Глава IV
Утрата
1
Час был поздний, Кира уже едва могла следить за разговором.
Слова ускользали от нее, как бессмысленный поток звуков. Наконец она поднялась, оглянулась на Алана. Он кивнул и тоже встал из-за стола.
– Добрночи, – сказала Негар. В последний час она только и способна была на такие односложные реплики: ее душил кашель.
«Хоть бы не разболелась, – подумала Кира, – иначе, скорее всего, заразится вся команда».
– Доброй ночи, chérie, – кивнула Мари-Элиза. – С утра жизнь станет веселее, вот увидишь.
– Будь на ногах к девяти ноль-ноль, – распорядился Мендоса. – ОВК наконец отпускает нас: в одиннадцать вылетаем на «Фиданцу».
Кира помахала рукой и побрела следом за Аланом.
Не сговариваясь, они сразу направились в его комнату. Там Кира сняла форму, уронила ее на пол и забралась в постель, даже не расчесав волосы на ночь.
Четыре недели криосна, а она измучена. Сон в заморозке не похож на настоящий сон. С настоящим ничто не сравнится.
Матрас слегка просел, когда Алан лег рядом с Кирой. Одной рукой он обнял ее, другой взял ее за руку, его грудь и ноги прижимались к ее телу: теплое, успокоительное прикосновение. Кира прижалась к нему, что-то тихо бормоча.
– Я боялся тебя потерять, – прошептал он.
Она повернулась к нему лицом:
– Никогда!
Он поцеловал ее, а она его, и вскоре нежные ласки сделались более жадными. Они страстно прильнули друг к другу.
Никогда Кира не чувствовала такой близости с Аланом, даже в тот вечер, когда он сделал ей предложение. Страх за нее, страх ее потерять она ощущала в каждой клеточке его тела и в каждом его прикосновении, в каждом произнесенном шепотом слове ощущала его любовь.
Потом они протиснулись в узкую душевую в дальнем конце комнаты. Приглушив свет, они помогали друг другу намылиться и тихо переговаривались.
Когда горячая струя потекла по спине, Кира сказала:
– Кашель у Негар какой-то нехороший.
Алан пожал плечами:
– Обычное недомогание после криосна. ОВК сделало все анализы, Файзель тоже. И воздух на базе очень сухой…
– Верно.
Они вытерлись, и Алан помог Кире намазаться с головы до ног кремом. Она вздохнула с облегчением, когда увлажняющий состав начал проникать внутрь, смягчая неприятное покалывание кожи.
Вернувшись в постель и выключив свет, Кира изо всех старалась уснуть, но ее преследовали мысли о том зале, где линии складывались в узоры, похожие на электронную схему, и о том, как дорого ее открытие обошлось команде и ей самой. Да и обвинения, которые бросил ей Файзель, не шли из головы.
Алан заметил это.
– Перестань, – шепнул он.
– Мм… просто… что сказал Файзель…
– Не обращай на него внимания. Он разочарован и злится. Больше никто так не думает о тебе.
– Ага.
Но Кира не была в этом вполне уверена. Как все это несправедливо! Она делала только то, что входило в ее обязанности, и любой из них на ее месте сделал бы то же самое. Если бы она не осмотрела те странные скалы, Файзель первый попрекнул бы ее: нечего отлынивать! И ведь она и Алан тоже пострадали из-за этого открытия, потеряли уж никак не меньше, чем остальные члены команды…
Алан ткнулся носом ей в затылок.
– Все будет хорошо. Вот увидишь.
И он затих, а Кира слушала его замедленное дыхание и смотрела в темноту.
Все по-прежнему было плохо и как-то неправильно. Желудок завязывался узлами, все больнее, и Кира насильно заставляла себя закрыть глаза и не думать о Файзеле и о ближайшем будущем. Но никак не могла забыть слова, прозвучавшие в столовой, и горячий уголек гнева продолжал разгораться в ней, даже когда она провалилась наконец в беспокойный сон.
2
Тьма. Огромное пространство космоса, пустынное, незнакомое. Звезды – холодные точки света, острые, словно иголки на бархатной подушечке.
Впереди раздувалась, увеличиваясь в размерах, звезда – Кира неслась к ней стремительнее самого быстрого корабля. Звезда была тусклой, красно-оранжевой, словно кусок угля, гаснущего на слое сажи. Старая, усталая звезда, наверное, она родилась в раннюю пору Вселенной, когда все было горячим и ярким.
Семь планет вращались вокруг сумрачной звезды: один газовый гигант и шесть планет земного типа. Темно-коричневые, в пятнах, будто больные, а между второй и третьей планетой блестел пояс мелких астероидов – словно кристаллический песок. Печаль охватила Киру. Она не могла объяснить отчего, но при этом зрелище ей захотелось плакать, как плакала она, когда умер дедушка. Хуже этого ничего быть не могло: утрата, полная и безнадежная, без надежды на возвращение.
Но печаль, томившая ее, была старинной, и, как всякая печаль, она утихла, заглушенная более настойчивыми чувствами – гневом, страхом, отчаянием. Сильнее всего был страх, и он дал Кире понять, что опасность надвигается, неотвратимая, подступающая вплотную, – и все же она не могла пошевелиться, словно слой глины сковал извне ее тело.
Угроза совсем близка, вот уже нависает, и вспыхнула паника. Нет времени ждать, нет времени думать. Надо вырваться! Сначала освободиться, а потом…
Звезда разгорелась ярче, с силой тысячи солнц, из ее короны во тьму вонзились клинки мечей. Один клинок проник в нее, в Киру, белая вспышка, словно копье воткнули в глаз, и каждый сантиметр кожи горел, обугливаясь.
Она завопила – в пустоту, – но боль не прекратилась, и она вскрикнула снова…
Кира резко села в постели. Она задыхалась, с нее градом лил пот, одеяло облепило ее, как пленка. Где-то на территории базы тоже раздавались крики, в них явно звучала паника.
Рядом с Кирой очнулся и Алан.
– Что?
Снаружи послышались шаги. Чей-то кулак забарабанил в дверь. Они услышали голос Джинана:
– Выходите скорее! Негар…
Кира почувствовала, как сводит кишки ледяной ужас.
Оба они торопливо оделись. Кира на миг вспомнила свой странный сон – но сейчас все казалось странным, – и они выбежали из комнаты и кинулись на поиски Негар. Подбегая, Кира услышала кашель, глубокий, влажный, словно рвущий плоть, – ее воображению представилась, как сырое мясо пропускают через измельчитель, и Кира задрожала.
Негар стояла посреди коридора, все столпились вокруг нее. Согнувшись вдвое, упираясь руками в колени, она кашляла так, что, казалось, Кира слышала, как натягиваются ее голосовые связки. Рядом стоял Файзель, придерживая ее за спину.
– Дыши! – твердил он. – Сейчас отнесем тебя в изолятор. Джинан! Алан! Хватайте ее за руки, помогите нести. Быстрее, бы…
Негар содрогнулась всем телом. Кира отчетливо услышала громкий звук, словно в груди женщины что-то порвалось.
Черная кровь хлынула у Негар изо рта, веером растеклась по коридору. Мари-Элиза вскрикнула, кого-то рядом затошнило. Страх, преследовавший Киру во сне, вернулся, приумноженный стократ. Это скверно. Опасно.
– Идем, – позвала она и дернула Алана за рукав.
Но Алан ее не слушал.
– Назад! – крикнул Файзель. – Все назад! Свяжитесь со «Смягчающими обстоятельствами», срочно!
– Дорогу! – прогрохотал Мендоса.
Новый фонтан крови выплеснулся изо рта Негар. Женщина упала на одно колено. Ярко сверкали белки расширившихся в панике глаз. Лицо покраснело, шея раздувалась, как будто что-то душило Негар изнутри.
– Алан! – позвала Кира.
Слишком поздно: он уже двинулся на помощь Файзелю.
Кира отступила на шаг. Потом еще. Никто не обратил внимания – все смотрели на Негар, пытаясь сообразить, что надо делать и как при этом не попасть под струю крови из ее рта.
Кире хотелось крикнуть им: «Уходите! Бегите! Спасайтесь!»
Она покачала головой, прижала ко рту кулаки, страшась, что кровь выхлестнет и из нее. Голова, казалось, вот-вот лопнет, а под кожей творился какой-то ужас: словно тысячи муравьев ползли по каждому сантиметру ее тела, и все тело содрогалось от омерзения.
Джинан и Алан пытались поставить Негар на ноги. Она покачала головой, захлебнулась в рвотном позыве – раз, другой. И выплюнула на палубу какой-то сгусток. Слишком темный – это не кровь. Жидкий – значит, не металл.
Кира впилась ногтями себе в руку, расцарапывая кожу и пытаясь заглушить вопль отвращения.
Негар рухнула на спину. Сгусток шевельнулся. Он дергался, как срез мышцы под током.
Все закричали, отскакивая в сторону. Алан отошел к Кире, не сводя глаз с этого бесформенного кома.
Кира ощущала рвотные позывы – вхолостую. Она попятилась дальше. Рука горела, словно тонкие линии огня пробегали по коже.
Она глянула на руки.
Собственные ногти оставили глубокие борозды в ее плоти, алые рытвины с клочьями кожи по краям. И внутри борозд она увидела нечто иное – шевелящееся.
3
С отчаянным воплем Кира упала на пол. Боль пожирала ее. Это единственное, что она сознавала.
Запрокинув голову, выгнув спину, она билась, царапала пол, пытаясь стряхнуть с себя эту муку. Она закричала снова, она закричала так громко, что сразу охрипла и горло изнутри опалило горячей кровью.
Она задыхалась. Слишком сильная боль. Кожа горела, по венам словно текла кислота, плоть отрывалась от костей.
Темные силуэты загородили свет: люди столпились вокруг. Прямо над ней появилось лицо Алана. Она рванулась снова, перевернулась на живот, прижалась щекой к твердому полу.
На миг тело обмякло, и Кира успела один раз втянуть в себя воздух, прежде чем окаменела, испустив короткий вой. Мышцы лица растянулись в гримасе, слезы потекли из уголков глаз.
Чьи-то руки перевернули ее. Схватили за руки, за ноги, прижимая к полу. Но боль это не остановило.
– Кира!
Усилием воли она открыла глаза и увидела – размыто – Алана, а за ним Файзеля, который склонялся над ней со шприцем в руках. Джинан, Юго и Сеппо прижимали ее ноги к полу, а Иванова и Мари-Элиза оттаскивали Негар от того кома на полу.
– Кира! Посмотри на меня! Посмотри!
Она пыталась ответить, но издала лишь придушенное хныканье.
Файзель воткнул иголку шприца ей в плечо. Какое бы средство он ни ввел, оно, видимо, не подействовало. Пятки ее колотили по полу, она слышала, как ее затылок ударяет о пол вновь и вновь.
– Господи, да сделайте же что-нибудь! – крикнул Алан.
– Берегись! – рявкнул Сеппо. – Та штука на полу движется. Че-ерт!
– В изолятор! – распорядился Файзель. – Несем ее в изолятор. Срочно. Поднимайте ее!
Стены поплыли вокруг, когда друзья оторвали Киру от пола. Ей казалось, она вот-вот задохнется. Попыталась вдохнуть, но мышцы были слишком напряжены. Красные искры замерцали перед глазами. Алан и другие почти бегом несли ее по коридору. Ей казалось, она плывет по воздуху – все утратило смысл, кроме боли и страха.
Резкая остановка – ее уронили на медицинскую кушетку в изоляторе. Мышцы живота расслабились на миг – ровно настолько, чтобы Кира успела вдохнуть, прежде чем они оцепенели снова.
– Закройте дверь! Не впускайте сюда ЭТО.
С грохотом сработал пневматический затвор изолятора,
– Да что ж это такое? – спросил Алан. – Что с ней?
– В сторону! – крикнул Файзель.
Снова иголка шприца втыкается в кожу – теперь в шею. И словно в ответ боль утроилась, поверить невозможно, что боль может стать еще сильнее. С тихим стоном Кира заметалась, контролировать движения она не могла. Она чувствовала, как во рту собирается пена, забивает горло. Кира давилась и билась в конвульсиях.
– Черт. Дай инъектор. В другом ящике. Нет, в другом.
– Док…
– Не лезь!
– Док, она не дышит!
Застучали инструменты, чьи-то пальцы разжали Кире челюсти, сунули ей в рот трубку, пропихнули ниже, в горло. Она снова давилась, но мгновение спустя воздух – сладостный, драгоценный воздух – хлынул в ее легкие, и завеса перед глазами рассеялась.
Над ней склонялся Алан, его лицо было искажено тревогой.
Кира попыталась заговорить. Но послышался лишь нечленораздельный стон.
– Все будет хорошо, – выпалил Алан. – Главное, держись. Файзель тебе поможет.
Вид у него был словно он вот-вот заплачет.
Никогда в жизни Кире не было так страшно. Что-то внутри у нее пошло не так – и становилось все хуже.
Бежать, думала она. Бежать! Выбраться отсюда, пока не…
Черные линии резко проступили на коже: похожие на зигзаги молнии, но они шевелились, извивались, как живые. Потом замерли, и там, где прошла линия, кожа лопнула, разошлась, как панцирь линяющего насекомого.
Страх захлестнул Киру, ей казалось, на нее обрушился беспощадный и необоримый рок. Если бы она сейчас смогла вскрикнуть, вопль ее достиг бы звезд.
Из кровавых трещин кожи ползли наружу тонкие щупальца. Они мотались взад-вперед, как безголовые змеи, а потом затвердели в острые как бритва шипы и принялись наносить удары во все стороны, вслепую.
Шипы протыкали стены. Протыкали потолок. Скрежетали металлические пластины, мигали, рассыпались на осколки светодиодные полосы, в изолятор ворвался пронзительный визг ветра, всегда дующего на Адре, и столь же пронзительный сигнал тревоги.
Кира упала на пол. Щупальца-шипы дергали ее во все стороны, как марионетку на ниточках. Она видела, как шип пронзил грудь Юго и три других шипа воткнулись в Файзеля – в шею, руку и пах. А затем шипы вышли из ран, и следом за ними выплеснулась кровь.
Нет!
Дверь в изолятор распахнулась, вбежала Иванова. Лицо ее перекосилось от ужаса – и тут же в живот ей вошло два шипа, и она рухнула. Сеппо хотел убежать, шип настиг его сзади, пригвоздил к стене, словно бабочку булавкой.
Нет!
Кира отключилась. Когда же она пришла в себя, Алан стоял на коленях перед ней, прижимаясь лбом к ее лбу, уронив руки ей на плечи. Глаза его были пусты и безжизненны, из уголка рта сочилась кровь. Не сразу Кира увидела, что с десяток шипов соединили его тело с ее в непристойной пародии на близость.
Сердце затрепетало и остановилось, пол ушел из-под ног, и бездна разверзлась. Алан. Товарищи по команде. Мертвы. По ее вине. Это было непереносимо.
Боль. Она умирала – тем лучше. Только бы мука прекратилась наконец, только бы поскорей наступила тьма и с ней – забвение. И вот зрение помрачилось, звук сирены умолк, и того, что было прежде, больше не стало.
