Глава 23. Истории
В своей комнате я едва успела умыться и привести себя в порядок, как раздался стук в дверь. К моему огорчению, на пороге по-прежнему топталась серая ряса, а не кто-то из тех, кого я хотела бы видеть.
Энгар – а судя по голосу, это был все еще он, – изящно поклонился.
– Госпожа Вивьен, вас ожидает Приор.
Я молча последовала за ренегатом, размышляя, к чему готовиться, но не находя ответа. Ладно, попытаюсь пока хотя бы разведать обстановку.
А еще разузнаю, какого клятого склирза Великий Приор назвал меня дочерью? Что еще за ерунда? Или это очередная каверза, призванная окончательно утопить меня в глазах февров? Но зачем? Мне хватит и титула Освободительницы Чудовищ…
Так ничего и не решив, я вошла в помещение, в котором никогда раньше не бывала. Эта часть замка принадлежала Малому Совету. Тут находились кабинеты и личные покои, а еще круглый зал для совещаний и несколько комнат поменьше. В одной из них мы и оказались. Пол устилал мягкий зеленый ковер, такого же цвета гардины обрамляли окна. Еще здесь были уютные мягкие кресла и массивные торшеры, книжный шкаф, резные подставки для ног и стол из светлого дерева.
Сам Приор стоял у массивного портрета Стивена Квина. Последнего из Верховных февров изобразили в белом парадном мундире с золотыми эполетами и пурпурной лентой, пересекающей грудь. Ясный и суровый взгляд был устремлен вдаль, спина горделиво выпрямлена, а рука лежала на рукояти родового идара. Стивен на портрете был моложе Стивена, погибшего в Мертвомире. Наверное, его нарисовали в тот день, когда он занял почетный пост…
Я перевела взгляд на Приора. Он стоял, заложив руки за спину, и смотрел, не отрываясь. Фиолетовая ряса скрывала фигуру ренегата, но в ней чувствовалось напряжение.
Серый балахон разжег огонь в камине и удалился. Энгар – тоже.
Я оглянулась на дверь, размышляя, не стоит ли улизнуть, пока Приор увлекся изобразительным искусством. Но нет. Мне нужны ответы. И прямо сейчас!
Прошла к столу, налила себе воды в хрустальный бокал, понюхала. Обычная вода… Выпила. Покосилась на бархатные кресла. Но осталась стоять. И уже хотела прервать молчаливое созерцание ренегата, как он негромко произнес:
– Мне всегда нравился Вестхольд. Больно видеть, во что он сейчас превратился.
– Вините в этом себя, – буркнула я.
– Увы. Жертвы – печальная плата за восстановленную справедливость. И малая плата за благоденствие.
– Ну да, ну да… то же самое говорил Стивен Квин, когда рассказывал о том, откуда взялись измененные. Он тоже называл их – малой платой! Всего лишь превратили людей в чудовищ. Подумаешь!
Приор наконец повернулся. Глянул с улыбкой. Шагнул к камину и зябко протянул ладони к огню.
– Удивительными дорогами ведет нас судьба. Если бы нам со Стивеном сказали, что ждет нас впереди… Наверное, мы бы не поверили.
– Вы были знакомы, – без вопроса произнесла я. Глянула внимательнее. Оба – и Приор, и Стивен Квин – темноволосые и сероглазые. Похожие. – Вы… родственники?
Приор мягко улыбнулся и слегка поклонился.
– Блистательный Стивен Беренджер Квин. Наследник старшего рода, первый ученик схолаты, искусный мечник и несокрушимый легионер. Мой кузен. Признаться, в юности я им восхищался. Стивен поражал собственной… непреклонностью. Когда-то мы были добрыми друзьями, моя удивительная Вивьен. Он, я и Ливанда Ардис. Воин, мечтатель и красавица…
Я ощутила озноб. Перед глазами встало лицо с портрета – завитки волос и лукавый взгляд, устремленный вдаль. Я так и не забрала пергамент с ее изображением из дома на улице Соколиной Охоты.
Приор повернул ко мне голову. Улыбнулся. Как-то слишком часто он улыбался! Мне это совершенно не нравилось.
А еще даже сейчас я ощущала силу «Взгляда Бездны». Приглушенный артефакт по-прежнему висел на груди Приора. Так что находиться рядом с ним было неприятно.
– Вы назвали себя моим отцом.
– Надеюсь на это. Но дело в том, милая девочка, что Ливанда так и не назвала имя того, кто стал твоим родителем. Я или… он.
И ренегат кивнул на портрет Стивена Квина.
– Ливанда была столь же скрытной и упрямой, сколь одаренной и невероятной. Жаль, но ты почти не похожа на нее. Ее голубые глаза всегда лучились весельем, а губы задорно улыбались.
– Вы правы, я не слишком улыбчива. Может, потому что выросла в приюте, – жестко сказала я, отбрасывая минутную слабость. – Или потому, что за девятнадцать лет моей жизни так и не нашлось живых родственников? Тем более – отца.
Приор застыл, всматриваясь в мое лицо. И вдруг расхохотался.
– А нет. Похожа. Еще как похожа! И у солнечной Ливанды была темная сторона. И вот она воплотилась в тебе вся, без остатка. Ну а что до твоей приютской жизни, дитя… Ты должна сказать мне спасибо. Ρебенку не место среди ренегатов. В те годы Орден постигла печальная участь, многих из наших братьев и сестёр казнили. Черная страница в истории тех, кто готов бороться за истину. Хотя, признаюсь, порой я хотел тебя забрать, невзирая на ужасное положение Ордена. Один раз даже почти решился. Вряд ли ты помнишь нашу встречу. Я выглядел иначе.
Я нахмурилась. И вспомнила дни, когда Ρжавчина заболел и почти умер. Нас поместили подальше от остальных, и несколько дней я обкладывала мальчика нагретыми камнями, пытаясь победить лихорадку. Я и сейчас ощущала вкус пепла на языке, запах плесени и древесины, мокрый и горячий лоб моего друга… Ржавчина метался в бреду. Умирал. Тогда-то ренегат и явился.
Выходит, что он приходил за мной! За мной. Но увидев трогательную дружбу между мной и Ρжавчиной, решил однажды этим воспользоваться.
В слова о том, что Приор пытался меня защитить, я не поверила ни на грош.
– Иначе? Вы были эфримом, так и говорите! Крылатым чудовищем! С того дня я боялась засыпать, знаете ли. Так и чудилось, что снова явится это мерзкое создание и сожрет меня. Это мало похоже на родительскую заботу.
– Ты обижена, – понимающе улыбнулся ренегат.
– Мне наплевать, – бросила я. – Я даже не верю, что вы мой отец. Или что Ливанда – моя мать. Я вас знать – не знаю. И сейчас меня интересует лишь то, зачем вы все это затеяли. Чего вы хотите?
– Ты обижена, – с понимающей улыбкой повторил отступник. – Обижена, растеряна и испугана. Я понимаю, Вивьен. Нужно время, чтобы привыкнуть к новым… мыслям. Но как бы ты ни отрицала это, тебя привела в этот мир Ливанда Ардис. Прежде чем… погибнуть.
– И кем она была? – буркнула я.
– Красавицей. И умницей, уж поверь. Из старого, но позабытого и обедневшего рода. И она любила тебя. Я знаю это…
– Давайте вернемся к Мертвомиру, – сухо произнесла я. Почему-то говорить о неведомой Ливанде Ардис было больно.
– Как пожелаешь, – после паузы сказал Приор. – Ты умная девушка, милая Вивьен. Ты ведь уже и сама поняла, что некогда два мира существовали рядом, бок о бок. И даже взаимодействовали. Я хочу кое-что тебе показать.
Приор прошел к черному сундучку, стоящему на краю стола. Его принес один из серых балахонов. Ренегат тихо прошептал какую-то фразу, и замок открылся. Приор вытащил книгу.
Я не смогла сдержать любопытства и вытянула шею, пытаясь рассмотреть фолиант.
Размером он был чуть больше обычного учебника, на синей кожаной обложке красовалось изображение города.
Приор погладил корешок и протянул книгу мне. Я, облизнув пересохшие губы, сжала фолиант. Осторожно потянула вверх обложку.
– Это что, шутка?
Сероватые листы были совершенно пустыми. С досадой я потрясла книгу, надеясь найти хоть что-то. И тут она вдруг пошла рябью и задрожала, как живая. От неожиданности я рухнула в кресло.
Из центра страницы потянулась тонкая струйка дыма. Она уплотнилась, развернулась и начала формироваться в зримые картины. Я охнула, потому что вокруг меня возникли очертания города. Здания и башни, шпили и мостовые, мосты и фонтаны…
– Нравится? – услышала я голос Приора. – Это живая книга. Возможно, последняя из сохранившихся. Она рассказывает о колыбели Нев-Арда – Эфистоле. С этого удивительного города началась великая история свершений и достижений, здесь были озвучены главные постулаты Нев-Арда. Законы миропорядка и процветания, которые веками способствовали миру и благоденствию.
Вокруг меня снова понеслись дома, сады, улицы! Словно кресло превратилось в сидение мехомобиля, в котором я мчалась по призрачному городу. Это было странно, невероятно, но очень увлекательно! Так что я расслабилась и принялась с интересом вертеть головой, всматриваясь в проспекты. Дома и фонтаны обрели плоть и цвет, стали выпуклыми. Протянув руку, я с восторгом потрогала шершавую стену здания и бархатные лепестки растения, оплетающего ограду. Город вокруг действительно был живым!
Но голос Приора по-прежнему звучал рядом, словно ренегат заглядывал через мое плечо.
– Эфистоль – единственный город Нев-Арда, который остался стоять на земле. На Тверди, как говорили жители Парящих Островов. Именно здесь было положено начало всему. Удивительным открытиям, которые изменили целый мир. Много веков назад в Эфистоле жил мыслитель, чародей и изобретатель Ех Ваду Ашташ. Он вывел выдающийся постулат вознесения и бесконечного парения. Создал основу для перемещения городов Нев-Арда в небо. Первым летучим городом стал Криаполис.
Проспекты исчезли, зато возникли Парящие Города. Их было больше десятка, и все они медленно кружили вокруг меня, словно я стала их осью!
– А это Нев-Ард спустя несколько десятилетий, – голос Приора слегка отдалился, звякнула крышка хрустально графина. – Помимо Криаполиса, под облаками разместились прекрасные города этого мира. Вот там, слева – Нельстат, а это Белвинстрис – город знаний. Здесь находилась знаменитая сотня всевозможных академий, в которых обучались лучшие студенты Нев-Арда. За Белвинстрисом плывет Веструс-Хлаас – его вечный спутник и самая крупная Воздушная Гавань. Города переместились в небо, как и все жители Нев-Арда, но Эфистоль по-прежнему оставался местом, где изготавливались ДвероАрки.
– Дверо… Арки? – встрепенулась я.
Ренегат некоторое время молчал. Я даже обернулась, пытаясь увидеть его призрачный силуэт за кружащими Городами.
– И это главный вопрос, не так ли, дитя… я расскажу. Насладись этим удивительным миром, Вивьен. Всмотрись в него. Увидь, насколько он необыкновенный. Насколько удивительный и гармоничный. Единый во всем…
Вокруг меня снова поплыли города. Они то приближались, то удалялись, растворяясь в тумане. Меня захватила история чужого мира. Города, плывущие в небе. Нет, они не висели на одном месте, они двигались, подобно облакам! Я смотрела на прекрасные каскадные здания, спиралевидные улицы, огромные площади, шпили, башни, ажурные ограды и висячие сады. Невероятный мир, от которого остались одни лишь руины. И который мы, словно мародеры, веками растаскивали, пытаясь заполучить Дары Нев-Арда.
Но похоже, имперцы не понимали и сотой доли того, что знали и умели даже дети Мертвомира! Чего стоит эта живая книга!
Вода или вино полились в бокал, и снова раздался голос Приора:
– За все время существования Нев-Арда было сделано множество великих открытий. Чародейство и наука шли рука об руку и давали удивительные результаты. Два из них стали главными открытиями Нев-Арда. Первый – это вознесение городов. A второй… второй, несомненно, создание ДвероАрок. Создание Двуединых. Величайшее достижение. Мечта, воплощенная в реальность… Самая первая, самая главная ДвероАрка была создана в Эфистоле. На ее каменных сводах написали великий постулат. – Ренегат вздохнул. И сипло произнес: – Возьмите то, что необходимо. Пронесите через Арку – и необходимое станет Даром.
Вокруг меня снова возник древний Эфистоль. Изображение поплыло медленнее, иногда прерываясь туманом. И я увидела древнее строение, а внутри него – каменный свод.
– И что это значит?
– В Нев-Арде сумели сделать невозможное, Вивьен. Самое удивительное, что и второе открытие тоже совершил Ех Ваду Ашташ. Удивительного разума был человек… И очень слабого здоровья. Самый невероятный ум зародился в теле калеки, неспособного даже самостоятельного передвигаться. Когда Ех Ваду достиг совершеннолетия, его тело искорежили многочисленные недуги. Будущий магистр не мог ходить, с каждым годом ему было все труднее разговаривать и даже есть. Но его ум оставался ясным и острым. Чтобы облегчить муки Ех Ваду, его семья вырастила в Эфистоле огромный сад, в котором жили самые разные звери и птицы. Магистр любил наблюдать за ними. Видимо, тогда ему в голову и пришла столь удивительная мысль. Когда Парящие Города уже вознеслись в воздух, магистр создал Изначальную ДвероАрку. В Эфистоле, в саду своего дома. И вот настал тот день. Ослабший и обессиливший от многочисленных недугов Ех Ваду Ашташ, магистр созидания и заклинания, самый выдающийся ум Нев-Арда, сполз со своего кресла на колесиках и въехал в ДвероАрку на спине одного из зверей. А вышел… Вышел на сильных звериных ногах. Один. Его тело налилось мощью, а лысая голова украсилась прекрасной золотой гривой. Он стал первым из Двуединых.
– Гривоносный, – прошептала я, вспомнив площадь Криаполиса.
– Да, так стали называть великого магистра Ех Ваду Ашташ. Гривоносный. Второй в ДвероАрку вошла его сестра и верная помощница – Лея Шкаххи. Она вошла, обнимая любимую охотничью птицу. И вышла, раскрыв за спиной крылья. Она стала Крылатой Девой. Вслед за первыми через ДвероАрку Эфистоля прошли ещё одиннадцать человек. Ученики магистра, его последователи. И каждый стал иным. Двуединым. Тринадцать Первых. Но не единственных. Благодаря открытию магистра, подобные ДвероАрки возникли на всех Парящих Островах. Но лишь ДвероАрка в Эфистоле является Истинной, а все остальные Арки – лишь отражения первой и связаны с ней невидимыми нитями силы. Лишь Истинная Дверь способна не только сливать, но и разделять. Так Нев-Ард вступил в эпоху двуединства.
Я открыла рот, пораженная тем, что услышала. Древний магистр создал Дверь для того, чтобы избавиться от собственной ущербности? Он провел жизнь, не имея возможности ходить, но взамен научил весь мир… летать! Парить, бегать, дышать под водой и землей! Подарил людям умения, о которых можно лишь мечтать. Это было невероятно!
Я вспомнила изображение в подземелье безумия и статую из розового мрамора: девушка обнимает лебедя.
«Крылья для дивной Эйи, моя прекрасная Эйя… Ты будешь летать, Эйя…» – такие мысли услышал летописец в камне. Об этом думал камнетес, создавая скульптуру.
Но неужели это возможно? Взять лучшее у живых существ? Слиться с ними, обретая черты птицы или зверя. Получить способность подниматься в небо или дышать под водой, острое зрение или невероятный нюх!
– Божественный Привратник и все святые! От этого можно сойти с ума! – не сдержав чувств, воскликнула я.
– О да, милое дитя, – я поняла, что Приор улыбается.
– Двуединые сливались с живым существом и обретали его черты, ведь так? Но не теряли своих, человеческих! Не теряли разум. Они брали… необходимое. И только. Жители Мертвомира не становились чудовищами, в отличие от нас… Не становились!
Не в силах усидеть на месте, я вскочила. От всего услышанного и увиденного разболелась голова. Словно я слишком долго смотрела на яркий свет.
– Выходит, наша Дверь – это ДвероАрка из Нев-Арда? Но почему она работает неправильно? Как все исправить? Почему Ржавчина и остальные стали чудовищами?
Вокруг меня по-прежнему плыл Эфистоль, потом полетели Парящие Города, улицы, дома и сады. Голова уже раскалывалась от боли. Я попыталась сосредоточиться. Выходит, что ДвероАрку в Двериндариуме просто сломали? Еще в первую волну, когда десятки легионеров устремились в Мертвомир! Как там говорила Ливентия? Повторить мудрёную фразу я вряд ли смогу, но смысл помню прекрасно: просто слишком много идиотов протолкнулось сквозь Дверь за пару часов!
– A вот это уже новая история, – глухо прозвучал голос Приора. – Наши миры всегда существовали бок о бок и соприкасались в Иль-Тарионе. Но когда сюда пришли невардцы, на полуострове обитали лишь полудикие потомки Безмолвных людей. Наша цивилизация была совсем юной и довольно глупой. Невардцы наблюдали и помогали нам. Делились знаниями, приносили дары… Направляли. Сказания о них сохранились в наших легендах, милое дитя. Это продолжалось несколько веков. Человечество окрепло и даже поумнело. А потом человеческая природа взяла верх над благодарностью. Знаешь, что бесконечно в людях, дорогая Вивьен?
Я пожала плечами, все ещё блуждая по улицам Эфистоля. Но Приору и не нужен был мой ответ.
– В людях бесконечна жадность. А ещё глупость. Они возжелали иметь все то, что имели невардцы. Их магию, их мир, их ДвероАрки. Их прекрасные Парящие Города. Люди не желали создавать собственный мир, идти своим путем развития. Они хотели получить уже готовое… Жадность и глупость, глупость и жадность… Две головы Змея, что сожрали Нев-Ард. Низвергли их в Бездну. Невардцы сами обучили тех, кто принес им гибель. История не сохранила имени человека, который сумел воспользоваться знаниями гостей из иного мира и открыл Дверь с нашей стороны. Сейчас его называют Божественным Привратником. А те, кто знают правду, кличут Двуликим Змеем. За предательство и знамена с изображением этого чудовища.
Я вздрогнула, вспомнив картину в подземелье Безумия. Змей, пожирающий город. Выходит, что Привратник и Змей – это две стороны одного человека?
Моя бедная голова уже трещала!
– И что же случилось?
– Легионеры под знаменами Двуликого Змея ворвались в Нев-Ард. Их были сотни, а может, и тысячи… Они нарушили равновесие Двери, сломали ее. Но Дверь – это артефакт, и очень мощный. Сопротивляясь разрушению, она создала разрыв во времени и пространстве. Дыру в ничто. И когда эта дыра схлопнулась… Последствия оказались катастрофическими. Иль-Тарион ушел под воду, полуостров отделился и стал островом. Огромная приливная волна затопила все ближайшие территории. Выросли новые горы и образовались новые долины. Но наш мир устоял. A вот Нев-Ард…
Приор сложил из листка бумажную птицу и запустил ее в воздух. Птица сделала плавный круг по комнате. A Приор резко открыл и закрыл дверь. Бумажная летунья, сбитая сквозняком, упала на пол.
Ренегат вздохнул.
– Если бы города Нев-Арда стояли на Тверди, их мир мог бы выжить. Но невардцы уже несколько веков жили под облаками. Поднялся вихрь неведомой, невообразимой мощи. Чудовищная воздушная волна разрушила силу, удерживающую Парящие Острова. И они рухнули.
Так или иначе, легионеры получили то, чего так жаждали. Чужой мир и Дверь, которая дает Дары. Однако… Нев-Ард до сих пор сопротивляется. Поэтому люди в Мертвомире могли продержаться совсем недолго. Мир убивал их. Но время на исходе, милое дитя… ДвероАрка в Эфистоле разрушается. Ей осталось совсем немного.
Изображение городов пошло рябью, забурлило. Моя головная боль настолько усилилась, что я не выдержала – прижала ладонь к виску. Перед глазами поплыли разноцветные круги. Слова Приора уже с трудом помещались в моей голове. Дверь старается вернуть? Выходит, она почти разумна?
Книга вывалилась из моих рук и захлопнулась.
– Достаточно историй, – сказал ренегат. Осторожно подобрал живой талмуд и убрал его в сундук. А потом сунул мне стакан с водой. – Выпей, дорогое дитя. С непривычки живая книга оказывает слишком сильное воздействие. Твой разум не успевает следовать за реальным и нереальным. Поэтому сейчас тебе лучше отдохнуть и поесть. К тому же… У меня для тебя приготовлены и другие сюрпризы. Думаю, ты обрадуешься. Идем, я велел приготовить для нас завтрак. Хочу наконец познакомить тебя со своими советниками и дорогими друзьями.
Я потрясла головой, пытаясь избавиться от картин прошлого. И вернуться в настоящее!
– Я хочу узнать, что вы намерены делать с феврами. И с Кристианом.
Отступник отошел к столу и поскреб пальцами по лакированной столешнице. Звук получился мерзким.
– Ах, февр Стит. Впервые вижу такую невероятную силу… Говорят, в древности людей, воплотивших Тени, сжигали заживо. Возможно, они были правы, не так ли, дорогая? – Приор повернул голову и подмигнул мне.
Я испытала желание хорошенько врезать по этой фиолетовой рясе и лицу ренегата.
– Откуда вы знаете его имя?
– Я знаю всех на этом острове, – усмехнулся отступник. Склонил голову, размышляя. – Вижу, ты испытываешь к нему чувства. Кто бы мог подумать. Чувства – дурной советчик, милое дитя.
– Вам-то откуда знать!
– Я знаю, – не поворачиваясь, сказал Приор. – Ливанда тоже испытывала чувства. И поддавшись им, рассказала об Ордене Истинной Крови февру Двериндариума. Стивену Квину. Он казнил и ее, и десятки наших последователей. Ливанда думала, что он ее любит, но власть и Двериндариум он любил больше. И это все, что тебе надо знать о столь пагубном чувстве, милая Вивьен.
Я стояла, сжимая кулаки. Нет, я все ещё не ощущала связи с неведомой мне женщиной. Но… почему-то слышать подобное было больно.
– Идем. Нас ждет восхитительный завтрак. Думаю, ты соскучилась по хорошей еде, дорогая девочка. Ну же, не хмурься, мне не нравится видеть тебя столь мрачной.
Фиолетовая мантия зашуршала, словно змеиный хвост, когда Приор устремился к двери. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
