Прежде всего – ощущение своего ощущения.

Потом – ощущение давления, мягкого, успокоительного.

Еще позже – звуки: негромкое повторяющееся чириканье, далекий гул, жужжание перерабатываемого воздуха.

Самым последним пришло ощущение самой себя, поднялось откуда-то из черной бездны. Медленный процесс: тьма была плотной и тяжелой, словно толстый слой ила, приглушала мысли, пригнетала их, хоронила в глубине. Но природная плавучесть сознания одержала верх, и постепенно Кира проснулась.

Кира открыла глаза. Она лежала на медицинской кушетке в изоляторе на базе. Над ней на подвесном потолке горели две световые полосы – сине-белый резкий свет. Прохладный и сухой воздух пах знакомыми химикалиями.

Почему это ее удивило? И как она оказалась в изоляторе? Разве они не собирались лететь на «Фиданцу»?

Она сглотнула, и ее чуть не вырвало от мерзкого привкуса жидкостей, используемых при заморозке. Желудок свело, когда она узнала вкус. Криосон? Ее погрузили в чертов криосон? Почему? Долго ли она проспала?

Какого дьявола тут происходит?

Пульс панически зачастил, Кира села, сорвала укрывавшее ее одеяло.

Буээ! – подступило к горлу.

На ней тонкая больничная ночнушка, завязанная по бокам. Стены поплыли перед глазами – знакомое головокружение после криосна. Она подалась вперед, свалилась с кушетки на белый пол, содрогаясь, – тело пыталось извергнуть химические яды, но ничего не вышло, кроме желчи и слюны.

– Кира!

Чьи-то руки перевернули ее, проступила фигура Алана, это он нежно обнимал ее, баюкал.

– Кира! – повторил он, лицо искажено тревогой. – Ш-ш! Все в порядке. Я с тобой. Все хорошо.

Выглядел он почти так же скверно, как Кира себя чувствовала. Щеки запали, под глазами морщины, которых вроде не было утром. Утром?

– Как долго я здесь? – прохрипела она.

Алан скривился:

– Почти четыре недели.

– Нет! – Ужас охватил ее. – Четыре недели?

Не в силах поверить, Кира сверилась с имплантами: 14:02 по Стандартному галактическому времени, понедельник, 16 августа, 2257 год.

Ошеломленная, она дважды прочла дату. Алан прав. Последний запомнившийся ей день – день, когда они собирались улететь с Адры, – 21 июля. Четыре недели!

В растерянности она всмотрелась в лицо Алана, надеясь получить какой-то ответ.

– Почему?

Он погладил ее по волосам.

– Что ты помнишь?

Кира попыталась сообразить:

– Я… – Мендоса отправил ее на поиски упавшего дрона и потом… потом…

Падение, боль, мерцающие линии.

Тьма, тьма повсюду.

– А-а-а! – Она откинулась на спину и схватилась рукой за шею, сердце загрохотало. Как будто что-то сдавливало горло, душило.

– Успокойся, – попросил Алан, придерживая ее за плечо. – Успокойся. Теперь ты в безопасности. Дыши.

Несколько мучительных мгновений – и горло разжалось, она сделала затяжной вдох, отчаянно ловя губами воздух, задрожала, вцепилась в Алана, ухватилась так крепко, как только могла. У нее никогда не случалось панических атак (даже когда она сдавала экзамены на межзвездный диплом), и ощущение, будто ее душат, было таким реальным…

Уткнувшись лицом ей в волосы, Алан глухо пробормотал:

– Это я виноват. Зачем попросил тебя осмотреть те скалы! Прости меня, малыш.

– Не за что извиняться, – сказала она, чуть отодвинувшись, чтобы посмотреть на него. – Кто-то должен был это сделать. Кроме того, я нашла постройку инопланетян. Это же потрясающе?

– Потрясающе, – согласился он и улыбнулся через силу.

– Вот видишь? А что…

У двери изолятора послышались шаги, и явился Файзель – худощавый, смуглый, с короткой, почти бесцветной стрижкой, которая будто никогда не отрастала. Он был одет в белый халат и рукава закатал, словно готовясь к осмотру.

Завидев Киру, он высунулся обратно в дверной проем и прокричал:

– Она очнулась!

Затем прошел мимо трех пустующих у стены коек, подхватил с небольшого стола чип-лабораторию, присел на корточки рядом с Кирой и ухватил ее за запястье.

– Открой рот. Скажи: «А-а-а».

– А-а-а!

Он быстро заглянул в рот и в уши, проверил пульс и давление, пощупал под челюстью. И спросил:

– Здесь больно?

– Нет.

Он резко кивнул:

– Ты в полном порядке. Пей побольше жидкости – тебе нужно после криосна.

– Не первая моя заморозка, – проворчала Кира.

Алан помог ей снова опуститься на кушетку.

Файзел почмокал губами:

– Просто выполняю свои обязанности, Наварес.

– Угу.

Кира почесала руку. Противно соглашаться, но доктор прав. Она обезвожена, кожа сухая, зудит.

– Держи, – сказал Алан, протягивая ей флягу.

Едва Кира сделала глоток, как в изолятор ворвались Мари-Элиза, Джинан и Сеппо.

– Кира!

– Вот и ты!

– Наконец-то проснулась, спящая красавица!

За их спинами возникла Иванова, руки скрещены на груди, шутить не станет:

– Давно пора, Наварес!

Юго, Негар и Мендоса следовали за ними по пятам – вся исследовательская команда столпилась в изоляторе, нависая над Кирой так, что она ощущала тепло их тел и их дыхание касалось ее лица. Спасительный кокон жизни. И все же в окружении друзей Кира чувствовала себя как-то странно, непривычно, как будто мир накренился, как будто она смотрела в покосившееся зеркало. Отчасти причиной были утраченные недели, отчасти и те лекарства, которыми ее накачал Файзель. Но отчасти дело было и в том, что, заглядывая в глубины своего разума – отваживаясь заглянуть, – она ощущала, как что-то таится там, караулит ее… чудовищное, удушающее, убивающее нечто, словно ей в ноздри и в рот запихали сырую глину…

Кира вонзила ногти правой руки в левое предплечье и резко, раздувая ноздри, вдохнула. Этого не заметил никто, кроме Алана, который озабоченно глянул на Киру и крепче обнял ее за талию.

Кира тряхнула головой, отделываясь от непрошеных мыслей, и, оглядев всех, спросила:

– Так кто введет меня в курс дела?

Мендоса фыркнул:

– Сначала твой отчет, а потом мы тебе все расскажем.

Только тут Кира сообразила, что команда собралась не только затем, чтобы приветствовать ее пробуждение. Лица у всех были встревоженные, и, присмотревшись, она увидела на них те же следы глубокой усталости, что и у Алана. Чем бы друзья ни занимались в эти выпавшие для Киры четыре недели, это далось им нелегко.

– Отчет под видеозапись, командир? – спросила она.

Лицо Мендосы оставалось суровым и неподвижным, о чем он думает – не поймешь.

– Под запись, Наварес, и ее увидит не только руководство компании.

Черт. Она сглотнула, вкус заморозки по-прежнему ощущался на корне языка.

– Дадите мне час-другой? Я еще не пришла в себя.

– Нет такой возможности, Наварес. – Помедлив, он добавил: – Лучше поговорить с нами, чем…

– С кем-нибудь еще, – подхватила Иванова.

– Именно.

Растерянность Киры усилилась – усилилась и тревога. Она оглянулась на Алана, тот кивнул и крепче обнял ее, успокаивая. Ладно, если он считает, что это нужно, Кира доверится ему.

Она сделала глубокий вдох и начала:

– Последнее, что я помню: как мы отправились изучить органические вещества, которые дрон обнаружил перед падением. Пилотировала шаттл Негар Исфагани. Мы приземлились на острове номер…

Кире понадобилось немного времени, чтобы пересказать события того дня, закончив падением внутрь странного круга скал, в тот зал глубоко под землей. Она как могла постаралась описать помещение, но здесь память начала изменять ей до такой степени, что оказалась вовсе бесполезной. (В самом ли деле на пьедестале светились линии или это плод ее воображения?)

– Это все, что ты видела? – спросил Мендоса.

Кира вновь почесала руку.

– Это все, что я помню. Кажется, я попыталась встать. А потом… – Она покачала головой. – Потом – провал.

Начальник экспедиции нахмурился, сунул руки в карманы комбинезона. Алан поцеловал Киру в висок.

– Как жаль, что тебе пришлось через такое пройти.

– Ты до чего-нибудь дотрагивалась? – спросил Мендоса.

Кира подумала:

– Только там, где упала.

– Ты уверена? Когда Негар тебя вытаскивала, она видела следы в пыли на столбе в центре помещения и вокруг него.

– Я уже сказала: последнее, что я помню, – как я пыталась встать. – Кира наклонила голову и спросила: – Почему бы не посмотреть запись со скинсьюта?

Странная гримаса в ответ.

– Падение повредило сенсоры скинсьюта. Телеметрия вышла из строя. И от имплантов тоже толку мало. Они перестали записывать через сорок пять секунд после того, как ты попала в это помещение. Файзель говорит, такое часто случается при сильных ушибах головы.

– Импланты повреждены? – обеспокоилась Кира. Ей-то казалось, они работают, как обычно.

– Твои импланты в полном порядке, – вмешался Файзель и снова сделал это неприятное движение губами. – В целом про твой организм я такого сказать не могу.

Кира замерла, стараясь не выдать себя жестом – не показать врачу, как он ее напугал.

– Какие у меня травмы?

Алан попытался ответить, но врач его перебил:

– Трещины в двух ребрах, поврежден локтевой сустав правой руки, растянута связка. Сломана лодыжка, разорвано ахиллесово сухожилие, многочисленные ссадины и кровоподтеки, сотрясение мозга средней тяжести, сопровождавшееся отеком. – Каждую травму Файзель, перечисляя, отсчитывал по пальцам. – Почти все я вылечил, остальное само заживет через несколько недель. В этот период могут быть небольшие боли.

Кира чуть не засмеялась вслух. Иногда смех – единственная разумная реакция.

– Я очень испугался за тебя, – сказал Алан.

– Мы все испугались, – подхватила Мари-Элиза.

– Ага, – шепнула Кира, крепче хватаясь за Алана. Она могла лишь попытаться вообразить, каково ему было в эти недели, пока он дожидался ее возвращения из сна. – Значит, ты вытащила меня из той дыры, Негар?

Негар помахала рукой перед собой:

– Ну так-сяк. Непросто было.

– Но ты справилась.

– Как видишь, дорогуша.

– При первой же возможности куплю тебе целую гору булочек с корицей.

Мендоса придвинул медицинскую табуретку и сел. Уперся ладонями в колени, руки прямые, напряженные.

– Она тебе не сказала – знаешь что? Вперед, Негар, расскажи все как есть.

Негар потерла руки.

– Черт. Ну ты была без сознания, мне пришлось привязать тебя к себе, чтобы ты не зацепилась за что-нибудь и тебе не оторвало, например, голову, когда Гейгер потащит тебя наружу. В туннеле, сквозь который ты провалилась, места было мало, и вот…

– На ней порвался скинсьют, – не утерпел Джинан.

Негар остановила его движением руки.

– Да. Полная… – Кашель прервал ее речь, на миг Негар сложилась вдвое, отхаркиваясь. Звук был влажный, как при бронхите. – Уф! Полная разгерметизация. Повозилась же я, вися на стропах и латая скинсьют одной рукой.

– Иными словами, – подытожил Мендоса, – Негар тоже пришлось отправить в карантин вместе с тобой. Мы провели все тесты, какие есть в протоколе, плюс еще несколько не предусмотренных протоколом. Все результаты отрицательны, но ты так и не приходила в себя…

– Это было ужасно! – не удержался Алан.

– И поскольку мы не знали, с чем имеем дело, я распорядился отправить вас обеих в криосон, пока мы не овладеем ситуацией.

Киру передернуло.

– Негар, все из-за меня!

– Не переживай, – улыбнулась Негар.

Файзель ударил себя кулаком в грудь.

– А меня кто пожалеет? Про меня-то и забыли. Криосон – легкотня. А я просидел в карантине почти месяц после того, как возился с тобой, Наварес. Месяц!

– Большое спасибо, что вылечил меня, – сказала Кира. – Не думай, что я этого не ценю.

Она и правда была благодарна. А за месяц в изоляторе любой спятит.

– Ты бы лучше не совала свой длинный нос, куда не просят. Ты бы…

– Хватит, – негромко велел Мендоса, и врач унялся, но сначала ткнул в Киру рогаткой из указательного и среднего пальца – ей еще в школе объяснили, что это старинный грубый жест. Очень грубый.

Она отпила еще глоток воды, чтобы успокоиться.

– А почему нас так долго не размораживали? – Она перевела взгляд на Негар. – Или тебя разбудили раньше?

Негар снова откашлялась:

– Два дня назад.

Лица у всех омрачились, настроение явно ухудшилось.

– Что еще случилось? – спросила Кира.

Прежде чем Мендоса успел ответил, снаружи раздался рев ракетного двигателя – намного громче, чем на шаттлах, – и стены изолятора затряслись, как при легком землетрясении.

Кира вздрогнула, но больше никто не был застигнут врасплох.

– Что это?

Она проверила данные, поступавшие на импланты от наружных камер. Только и смогла разглядеть клубы дыма на посадочной площадке рядом с базой.

Рев быстро затих: то космическое судно, которое она не распознала, скрылось в верхних слоях атмосферы.

Мендоса ткнул пальцем в потолок:

– Вот что случилось. Когда Негар доставила тебя на базу, я доложил капитану Равенне и она отправила срочное сообщение руководству на Шестьдесят первую Лебедя. После этого «Фиданца» включила режим радиомолчания.

Кира кивнула. Это понятно. Закон ясен: при обнаружении разумной инопланетной жизни следует принять все необходимые меры, чтобы не привести инопланетян «на хвосте» к человеческим поселениям. Хотя технологически развитые инопланетные расы без особого труда и сами разыщут Лигу, если у них появится такое желание.

– Равенна от злости только что антиматерией не плевалась, – продолжал Мендоса. – Экипаж «Фиданцы» рассчитывал отбыть через несколько дней.

Он помахал рукой:

– Во всяком случае, как только в корпорации получили сообщение, они передали его в Министерство обороны. Через пару дней ОВК снарядило сюда с Шестьдесят первой Лебедя один из больших крейсеров, «Смягчающие обстоятельства». Крейсер достиг нашей системы четыре дня тому назад, и…

– И с тех пор начался большой геморрой, – вставила Иванова.

– Буквально, – подхватил Сеппо.

– Ублюдки, – проворчала Негар.

ОВК. Кира достаточно имела дело с солдатами Лиги и на Вейланде, и за его пределами и знала, как мало их волнуют проблемы местных жителей. Отчасти это высокомерие проистекало, думала Кира, от новизны самой службы: и Лига, и ее Объединенное военное командование были созданы лишь после открытия Великого Маяка. Политики заявили о необходимости полного объединения, учитывая, что́ могла означать такая находка. Болезни роста неизбежны. Однако Кира подозревала и иную причину этой грубости и небрежности: империалистическая политика Земли и Солнечной системы в целом. Любые права колоний были в глазах ОВК ничтожны, когда речь шла о выгодах Земли, о «высшем благе», как выражались военные. Благе для кого именно, хотелось спросить.

Мендоса ворчливо продолжал:

– Капитан «Смягчающих обстоятельств» – сукин сын с кошачьими глазами, некий Хенриксен. На кривой козе не подъедешь. Больше всего он переживал, не подцепила ли Негар в тех руинах какую-нибудь заразу. И он пригнал сюда врача и команду ксенобилогов…

– И они обустроили тут кабинет и последние два дня лезли нам во все дыры, пока нас не стошнило, – завершил Джинан.

– Буквально, – повторил Сеппо.

Мари-Элиза кивнула:

– Это было так неприятно! Повезло тебе, что ты еще спала.

– Похоже на то, – осторожно сказала Кира.

Файзель фыркнул:

– Они облучили каждый квадратный сантиметр кожи каждого из нас – по нескольку раз. Сделали полный рентген. МРТ и компьютерную томографию, полный анализ крови, секвенировали ДНК, изучили мочу и кал и взяли биопсию: этот легкий след у тебя внизу живота – после биопсии печени. Они даже составили каталог бактерий у нас в кишечниках.

– И? – спросила Кира, переводя взгляд с одного члена экипажа на другого.

– Ничего, – ответил Мендоса, – Все совершенно здоровы, и Негар, и ты, и все мы.

Кира нахмурилась:

– Погоди, так у меня тоже брали анализы?

– Уж поверь, – сказала Иванова.

– А что? Ты особенная, тебя трогать нельзя? – влез Файзель, и от его тона Кира заскрипела зубами.

– Нет, но я…

Странное это было чувство – и даже неприятное – узнать, что ее обследовали, когда она находилась без сознания, – как бы эти процедуры ни были необходимы для соблюдения мер биологической безопасности.

Мендоса, видимо, понял ее возмущение. Он глянул на нее из-под нависших бровей:

– Капитан Хенриксен ясно дал понять, что не сажает нас всех под замок лишь потому, что его специалисты не обнаружили ничего необычного. Больше всего их беспокоила Негар, но они бы не отпустили ни одного из нас с Адрастеи, не убедившись до конца, что мы чисты.

– Я их не виню, – сказала Кира. – Я бы на их месте поступила так же. В подобной ситуации осторожность лишней не бывает.

Мендоса надулся.

– За это и я их не виню. А вот за то, что было дальше… Они объявили все произошедшее военной тайной. Мы даже руководству не вправе доложить о своей находке. Если кому-то расскажем – двадцать лет за госизмену.

– И на какой срок это открытие засекречено?

Он пожал плечами:

– Срок не определен.

Рухнули планы Киры опубликовать статьи в лучших научных журналах – по крайней мере, в ближайшее время об этом и думать не стоит.

– А как мы объясним, почему задержались на Адре?

– Проблемы с двигателем «Фиданцы». Все детали высланы тебе по электронной почте. Выучи их наизусть.

– Есть, сэр! – Кира снова почесала руку, мечтая об увлажняющем креме. – Ну что ж, неприятно, но не так уж плохо?

Алан тяжело вздохнул:

– Это еще не все, малыш. Все намного хуже.

Киру вновь охватил страх.

– Хуже?

Мендоса кивнул – медленно, словно опасаясь, что голова отвалится.

– ОВК закрыло на карантин не только остров.

– Нет уж, – проговорила Иванова, – это бы мы дешево отделались.

Файзель стукнул кулаком по шкафчику с инструментами:

– Да скажите же ей наконец! Они закрыли на карантин всю чертову планетную систему, ясно? Мы потеряли Адру. Пуф – и нет.

Кира сидела рядом с Аланом в столовой и смотрела на изображение «Смягчающих обстоятельств», передаваемое в режиме реального времени голограммой перед их глазами.

Длина корабля была около полукилометра. Ярко-белый, с веретенообразной средней частью, двигателем в форме луковицы на одном конце и лепестками вращающихся палуб на другом. Обитаемые отсеки могли прижиматься к корпусу корабля, когда он набирал скорость; эта конструкция требовала существенных затрат, большинство кораблей были устроены иначе. На носу «Смягчающих обстоятельств» виднелись пусковые трубы боевых ракет и линзы основной лазерной пушки – будто закрытые глаза. В ста с четвертью метрах от носа к корпусу плотно прилегали два одинаковых шаттла. Они были намного больше, чем те, которыми пользовалась исследовательская группа. Кира не удивилась бы, если бы выяснилось, что они оснащены марковскими двигателями, как и сам корабль.

Поразительнее всего были колеса тепловых радиаторов в средней части корабля: они начинались сразу вслед за обитаемыми отсеками и тянулись вплоть до двигателя. Края алмазных ребер радиаторов искрились и блестели, когда ловили звездный свет, а трубы литого металла, вмонтированные в ребра, сияли, словно жилы серебра.

В целом корабль выглядел как огромное смертоносное насекомое: узкое, вытянутое, блестящее.

– Эй! – окликнул Киру Алан, и она отвлеклась от дополненной реальности и увидела, что Алан протягивает ей обручальное кольцо, словно собирается вновь сделать предложение. – Думал, ты захочешь получить его обратно.

Несмотря на все переживания, на миг Кира успокоилась, знакомое тепло согрело ее.

– Спасибо, – сказала она и надела металлический ободок на палец. – Я рада, что не потеряла его в той пещере.

– И я рад. – Алан склонился ближе и шепнул: – Я тосковал по тебе.

Она поцеловала его:

– Прости, что заставила тебя волноваться.

– Поздравляю вас обоих, chérie, – сказала Мари-Элиза и шутливо погрозила им пальцем.

– Ага, поздравляю, – подхватил Джинан, и все остальные выразили им добрые пожелания.

Все, кроме Мендосы, который отлучился из столовой, чтобы связаться с Равенной и назначить на следующий день отлет, и Файзеля, который чистил ногти пластиковым ножом для масла.

Кира улыбнулась, счастливая и немного смущенная.

– Ты же не против? – Алан совсем близко наклонился к ней. – Я не сумел ничего скрыть, когда испугался, что ты вроде как и не собираешься очнуться.

Кира тоже подалась ближе к нему и снова быстро его поцеловала. «Мой навсегда», – сказала она себе.

– Все правильно, – подтвердила она вслух.

Тогда к ним подошел Юго, опустился на колени у края стола, чтобы не нависать над Кирой.

– Поесть сможешь? – спросил он ее. – Тебе надо бы.

Кира не была голодна, но знала, что он прав.

– Можно попробовать.

Он кивнул, широкий подбородок уткнулся ему в грудь.

– Подогрею тебе тушеное мясо с овощами. Тебе понравится. И вкусно, и для желудка необременительно.

Он зашагал прочь, а Кира вновь сосредоточилась на голограмме «Смягчающих обстоятельств». И снова поскребла руки, потом принялась снимать и надевать кольцо.

Голова все еще гудела от новостей, рассказанных Мендосой, и первоначальное ощущение дезориентации вернулось с удвоенной силой. Как обидно, что четыре месяца работы пошли прахом, но еще обиднее утратить мечту об их общем с Аланом будущем на Адрастее. Раз им не удастся поселиться здесь, это значит…

Алан, видимо, догадался, о чем она думает. Прижавшись губами к ее уху, он шепнул:

– Не переживай. Мы найдем другое место. Галактика велика.

Вот за что она так любила его.

Кира крепче обняла жениха.

– Но я не понимаю… – заговорила она.

– Я тоже многого не понимаю, – перебил ее Джинан. – Например, кто у нас бросает салфетки в раковину? – Он выставил напоказ промокшую и разбухшую ткань.

Кира не обратила внимания на эту буффонаду.

– Как Лига сумеет засекретить все это? Люди же заметят, что целая система сделалась недоступна.

Сеппо запрыгнул на стол и уселся, скрестив ноги. Малый рост делал его похожим на ребенка.

– Запросто. Неделю назад запретили все путешествия по этому маршруту. Якобы мы обнаружили токсичный патоген в биосфере. Что-то вроде Бича. И пока не будет гарантирована биологическая безопасность…

– Сигма Дракона останется в карантине, – завершила Иванова.

Кира покачала головой:

– Черт, и, наверное, нам не разрешат сохранить ничего из полученных данных.

– Ничего, – подтвердила Негар.

– Пшик, – сказал Джинан.

– Ноль, – сказал Сеппо.

– Шиш, – сказала Иванова.

Алан погладил Киру по плечу.

– Мендоса обещал поговорить с руководством, когда мы вернемся на «Выыборг». Быть может, они уговорят Лигу снять запрет со всего, что не связано с этими руинами.

– Никаких шансов, – встрял Файзель. Он подул на свои ногти и продолжил маникюр. – С Лигой – никаких шансов. Они будут держать твое открытьице под спудом так долго, как смогут. О Талосе VII они вынуждены были рассказать только потому, что ту чертову штуку не скроешь.

Он ткнул в сторону Киры ножом для масла:

– Из-за тебя компания лишилась целой экзолуны. Довольна?

– Я делала свою работу, – возразила Кира. – В конце концов, это к лучшему, что я нашла развалины сейчас, пока никто еще не обосновался на Адре. Эвакуировать колонию обошлось бы намного дороже.

Сеппо и Негар кивнули, соглашаясь.

Файзель злобно усмехнулся:

– Но это нисколько не утешает нас, лишившихся премии.

– Нас лишили премии? – глухо переспросила Кира.

Алан сочувственно вздохнул:

– Поскольку проект сорван, корпорация приняла такое решение.

– Гадство, конечно, – нахмурился Джинан. – Мне вообще-то детей кормить надо. Премия – это большие деньги.

– И у меня дети…

– А у меня двое бывших мужей и кошка, они сами себя не прокормят…

– Если бы ты только…

– Не знаю, как я теперь…

С каждой новой репликой щеки Киры полыхали все сильнее. Она не была виновата – и все же была. Вся команда осталась без денег – из-за нее. Катастрофа! Она-то думала, обнаружить инопланетную постройку – удача для компании, удача для команды, а в итоге это всем причинило один лишь вред. Кира глянула на логотип, украшавший стену столовой: «Лапсанг», было написано знакомым угловатым шрифтом, и над второй буквой «а» изображен лист. И рекламные, и рекрутерские кампании корпорации всегда прославляли ее верность клиентам, колонистам и сотрудникам. «Создавая будущее вместе» – под этим лозунгом Кира росла. Она фыркнула. Ага, щас! Стоит задеть денежный интерес, и «Лапсанг» ведет себя как любая другая космическая корпорация: сначала выгода, потом люди.

– Черт побери! – сказала она. – Мы же сделали всю работу. Выполнили контракт. За что они нас наказывают?

Файзель закатил глаза:

– Ах, если бы звездные корабли пукали радугой, как это было бы прекрасно! Господи мой боже! Ей очень жаль, посмотрите на нее. И кому от этого лучше? Твои сожаления не вернут нам премию. – Он злобно зыркнул на нее. – Лучше бы ты споткнулась и сломала себе шею, как только вылезла из шаттла.

Повисло короткое неловкое молчание.

Кира почувствовала, как рядом с ней напрягся Алан.

– Эти слова тебе придется взять обратно, – сказал он.

Файзель швырнул нож в раковину.

– Да я и не собирался тут с вами просиживать. Только время тратить. – И он плюнул на пол.

Иванова отпрыгнула, чтобы слюна не попала в нее.

– Черт возьми, Файзель!

Доктор в очередной раз злобно хмыкнул и вышел вон. В каждой экспедиции попадается такой человек, это Кире было известно. Ненавидящий всех гад, которому какое-то извращенное удовольствие доставляет изводить спутников и навлекать на себя всеобщую ненависть.

Когда Файзель убрался, остальные заговорили разом.

– Не обращай на него внимания, – сказала Мари-Элиза.

– Такое могло с любым из нас приключиться.

– Док, он всегда такой.

– Слышала бы ты, что он сказал, когда я проснулась. Он…

Разговор замер: на пороге столовой появился Мендоса. Оглядел всех внимательно:

– Какие-то проблемы?

– Нет, сэр!

– Все в порядке, командир!

Он кивнул, подошел к Кире и негромко сказал:

– Не обижайся, Наварес. Нервы за последние недели у всех вымотаны.

Кира слабо улыбнулась:

– Ничего. Правда, ничего.

Он снова кивнул, уселся возле дальней стены, и обстановка в столовой вскоре вернулась к нормальной.

Вопреки бодряческому ответу, который она дала Мендосе, Кира не могла избавиться от неприятного узла, завязавшегося в кишках. По сути Файзель был прав. И еще ее тревожил вопрос: куда же им с Аланом теперь? Все, что она успела мысленно запланировать для них обоих на ближайшие годы, уничтожено проклятыми инопланетными руинами. Если б тот дрон не упал. Если б она отказалась обследовать тот участок по приказу Мендосы. Если бы…

Юго коснулся ее руки, и Кира вздрогнула.

– Держи! – Он вручил ей глубокую тарелку с тушеным мясом и мелкую с грудой исходящих паром овощей, кусок хлеба и половину шоколадного батончика – наверное, последнего на базе.

– Спасибо, – пробормотала Кира, и кок улыбнулся.

До той минуты Кира не осознавала, насколько она голодна: чувствовала только слабость и головокружение. Но еда не очень-то пошла ей впрок: слишком Кира была расстроена, и желудок урчал от тревоги и последствий криосна.

Сидевший на соседнем столе Сеппо произнес:

– Мы все гадали, остались ли эти развалины от тех же инопланетян, которые построили Великий Маяк, или нет. Что скажешь, Кира?

Она заметила, что и другие смотрят в ее сторону. Кира сглотнула, отложила вилку и постаралась ответить как специалист:

– Кажется маловероятным, чтобы в одном и том же регионе Вселенной развились две разумные расы. Так что мой ответ предположительно «да», но точно сказать никто не может.

– Эй, а как же мы? – напомнила Иванова. – Мы, люди. Мы ведь в том же регионе, в общем и целом.

В углу столовой снова закашлялась Негар, этот влажный, утробный звук тревожил Киру.

Джинан высказал свое мнение:

– Да, но ведь неизвестно, насколько широко расселились создатели Маяка. Может, они полгалактики в свое время захватили.

– Думаю, в таком случае мы нашли бы больше следов их присутствия, – возразил Алан.

– Да ведь мы только что и нашли, – заметил Джинан.

На это у Киры готового ответа не было.

– Вам удалось что-то узнать о том месте, пока я была в крио?

– Мм, – вмешалась Негар и подняла руку, прося подождать, пока она откашляется в рукав. – Кхээ! Извините. Весь день глотку дерет. Да, я просканировала пол этого зала прежде, чем вытащила тебя.

– И что там?

– Еще один зал прямо под тем, который ты обнаружила. Намного меньше, метр в диаметре. Возможно, там находился источник энергии, но точно сказать нельзя, пока его не вскроют. Тепловизор не зафиксировал значительных температурных отклонений.

– Как велика постройка в целом?

– То, что ты видела наверху, плюс двенадцать метров вниз под землю. Кроме помещений, вроде бы только крепкий фундамент и стены.

Кира кивнула, размышляя. Кто бы ни построил эти «скалы», рассчитана постройка была на долгие века.

Прозвучал высокий, как музыка флейты, голос Мари-Элизы:

– Это не очень похоже на Великий Маяк. То есть эта постройка ведь намного меньше.

Великий Маяк был обнаружен на окраине исследованного космоса в 36,6 светового года от Солнечной системы, примерно в 43 световых годах от Вейланда. Кире не требовалось выходить в дополненную реальность, чтобы вспомнить эти цифры: в детстве она бесконечно читала все, что писали о той экспедиции.

Маяк сам по себе был примечательным сооружением. Попросту говоря, это была яма. Очень большая яма – пятьдесят километров в диаметре, тридцать километров в глубину, вокруг сеть из жидкого галлия, игравшая роль гигантской антенны. Каждые 5,2 секунды яма испускала мощный электромагнитный импульс и с ним структурированный звук, содержавший все новые и новые координаты множества Мандельброта, закодированные троичным кодом. Рядом с Маяком находились существа, которых первооткрыватели прозвали черепахами, хотя те больше походили на самоходные булыжники. Даже после двадцати трех исследований не стало ясно, живые это существа или роботы (разумеется, ни у кого не хватило слабоумия и отваги провести вскрытие). Ксенобиологи и инженеры считали, что черепахи едва ли могли быть строителями Маяка – разве что впоследствии они утратили свои высокие технологии, – но оставалось загадкой, кто же тогда построил этот Маяк.

Также неясной оставалась и цель, ради которой его построили. Единственное, что удалось установить, – возраст этого сооружения: около шестнадцати тысяч лет. Но и это было лишь приблизительной оценкой на основании радиометрических данных.

Кира с огорчением подумала, что, скорее всего, так и не узнает, связаны ли строители Маяка с тем залом, куда она провалилась. Даже если еще несколько сотен лет проживет. Глубины времени не торопятся расставаться со своими тайнами.

Она вздохнула и провела зубцами вилки по шее сбоку – приятно ощутить металлические кончики на пересохшей коже.

– Кому какое дело до Маяка. – Сеппо спрыгнул со стола. – Меня огорчает, что мы ничего не сможем заработать на всем этом безобразии. Ни рассказать об открытии, ни опубликовать статью. Ни в ток-шоу поучаствовать…

– Ни права на экранизацию продать, – иронически подхватила Иванова, и все рассмеялись, а Джинан выкрикнул:

– Кто на твою уродскую морду смотреть-то захочет!

Он успел уклониться от брошенных Ивановой перчаток и, хохоча, запустил ими обратно в нее.

Кира ссутулилась, чувствуя себя виноватой.

– Простите меня, ребята. Если бы в моих силах было что-то исправить, я бы непременно.

– Да уж, на этот раз ты облажалась по-крупному, – согласилась Иванова.

– И чего тебя потянуло к этим скалам? – добавил Джинан, но беззлобно.

– Не переживай, – улыбнулась Негар. – Это… это могло случиться…

Кашель перебил ее на полуслове, и Мари-Элиза договорила за Негар:

– Могло случиться с любым из нас.

Негар кивнула, подтверждая.

Мендоса, сидевший у стены, подытожил:

– Главное, что ты не слишком сильно пострадала, Кира. Ты и Негар. Нам всем повезло.

– Но мы потеряли колонию, – сказала Кира. – И премию.

Темные глаза Мендосы заблестели как сталь.

– Думаю, твоя находка стоит всех наших премий. Может быть, уйдут годы или десятилетия. Но если мы не сглупим, твоя находка окупится. Это неизбежно, как смерть и налоги.