Глава 14. Немного прошлого

«…Получив Дар желаний, люди пожелали изменить себя. Они хотели невероятную красоту, силу, способности. Они хотели стать иными, отринув свою истинную природу. Они не знали меры, а их пороки – узды. Их желания становились безумием. И Лино ужаснулся, увидев это. Люди больше не были людьми, они стали демонами. Скорбь Лино была великой, и лишь сила и поддержка Правителей помогли Властителю пережить разочарование в людях. Тогда божественным Гласом Лино запретил любое материальное изменение живых существ. Отныне и всегда любое живое создание должно сохранять форму и суть, данные им от рождения и задуманные самим мирозданием. И все живое поняло Глас Лино. Кроме одной птицы. Она залетела так далеко в бездну, что не услышала божественного приказа. И потому лишь она сохранила преступную способность менять изначальную форму и суть на всяческую скверну. Этой птицей была ворона. Отныне все вороны – грязные создания, несущие гибель всему живому. Бойся ворон, кто бы ты ни был.

Летопись Эры Исполнения Желаний»

***

В свою каюту я возвращалась под конвоем стражи. Дверь за мной захлопнули, а когда я высунулась в коридор, обнаружила, что охрана никуда не ушла, оба стражника высились грозными истуканами и, увидев меня, вытащили оружие.

Я подняла ладони, показывая, что не собираюсь драться или бежать. Куда мне бежать на корабле?

Зашла обратно и с сомнением осмотрела дверь. Задвижки на ней не было. К сожалению.

Вздохнув, я бросилась проверять свою сумку. К счастью, она оказалась на месте, как и ее содержимое. Но доставать депозитарий было страшно, вдруг кто-то зайдет? Да и экспериментировать посреди океана боязно.

Снова спрятав сумку под кровать, я умылась за узкой ширмой, где стоял таз и был кран с холодной водой. В голову настойчиво лезли мысли о поцелуе. И меня это злило. Как будто это самое важное, о чем стоит думать! Подумаешь, поцелуй. Просто нелепая случайность, которая нечего не значит. И надо объяснить это Фрейму, а то еще придумает невесть что. Например, что я этого хотела. Или что за этим пришла!

Я скрипнула зубами и еще раз плеснула в лицо водой, остужая голову.

Почистив кафтан, вернулась в каюту и принялась мерить шагами узкое пространство между кроватью и стеной. Заняться здесь оказалось решительно нечем, а снова думать о том, что произошло в комнате Фрейма, я не хотела. Поэтому, присев на низкий вещевой сундук, я занялась тем, что уже стало моей любимой игрой.

Вывела на слегка пыльной поверхности букву «Л» и в очередной раз попыталась вспомнить, что она означает. Каждый раз я надеялась, что память, найдя верное слово, всколыхнется – и полог забвения исчезнет. Ну или хотя бы приподнимется. Ведь именно эту букву я написала когда-то на земле. Но какие дописать не успела? А может, не смогла?

– Итак, самое простое, – прошептала я, рассматривая букву. Сегодня она получилась пузатой, с дерзким хвостиком, как у игривого щенка. – Л-Лино?

На это имя внутри всегда поднималась горячая волна злости и ярости, но можно ли считать это ответом? Или лишь моими эмоциями?

– Ладно, попробуем иначе. – Буква «Л», кажется, помахивала хвостом-завитушкой, приглашая играть дальше. – Л-Летописец?

Я прислушалась к себе. Снова горячая волна чувств.

Страх. Боль. Сомнение.

Что ж, все это я могу испытывать при упоминании имени любого Правителя.

– Или я пыталась написать свое имя? Может, Луиза? Отличное имя, означает светлая… В Боргвендаме такое имя носила хозяйка булочной. Мне оно всегда нравилось. Или Лаура – победительница. Мне бы не помешало такое имя… Или вот еще Лайма. Не знаю, что оно значит, но звучит неплохо.

Память молчала, и даже чувства утихли. Но я продолжила перечислять все, что приходило в голову.

– А может, я хотела написать не имя, а что-то иное? Какой-то предмет или вещь? Лампа? Лаванда? Лесопилка? Лед? Нет, все не то… Лекарь? Лавочник?

Я подумала над последним вариантом. Может, я пыталась написать имя лавочника, который изготовил мой депозитарий? Увы, никакого отклика из глубин моей памяти не последовало.

– Луна? Лыжи? Лень?

– Ложь.

Последнее слово, произнесенное холодным голосом Димитрия, заставило меня вздрогнуть и вскочить. Правитель стоял возле двери, а я, увлекшись игрой, даже не слышала, как он вошел. Плохой признак. Рид.

– Если ты учишь новые слова, Ворона, то запомни эти, – высокомерно произнес он. – Ложь и лгунья. Это очень подходящие для тебя слова.

Что-то темное всколыхнулось внутри меня, причиняя боль. В глазах потемнело, и тень воспоминания коснулась разума. На миг я словно провалилась в прошлое.

Мягкий шепот во тьме… мягкие губы на моей коже… обжигающие прикосновения и такие злые слова…

«…Лгунья… моя жестокая лгунья… как жаль, что я слишком хочу поверить в эту ложь…»

Я ощущала прикосновения – горячие, торопливые, жадные, но не знала, чьи руки касаются меня. Я слышала шепот и чувствовала поцелуи, но не могла увидеть лица того, кто целует. Я лишь знала, что он торопится. Спешит получить желаемое. Боится, что я уйду… Целует так нежно и чувственно, но все равно злится…

Кто он?

Разум бился в оковах Забвения, мучительно пытаясь выбраться.

Хвостик на букве «Л» больше не казался забавным, он стал остро оточенным клинком, нацеленным в мое сердце.

Я не могла вспомнить, хотя казалось – еще чуть-чуть, еще капельку усилий, и память вернется. Но нет. Прошлое снова ускользнуло, оставив лишь горечь и бешено колотящееся сердце.

Наверное, я пошатнулась, потому что Димитрий сделал несколько быстрых шагов, словно собирался меня подхватить. Но, конечно, он этого не сделал. Просто застыл рядом, рассматривая меня со своим обычным высокомерием.

– Откуда ты знаешь про шипы? Отвечай, пока я не велел протащить тебя под килем.

Я моргнула и мысленно выругалась. Вот же черт! Опасаясь за жизнь Фрейма, я сболтнула лишнее! Забылась на миг и упомянула то, что не должна знать!

– У Сопротивления везде есть глаза и уши, – сказала я, приходя в себя. – И твоя тайна нам тоже известна!

Димитрий медленно покачал головой и улыбнулся. От его улыбки в каюте заметно похолодало. Я повыше подняла подбородок, пытаясь не дрожать и не клацать зубами. Спокойный Димитрий вызывал больше страха, чем Димитрий разъяренный. Когда он орал и угрожал, то был мне понятен. А вот что ждать от такого – застывшего ледяным изваянием с усмешкой на губах и почти белыми глазами – я не знала.

Точно ничего хорошего.

– Каждое твое слово вызывает у меня злость, – медленно произнес Правитель. – Ярость, которую так трудно сдержать. Ты снова лжешь, Ворона. Я никогда и нигде не раздевался, посторонние не могли увидеть шипы. А в мои покои невозможно проникнуть. Что еще тебе обо мне известно?

– Ничего, клянусь! Только про шипы на твоей спине! Больше ничего!

Он мне не верил.

Почти белые глаза налились чернотой из-за стремительно расширившихся зрачков. Смотреть в них было жутко.

– Возможно, мои советники правы, и лучшее, что можно сделать – это незамедлительно казнить любого члена Сопротивления. Казнить всех до единого, – медленно сказал Правитель. – Возможно, я совершаю ошибку, поддавшись искушению что-то исправить. То, что исправить невозможно. С каждой минутой я все меньше верю вам. – Он мгновение помолчал и продолжил: – Три года назад в Соларит-Вулс Правителю налили вина из хрустального графина. Но стоило сделать несколько глотков – и графин изменился, приняв свою первоначальную форму. Став мертвой вороной без головы. Птица была просто напичкана ядом. Габриэль спасли лишь чудом. Спустя полгода покушение совершили в Боргвендаме, едва не убив Якова. Два месяца он провел прикованным к кровати. Даже Райан в Облачном Хранилище не избежал покушений. Даже Коллахан. Никто из Правителей. Каждого из нас пытается убить Сопротивление. Проклятые Вороны. Полгода назад из-за вас погиб мой советник Антарес. Он несколько лет работал над проектом новых кварталов для всех жителей ледяных туннелей. Мечтал переселить людей наверх, создать новые красивые дома, лечебницы, школы… Его убили, взорвав экипаж. Мой личный экипаж. Я сам отправил на нем советника, потому что в экипаже Антареса сломалась ось. Забавно, но в том взрыве я бы выжил. А вот мой советник – нет. Знаешь, он был хорошим человеком.

Димитрий сделал паузу, не мигая глядя мне в глаза. И мне стало по-настоящему жутко. И от его взгляда, и от его слов. А ведь я всегда тайно одобряла Сопротивление. Вороны стали моими героями. Я никогда не думала об обратной стороне их борьбы. О жертвах.

– Мне жаль…

– Жаль? Еще одна ложь. Ты считаешь меня бесчеловечным. Но я никого не принуждаю приходить ко мне. Не заставляю отдавать свою свободу за желания. Я чту право выбора, как повелел Лино. Я казню лишь тех, кто нарушил законы Пяти Королевств. А что чтишь ты, Ворона?

Я промолчала. Отвечать сейчас было чревато. От него слишком ощутимо пахло моей смертью. Оказывается, когда Правитель ругается – это всего лишь цветочки. Такого Димитрия я еще не знала, и он вызывал у меня новые и пока непонятные чувства.

К счастью, он все еще надеялся, что мы сможем ему помочь. Димитрий отступил, сказав напоследок:

– Не надейся, что я снова тебе поверю.

Дверь за Правителем захлопнулась, а я медленно выдохнула.

***

Оставшуюся часть морского путешествия меня исправно кормили и приносили питьевую воду. Но из каюты так и не выпустили. Димитрий не появлялся – ни в реальности, ни во снах, а на мои вопросы о Фрейме стражники буркнули, что «Ворона пока не издохла». Так что я занимала себя как могла. Скакала по ящикам и висела на потолочной балке, чтобы не дать мышцам застояться и одеревенеть, придумывала очередной безумный план отмщения или тайком читала свитки из депозитария. Осуществить последний пункт никак не получалось, потому что моя охрана имела скверную привычку без спроса открывать дверь и проверять узницу. Депозитарий – мой единственный козырь и рисковать им я боялась. Поэтому осмелилась открыть его лишь раз. Глубокой ночью, когда в круглое оконце моей каюты заглядывали звезды, я спряталась за ширмой возле умывальника и произнесла заветные слова, приглушив свет лампы и поставив возле двери кувшин на случай внезапного вторжения. Семь имен шёпотом прошелестели в ночи и набатом отозвались в моей голове.

Плотно сомкнув губы, чтобы с них не сорвалось ни единого звука, я развернула ценные листы и вчиталась в блеклые, плохо пропечатанные строчки.

***

Фантом: Эй, тут есть кто живой?

Тишина: Спросил кто-то по имени Фантом! (смех)

Грешник: Сказала девчонка!

Тишина: Я не девчонка! Я уже сто раз это сказал!

Грешник: Девчонка!

Тишина: Пфф) Здесь кто угодно может оказаться девчонкой! Даже ты, клоун!

Железо: Хай, детки! О чем речь?

Грешник: Тишина сказала, что она девчонка!

Зверь: Ты правда девчонка?

Тишина: Вот дураки! Ничего такого я не говорил! Я парень.

Грешник: Только девчонка может назваться «Тишина»!

Тишина: Только девственник может назваться «Грешник».

Грешник: Пфф, детка. Хочешь узнать о моем сексуальном опыте? Тебе рассказать или показать?

Тишина: Я – парень, ты что, тупой?

Грешник: Чем докажешь?

Тишина: Да пошел ты!

Грешник: (смех)

Фантом: Прекратите собачиться!

Летописец: Ну вы и придурки!

Грешник: Тишина, пришли свою фотку. Иначе ты останешься девчонкой!

Летописец: Эй-эй, это запрещено правилами! Никаких фоток! Никаких настоящих имен или других подробностей реальной жизни.

Грешник: Пусть пришлет фотку того, что есть только у парней (хохот).

Тишина: Извращенец.

Летописец: Эй, да что с вами? Грешник, пойди охладись, ты перегрелся (смех).

Фантом: Да он всегда такой.

Грешник: Да пошел ты. А Тишина все равно девчонка. Нюхом чую!

Тишина покинул чат.

Зверь: Грешник, почему ты постоянно задираешь Тишину?

Грешник: Потому что она девчонка!

Железо: Откуда тебе знать? Здесь никто никого не знает!

Зверь: Ха-ха! Грешник, а может, ты вообще лысый старик и у тебя пять внуков?

Грешник: Лучше быть стариком, чем девчонкой!

Фантом: Вы мне надоели. Мы будем сегодня играть? Или я ухожу. И вообще… пахнет нездоровым интересом к девчонкам) Грешник, тебе сколько лет?

Грешник: Я стар, как этот проклятый мир.

Летописец: Ладно, мне надоел ваш глупый спор. И у меня для вас сюрприз.

Летописец пригласил нового участника «Лино».

Грешник: Какого черта? Мы не берем новичков! Может, для начала надо спросить остальных? А, Летописец? Ты кем себя возомнил?

Зверь: А я не против новичка… Можем проголосовать.

Лино: Привет. Я Лино.

***

Тишина вернулся в чат.

Грешник: Хей, Лино. Что это за ник такой – Лино? Что он означает?

Лино: Ничего. Буквы.

Грешник: Просто буквы? Эй, ты разве не знаешь, что существуют слова и названия? Молоко, чайник, гребаный хрен? У нас есть правила. Первое: не приглашать посторонних. И второе! Выбирать понятный ник! Никаких имен.

Летописец: В чате запрещены ругательства! Грешник, ну мы же договаривались!

Грешник: Ой, да иди ты в задницу. Предлагаю переименовать Летописца в Праведника и выдать ему нимб!

Железо: (хохот)

Фантом: (удивление)

Лино: Мне нравится имя Летописец. И имя Лино. Я оставлю его.

Железо: (удивление)

Грешник: Лино, тебе уже говорили, что ты странный?

Лино: Да.

Грешник: Ты странный гребаный чудила. Но здесь все странные гребаные чудилы. А Тишина и вовсе девчонка!

Тишина покинул чат.

***

Где-то в недрах «Королевы ночи» протяжно взвыла скрипка, и фальшивый звук заставил меня вздрогнуть и очнуться. Поморгав, я с недоумением осмотрелась. И снова перевела взгляд на листы.

Что это такое? Где божественные откровения и тайные знания? Что это за ерунда? Если бы не сила артефакта, я бы решила, что написанное – чья-то злая шутка. Но я видела, на что способны слова из депозитария. Я ощущала их власть. Но в чем их смысл? Неужели Правители могли так общаться? Вот так запросто подшучивать друг на другом и зубоскалить?

За черными строчками с именем «Грешник» я узнавала Димитрия. Того, каким он мог быть когда-то давно. Я почти слышала его голос.

От волнения я прикусила щеку и едва не взвыла. Но легкая боль отрезвила и вернула мыслям ясность. Димитрий сейчас ненамного старше меня, вероятно, десять лет назад ему было лет восемнадцать-двадцать. Хотя сама переписка могла начаться гораздо раньше. Может, пятнадцать лет назад? Или больше? Когда будущие Правители были еще детьми! Но неужели все Пять Правителей изменили мир в столь юном возрасте? А сам Лино? Сколько лет было ему?

И кем он был тогда, в губительной для человечества Эре Вещей?

От волнения хотелось вскочить и бегать по тесной каюте, но я не решилась выползти из своего укрытия. Отложила первый лист и вчиталась в строки второго. Здесь слов было совсем мало, лист оказался заполнен меньше, чем наполовину.

«Железо: Да у нас энергии не хватит. Откуда? Такой сдвиг невозможен.

Грешник: Ты смотришь слишком поверхностно и берешь в расчет лишь физические законы.

Зверь: А какие еще надо брать?

Летописец: Надо задействовать и другие пункты из нашего списка. Можем попытаться.

Грешник: Подними голову, Железо. Ты не видишь дальше своего носа.

Железо: А ты видишь.

Грешник: Да. Тебе напомнить мою специализацию?

Железо: Слышал уже сто раз, звездный умник! Тогда вспомни и о моей!

Летописец: Но мы уже видели результат!

Железо: Случайность.

Летописец: Случайностей не бывает. Доказанный факт.

Железо: Бредни очередного зануды-мыслителя, которыми ты так восхищаешься? Давай без этого. Мы не знаем точно. Вероятность слишком сомнительна.

Зверь: Тогда что ты скажешь о мыслителях, которыми восхищаюсь я? А, Железо? Даже они сходятся во мнении, что ничего не знают наверняка.

Железо: Не хотел бы я попасть на стол к тому, кто так думает! Надеюсь, я никогда не попаду под твой нож, Зверь.

Зверь: Надейся.

Фантом: Лино? Тишина? Что скажите? Эй, вы здесь?»

Ответа не было, как и окончания странного разговора.

Я отложила бумагу. Руки ощутимо тряслись, сердце колотилось так, словно я пронеслась галопом через весь Арвиндаль. Второй лист разительно отличался от первого. Здесь общались уже не дети. Значит, записи собраны не в хронологическом порядке. И пока я плохо понимала, что все это значит. Ясно лишь то, что странная переписка принадлежит прошлому и Пяти Правителям. Я задумалась, как можно общаться, не видя друг друга. Как всегда после общения с депозитарием, голова начала болеть, словно в виски кто-то вкручивал раскаленный прут. Но пальцы уже отбивали на ладони ритм. И заметив это, я застыла. Мое тело вспомнило то, что забыл разум.

Устройство гиблой эпохи, Эры Вещей. Устройство для массового общения. Вот как они переписывались! Плоские коробочки в лавке носатого старьевщика вовсе не подставки для стаканов! Это те самые устройства! Светлый экран и черные змейки напечатанных слов… Я вспомнила! У меня было такое устройство. Оно было у всех, у каждого жителя моего города. После череды катастроф, потрясших мир, такие устройства перестали работать, стали бесполезными и мертвыми. Тогда отключились почти все приборы, работающие на искусственных источниках энергии. Орденом Лино подобные вещи из прошлого сейчас признаны опасными и разрушительными для людей.

Раскаленный прут окончательно ввинтился в голову и вылез с другой стороны. Виски взорвало такой болью, что из глаз посыпались искры! Я подышала открытым ртом, по-собачьи высунув язык. И рассмеялась. Пусть в голову воткнется хоть сотня прутов, и каждый будет крутить озлобленный демон, я все равно вспомню! Теперь меня ничто не остановит.

В коридоре что-то грохнуло, и я торопливо сунула свиток под лаковую крышку и захлопнула депозитарий. За дверью протопали тяжелые шаги, потом все смолкло. Но открывать крышку снова я все-таки не решилась.