ГЛАВА 11
Покинув дом, я обошел поместье и посмотрел на окна, довольно ухмыляясь. Закрывая дверь, почему-то многие забывают про окна, а для чернокнижника это зачастую более привычный путь. Стекло затянулось паром, похоже, златовласка не жалела горячей воды. Я потянул вверх створку и улыбнулся, когда Одри взвизгнула и схватила полотенце.
— Наивная моя, хоть бы щеколду опустила, — ухмыльнулся, сбрасывая плащ и вытаскивая рубашку из-за пояса. — Я бы, конечно, все равно зашел, но было бы веселее.
— Что это ты делаешь?
Девушка застыла в круглой купальне, настороженно стиснув в пальцах мочалку и закрывшись холстиной. Вода не успела наполнить чашу для купания и плескалась где-то в районе бедер. Я тяжело сглотнул и дернул ненавистные пуговицы на рубашке.
— Я. Хочу. Помыться. — Сбросил сапоги, стянул штаны. — В горячей воде! Прямо сейчас. И не намерен терпеливо ждать под дверью, Одри!
— Лекс! — возмутилась девушка, когда я ступил в купальню, разбрызгивая воду.
— Не ори, а то наши друзья подумают, что я тебя насилую, — поморщился, опускаясь на теплое чугунное дно и блаженно прикрывая глаза. — Хотя, может, они будут правы…
— Ты просто невозможен, — покачала головой Одри.
— Неотразим и невероятен, — подтвердил я. — Знаю, детка. Кстати, мысль мыться вместе не так уж и плоха… Ты не поднимешься? Мне плохо видно.
Одри охнула и глубже ушла под воду. Я рассмеялся. Девчонка швырнула в меня мочало, что я легко поймал.
— Спасибо, милая. Мыло передашь?
Она приподнялась, нашаривая скользкий кусок и не спуская с меня глаз.
— Чуть дальше, — мурлыкнул я, внимательно рассматривая контур полной груди под мокрой холстиной. Одобрительно прищелкнул языком, и девушка застыла. Опустила взгляд. Рассерженно фыркнула. И снова ушла под воду.
— Одри, ну что за стеснение? Я видел тебя целиком, не нервничай. Ты ведь не отрастила себе хвост? Или что-то занятное между ног? Нет? Тогда расслабься. Я не увижу ничего нового.
Она вдохнула и посмотрела яростно. Потом выдохнула, откинулась на бортик.
— Надо бы подняться и уйти, но я слишком хочу отмыться и избавиться от этого ужасного запаха, — призналась она.
— Да, нормы морали порой сильно осложняют жизнь. Плюнь на них — мой тебе совет.
Златовласка понюхала свою руку, брезгливо скривилась.
— Ужасно! Не представляю, что может так вонять!
— Дохлая собака, — со знанием дела ответил я. — Или несколько дохлых собак и крыс. Их собирают в канавах и свозят на окраины, чтобы заразу не распространяли. Вот они так и воняют.
Девушка сморщила носик.
— Гадость какая. А ты откуда это знаешь?
— Одно время работал сборщиком падали, — зевнул я.
— Ты? Сборщиком падали? — изумилась девушка.
Я нахмурился. Вот, Бездна, демон за язык дернул сболтнуть лишнее! Расслабился тут в теплой водичке, совсем нюх потерял…
— Забудь, — сухо сказал я. — Я наврал. И ты так и не передала мне мыло.
Одри, уже не скрываясь, обернулась и кинула мне требуемое. Я намылил мочало и принялся скрести тело: грудь, шею, плечи. Златовласка отвела глаза и залилась краской, когда я встал, чтобы покрыть пеной ноги.
— А мне вот кажется, что не соврал, — задумчиво протянула девушка, упрямо рассматривая клочки пены на поверхности воды. — Почему ты работал сборщиком падали, Лекс?
— Потому что выдался перерывчик между убийствами невинных людишек, — буркнул я. — А есть по-прежнему хотелось. Мне предложили пару медяков за эту работенку, я и согласился.
— И сколько тебе было лет?
— Хрен знает. Мало, — ожесточенно поскреб грудь, демонстративно повернувшись к Одри задницей. — Ты хочешь еще что-то узнать? Потри лучше спинку, мне неудобно.
— А ты расскажешь? — хрипло сказала она. — Дай сюда мочало.
Я затих, повернувшись спиной и напряженно вслушиваясь в звуки. В то, как скользит мыло по грубому льну, как тихо дышит девушка. Правда, прикосновение к коже оказалось неожиданно сильным.
— Ай, — возмутился я. — Осторожнее! Ты решила стереть грязь вместе с моими рисунками? Оставь, они мне дороги.
— Неженка, — почти весело фыркнула Одри. — Так ты расскажешь?
— Не знаю, — протянул я задумчиво, расслабляясь. Надо признать, сидеть вот так, в теплой воде, и ощущать женские руки, намыливающие спину, оказалось невероятно приятно. Не помню, чтобы кто-нибудь меня мыл. Гребаная Бездна, так и привыкнуть можно!
— Смотря какова будет награда за мою откровенность, — проворчал я.
— Можно рассказать просто так, как муж жене. Ты об этом не думал? — улыбнулась Одри и налила мыло мне на голову, перебирая волосы. Я закрыл глаза. Сдохнуть можно, как приятно! Кажется, я чувствую себя котом, которого гладят по шерсти. Еще немного и начну мурчать.
— Просто рассказать? Хм. Так не интересно.
Она вздохнула, а я неожиданно для самого себя предложил:
— Ладно, спрашивай. И хватит меня намыливать, я уже похож на снежного человека. Все, отдай мочалку.
— Тебе не угодишь, — она мотнула головой и снова отодвинулась к противоположному краю. — Тогда расскажи… что-нибудь?
— Что? — буркнул я.
— О нас. Расскажи о нас. Как мы познакомились?
— Ты пришла с просьбой, Одри, — я откинул голову на край чаши и прикрыл глаза. Прежде всего, чтобы не видеть девушку и не думать о том, как сильно хочу снова ощутить на своем теле ее руки. — Ты надела иллюзию — прикинулась старухой, совершенно некрасивой. И я все смотрел на твое лицо и думал…
— О чем?
— О несправедливости, — улыбнулся я, не открывая глаз. — Несправедливо, когда столь гадкая особа так обольстительно пахнет. Мне хотелось прижаться носом к местечку между твоей шеей и плечом и нюхать… Или лизнуть, чтобы узнать, какая ты на вкус. Но потом я видел это лицо и снова сокрушался о том, как паскудна жизнь!
— А когда ты увидел меня настоящей? Я тебе понравилась?
— Не думаю. Я хотел тебя задушить, — рассмеялся, вспоминая. — Ты очень злила меня, Одри.
— Кажется, это мало изменилось. А что было потом, Лекс? Как… как ты понял, что мы должны быть вместе? Ты сделал мне предложение? И какой была наша свадьба?
Водичка как-то подозрительно остыла, и я повернул вентиль, добавляя горячей.
— По правде говоря, нас поженили в древнем монастыре, — осторожно начал я. — Монахи образовали связь между нами. Нерушимую.
— Мы сами захотели этого?
Я открыл рот, чтобы ответить, посмотрел на Одри и закрыл.
— Конечно, — выдавил, вновь добавляя воды. — Мы очень этого хотели. Особенно ты.
— Да? — она подалась ко мне, на раскрасневшемся лице светилось любопытство. — И как это было?
— Ну, как обычно… — попытался выкрутиться я, с тоской размышляя — как же угораздило вляпаться в этот разговор! Определенно, последнее время я постоянно во что-то вляпываюсь! Скверная тенденция. — Знаешь, всё, как всегда: нарядились во что-то яркое, напялили на головы венки и пошли… к алтарю.
— И что же на мне было надето? — затаила дыхание Одри.
— Э-м-м, платье. Красное. И золотое.
— Да? — изумилась девушка. — Разве цвет невесты не белый?
— Ты решила, что так будет красивее.
— Надо же… А в чем был ты?
Боги, убейте меня прямо сейчас! Эй, демоны, я точно не нужен вам сию минуту? Я согласен на Изнанку!
— На мне был… сюртук. И… штаны. Да.
— Ух ты! И как проходила церемония? — Одри подобралась еще ближе. — Это было… незабываемо?
— О, да! — мрачно протянул я, вспомнив обряд в том храме древних богов, где нас с Одри и повязали. — Вовек не забуду! Ну… в смысле, это было… необычно.
— Мы шли по лепесткам роз, а под куполом летали белые голуби?
— И гадили нам на головы… Я пошутил! Да-да, мы шли, они гадили, сволочи… Ну, то есть летали, все так и было!
Я с подозрением уставился в лицо девушки, издевается она, что ли? Но Одри смотрела с таким невинным выражением, почти не дыша, что я лишь вздохнул. Молнии с небес за мою наглую ложь так и не последовало, к сожалению. Поэтому мне пришлось продолжить, призывая на помощь свои весьма смутные представления о церемонии обретения пары и изрядную фантазию.
— Ну, в общем… Сначала мы шли по проходу. Длинный такой проход. А жрать так хочется… Хм, ну, я имел в виду, жутко хочется уже с тобой соединиться. Вот прямо мозги плавятся от этого желания. Так. Идем мы по проходу. На тебе платье. На мне… не платье. Сверху голуби, под ногами розы. М-да… идем, значит. Впереди алтарь. Надо сказать, я алтари не люблю, нервируют они меня. Причины есть: меня у алтаря то женят, то убивают, надоело как-то… Так.
Забери меня Изнанка, прошу! Это оказалось труднее, чем я думал. Прежде чем плести эту муть, не мешало бы выпить! Но не бежать же сейчас за дозой горячительного вдохновения! Как-то не привык я вести с женщинами разговор, тем более о такой скользкой теме, как женитьба!
— Идем, значит… И…
— Пришли? — подсказала Одри.
— Угу. Пришли.
— Держимся за руки?
Я покосился на девушку. Она точно издевается!
— Нет, за руки нельзя. Ладно, давай дальше. Хлебом нас накормили, воды дали попить… Я, конечно, все тебе отдал, как и положено…
— Да?
— Клянусь Богиней. Ну и… все. Коротенькая такая церемония оказалась, наверное, чтобы жених не сбежал… Ну, то есть невеста, — со вздохом невыносимого облегчения завершил я. — Монах объявил нас парой и велел любить друг друга каждый день по нескольку раз! Что я и готов исполнить!
— А что ты мне сказал? — Одри подползла совсем близко. Похоже, она не отдавала себе отчет, что стоит между моими раздвинутыми ногами, мокрое полотенце, что она держит, ничего не скрывает, а у меня скоро пар из ушей повалит от похоти. — Клятва. Надо ведь произнести ее? Что ты сказал мне, Лекс? Там, перед алтарем?
Я прикусил язык.
— Конечно, то же, что и все новобрачные, детка.
— Что?
— Что счастлив до посинения!
— А что сказала я?
— Что любишь меня до безумия, — вот здесь дело пошло веселее! — И готова во всем подчиняться, слушаться и ублажать своего мужа, в любое время дня и ночи, особенно сидя в купальне…
Поток воды плеснул мне в лицо.
— Врун! — завопила разозлившаяся Одри.
Я выплюнул мыльную воду.
— Я не могла такого сказать!
— Так и говорила! Да что там, орала так, что все голуби обгадились! Даже те, что до этого крепились! И еще кричала, что жить без меня не можешь и будешь послушной женой хоть в памяти, хоть без нее! Ясно тебе?
— Не верю! — она ударила ладонью по воде, что и так уже выплескивалась через бортик от наших движений. — Не говорила я такого!
— Ты же не помнишь, что говорила! Кстати, ты должна мне награду. За рассказ. Поцелуй, детка.
— Один?
Промычал что-то похожее на согласие. Девчонка медленно встала на колени и прижалась к моим губам. Я тут же схватил Одри за зад.
— Один — для начала, — сказал я ей в губы. Она попыталась отстраниться, но кто же ей позволит? Прижал, перевернул, уронил спиной себе на грудь. — Думаешь, я посмотрю на тебя такую — влажную, распаренную, горячую — и отпущу? — жарко прошептал ей на ухо. — Ну уж нет, детка… Я устал ждать.
Она дернулась и прижалась ягодицами, заставив меня тяжело втянуть воздух. Мои губы уже собирали капли воды с ее шеи, я перехватил руки девушки одной ладонью, второй погладил налитую грудь. И провел ниже, до ее живота, нарисовал круг вокруг пупка.
— Лекс, не надо…
— Почему? Мы ведь оба этого хотим, Одри. Глупо скрывать и сопротивляться.
— Потому что кроме… этого должно быть что-то еще… — тихо сказала она, вздрагивая под моей рукой. О, я знал эту дрожь, этот отклик ее тела, который златовласка никогда не могла скрыть. Улыбнулся удовлетворенно, лаская ее кожу.
— Этого вполне достаточно, не надо все портить… — сказал, целуя ее.
Слегка отстранился и прижался снова, тяжело сглатывая слюну. Она жалобно хныкнула, откидывая голову мне на плечо.
— Проклятье, я сейчас сдохну…
— Лекс? — шепнула она мне в губы. — Скажи… что ты чувствуешь?
— Я сейчас с ума сойду, Одри, — на полном серьезе поведал я.
— Я хочу знать, что ты чувствуешь ко мне. — Она перехватила мою ладонь и остановила, не позволяя трогать. — Скажи мне, что ты чувствуешь ко мне?
— Давай не будем усложнять…
— Нет. Скажи.
— Все, что угодно, — искренне выдохнул я. — Все, что захочешь. Только приподними свой восхитительный зад и позволь мне тебя…
— Ты меня любишь?
Умертвие раздери мне печень! Я снова шумно сглотнул, чувствуя жар разгоряченной женской кожи, нежное тело, что почти лежало на мне, влажные губы… Моя сладкая девочка…
— Сейчас буду… — жарко прошептал ей в рот, уже двигая бедрами в предвкушении.
— Скажи. Хочу услышать.
Я молча лизнул ей плечо, делая вид, что оглох.
— Лекс! Скажи!
— М-м-м?
— Скажи!!!
— Сейчас… сразу, как только…
Она сделала глубокий вдох, а потом резко скатилась с моего тела и сжала кулаки.
— Забери тебя демоны, Лекс! — яростно выкрикнула эта зараза, выпрыгивая из купальни и заворачиваясь в сухое полотенце.
— Одри, вернись немедленно! — заорал я. Пальцы вспыхнули огнем, пламя перекинулось на ладони и поползло вверх, расцвечивая красным мои рисунки и шрамы. Глаза девушки расширились, вода стекала с ее тела на каменный пол купальни.
— Нет!
— Смрадный труп! Одри, я скажу тебе все, что ты хочешь! Иди ко мне!
— Ты соврешь все, что я захочу, — выкрикнула она.
— Одри, чтоб тебя! — я рванул из чаши. — Ты хочешь, чтобы я тебя уговаривал?! Или просил?!
Поймал ее у двери, прижал спиной к створке. От соприкосновения влажных тел снова отключился разум и…
— Я хочу услышать хоть что-то настоящее!
— Что, демоны тебя забери? Что ты хочешь услышать?
— А ты не понимаешь? Проклятие, скажи мне, Лекс! Скажи мне это! Три слова! Ну?
Я лишь сильнее вжался в нее, потерся о нежный женский живот. Инстинкт лишал способности думать, хотелось просто взять, заткнув ей рот и не пытаясь понять. Видимо, это желание легко читалось на моем лице, потому что Одри наклонила голову набок.
— Трус, — зло сказала она. — Кусай, Лекс. Давай! Иначе ничего между нами не будет!
Я схватил ее рукой за волосы, сжав их в кулак у затылка, дернул и прижался ртом к ее коже на шее. Так и сделаю! И плевать на все!
Она застыла, тяжело втягивая воздух и вздрагивая. С шипением втянув воздух, я разжал ладонь, оттолкнул девушку от двери и, дернув ручку, вывалился в коридор.
Так и топал по коридору — ругаясь сквозь зубы и оставляя на досках следы. У Здоровяка отвисла челюсть, когда он выглянул из ближайшей комнаты.
— Лекс, что с тобой?
— Проклятые женщины, — рявкнул я. — Никогда не связывайся с ними!
— Э-э? Лекс, ты горишь.
— Сдохни! Сдохните все! — мрачно пожелал я, захлопывая дверь своей спальни. Осмотрел свою пылающую ладонь и с яростью врезал кулаком по стене. Взвыл от боли, но зато полегчало.
