослава закричала. Лицо Мартина было залито кровью, и кровь просто хлестала с бешеной силой из раны на голове.
– Беги… – прохрипел он и, повалившись лицом на руль, потерял сознание.
Мирослава выскочила из машины, распахнула переднюю дверцу и обхватила голову Мартина руками. В его шелковистых, густых волосах торчали осколки стекла, они были словно смертельные льдинки. Разбитый висок, залитое кровью лицо, темные слипшиеся ресницы…
Мирослава принялась покрывать его лицо поцелуями.
– Мартин, пожалуйста! Прошу! Что с тобой? Ты меня спас! Ты даже в таком состоянии смог уехать, увезти меня от опасности. Я искала тебя всю жизнь, и я тебя нашла! Господи, не умирай! Я спасу тебя! Я даже не знаю, как я смогу жить теперь, зная, что ты есть на свете!..
– Алло, дятел! Ты чего тут раскорячился на всю дорогу? – вдруг раздался грубый голос мужчины.
Из остановившейся машины, которой преградил путь «мерседес» Мартина, вышел водитель и направился к ним. Но его воинственное выражение на лице моментально сменилось испуганным.
– Твою же мать! Что у вас тут происходит?! – Он схватил телефон. – «Скорая»! Немедленно приезжайте! Человек ранен!
