Эпилог

После того как Реджис закончил свой рассказ, Шовиталь Тердиди и Дорегардо обменялись мрачными взглядами.

— И как они сейчас? — спросил Дорегардо, командир отряда «Ухмыляющиеся пони», хафлингов, охранявших Торговый путь.

— Кэтти–бри думает, что Дзирт должен был погибнуть, — сказал Реджис. — Она даже не могла сначала поверить в то, что ему удалось справиться с ядом демона, что он не истек кровью. Тот шип на хвосте демона угодил ему в бедро, прямо туда, где кровеносные сосуды.

Два хафлинга с торжественным видом кивнули.

— Видимо, он научился каким–то трюкам там, в Дамаре, — рассуждал Реджис.

— Наши приятели «Коленоломы» рассказывали много историй о монахах из монастыря Желтой Розы, — поведал Шовиталь. Он с большим почтением произнес название отряда хафлингов, которые переселились из Дамары, чтобы присоединиться к «Ухмыляющимся пони» в качестве защитников Виноградной Лозы. — Я слышал что–то похожее.

— Закнафейну хуже, — продолжал Реджис. — Он получил много серьезных ранений.

— О, если Дзирт лишится отца во второй… — начал было Дорегардо, но Реджис покачал головой:

— Он сейчас под присмотром Кэтти–бри.

— А как насчет этого щеголя в шляпе? — поинтересовался Шовиталь со вздохом облегчения.

— Ты имеешь в виду Джарлакса? — хмыкнул Реджис. — Ни единой царапины. Ни единой!

— В нем есть что–то неестественное, в этом Джарлаксе, даже по сравнению с другими дроу, — заметил Дорегардо. — Это опасный противник.

— Но верный друг, — заверил их Реджис, и воины закивали.

— Ты уже был у короля Бренора? — спросил Дорегардо.

— Он и Джарлакс очень тяжело переживают смерть Атрогейта и Амбер Гристл О’Мол. И Дзирт тоже. Им многое довелось пережить вместе, и эта потеря нескоро забудется. Но они не забудут и демонов с дворфами, которые убили их друзей.

— Правильно, правильно, — сказал Дорегардо, и все подняли кубки.

— Отлично. Итак, что нам теперь следует делать? — осведомился Шовиталь Тердиди.

— Отправляемся в Глубоководье и на окрестные хутора, — объяснил Реджис. — Надо предупредить фермеров, население и лордов Глубоководья.

— Значит, только на юг?

— В Лускане все известно.

— А как насчет Порта Лласт и северных хуторов? — уточнил Дорегардо.

— Джарлакс предупредит жителей северных земель, — ответил Реджис. — У вас всего двадцать всадников, и принести эти известия в Глубоководье важнее всего. Вопрос этот самый щекотливый. Любой ценой избегайте окрестностей города Невервинтер. Ни лорду Неверемберу, ни тем, кто работает на него, доверять нельзя. Я бы даже сказал, что он наша самая большая проблема в этих краях.

— И нам нужно сообщить об этом лордам Глубоководья? — продолжал Дорегардо.

— Нет! — поспешно возразил Реджис. — Вот почему я назвал эту проблему щекотливой, и вот почему мы доверяем ее только вам и вашим воинам. Мы не можем обвинить известного и могущественного лорда из Глубоководья, такого, как Дагульт Неверембер, в сговоре с демонами на основании лишь косвенных доказательств. И в любом случае, неизвестно, сколько у него еще союзников в городе. Он тесно связан с Домом Маргастер, это мы знаем. Но разумно будет предположить, что у него имеются и другие могущественные друзья в Глубоководье. Нет, — продолжал он, — ограничимся сообщением о демонах, которые окопались в Терновом Оплоте, и соберем легионы Глубоководья, чтобы помочь нам уничтожить гнездо врага.

— Но ты нам рассказывал о демонах в городе Невервинтер и в лесу Невервинтер, — напомнил ему Шовиталь. — Ты не хочешь, чтобы мы упоминали об этом?

— В свое время, — посоветовал им Реджис. — Начнем с Тернового Оплота, затем постепенно перейдем к городу Невервинтер. Когда мы будем полностью уверены в лордах Глубоководья и раскроем заговор до конца, тогда расскажем и о Доме Маргастер, а потом о лорде Неверембере и отмывании денег.

Всадники снова переглянулись и закивали.

— Как скажешь, Паук Паррафин, — объявил Дорегардо. — На рассвете мы отправляемся в Глубоководье.

Реджис одобрительно кивнул. Он понимал, что впереди у его друзей лежит долгая и трудная дорога.

Он понимал, что у всех жителей Севера впереди долгая и трудная дорога.

Бревиндон Маргастер стоял на носу каракки «Белый тюлень», флагманского корабля пиратской флотилии. Суда плыли на север, подгоняемые южными ветрами, — на Побережье Мечей наступила весна. За «Белым тюленем» следовала сотня судов: шлюпы и каравеллы, каракки и даже пара баркасов. На веслах одного из баркасов сидели огромные фирболги, беженцы с островов Муншае.

Свыше двух тысяч мужчин, женщин, великанов, гоблинов и даже экипаж гноллов плыли под парусами следом за Маргастером, предвкушая разбои, убийства, грабежи и богатую добычу.

Молодой аристократ ухмыльнулся. Чтобы нанять эту великую армаду, понадобилась лишь крохотная доля состояния Маргастеров. Бревиндон никогда не слышал, чтобы наемники соглашались на такие небольшие деньги. Видимо, они слишком сильно жаждали разграбить земли, лежавшие севернее Глубоководья.

И сильно жаждали отобрать Лускан у тайных властителей, которые стояли за верховным капитаном Куртом.

«А я тебе говорил», — произнес голос в голове Бревиндона, голос демона, обитавшего в филактерии, что висела на шее молодого человека.

— Да, верно, — признал тот. — И знай, что ни Дом Маргастер, ни лорд Неверембер никогда не забудут твоих услуг.

«Ты знаешь, что мне нужно».

— Да, Асбииль.

«Они закончили мой… наш меч?»

Бревиндон взглянул в сторону правого борта: там, далеко за кормой, плыла тяжелая каракка, и над ее мостиком поднимался столб дыма.

— Они трудятся над ним, — сообщил он демону. — Он тяжелый, с извилистым зазубренным клинком.

«А драгоценный камень, который я тебе дал? И адамантан?»

— Да, разумеется, — заверил молодой аристократ своего «гостя». — Все делается в соответствии с инструкцией, которую я записал с твоих слов.

«Он слишком велик для тебя, мой хозяин. Но когда я обрету свободу, ты постигнешь могущество этого клинка!» — пообещал камбьюн.

— Боюсь, у нас есть проблема посерьезнее лорда Неверембера, — сказал Джарлакс королю Бренору. Они находились в личных покоях дворфа, глубоко в недрах земли, на нижних уровнях Гаунтлгрима. Рядом с дворфом сидели две его королевы, Кулак и Ярость, и мрачно обсуждали месть за убийство Амбер Гристл О’Мол, которая была их лучшей подругой.

— Может, и так, но у меня уже очень давно руки чешутся снести ему башку, — заявил Бренор, который, казалось, не слышал Джарлакса.

— Демоны, — снова попытался наемник.

— С ними мы уже дрались, и не раз.

— Верно, но не в таких количествах, — не унимался дроу. — Я в жизни не видел столько демонов в одном месте за пределами Подземья, да и, честно говоря, за пределами Бездны. И среди них верховные демоны, которые могут открывать порталы, ведущие на нижние уровни, и приводить в этот мир еще больше своих слуг.

Бренор набычился и исподлобья взглянул на дроу.

— Знаешь, я не удивляюсь, — пробормотал он.

— Не удивляешься?

— Тому, что ты побывал в Бездне. Наверное, подыскивал себе виллу для летнего отдыха?

Джарлакс улыбнулся, но улыбка тут же погасла.

— Мы должны действовать быстро, иначе их число увеличится многократно, — предупредил дроу.

— У меня есть собственные порталы! — воскликнул Бренор.

— Боюсь, что они тебе понадобятся, мой добрый дворф, — вздохнул дроу. — Все до последнего.

— Глубоководье не будет сидеть без дела, — возразил Бренор. — Весь Север в опасности, и, насколько мне известно, демонам наплевать, кого или что убивать и пожирать!

— Мы не знаем, кто именно в городе на нашей стороне, а кто — сообщник лорда Неверембера, — признался Джарлакс и с извиняющимся видом пожал плечами.

Бренор, естественно, это понимал. Да, лорды Глубоководья, возможно, и соглашались пока что терпеть демонов на землях вокруг своего могущественного города, но, с другой стороны, им не слишком нравился тот факт, что эльфы–дроу контролируют Лускан. Тревожило лордов и восстановление Главной башни тайного знания, отстроенной из руин, и то, что ею фактически руководил бывший архимаг Мензоберранзана.

Многие знали, что Бренор в дружбе с Джарлаксом, и это, откровенно говоря, мешало ему приобрести союзников в распре с лордом Дагультом Неверембером. В конце концов, тот и сам был лордом Глубоководья. За месяцы, прошедшие после возвращения и восстановления Гаунтлгрима, Бренор с немалым изумлением обнаружил, что он и его клан оказались почти в полной изоляции в здешних местах. Он решил, что отношения с соседями улучшатся после того, как заработали магические порталы для телепортации. Скоро в Гаунтлгрим должны были хлынуть товары из Мифрил Халла, твердынь Адбар и Фелбарр, не говоря уже об оружии, которое изготавливали искусные кузнецы Бренора в огне Предвечного.

Но все это пока было в будущем, а демоническая угроза существовала в настоящем. Что же касается прошлого…

Прошлое не желало уходить, а старые привычки — и предрассудки — забывались с трудом.

— Я хочу перебить их так же сильно, как ты, — сказал тогда Джарлакс. — Атрогейт был не только твоим другом, но и моим.

— Верно, — согласился Бренор. — И Амбра, я знаю это. Но, если честно, я до сих пор не пойму, насколько я могу доверять тебе, эльф, в некоторых вопросах, особенно когда дело касается денег или магии, а? Хотя в случае войны я рад буду, если ты останешься на моей стороне.

Джарлакс, услышав это, поклонился и прикоснулся к широкополой шляпе.

— А как насчет Главной башни, будет от них помощь? — поинтересовался Бренор. — Эти маги… Думаю, они не очень–то любят демонов, которые их не слушаются.

— Уверен, маги целиком и полностью на нашей стороне и готовы помочь. И их помощь нам понадобится — в этом я тоже уверен.

Бренору захотелось кое–что ответить Джарлаксу насчет того, что он, дроу, никогда не видел воинов клана Боевой Молот по–настоящему разъяренными. Однако он оставил эту мысль при себе, побоявшись, что сейчас его слова прозвучат не слишком убедительно. Атрогейт погиб. Амбер Гристл О’Мол из адбарских О’Молов погибла. Его друзья, получив смертельные раны, только что с трудом добрались домой, чтобы сообщить ему эту новость.

Он боялся, что вскоре клану Боевой Молот придется сражаться за собственное существование и что ожидавшая их война окажется еще более жестокой и кровопролитной, чем страшная бойня в Серебристых Болотах.

Вскоре ему предстояло узнать, что он сильно недооценил своих врагов.

— Положение ухудшается, — сообщила Аш’ала Меларн Киммуриэлю Облодра. Это были ее прощальные слова; затем псионик обратился в облако бесплотного тумана и просочился сквозь стену туннеля Подземья, покидая место их тайного свидания.

Аш’але очень хотелось отправиться с ним. Собственное будущее в Мензоберранзане представлялось ей не слишком радужным. Когда–то она выступала в роли связующего звена между ее Домом, Бреган Д’эрт и Домом Ксорларрин, но Дома Ксорларрин больше не существовало. А если ему и суждено было возродиться на месте павшего Дома До’Урден, то только под эгидой Дома Бэнр и в качестве их союзника. Дом Меларн, который открыто напал на Дом До’Урден, лишился благосклонности Ксорларринов, не говоря уже о Бэнрах!

А Бэнры являлись могущественными покровителями Бреган Д’эрт.

И что теперь оставалось делать Аш’але? Она была третьей дочерью верховной жрицы Кирнилль. В прошлом перед ней открывались большие перспективы, потому что Кирнилль тогда называлась Матерью Кирнилль Кенафин. Но сейчас их главой стала Жиндия Хорлбар; она пользовалась неограниченной властью в клане, а Кирнилль утратила какое бы то ни было влияние. Молодая женщина, чье положение стало шатким, понимала: если Кирнилль падет, ее дочерям останется лишь надеяться на милосердие Жиндии.

Аш’ала прекрасно знала, что Жиндии неведомо милосердие.

Она уже открыла рот, чтобы окликнуть уходившего псионика, попросить его взять ее с собой, в отряд Джарлакса. Однако она промолчала, потому что понимала: Киммуриэль не сделает этого. Младшая жрица представляла ценность для Бреган Д’эрт именно здесь, поблизости от лидеров Дома Меларн. В качестве рядового члена организации наемников она никому не была нужна.

И поэтому она лишь вздохнула и направилась обратно в город, во дворец Меларн. Едва она успела войти в парадные двери, как часовой сообщил ей, что Верховная Мать разыскивает ее по важному делу. Озабоченно нахмурившись, она поспешила по коридорам и нашла Мать Жиндию в ее личных покоях; женщина восседала в удобном кресле рядом с верховной жрицей Кирнилль.

— Мне сказали, что ты желаешь меня видеть. — Аш’ала почтительно склонилась. — Я раздобыла кое–какие новые сведения о планах Матери Зирит Ксорлар…

— Вот как? — перебила ее Мать Жиндия, которую эти слова как будто бы позабавили. При виде ее улыбки у Аш’алы волосы на затылке зашевелились. Ее страхи превратились в кошмарную реальность мгновение спустя, когда четыре стража, и среди них маг Дома Меларн, вошли в помещение через боковую дверь. Рядом с ними плыл магический диск, на котором лежал Киммуриэль Облодра; псионика удерживали на диске энергетические «веревки» — за запястья, щиколотки, поперек туловища и за шею!

И еще одни «кандалы», живые кандалы, самые отвратительные и ужасные, держали псионика в плену: за диском следовал какой–то иллитид, и два его щупальца, похожие на щупальца осьминога, были засунуты в ноздри Киммуриэля.

— Мать… — начала Аш’ала.

— Можешь не тратить слова, — оборвала ее Мать Жиндия. — Нам известно все, а если от нас что–то ускользнуло, мой друг, проницатель сознания, легко и просто выяснит это у тебя.

Она сделала жест в сторону открытой двери, и в комнату вошли другие дроу — хорошо знакомые Аш’але жрицы Дома Меларн. Они окружили несчастную молодую женщину и увели ее в другую комнату, и у Аш’алы подкосились ноги, когда она попала в это помещение.

Это была тесная комнатка, и в ней находился только один предмет — большая металлическая ванна, наполненная водой. По обе стороны ванны торчали подлокотники с ремнями и тиски для больших пальцев ног.

— Нет, не надо, не надо, — умоляюще пробормотала Аш’ала, и ноги у нее стали ватными. Однако сестры подхватили ее прежде, чем она рухнула на пол, и сорвали с нее одежды.

Затем они подтащили жертву к ванне и привязали ее руки.

В этот момент в комнату вошли Жиндия и мать Аш’алы, и Жиндия, взглянув на Кирнилль, сделала жест в сторону орудия пыток.

— Ты должна закрутить тиски, верховная жрица. Покажи, что твоя преданность Ллос превыше любви к дочери.

Аш’ала увидела выражение боли на лице матери, когда та сжала в тисках пальцы несчастной девушки; но, кроме боли, во взгляде Кирнилль промелькнул еще и гнев на безмозглую Аш’алу, которая поставила ее в такое положение.

И поэтому, закручивая винт, Кирнилль не проявила ни капли жалости, и кости Аш’алы затрещали под страшным давлением тисков.

В это время другие жрицы намазали лицо и шею Аш’алы сладкой липкой смесью, состоявшей из меда и молока рофа.

Все отошли от всхлипывающей Аш’алы. Мать Жиндия приблизилась и, наклонившись, взглянула в глаза несчастной.

— Не бойся, дитя, тебя будут хорошо кормить, — произнесла она. — Я лично доставлю тебе мух.

Аш’ала начала вопить и умолять о милосердии, забилась в ванне и попыталась выдернуть руки, но ремни держали крепко.

Жиндия лишь рассмеялась, завернула один винт, и жертва душераздирающе вскрикнула.

— Приведи иллитида, пусть он выудит из ее мозга все, что нам нужно, — приказала Мать Жиндия одной из жриц, затем отвернулась от Аш’алы и снова сдавила тиски. — Боль говорит тебе о том, что ты жива, дитя, — промурлыкала она в ухо рыдающей Аш’але. — А это хорошо. Понимаешь ли, я хочу, чтобы ты получила удовольствие от обильной пищи, которую мы будем давать тебе. Я хочу, чтобы ты оставалась жива, когда мухи будут поедать молоко и мед. Я хочу, чтобы ты оставалась жива, когда будешь лежать в этой ванне в собственных испражнениях. Я хочу, чтобы ты оставалась жива, когда черви будут копошиться в мерзостной грязи вокруг тебя, чтобы ты чувствовала, как они кусают тебя, извиваются в твоем теле, пожирают тебя заживо.

Он не мог открыть глаза, но услышал какой–то звук, доносившийся издалека, и вскоре понял, что это голос. Язык был ему знаком, но не очень хорошо.

— Ты даровала мне заклинания исцеления. Почему? — произнесла женщина мелодичным голосом. («Приятный, чарующий голос», — подумал он.) — Это же твои враги! Неужели твоя самая характерная черта — это непредсказуемость?

Следующих слов он не понял. Они были произнесены на том же языке, он догадался об этом по гласным и ударениям, но диалект показался ему гораздо более древним.

Затем он ощутил тепло — это волна исцеляющей магии захлестнула его, устремилась к его руке; и только тогда несчастный почувствовал страшную боль.

— Я отреклась от тебя! — произнес голос, затем женщина засмеялась — безрадостно, как ему показалось.

Он все–таки ухитрился открыть один глаз, с большим трудом сфокусировал зрение и увидел стоявшую над ним прекрасную женщину–дроу. Он хотел произнести ее имя, или то имя, которое, как ему казалось, принадлежало ей, но ничего не получилось — он не мог даже вдохнуть.

— Я забрала Закнафейна из царства вечной смерти, чтобы привести его к еретику, который отверг тебя, а ты даруешь мне целительные силы! — произнесла она, качая головой, и густые волосы скользнули по плечам. — Силы, чтобы исцелить их, твоих врагов!

— Что здесь творится? — выговорил наконец Атрогейт.

Она взглянула на него сверху вниз своими пурпурными глазами.

— Отдыхай и ни о чем не беспокойся. Ты чудом остался жив. Ты стоял одной ногой в могиле.

Он не мог бы возразить на ее предложение, даже если бы захотел, потому что, несмотря на целительную магию, исходящую от неизвестного божества, он чувствовал огромную усталость, которая действительно походила на смерть.