ГЛАВА 18
Чер Лерой
Магистр сел в удобное нутро плюшевого кресла, но, не выдержав, снова вскочил. И в бесчисленный раз прислушался, считая капли утекающего времени. И вновь проверил, не сломалась ли клепсидра, но вода текла исправно и равнодушно, как ни желал маг ускорить ее движение.
Он вновь обошел комнату, проверяя свои магические заклинания. Никто не должен войти сюда во время его отсутствия. Но все магические символы слабо мерцали и тоже были исправны.
Оставалось лишь ждать. И это было как раз самое трудное.
Но удивительно — отдав столько усилий на подготовку и ожидание, магистр оказался все же не готов, когда на его ладонях загорелась черная метка призыва. Он поднял руку, рассматривая расползающуюся чернильную кляксу в центре ладони, сочащуюся Тьмой. Мужчина глубоко вздохнул и решительно сжал ладонь в кулак. Метка сработала, выдергивая его из Хандраш в иной мир. В Оххарон.
От перехода он на миг ослеп и заморгал, пытаясь рассмотреть что-то сквозь пелену, застилающую глаза.
— Не плачь, — нежный голос заставил его сердце сделать отчаянный рывок и провалиться куда-то. Так было всегда в ее присутствии. Его жена, его судьба, его Сейна. Так мало времени вместе, и бесконечность врозь. Злая прихоть Богов, соединившая навечно людей, которые были различны, как Свет и Тьма. Его, магистра Искры, и ее, принцессу Мрака. Он полюбил ее с первого взгляда или даже раньше — возможно, он любил ее всегда, просто ждал момента их встречи. Ее образ был выгравирован на его сердце с начала времен, запечатлен в душе несмываемой печатью.
Он снова вздохнул, когда Сейна провела ладонью по его щеке, стирая слезы.
— Не плачь, муж мой. Я здесь. У нас мало времени, а мне так много надо тебе сказать…
Магистр коротко выдохнул и рывком сжал любимую в объятиях, зарываясь пальцами в темные волосы и вдыхая родной запах.
— Подожди, — Сейна тихонько рассмеялась. — Прежде скажи мне самое главное… — Она слегка отстранилась, заглядывая в матово-зеленые глаза мужчины. — С ними все в порядке? С нашими девочками все в порядке, Лерой? Ответь мне!
Чер Лерой погладил Сейну по голове.
— Не волнуйся за них, любимая.
Сейна облегченно улыбнулась, отчего синие глаза зажглись.
— Что с ними? Как они живут? Они здоровы?
— Ты ведь знаешь условия, милая… Я не могу влиять на их жизнь, — тихо ответил магистр, вновь и вновь пропуская сквозь пальцы темные пряди Сейны и не в силах отвести от нее взгляд. Она всегда казалась ему самой красивой девушкой на земле. И хоть его глаза отмечали ее исхудавшее лицо и морщинки у губ, он по-прежнему видел ее прекрасной. Чер Лерой обхватил лицо любимой ладонями, силясь впитать в себя весь ее образ, аромат, взгляд, прикосновение… Все, чего он был лишен долгие годы. И Сейна вновь почувствовала, услышала его мысли.
— Шесть лет, четыре луны, девять дней и одиннадцать ударов клепсидры…
— Ты тоже считаешь? — прошептал Светлый маг, она с улыбкой кивнула. Ровно столько прошло времени со дня их последней встречи.
— Я изменю это, Сейна. Верь мне! Мы будем вместе, — с мучительным стоном сказал Лерой.
Если бы кто-нибудь сейчас увидел сурового магистра, он не узнал бы его. В его лице было столько любви и отчаяния, что на него было страшно смотреть. И в то же время невозможно отвернуться. Его извечные спутники — черно-красные нар-ори спрятались, не высовывая своих безобразных морд. Нар-ори питаются чувствами своего носителя, и за годы мучений Чер Лероя они превратились в нечто безобразное и пугающее. Хотя когда-то Сейна восхищалась этими красивыми и гордыми созданиями… Теперь, спустя годы, маг предпочитал не показывать любимой своих питомцев.
— Что-то произошло? — нахмурилась Сейна, внимательно всматриваясь в глаза Лероя. И решительно сняла с лица его ладони, сжала. — Лерой, ты от меня что-то скрываешь? Ты знаешь о девочках? Что?
— Ну с чего это взяла?
— Потому что слишком хорошо тебя знаю! — улыбнулась Сейна и обернулась тревожно. — Они не должны прикасаться к магии! Ни к Темной, ни к Светлой! Ни за что!
— Тише, тише. — Он вновь прижал ее к себе. И повторил, как заклинание: — Мы будем вместе, Сейна.
Она кивнула и тихо всхлипнула, уткнулась носом в его грудь, прижалась.
— Просто верь мне, Сейна. — Маг вновь обнял ее, радуясь, что женщина не видит его лица. — Мы будем вместе. Просто верь.
Она кивнула, растворяясь в объятиях любимого мужчины…
Элея
Я хотела не спать, чтобы хорошенько все обдумать, но, уложив Незабудку и устроившись на своей кровати, незаметно для себя провалилась в сон.
…И вновь я шла по Хрустальному Замку. Он слегка изменился. На хрустальных стенах появились белые узоры, словно на окнах зимой. Я тронула их пальцем и отдернула руку, ощутив обжигающий холод. Ступени истончались под моими ногами. С каждым шагом они становились все более хрупкими — кусочки ненадежного льда, висящие в темноте, залитой багровым светом. И сам Замок от этого света пылал, внутри его стен текли потоки красной крови, и тени смотрели на меня сквозь льдистую толщу. Но я не оборачивалась. Я поднималась и поднималась, все выше и выше, зная, что мне нужно туда… И безумно страшась этого. Что я там увижу? Или… кого? И почему мне так необходимо подняться по этим ледяным ступеням, дрожащим над бездной?
Я не знаю ответов, я лишь снова делаю шаг…
И просыпаюсь, хватая ртом воздух.
Незабудка мирно посапывала в своей кроватке, свет луны заливал комнату сквозь распахнутое окно. Звезды светили так ярко, что я, завороженная, подошла ближе и застыла, любуясь. Честно говоря, я никогда не видела такого неба, здесь, на Рифе, оно было особенным. И звезды казались крупными и близкими, невообразимо яркими. Особенно одна — красная.
Налюбовавшись, я опустила глаза и улыбнулась, увидев черного зверя.
— Я не сплю, — прошептала я, не сомневаясь, что Шариссар услышит. Он поднял морду и оскалился, но я готова была поклясться, что Темный улыбается. Быстро оглянувшись на сопящую Незабудку, я залезла на окно, чуть качнулась. Внутри было так радостно, что хотелось смеяться. Или раскинуть руки и взлететь. Посмотрела вниз. Шариссар стоял уже в облике человека и улыбался, закинув голову.
— Прыгай, — одними губами сказал он.
И, глубоко вздохнув, не думая, я прыгнула вниз. Несколько мгновений полета, от которого внутри все сладко замерло, и меня поймали сильные руки.
— Сумасшедшая, — выдохнул Темный, прижимая меня к себе. Синие глаза казались во тьме черными звездами. Я тихо рассмеялась.
— Ты ведь сам велел прыгать!
— А ты будешь делать все, что я тебе велю? — передразнил он.
— Только если мне это будет нравиться! — выпалила я и покраснела, радуясь, что в ночной темноте этого не видно. Хотя со звериным зрением Шариссара я не могла быть в этом уверенной наверняка. О Богиня, неужели я с ним кокетничаю? Я?! Да я раньше в жизни не сказала бы подобного! А теперь… Да. Кокетничаю.
— Я буду стараться, — вкрадчиво протянул он, — доставить тебе удовольствие.
Фраза прозвучала двусмысленно, и я вновь залилась краской. Но тут же протянула насмешливо:
— Ой, не знаю, удастся ли! Обещать все умеют! А на деле… — вывернулась из его рук и побежала к ограде, а потом прыгнула со смехом, на лету оборачиваясь. И уже звериным своим нюхом ощутила черного зверя за спиной, несущегося следом.
Я ускорилась, почти полетела, не чувствуя под ногами мягкой травы, но Шариссар догонял. Он играл со мной, то почти настигая, то уходя, давая мне шанс вырваться вперед. Я в обманном маневре резко бросила тело в сторону, за бурелом и колючие кусты можжевельника. Перелетела через небольшой овраг, осмотрелась. Шариссара не было. Я закружилась на месте, высматривая его и порыкивая от смеха. Но порадоваться не успела — черный зверь упал сверху, придавив меня к земле. Его пасть была оскалена, и, увидь подобное кто-то посторонний — спать не смог бы от ночных кошмаров, но я точно знала, что Шариссар смеется. Он рыкнул, прижимая меня лапами к земле, и мы обернулись одновременно, да так и прокатились по высокой траве.
— Так нечестно! — завопила я, хохоча и усаживаясь на него сверху. — Я не знала, что ты умеешь лазать по деревьям!
— Я много чего умею, кошечка. — Шариссар улыбался, рассматривая меня. Я же вдруг осознала, что сижу на его животе, обхватив ногами, и хотела слезть, но он положил ладони мне на бедра, удерживая.
— Кто-то здесь дразнил меня, а теперь испугался и надумал сбежать?
— Понятия не имею, о чем ты! — фыркнула я.
— Что, совсем не страшно? — вкрадчиво протянул он.
— Вот еще!
— А так?
Он провел пальцем по моим губам. Я пренебрежительно фыркнула.
— Фи, почему все мальчишки всегда думают о поцелуях?
— Я похож на мальчишку? — Шариссар надменно вскинул бровь, от этого жеста внутри меня появилась тягучая слабость. — И к тому же я совсем не думаю о поцелуйчиках, кошечках. Я хотел бы сделать с тобой гораздо больше, Лея, чем… поцелуйчики. Ты так мило краснеешь.
— Я не краснею. — Хотя, конечно, покраснела. У него был такой взгляд, словно одним им рассказывал все, что хочет сделать со мной.
Самое плохое, что я бы не отказала… По меркам Пятиземелья я вполне взрослая девушка, к тому же жизнь на чердаках и в дешевых домах для постояльцев давно отучила меня от ложной скромности. И мое сердце стучало не от страха, а от ожидания чего-то чудесного.
И Шариссар прав, он не мальчишка, хоть и выглядит довольно молодо, но его движения, взгляды и поступки были слишком уверенными. Он был не похож на всех остальных. По правде сказать, он отличался от всех, кого я встречала в жизни. И рядом с ним мне было одновременно и спокойно, и тревожно.
Чтобы скрыть свое смущение и перестать на него пялиться, я осмотрелась и увидела гроздья развесистой ягоды — красницы. И вскочила, схватив Шариссара за руку.
— Смотри, там красница! Вот повезло! Знаешь, какая она вкусная! Ну, идем же!
Темный хмыкнул недоверчиво, но пошел за мной. Я отвела ветви с мелкими колючками.
— Кошечка, я только что вспомнил, что не люблю ягоды.
— Ты просто их не пробовал! Подожди, сейчас доберемся!
— У меня несколько иные вкусовые предпочтения, Лея, — пробормотал Шариссар. Но ветви отвел, пропуская меня.
— Вот попробуешь красницу и сразу ее полюбишь! Обещаю! Для нас с Незабудкой это было единственное лакомство, знаешь, как мы лета ждали, чтобы ягода созрела? И все равно зеленой лопали, удержаться не могли! А то если не успеть, соседские мальчишки все обнесут. — Я рассмеялась, хотя Шариссар отчего-то нахмурился.
— Вы голодали? — без эмоций спросил он.
— Ты что, на хлеб всегда хватало! — Я осторожно протиснулась между ветками и опустилась на корточки. Кусты красницы росли кругом, выставляя наружу шипы и алея сладкой ягодой внутри. — Красница — она как еж, — нежно сказала я, срывая первую ягодку. — Снаружи — иголки, а внутри — вкуснятина.
— Я бы предпочел ежа — хотя бы мясо.
— Иди сюда, — потянула Шариссара за руку на землю. — И рот открой.
Он присел и послушно открыл. Я вложила ему в губы сочную красницу, нажала на подбородок и улыбнулась.
— Ну как? Вкусно?
Он прикусил, не спуская с меня глаз.
— Ну вкусно ведь!
Шариссар пожевал.
— Все-таки предпочитаю ежа, — и рассмеялся, увидев мое вытянувшееся лицо. — Вкусно, кошечка. Очень. Но ты отдала мне первую ягоду.
— И что? — не поняла я. — У вас это какой-то обычай? Не переживай, тут красницы много, и мне хватит!
— Да, хватит, — глухо сказал Шариссар.
Я сорвала еще одну алую вкуснотень и положила рот, зажмурившись от удовольствия.
— Так что там с первой ягодой? — потянувшись за следующей, спросила я.
— В Оххароне первый кусочек еды каждый съедает сам, — нехотя процедил Шариссар. — И второй тоже. Нужно наесться досыта самому и лишь потом угощать других. Это закон выживания.
— Глупый закон. — Я вложила в его губы еще две красницы.
— Напротив. — Темный покачал головой. — Если ты голодна, ты не выживешь. Первым делом надо позаботиться о себе — накормить, согреть, спастись. Всегда и при любых обстоятельствах.
— Звучит ужасно, я так никогда не поступлю! — мотнула головой и уселась на землю, поджав ноги. — К тому же мы ведь не на войне? Вот тебе еще ягодка… Расскажи про Оххарон. Какой он?
— Красивый, — медленно произнес Шариссар, его взгляд стал задумчивым. — Но не такой, как Пятиземелье. В Оххароне утро мягкое и туманное, день теплый и длится лишь несколько часов, потом наступают первые сумерки. К третьим становится холодно… И тогда восходит Звезда Мрака. — Он прикрыл глаза, вспоминая. — Она похожа на сиреневый цветок, расцветающий в небе. Сначала появляется бутон, а потом лепестки распадаются и каждый излучает сияние всех цветов фиолета, от нежно-сиреневого, до чернильного.
— Наверное, это выглядит впечатляюще, — зачарованно прошептала я. — Я хотела бы это увидеть.
— Да. Это красиво. — Шариссар словно очнулся и криво усмехнулся.
— А чем ты занимался в Оххароне? Охранял тот Замок?
Его губы чуть изогнулись.
— Можно и так сказать.
— Когда эти слои, о которых ты говорил, перестанут смещаться, я смогу вернуть тебя обратно. — Я подползла ближе, виновато заглядывая в его глаза. — Ты, наверное, скучаешь по дому?
— Мне просто необходимо вернуться, — отвернувшись, сказал он.
— Я понимаю, — положила в рот еще одну ягоду, только сладкий сок внезапно показался кислым.
От мысли, что Шариссар уйдет обратно в свой мир, стало так тоскливо, что слезы подступили к глазам. Я сердито насупилась. Да что со мной такое? То хочется смеяться, то плакать… Проклятый Хандраш! Конечно, однажды Шариссар вернется в свой Оххарон, там его дом, друзья, возможно, любимая… Или даже жена? И несколько детишек с его черно-синими глазами и темными жесткими волосами… Я мрачно выплюнула ягоду. Требуха вонючего орка! Я ведь совсем ничего о нем не знаю! А сижу тут в кустах, ягодами кормлю, глупая…
— Неспелая попалась? — осведомился Шариссар. Я подняла на него сердитый взгляд. Губы Темного подрагивали, кажется, он с трудом удерживал улыбку.
— Что смешного? — мрачно спросила я.
— Ты смешная, кошечка? — Он все-таки рассмеялся. — Интересно, до каких небылиц ты уже додумалась в своей голове?
— Тебе показалось.
— Угу. Иди сюда. — Он сгреб меня одной рукой, придвигая ближе. — Моя очередь кормить тебя ягодами.
— Я уже наелась.
— Открывай рот, Лея, живо!
— Не надо мне… — Сочная ягода попала на язык, и следом я почувствовала его губы. Он чуть прикусил зубами красницу, пуская сок, а я возмущенно потянула ягодку на себя. Языки встретились, борясь за истекающее сладостью лакомство. Шариссар нежно ласкал мои губы, слизывая капли, собирая их и не давая скатиться на подбородок. Его язык был словно шелковый, горячий и нежный, он трогал меня так, что голова кружилась, а ноги дрожали. Если поцелуи так хороши, неудивительно, что девчонки только о них и говорят… Хотя где-то в глубине души я была уверена, что хороши поцелуи далеко не всех…
Он лизнул мне губы и выдохнул.
— Вкуснооо…
— Обещал накормить, а сам все съел! — Я сложила губы бантиком, пытаясь удержать улыбку.
— Я привык все съедать сам, — хмыкнул Темный, облизываясь. — Ничего не могу с этим сделать. Если ты будешь активнее работать языком, может, и тебе достанется.
Он сорвал крупную, красную до черноты ягоду и положил себе в рот.
— Эта моя! Я ее первая увидела! — возмутилась я.
— Отбери, кошечка. — Его мурчанию позавидовали бы все коты Пятиземелья.
И отберу! Я решительно приступила к действию. Ягода быстро закончилась, только мы этого не заметили, увлеченные процессом. Шариссар отодвинулся первым, издав короткий и злой рык, словно зверь, у которого отобрали вожделенную добычу. Я похлопала глазами, осознав, что лежу на нем, мои пальцы зарылись в его волосах, а его ладони гладят мою спину и все, что ниже спины…
Я пошевелилась на нем, и Шариссар снова издал этот низкий горловой звук, от которого мое тело наливалось сладкой негой. Придавил меня рукой, лишая движения.
— Кошечка, постарайся не ерзать на мне… какое-то время. Кантаххар! — хмыкнул он. — Знаешь, ты очень… красивая, Лея.
— Спасибо, — тихо сказала я, вновь смутившись. — А что такое Кантаххар?
— Эм, это плохое слово. Не повторяй.
— Я так Незабудке говорю! — фыркнула я. — А ей шесть лет! И все равно повторяет.
Шариссар вновь провел ладонью по моей спине и откинул голову.
Я скатилась с него и улеглась на траву, закинув руки за голову и чувствуя бедром его тепло. Мы оказались словно в своем особенном мире, внутри зарослей красницы. Воздух пах сладкой ягодой, травой, землей и еще чем волшебным, чему я не знала названия. И сквозь кроны деревьев нам видны были яркие огромные звезды, они словно подмигивали с бархата небосклона.
— Как здесь хорошо, — вздохнула я, улыбаясь. — Люблю на траве валяться. А ты?
— Не знаю, — его голос прозвучал глухо. — Я раньше этого не делал.
— Как это? — изумилась я, привставая на локте. — Разве в Оххароне не принято лежать на траве и смотреть в небо? Или… может, у вас нет травы?
— Есть. — Его губы чуть изогнулись в улыбке. — Но я никогда на ней не валялся… просто так. Как-то… не довелось.
— О, тогда ты должен знать основные правила лежания на траве!
— Есть еще и правила? — Его губы вновь дрогнули.
— А как же! Обязательно. Без правил никак нельзя! — Я поерзала, устраиваясь поудобнее. — Самое главное правило — валяться на траве надо в хорошей компании! Это основное. Если компания плохая — ничего не выйдет, проверено! Правило второе — валяться надо в непосредственной близости от чего-нибудь вкусного. Вот, например, красницы или малины. Ну, в твоем случае можно запастись куском копченой грудинки.
Шариссар хмыкнул.
— Правило третье! — назидательно продолжила я. — Нужно принять верную позу…
— Это уже интереснее, — отозвался Темный.
— Поза должна быть лежа на спине с закинутыми руками…
— М-м-м… — Шариссар издал низкий звук, от которого у меня губы пересохли. Я торопливо их облизала и уставилась на него сердито.
— Ты меня сбиваешь! — голос предательски охрип. Вот как у него это получается? Даже ведь не сказал ничего, а я уже дрожу, словно он меня целует! Просто кошмар какой-то!
— Я понял, кошечка. — Он притянул меня одной рукой к себе, устраивая на своей груди мою голову. Я затихла. — Отличные правила. Постараюсь запомнить.
Мы полежали, глядя в бархатное небо.
— Мне кажется, что звезды улыбаются, — тихо сказала я. — Нет, правда. Посмотри! Видишь, вон те две? Они словно глаза. А вот это нос. А эти пять полукругом — улыбка! Видишь?
— Нет.
— Ты просто не смотришь! — возмутилась я, приподнимаясь. Потому что Шариссар не смотрел на звезды, он смотрел на меня. Внимательно так смотрел, задумчиво.
— Я смотрю, Лея.
— Так надо ведь туда, на звезды! — Я вновь посмотрела на небо. — Ой, смотри, новая загорелась! Синяя, никогда такой не видела! Надо загадать желание. Интересно, у нее есть название?
Шариссар нехотя повернул лицо к небу. И я ощутила, как он напрягся.
— Да, — чуть хрипло произнес он. — Эту звезду называют Забвением. Идем, Лея. Нам пора возвращаться.
— Но… — Я хотела возразить, но нутром почувствовала, что что-то изменилось. И хоть я не знала, что именно, но внутри появилась тревога.
— Шариссар, что случилось? — Я неловко поднялась с травы, отряхнула тунику. На одежду налипли травинки и сухие веточки, а лицо у меня, наверное, перепачкано ягодным соком.
— Идем. — Не оборачиваясь, Темный отодвинул колючие ветви, сжимая их в ладонях.
— Ты же поранишься! — вскрикнула я, глядя, как впиваются колючки в его руки. Но он даже не посмотрел. Я вздохнула и полезла на другую сторону. И лишь выбравшись, вспомнила, что не набрала ягод для Незабудки и девочек, и расстроилась из-за этого. С другой стороны, как бы я их несла после оборота?
Шариссар молчал, о чем-то задумавшись, а потом с рычанием обернулся. Черный хвост бил по бокам, словно зверь сердился, шипы поднялись вдоль хребта. Я еще раз посмотрела на небо. Синяя звезда, кажется, стала ярче. И она разрушила мое улыбающееся звездное личико.
Вздохнув, я прыгнула, меняя облик, и побежала к замку.
