Глава 19. Белое, черное, алое

«Белая кость, черная скорбь, алая кровь»

***

– Выспалась? – слишком мягко спросил Фрейм.

Я промычала что-то невнятное.

– Что снилось?

– Кошмары, – буркнула я, опуская ноги на пол. В голове все еще плыл туман Грезы. И губы вполне натурально горели от поцелуя. Поцелуя Димитрия, с ума сойти!

Я отдернула руку, которой против воли потянулась к губам, и помотала головой.

– Что ты тут делаешь?

– Я беспокоился.

Разговаривать с Фреймом мне сейчас совершенно не хотелось. Больше всего хотелось остаться одной и сделать что-нибудь безумное. Поорать. Побиться головой об стену. Что-нибудь разбить. А потом сесть прямо на полосатую шкуру посреди комнаты и хорошенько подумать. О том, что сказал мастер Людвиг, и о том, что мне делать с новыми знаниями. А после позволить себе поразмышлять о странном поведении Димитрия и о его поцелуе.

Хотя что о нем думать? Для Правителя Арвиндаля это, конечно же, ничего не значит. Он целовал меня по той простой причине, что рядом больше никого не оказалось. Вероятно, сейчас Димитрий рвет и мечет, вспоминая этот проклятый поцелуй! Правитель явно был не в себе, в здравом уме он никогда не прикоснулся бы к «рыжей Вороне». И, как говорит Фрейм, «это всего лишь досадная ошибка».

Недоразумение.

Я сердито пнула ножку кровати.

Вся моя жизнь – досадное недоразумение! И почему два поцелуя – единственные, кстати, которые у меня случились за последние годы, характеризуются лишь этими словами?

Может, все дело в том, с кем целуешься. Мне просто надо держаться подальше от всех этих… недоразумений!

Снова пнула ножку и подпрыгнула, когда Фрейм кашлянул.

– Ой! Я забыла, что ты все еще здесь, – брякнула я, и губы Фрейма поджались.

– Видимо, кошмары выдались занятными, раз ты никак не проснешься, – протянул он.

– Чересчур. – Я потёрла сонные глаза. И уже внимательнее посмотрела на окно. – Ох, уже ночь! Сколько же я спала?

– Лекарь дал тебе немного снотворного, сказал, что ты перегрелась и перенервничала. Твоя голова была похожа на кратер бурлящего вулкана. Это тоже его слова. Словно внутри твоего черепа кипит раскаленная лава, сдерживаемая лишь тонким слоем золы и пепла. Что этот вулкан едва не взорвался, похоронив твой разум.

Я застыла у окна. Вулкан, значит. Что ж, точнее не скажешь! Моя голова кипит, когда я пытаюсь вспомнить прошлое! И каждая попытка оборачивается дикой головной болью. Похоже, чем ближе я к цели, тем горячее вулкан в моей голове.

– Он сказал еще кое-что, – помолчав, добавил Фрейм. – Что схожие симптомы он видел у человека, который пытался избавиться от Забвения. Его голова точно так же… кипела.

– И что стало с тем человеком? – как можно беззаботнее спросила я.

– Он не выжил.

Я отвернулась к окну. Да, я слышала такие истории. Забвение – словно замок на двери, и попытки его взломать приводят к плохим последствиям. Очень плохим. В лучшем случае человек умирает. В худшем – становится вареным шпинатом с капающей изо рта слюной.

– Хорошо, что я упала в обморок всего лишь от жары, – улыбнулась я Фрейму.

Он мою улыбку не вернул, так и сидел истуканом. И тут я увидела, что он держит в руках депозитарий. Мой депозитарий!

– Это мое! – подскочив, я отобрала тайник, с ужасом проверила. И лишь убедившись, что крышка надежно закрыта, вздохнула с облегчением. – Зачем ты его взял?!

– Когда тебя принесли, сумку бросили на пол, и она была открыта. Вещи рассыпались. Я сложил их обратно, а это… просто хотел посмотреть. Давно таких не видел. – Фрейм, как всегда, выглядел невозмутимым и говорил уверенно, но вот правду ли?

Я уставилась на него с подозрением. Он ответил спокойным взглядом серых глаз. Серых, как вода на поверхности пруда. Как безмятежная гладь. А что там, на дне? Коряги да тина или парочка трупов, укрытые под водорослями?

– Кажется, это депозитарий? Такие делали в первые годы нашей эры. В период Хаоса.

– Так и есть, – постаралась я отогнать тревожные мысли. – Ты хорошо разбираешься в вещах.

– Жаль, что плохо в людях, – без улыбки ответил Фрейм. – Хранишь там девичьи безделушки?

– Точно. Их, – несколько нервно отозвалась я.

Наши взгляды встретились, и я отвернулась. Почему-то смотреть ему в глаза было неловко. Хотя что за странная эмоция? Я ничего не должна этому парню. И ни в чем перед ним не виновата.

Обвела взглядом комнату. Красивую, кстати.

– Габриэль просила сообщить, когда ты придешь в себя. Она очень беспокоилась. Даже хотела оставить возле твоей кровати десяток лекарей. Я сумел ее отговорить.

– Вот спасибо, – искренне обрадовалась я. Не хватало еще проснуться в окружении толпы!

– Не благодари, – вернул мне Фрейм мои слова, и я невольно улыбнулась. – Утром начнутся празднования Великой Жертвы, тебе стоит выспаться, Рид. Предстоящие три дня будут бессонными.

Я кивнула. Ну да, это время не для сна, а для того, чтобы почтить память ушедшего в небытие Правителя. В Боргвендаме улицы украсят остролистом, вербеной и можжевеловыми венками. В окнах домов зажгут свечи, а в Храмы Ордена Лино потянутся горожане. Три дня, не смолкая, будет звучать музыка, а на главной площади города будут выступать циркачи и артисты. Город наполнится запахом горячего густого вина и ароматом коричных булок, которые в этот день дарят любимым.

Говорят, даже Арвиндаль – город вечного греха и удовольствия – в эти дни закрывает алые и зеленые комнаты, а сам Правитель отплывает на своем корабле к ледникам. Он делал так много лет подряд и лишь в этом году собирался остаться, чтобы встретить Лино. Который так и не приехал на север.

Я потрясла головой, чтобы не думать о Димитрии.

Фрейм кивнул на столик, где мне оставили ужин, накрытый салфеткой, и графин с водой. Внутри призывно звякали нетающие кубики льда.

– Пожалуй, мне пора. Мои комнаты напротив. На случай, если я тебе понадоблюсь.

Я кивнула, все еще немного смущенная, и Фрейм ушел.

Я посмотрела на захлопнувшуюся дверь и перевела взгляд на депозитарий в руках. Губы уже приоткрылись, чтобы сказать заветные слова. Мне так хотелось произнести их. Снова открыть лаковую крышку, достать шершавые листы, вчитаться в строки. Увидеть имена, которые отзываются болью внутри. Почувствовать их силу. Снова. Я желала этого так сильно, что у меня тряслись руки и сохло во рту. Как у… заядлой пропойцы, увидевшей вожделенный бокал крепкого пойла!

Я едва пришла в себя после обморока, а уже хотела снова окунуться в тайны прошлого. Снова испытать на прочность замок Забвения. А ведь я знаю, насколько это опасно! Выдержит ли моя бедная голова новый взрыв?

Очень медленно, нехотя, я положила депозитарий в сумку. Надо хоть немного подождать. И подумать, потому что уснуть снова мне точно не удастся.

Мастер Людвиг сказал, что я сама заказала депозитарий и положила внутрь бумаги. Хорошо заплатила. Вероятно, старыми деньгами, не рогатыми и не золотом. Такие деньги до сих пор ходят на задворках Пяти Королевств, на смятых купюрах изображены портреты никому неизвестных людей и странные символы… Но как они попали ко мне? Может, я их нашла? Случайно. Людвиг сказал, что мои руки были в крови. Может, я увидела убийство? Может, даже пыталась помочь раненому? Мне хотелось думать, что было именно так… Хотела помочь, но не смогла – и тот человек отдал мне бумаги. Велел спрятать, что я и сделала. Или я просто их где-то нашла. Прочитала, что-то поняла, осознала их опасность. И тоже решила спрятать. Но не уничтожила? Странно… Зачем я их прятала? В надежде когда-нибудь воспользоваться?

Что-то тут не сходилось.

Или я их украла.

Этот вариант мне нравился меньше, но надо смотреть правде в глаза. Я не помню, кем была до Забвения, и новая эра не отметила меня ни одним золотым символом. Не сочла достойной одарить желанием. Закон воздаяния – так это называется. Может, в прошлом я была не слишком… законопослушной?

Я нахмурилась.

Матильда пыталась обучить меня воровскому ремеслу и утверждала, что у меня отлично получается. Что с моими ловкими и чуткими пальцами я могу стащить даже исподнее самого короля Якова так, что тот не заметит. Вот только никакой радости от такой похвалы я не испытывала. И изучать ремесло не желала. Но я готова допустить, что секретные записи когда-то украла. Украла и спрятала? Тоже возникает вопрос – зачем… Может, хотела получить за них выкуп у одного из Правителей? Может… я была с кем-то из них знакома?

Я замерла. А что, если это правда? В прошлом Правители были обычными людьми. У них были друзья и родственники. Могла ли я знать кого-то из них?

Я устало потерла лоб. От всех моих предположений толка – чуть. Что ни придумывай, доказательств никаких. Я не помню прошлого, а лишь там можно найти ответ. Но пока вопросы лишь добавляют головной боли. Бедная моя голова! И лучшее, что я могу сделать – это послушать совет Фрейма и попытаться поспать. Завтра трудный день. Завтра начнется празднование Великой Жертвы. И завтра приедет Лино. Он должен приехать! Я в это верю.

Я легла на кровать и уставилась на легкий сетчатый балдахин, по которому порхали вышитые колибри.

– Лазурь? – прошептала я, рассматривая разноцветные хвосты и пёрышки. – Ладья? Лакрица? Лекарь? Ледоруб?

Слова не отзывались. Я зевнула.

– Лес? Лилия? Лужа?

Внутри меня поселилась сонная тишина, которой было плевать на мои слова. Она молчала. Я закрыла глаза. И на миг увидела слово, выточенное на лезвии ножа, которое дрожит возле моего лица. Он только что брошен точной рукой Фрейма, а мы снова на корабле. Я поворачиваю голову и вижу это слово. Читаю его по слогам, медленно, словно у меня в запасе все время мира. Но не хочу произносить его даже шепотом. Даже внутри себя. Это слово точно не имеет ко мне никакого отношения.

Никакой любви.

***

…Солнечная поляна, стол стоит прямо под цветущими яблонями и белые лепестки, кружась, падают в кувшины с лимонадом и клубничным морсом, окунаются в креманки с разноцветным желе и осыпают огромное блюдо, полное марципановых пирожных – моих любимых. Мама испекла их специально для меня, несмотря на то, что сегодня не мой день рождения.

Я сижу под яблоней в нарядном желтом платье и пытаюсь вести себя как принцесса. Это значит – не ору, не ношусь по двору за собакой, не лезу на дерево, не таскаю за хвост кошку, не сую руки в креманки и не дерусь с братом. Последнее особенно важно, ведь этот праздник для него. Поэтому накрыт этот красивый стол, поэтому меня с утра засунули в шелестящее при каждом движении платье и поэтому наш двор полон чужими мальчишками. И поэтому я немножечко злюсь, хотя должна изображать радость. Я сижу на стуле под яблоней и смотрю на всех этих чужаков, которые пришли поздравить брата. Он старше всего на два года, но кажется таким взрослым в сером костюме с белой рубашкой и бабочкой. Ему даже купили новые туфли! И они такие лакированные, что я увидела в них свое отражение! Я ему немного завидую. Потому что он мальчик, и ему можно носить костюм из серой ткани, а не это ужасное желтое платье, колючее и неудобное! Да еще и банты! Кто придумал эти банты и длинные волосы? Я сижу и смотрю на мальчишек, которые вручают брату подарки.

«Выдержи хотя бы до торта, милая. Я хочу сделать красивые фотографии!» – Мама ставит на стол еще одно блюдо с угощением и подмигивает мне. Она знает, как я ненавижу платья и банты.

Я корчу страшную рожицу, и мама прыскает от смеха. Папа выглядывает во двор, одобрительно мне улыбается и показывает большой палец.

«Умница. Ты настоящая принцесса!» – Он тоже смеется, хотя я не вижу ничего смешного. Но покорно терплю и стараюсь не чесаться, хотя желтая ткань колет иголками… я терплю и смотрю на всех этих мальчишек, которые заняли мой двор. Это друзья брата, я никого из них не знаю и от этого чувствую себя обиженной. Мальчик в синей рубашке дарит брату набор фокусника. Толстяк, постоянно оглядывающийся на стол со сладостями, ставит на траву коньки и шлем, и сам же смотрит на них с сомнением. Я подозреваю, что это его коньки, которые толстяку точно не пригодились. Рыжий мальчик в слишком коротких штанах, из-под которых виднеются полосатые носки, сует потрепанную книгу. Брат смотрит на нее, но место рыжего уже занимают братья в одинаковых костюмчиках… Яблоня осыпает меня лепестками, солнце лениво плещется в листве нашего сада. Я незаметно стащила банты и почти привыкла к желтому платью. Я терпеливо жду, не хочу портить праздник…

Именинник оборачивается, смотрит на меня. Улыбается, и я машу ему рукой…

– Давай уже есть торт! – кричу я со своего места. Он смотрит на меня, но почему-то не отвечает…

***

Я во второй раз проснулась под вышитыми колибри, поморгала. Сон – яблоневый и солнечный, все еще жил во мне. Наполнял теплом. Я все еще видела улыбки родителей и глаза брата – зеленые, как и у меня. Как были у меня… когда-то. И на миг отчаянно захотелось зажмуриться и уснуть. Снова провалиться в тот день, где я была счастлива, несмотря на жуткое платье. Вернуться в тот день, остаться в нем навсегда! После магической волны кое-где остались странные и пугающие места-аномалии, в которых время закольцевалось и идет по кругу. Один и тот же день бесконечное количество раз. Даже в Боргвендаме на главной площади пяти башен есть вечное осеннее дерево, которое не меняется вот уже много лет. Листья на нем всегда желто-красные, даже зимой и летом. Вот и мне захотелось попасть в один из дней своего детства и никогда не взрослеть. Остаться там, возле кучи подарков, перевязанных лентами, возле стола со сладостями и любимых людей.

Как жаль, что даже во сне я не смогла вспомнить их имена. Забвение по-прежнему держало их в своем плену.

Я вздохнула и открыла глаза.

– Я найду вас, – твердо сказала я, глядя на зарождающийся за окном день. – Найду, чего бы мне это не стоило! Мы снова будем вместе.

Если посмотреть в глаза кровного родственника – Забвение отступит, и ты обязательно его узнаешь. Так тоже говорят… и однажды я проверю это на собственном опыте.

С первым лучом солнца над Соларит-Вулсом прокатился удар гонга. И тут же заиграл сулинг, знаменуя начало торжеств. Пока я умывалась, прислужницы принесли фрукты на завтрак и одежду для праздника.

– Повелительница ожидает вас в Храме Лино, – коверкая слова, произнесла смуглая черноглазая девушка. – Служба уже началась.

Я скривилась. Ну конечно, служба в Храме – обязательная часть этого праздника. Правда, все предыдущие годы я благополучно ее избегала. Но я лишь пожала плечами и молча надела платье, которое мне подали. Белое, черное и красное – традиционные цвета этого дня. Мой наряд оказался багровым, почти таким же, как мои волосы, которые прислужница собрала в тугой пучок на затылке и украсила белыми цветами.

– Маска или краска? – спросила ихрин.

Я потянулась к баночке с краской, и девушка слегка улыбнулась. Богачи, конечно, не пачкают свои лица, они предпочитают закрывать их тонкими костяными масками, краска предназначена для бедняков. И мне она была привычнее. Обмакнув пальцы в густую белую жидкость, я обрисовала скулы и лоб. Под глаза положила краску черную, провела штрихи по губам, рисуя на лице череп. Надела длинные черные перчатки с изображением костей и кивнула прислужницам – готова. В зеркало я смотреть не стала.

Ихрин что-то восторженно произнесла на своем языке, вторая девушка зачарованно кивнула.

В Пяти Королевствах Правитель, принесенный в жертву, стал символом всех погибших, всех, кого забрала смерть. Никто не называет его имени, теперь все зовут его Безымянным или Ушедшим.

Захватив сумку и прозрачную черную накидку, я вышла из комнат.

Храм располагался на островке посреди озера. Со всех сторон стекался поток людей с разрисованными лицами, словно по городу шагала толпа разряженных скелетов. В роскошных паланкинах наложники несли местных богатеев в масках. Я шла пешком, рассматривая деревья, украшенные фонариками, охапки цветов в руках людей и корзины с подношением Ушедшему Правителю. Боргвендам в эти дни пахнет вербеной и корицей, а Соларит-Вулс наполняли сладкие ароматы цветов и медовых фруктов. Со всех сторон вертелись трещотки, изображая стук костей, гулко звучали бронзовые чаши и бухали железные тарелки – от этого всю дорогу до храма стоял невообразимый гул и гам.

Древнее каменное сооружение стояло посреди темного озера, заросшего лотосами. На огромных листьях дрожали нежные розовые цветы, и даже сквозь ароматы многочисленных жертвенных корзин я ощутила их нежный запах. К самому храму вел узкий горбатый мостик. Даже богачи здесь вылезали из своих паланкинов, проходить через мостик дозволялось только на своих ногах. Я посмотрела на крышу храма, облепленную птицами, и улыбнулась. Габриэль точно уже внутри.

За мостом трещотки смолкли, стала слышна музыка. Тонкая, легкая нота плескалась в рассветном воздухе, обвивала паутиной слушателей. Я вошла в храм и остановилась в толпе. На помосте стояла Габриэль в белых одеждах, ее венец напоминал спицы огромного колеса. Лицо девушки закрывала костяная маска. Такая же была на лице Димитрия, но не узнать хрустальный венец было невозможно. Сегодня Правитель Арвиндаля предпочел черное, правда, это по-прежнему был кафтан, а не одежды Соларит-Вулса. На миг я даже удивилась, что Димитрий выбрал этот цвет, а не любимый белый. И почему-то даже с закрытым лицом Правитель выглядел высокомерным и недовольным. Он вертел головой, пытаясь увидеть кого-то в толпе, и я даже подумала, что он ищет меня, но тут же отбросила эту мысль. Рядом с двумя Правителями застыла еще одна фигура. Черная накидка полностью закрывала тело, капюшон прятал голову, а на белой маске виднелись лишь две узкие щели глазниц. Он стоял совершенно неподвижно, словно плащ накинули на каменную статую. На нем не было венца – никакого. Но мое сердце дернулось и забилось с удвоенной силой.

– Кто это? – Я схватила за локоть женщину, стоящую рядом, она повернула ко мне разрисованное лицо-череп и вытаращила глаза – мол, не понимаю.

Кто? Кто это? Почему он стоит на помосте рядом с Габриэль и Димитрием? Неужели…

Мысли бились внутри, разгоняя кровь. Я схватила еще кого-то, но тут мою руку сжала знакомая ладонь. Рядом стоял Фрейм. Он не стал утруждать себя разрисовыванием лица, лишь провел по лбу и скулам белые и черные линии.

Интересно, как давно он стоит у меня за спиной?

– Не кричи, Рид, на тебя оборачиваются. – Он наклонился к моему уху, и я ощутила на виске теплое дыхание. – Это Райан, хозяин Облачного Хранилища. Он прибыл сегодня ночью.

– А Лино? – выдохнула я.

Фрейм качнул головой, и я поняла, что не дышала, ожидая ответ.

– Празднование только началось. Время еще есть.

– Что там происходит?

Люди расступались, пропуская к помосту молодых людей, в основном парней. Выглядели они впечатляюще – с раскрашенными лицами и телами, рельефными мускулами и ножами в кулаках. Среди них блестели черными глазами и несколько девушек, но остальные поглядывали на них с благодушной жалостью.

– Традиционные игры. – Фрейм кинул быстрый взгляд на ряд бойцов. – Правители исполняют желание победителей. Сегодня награду вручит Райан, он почетный гость.

– То есть победитель этих самых игр сможет попросить у Райана все, что захочет, так? – медленно повторила я, и Фрейм кивнул.

– Да. Завтра наступит черед Габриэль, Димитрий исполнять чьи-то желания отказался. Похоже, он сегодня не в духе. Видимо, тоже кошмар приснился.

Последнее Фрейм произнес скучающе, но мне стало не по себе. Словно спину тронула когтистая лапа.

Дернув плечом, я снова осмотрела ряд красующихся размалеванных бойцов. Они, несомненно, впечатляли. Сильные тела блестели от масла, краски и пота, перекатывались под кожей мышцы. Я перевела взгляд на Райана. Он по-прежнему не шевелился.

И решительно двинулась вперед.

– Ты куда? – Фрейм схватил меня за руку.

Я осторожно освободилась.

– Мне нужно получить желание, которое исполнит хозяин Облачного Хранилища. Я участвую.

– Ты сошла с ума?

Но я уже неслась вперед, расталкивая толпу. Встала в самый конец очереди у постамента, посмотрела на «соседа». Он оказался на две головы выше и в три раза шире. И откровенно ухмылялся, глядя на меня.

Я отвернулась и прижала к себе сумку с депозитарием. И только сейчас подумала, что неплохо было бы узнать условия этой чертовой «игры» на желание.