Глава 28. ДвероАрка
За белыми рядами Двуединых показались дома. Стены зданий так густо оплели растения, что двери и окна едва просматривались. Камни мостовых потемнели и местами раскрошились. Во всем ощущалось дыхание времени. Над Эфистолем висела густая тишина. Солнце клонилось к закату, и длинные тени ползли по городу.
– Похоже, Мертвомир действительно мертв. Здесь никого нет, – шепотом проговорила Ливентия.
«Быстрее…» – шепнул голос в моей голове и, не отвечая, я ускорила шаг. Друзья тихо переговаривались, но я их не слышала. В голове нарастал звон, словно где-то ныла тревожная тонкая струна, манила к себе. И я уже почти бежала, не обращая внимания на вопросы и возгласы.
Широкие ступени с паутиной трещин.
Узкие улочки.
Пороты, спуски и подъёмы.
Сад, больше похожий на густой древний лес.
Растительности становилось все больше, деревья и кусты обступали со всех сторон, словно норовя скрыть то, что возвышалось в глубине колючего лабиринта.
– Помогите мне! – пропыхтела я, отрывая шипастую ветвь, чтобы протиснуться в узкий проход. Друзья смотрели на меня, как на сумасшедшую, но спорить не стали. Ринг вспыхнул черным пламенем, и огонь затрещал на сухих ветках. Киар использовал свой клинок-дар, Кристиан – свои когти. Остальные раздвигали плотные ветви руками.
«Скорее…»
Я изо всех сил дернула мешающие ветви и рухнула вперед. Встала, покачнувшись, и обернулась.
– Вивьен! – это крикнул Киар.
Кристиан молча царапал когтями прозрачную стену, возникшую между нами. Его Тьма всколыхнулась и запульсировала.
Я осторожно прижала ладони к стене. Пальцы обожгло льдом.
– Вы не пройдете, – негромко сказала я. – Это защита. Последняя защита, которую смогли сотворить невардцы. Придется подождать меня здесь.
Посмотрела в лицо Кристиана.
И развернувшись, побежала в глубину сада, туда, куда звал меня голос.
Это сад напоминал лабиринт. Кое-где засохший, кое-где разросшийся настолько, что поглотил дорожки, беседки и декоративные фонтаны. Я неслась к самому центру, слушая шепот в голове и стук собственного сердца.
ДвероАрка возникла неожиданно. Серые камни в основании, белые – наверху. Неровная и даже кривая, словно ее сделал неумелый камнетес. Она стояла на пятачке совершенно пустой земли, буйство сада не могло коснуться древнего артефакта. В проеме ДвероАрки была пустота.
– Здравствуй, дорогое дитя, – сказал Приор, выходя из-за камней. Его фиолетовая ряса все также шуршала по песку. Двуединые не сливаются с мертвыми вещами.
– Как вы здесь оказались! – воскликнула я. – Вы следили за нами? Но… но как вы сумели…
– На крыльях, – спокойно ответил приор. – Но это все неважно, дорогое дитя. Я слишком долго тебя ждал. И слишком устал. Мое время почти закончилось. Слишком долгий срок даже для такого, как я.
Приор?
Я вздрогнула и внимательнее всмотрелась в лицо ренегата. Синий знак на его лбу мягко светился. Серыми глазами на меня смотрела вечность.
– Кто вы? – мой голос дрогнул, и существо мягко улыбнулось.
– Разве ты не догадалась?
– Вы… Вы магистр Ех Ваду Ашташ, – выдохнула я. – Но разве вы живы?
Мужчина слегка поклонился.
– Конечно, нет, дитя. Я умер задолго до того, как пали Парящие Города. Но остались воспоминания. Память крови, сохранившаяся в ДвероАрке. Творение всегда помнит своего создателя, всегда хранит его образ. Я постарался вложить в свое творение большую часть того, что знал и умел.
– Значит, это ДвероАрка посылала нам всем видения? И заставляла меня прийти сюда. ДвероАрка, наполненная вашим сознанием.
– Не заставляла. Она просила, дитя. Главный закон Нев-Арда – свободная воля. Но порой так сложно направить мысли людей в нужное русло. Так невыносимо сложно…
Голова мужчины на миг поникла.
– А Приор? Он жив?
– Воспоминания могут убить того, кто живет ими. Но я – чужое воспоминание. Да, мой друг жив. И когда я уйду, останется лишь он, – криво улыбнулся магистр Ех Ваду Ашташ и стал совершенно не похож на знакомого мне ренегата.
На миг я увидела совсем другой образ. Львиную гриву вокруг головы, лицо с тонкими губами и крупным горбатым носом. Глубоко посаженные темные глаза. Широкие плечи и сильное тело, одетое в светлую тунику. Гривоносный. Но стоило моргнуть – и передо мной снова стоял Приор в фиолетовой мантии.
– Я не могу заставить. Лишь направить. Прошептать. Я всего лишь Знание, заключенное в камень. Увы, даже мой дух не способен сдержать разрушение. ДвероАрку необходимо восстановить, но я не могу это сделать. Я много раз пытался найти того, кто сможет. И с каждой попыткой мои силы иссякали. Орден Истинной Крови создали потомки выживших невардцев, те, кто остались в твоем мире. Они пытались исправить вашу ошибку, но ничего не получалось. А мне понадобились века, чтобы снова обрести голос, – вздохнул магистр. – Чтобы стать хотя бы шепотом. Ведь меня слышат лишь те, в ком есть кровь невардцев. Но таких людей с каждым поколением все меньше. Когда за Даром пришел юный февр, я сумел рассказать ему правду. Он поверил мне. Впустил меня в свой разум. Доверие – второе условие Нев-Арда. Я рассказывал ему о своем мире и попросил помощи. Но что мог сделать один человек? Иногда я терял с ним связь, порой находил ее снова. Мой юный друг повзрослел и вступил в Орден Истинной Крови, а после возглавил его. Он тоже мечтал о справедливости. Но время заканчивается… я жду слишком долго.
– Справедливость? – возмутилась я. – Да Приор хотел сам владеть Дверью и всеми Дарами!
Мужчина негромко рассмеялся, и я осеклась.
– Постойте… Но ведь у Приора был «Взгляд Бездны». Он мог воспользоваться им, когда пришел Кристиан. Но не сделал этого. Но рассказал мне про Эфистоль, даже карту показал.
Я постояла, хмурясь и собирая в голове части головоломки. Последний кусочек с щелчком встал на место.
– А он ведь не хотел никакой войны, так? Он врал. Притворялся. Вызывал отвращение, но это была лишь игра. Он хотел, чтобы я возненавидела все это. Февров, ренегатов, войну и сам Двериндариум. Хотел, чтобы я все закончила. Приор не собирался удерживать Двериндариум. Он знал, что не сможет. Ренегатов слишком мало, их много лет выслеживали и казнили. А тем, что остались, не выстоять против объединённых сил Империи. Приор хотел уничтожить Двериндариум. Не завоевать, а закрыть Дверь навсегда. Ведь так?
Магистр склонил голову, признавая мою правоту.
– Он дал клятву, что ты сама сделаешь выбор, дитя. Но ты права. Когда-то Приор верил в возрождение, но в последние годы его вела лишь ненависть к феврам. Мы оба слишком устали. Тебе осталось лишь принять решение.
– Но почему? Почему я?
– Такова судьба, дорогое дитя. Или случайность, что вероятнее всего. Соединение помыслов и желаний. До тебя были многие, но ты стала последней. Подходящей. Ведь даже самый сильный артефакт не способен создавать. Необходим человек. Ты всей душой желала вернуть утраченное, вернуть своего друга, и Дверь дала тебе необходимое. Дар, который способен восстановить изначальное. Мы ждали этого много лет. Мой друг врал и обещал, интриговал и запутывал, чтобы сделать то, что должно. Приор устал не меньше меня, дитя… Много лет назад прорицатель из Храма Всех Святых увидел в огне лицо девушки. Это была твоя мать.
Магистр помолчал.
– Когда ее казнили, нашему горю не было предела. Мой друг… Приор потерял разум и больше не хотел слышать мой голос. Он не хотел ничего слышать о Нев-Арде. Им владели чувства… столь сильные и разрушительные, что мне не было места рядом с ним. Основа моего духа – созидание, а в те дни Приор стал воплощением ненависти. Много лет он желал лишь мести. Возможно, это желание движет им по сей день. Меня выбросило обратно в Нев-Ард, и длительное время я не находил сил, чтобы вернуться. Думал, все кончено, и у моего мира больше нет шансов на возрождение. Но спустя десять лет мой друг сам позвал меня. Прорицатель снова увидел образ твоей матери. Но не только. Рядом с ней была ты – дорогое дитя. И мы поняли, что ошиблись. И что у нас еще есть попытка. Последняя, дорогое дитя. Мое время на исходе, а истинная ДвероАрка скоро разрушится. Небольшая горстка уцелевших магистров смогла замедлить разрушение и время нашего мира. Заплести сон. Их души давно растворились в вечности, остался лишь я. Но я не всесилен. А с Аркой исчезнет и Нев-Ард. Увы, артефакт слишком силен, внутри него разрослась всепоглощающая пустота. И я уже не могу это изменить. Но ты можешь. Когда ты вошла в мой мир, Дверь одарила тебя способностью возвращать утраченное, дала необходимое. Но остальное – лишь твой выбор, Вивьен. Я не могу тебя заставить.
Я посмотрела на серое нечто, клубящееся внутри грубо отесанных камней. Посмотрела назад, туда, где остались мои друзья. Где остался Кристиан.
Спросила тихо:
– И что я должна сделать?
Магистр протянул мне узкий стилет.
– Твоя кровь поможет Арке восстановиться.
– А что будет со мной?
– Я не знаю, дитя, – после заминки ответил Двуединый.
– А если откажусь?
– Это твое право. Возвращать утраченное – твой Дар. А Дар всегда добровольный. Если ты уйдешь, Нев-Арда скоро не станет. Как и Двери в твоем мире. Как и всех Даров. Они исчезнут у каждого, кто когда-то их получил. Нев-Ард навеки канет в небытие.
Я снова посмотрела на ДвероАрку.
Попыталась представить наш мир без Двери. Без Даров. Без двери-асов и февров.
Исчезнет Дверь – исчезнут и подарки Мертвомира. Наш мир изменится и научится жить иначе. Возможно, это лучший путь для всей нашей Империи.
Мне хотелось уйти. Я не привыкла себе врать, не стала этого делать и сейчас. Я обычная девушка. Не самая образованная, не самая смелая, вероятно, даже не самая добрая. Я много раз ошибалась, пытаясь найти свою дорогу в этом мире. И я никогда не желала стать героем. И спасать чужой мир ценой своей жизни! Пожалуй, я могла бы наступить на горло своей совести, развернуться и уйти. Я так отчаянно хотела жить!
Мне было страшно. Невыносимо!
Хотелось отвернуться и убежать.
Вот только, если я это сделаю, измененные уже никогда не вернут свой человеческий облик. Ржавчина не сможет выполнить обещание, которое дал им.
А еще…
Жизнь Кристиана связана с силой Двери. И если артефакт исчезнет, февр – тоже.
Белесое нечто медленно кружило в ДвероАрке. Словно тоже оценивало меня.
«Живая кровь и мертвые артефакты – вот единственное, что имеет значение».
Разве?
…Я – февр Стит, и с сегодняшнего дня ваш наставник по практическим занятиям…
…Я хочу тебе верить… я так хочу тебе верить!
…Мы не всегда выбираем свою судьбу…
…Я останусь, пока ты не уснешь…
…Но это словно болезнь… моя болезнь. Я болен. За столько лет… Из всех…. Ты. Только ты.
…Это Снеговье, Кристиан…
…Было что-то настоящее, невзирая на имена…
…Не бойся. Я здесь.
Всегда.
Я никогда не верила в героев, которые жертвуют собой ради всех. Все – слишком непонятная и большая величина для одного маленького человека. Слишком туманная и необъятная. Слишком безликая.
Нет, мы не умираем ради всех.
Мы шагаем в пустоту ради тех, кого любим.
* * *
– Мне все это не нравится, – проговорил Киар. – Куда ушла Вивьен? Почему одна?
Остальные ответили мрачными взглядами. Я лишь снова попытался разодрать тугие сети засохших растений, которые оплетали все вокруг, не давая сделать и шага.
Даже моя Тьма не могла проникнуть сквозь эту защиту!
Замер, прислушиваясь.
Эфистоль содрогнулся. В глубине сада возник тугой вибрирующий звук, он нарастал и нарастал, а потом взорвался оглушающей волной. Люди повалились на колени, закрывая ладонями уши. Волна звука и силы ударила снова, а потом все стихло. И наступила тишина.
В глубине сада мелькнуло что-то фиолетовое. Переглянувшись с рыжим ублюдком, мы ударили по ветвям и лозам, обдирая руки и лапы, но пробивая себе проход. Остальные, вскочив, бросились помогать.
Но это уже было не нужно.
Из живого лабиринта вышел мужчина. Он держал на руках девушку, прикрытую фиолетовой мантией. Ее руки и голова безвольно повисли, темные кудри разметал ветер.
– Вивьен! – крик вышел хриплым.
Чернота всколыхнулась и залила сад. Щупальца Тьмы потянулись к каждому, желая раздавить, разорвать, уничтожить! Безумие подкралось совсем близко…
– Она еще жива! – закричал Приор, ощущая, как душит его живая Тьма. – Еще жива! Но времени слишком мало. Я не знаю, как ее спасти.
– Не прикасайся к ней! – Забрал Вивьен из рук Приора, осторожно прижал к себе. Коснулся шеи, там, где едва уловимо бился ток крови.
– Что ты с ней сделал?
– Она сама это сделала. Ее кровь возвращает утраченное, – глухо произнес ренегат. – Вивьен сохранила Дверь! Подумайте, ради кого она пошла на это! А я ведь предупреждал… говорил, что чувства – плохой советчик! И почему все мы неизменно их слушаемся…
– Заткнись! – мой голос больше похож на вой восставшего мертвеца.
Тихо скулящий эфрим лизнул окровавленную ладонь девушки.
– За скалами есть исцеляющие пещеры с грибницами! Но слишком далеко… Без заплетателя снов мы ее не донесем даже на крыльях!
Киар опустил руку на мое плечо.
– Рубиновая корона севера, – сипло сказал он. – Она может спасти Вивьен. Но я не уверен.
– Где эта клятая корона?
Лорд Аскелан протянул руку к голове и снял обод с тремя красными камнями. Рейна ахнула, завороженно уставившись на камни.
* * *
… Когда я снова открыла глаза, то увидела встревоженных друзей. И стало немного смешно от того, какие бледные, грязные и взволнованные у них лица. Я хотела что-то сказать, но поняла, что не могу. Сознание уплывало в небытие, в ту самую пустоту внутри ДвероАрки Эфистоля. И лишь злой взгляд Кристиана не давал мне окончательно уйти.
И я удивилась, сколько в его голове злости. А ещё – страха…
– Только посмей, – шептал он. – Найду и за гранью…
И уже лорду Аскелану:
– Где это клятый рубин?
Я моргнула, поняв, что наследник севера со зверским лицом ломает…корону Колючего Архипелага! Выламывает алые, как кровь камни, мнет обод! Что он делает? Это ведь реликвия! Ценность, равной которой нет! Зачем он ее разрушает?
– Вивьен не выдержит силу целой короны, в ней нет рубиновой крови, – торопливо говорил Киар. Я никогда не видела его таким взволнованным. – Я даже не уверен, что она выдержит силу одного камня… Но выбора у нас нет, придется рискнуть. Центральный рубин короны вытягивает время из подданных короля. Минуты, мгновения… но этого достаточно, чтобы жить очень долго. Чтобы исцеляться от любых ран. Королю Севера уже больше двухсот лет.
– Из кого рубин вытянет время сейчас?
– Из нас, – выдохнул Киар. – Из тех, кто рядом. Возьмет столько, сколько вы отдадите. Поэтому… кто против, тому лучше уйти подальше. Свирепая Вьюга, да что же это…
Ржавчина зарычал, выхватил из рук лорда венец и треснул его о землю. Железный обод сломался, и камень вывалился на траву.
– Скорее! – рявкнул Кристиан.
Киар глубоко вздохнул и положил рубин на мою грудь. Там, где медленно стучало сердце. И я снова увидела лица друзей. Посеревшая, взволнованная Мелания. Злая Ливентия, с ненавистью смотрящая на Приора. Бледный Айрон. Бесцветные близнецы, стоящие плечо к плечу. Мрачный и такой заботливый Ринг. Эфрим с рыжими человеческими глазами.
Уставший мужчина в фиолетовой мантии.
И Кристиан, держащий меня на руках. Его лицо оплели черные вены, глаза, напротив, побелели, щеки ввалились. Жуткая маска смерти, а не лицо…
Рубин нагрелся и начал жечь мою кожу. Я хотела закричать, но не могла, язык распух и прилип к горлу. А рубин все нагревался, прожигая меня до самого сердца, до костей!
Рубин расплескался на коже раскаленной лавой. Я все-таки закричала и потеряла сознание.
А когда снова очнулась, поняла, что мы летим. Кристиан держит меня на руках, а под нами распростерла крылья огромная черная птица. Она несла нас на своей спине, с безумной скоростью и силой вспарывая облака и пространство. Рядом летели мои друзья, оседлав черных альбатросов. Мягкие перья щекотали мою кожу. Я видела облака и лучи солнца, видела раскрытые крылья и глаза Кристиана.
«Ты знаешь, что белые альбатросы не отбрасывают тени? – сказал мне Киар, когда я лечила белоснежную птицу. – Мы верим, что их черные отражения живут в ином мире. И это очень благодарные создания…»
– Не смей умирать, – сказал мне Кристиан. И я снова услышала в его голосе страх…
* * *
Вестхольд.
Знакомые каменные стены возле главного артефакта Империи. Дверь гудит, по ней ползут кровавые глифы, закручиваются в спирали и древние знаки.
И последнее, что я увидела – вбегающих в комнату людей. Черные мундиры карателей, ослепительный блеск клинков. Февры… И громогласный голос:
– Именем Императора Освободительница Чудовищ подлежит казни …
Кто-то закричал, кто-то зарычал. Кто-то взмахнул клинком. Совсем рядом со мной…
И наступила Тьма.
