Трек седьмой
Время действия: пятнадцатое августа, около девяти часов вечера
Место действия: дом мамы ЮнМи
Вместе со всей семьёй сижу на полу перед телевизором и под апельсиновый сок со льдом из высокого стеклянного стакана, смотрю практически финальные дневные новости. День независимости был богат на события и вот сейчас, вечером, можно посмотреть на них со стороны. Экстракт, так сказать, квинтэссенцию.
«… вышел на заданную орбиту и приступил к своему штатному функционированию. Сейчас, один из радиоканалов спутника транслирует гимн Республики Корея. Его могут слышать жители всего мира. Для этого, достаточно настроить свои радиоприёмники на следующие частоты…»
Первое, что сегодня сделали корейцы с утра в честь праздника — запустили спутник. Ну как, с утра? Время пуска — четыре двадцать, наверное, это, всё же ещё ночь. Не знаю, почему решили пускать так рано, думаю, это связно с движением Земли и нужной орбитой. Хотя, может быть, здесь не обошлось без некоторой доли «пиара». Бесспорно, ночной старт космической ракеты — смотрится зрелищнее, чем дневной. Яркий огненный факел в ночи, улетающий к небесам. А небо такое, всё в сияющих точках и при соответствующем ракурсе сьёмки можно добиться у телезрителей впечатления, что всё уже, летим между звёзд! Кино — это ж великий обманщик. А может, ещё некий символизм хотели подчеркнуть. Утро, рассвет, взлёт ракеты, взлёт страны…
«… генерал Им ЧхеМу на территории воинской части, расположенной в Сеуле, посетил процедуру принятия воинской присяги. Группа призывников была удостоена чести присягнуть на верность корейскому народу в годовщину дня, когда много десятилетий назад их отцы и деды отстояли свободу и независимость Кореи, даровав им право жить в свободной и независимой стране.
В эту группу призывников были отобраны юноши, уже делом показавшие, что они достойны славы тех, кто, не щадя соей жизни с оружием в руках завоёвывал для них лучшее будущее. Среди этих молодых людей есть изобретатели, отличники учёбы и внуки тех, кто сражался на фронте. Но не только юноши были удостоены чести принять присягу в этот светлый праздничный день. К удивлению многих, посетивших это мероприятие, среди них сегодня была одна девушка.
Госпожа Пак ЮнМи, была удостоена чести быть призванной на воинскую службу за успехи в прославлении страны на музыкальном поприще. Пак ЮнМи, первая кореянка, чей музыкальный талант был признан всем мировым сообществом. Она является номинантом музыкальной премии «Грэмми» этого года…»
— Вау, вау, вау! — сидя на полу и подпрыгивая на нём задницей от избытка чувств, СунОк тычет вытянутой рукою в направлении телевизора. — Нас показывают!
Смотрю, да, действительно, мама и онни в первом ряду родных и родственников, пришедших посмотреть, как их отроки уходят на службу. И я такой один, среди отроков. Хотя, правильнее говорить — «такая». Хрупкая и изящная… Хм, а я так ничего себе смотрюсь в военной форме… Она мне явно идёт…
— ЮнМи, ты, когда худеть будешь?! — поворачивается ко мне возбуждённая сеструха. — Смотри, какая у тебя жопа!
Ну вот… пришла СунОк и всё опошлила…
— Не жопа, а подтянутый и накачанный танцами зад, — отвечаю ей я, обидевшись за свою часть тела.
— СунОк не говори про свою сестру такие слова! — возмущается мама, беря мою сторону. — У ЮнМи нормальная женская фигура!
— А у меня, что, ненормальная, что ли? — фыркает в ответ та. — Зачем тогда говоришь, что мне нужно худеть?
— Тебе ещё замуж выходить, — парирует мама.
— А ЮнМи — не надо?
— Я умру на сцене, — обещаю я.
Мама в возмущении машет на меня сразу обеими руками.
— О-о, смотрите, ЧжуВона показывают! — восклицает СунОк, успев за это время повернуться к телевизору. — Вау, он честь ЮнМи первым отдаёт!
Дык тык ж… я ж не лапоть какой–то? Моё воинское звание выше, и значит, он приветствует первым, — думаю я, смотря на телеэкране на нашу обоюдную лихую «отмашку» с ЧжуВоном. — Там ещё и его поздравления за кадром остались. Официальным тоном — «госпожа ЮнМи, разрешите вас поздравить с призывом на воинскую службу и присвоением вам воинского звания sangsa!» Я хотел ему сказать, что не с призывом, а с мобилизацией, но не стал портить красоту момента, исправлять ошибку. Человек только из госпиталя, только рёбра едва срослись. Впрочем, я смотрю, в новостях тоже говорят «о призыве», а не «о мобилизации». Интересно, к чему вдруг такое «ж–ж–ж»? Это «жж-ж» — неспроста!
— Ну ты вообще крутая стала! — восхищается СунОк, переводя взгляд с телевизора на меня. — Почти офицер!
Ну да. Когда после прохождения торжественным строем мимо знамени воинской части я подошёл для фотосессии к своей группе, которую ЮСон пригнал для пиара — «ручками издали помахать», девочки на меня так дружно сделали «ууу-у», рассматривая мою парадную форму. Словно действительно — «прониклись». Потом военные мне официально выдали увольнительную — «для участия в праздничном концерте посвящённому Дню независимости Кореи» и я, попозировав ещё чуток для СМИ, «усвистал» вместе с группой — «готовиться». Завтра, с утра, обязан вернуться в часть. Будет продолжение «службы», серия вторая, под названием — «заселение и прописка»
…
«… сегодня, в парадном зале дома правительства Республики Корея, за заслуги перед отечеством, президент Пак Гын Хе вручила правительственные награды и предоставила очередные воинские звания группе военных чинов высшего командного состава армии. Каждому из них, в торжественной обстановке, был вручен меч «Сэмджуге», как признание заслуг в деле служения корейскому народу…»
О! А вот и мой генерал! Его сегодня тоже наградили мечом и присвоили следующее звание. Меч «Сэмджуге» здесьещё называют — «меч трёх стихий». Сухопутные войска, воздушные войска и военно–морской флот. Символизирует единение родов войск в единый разящий клинок. Очень почётная награда.
— А тебе — когда меч дадут? — поворачивается ко мне с вопросом СунОк.
— Как только спасу страну, так сразу и дадут, — уверенным голосом обещаю я.
СунОк задумывается.
— А от чего ты можешь спасти страну? — видно не придумав — от чего, спрашивает у меня она.
— Например, от скуки, — предлагаю я вариант. — Вот, сегодня теле– и фотокамер на присяге, кажется было больше, чем призывников и их родных.
Меч «Сэмджуге»
— Конечно, — кивает мне СунОк, — это же первый раз в истории страны, когда вот так вот девушку взяли и мобилизовали. Даже иностранные СМИ были.
— Да? — удивляюсь я. — Я не заметила. А откуда?
— Из Франции! — гордо заявляет СунОк.
А, ну Франция… У нас нынче «их год». Ихним журналистам положено бегать с камерами наперевес и снимать «чё–нидь эдакое про корейцев, для французов забавное…»
«… президент страны Пак ГынХе так же наградила правительственными наградами граждан, внёсших большой вклад в развитие страны в областях науки, медицины культуры и спорта. Особенно, в своей поздравительной речи, президент выделила представителей образования и средств массовой информации, показавших замечательный результат в деле воспитания подрастающего поколения. В этом году, в Корее, впервые за много лет, не было зафиксированного ни одного подросткового самоубийства при сдаче сунын. Президент страны и правительство высоко оценило этот, несомненно, великолепный результат, наградив высокими наградами всех, кто принял в этом участие…»
Хотя бы грамоту дали, или спасибо сказали, — думаю я о себе, наблюдая, как на экране президент ГынХеразвешивает награды каким–то дедам, и насмешливо фыркаю.
— Наказание невиновных, награждение непричастных! — громко комментирую я сюжет увидев, как онни повернула ко мне голову.
— Вот так вот! — поясняю я ей происходящее. — Мордой я не вышла. Или, происхождением.
СунОк молчит, смотря на меня. Пауза.
«… состоялся праздничный концерт…» — в этот моментсообщает с телевизора солидного вида ведущий, в круглых, стильных очках, продолжая рассказывать о новостях дня.
— Вау! — восклицает СунОк, с готовностью разворачиваясь к телевизору. — Сейчас тебя будут показывать!
Ей и маме не удалось получить билеты на концерт. Даже моя просьба ЮСону не помогла. «Нету!» — ответил он. — «Зал маленький, а важных людей — много!». Ну да, зал в правительственном здании, действительно небольшой, а на «важных людей» мы не потянули. Ни мама, ни онни, ни я. Ни по отдельности, ни вместе. Я, правда, потянул на «развлекателя важных людей» …
«… исполненная группой «Корона», участницей которой является Пак ЮнМи. Девушка, призванная сегодня на службу в корейскую армию…», — на фоне знакомой музыки произносит ведущий, продолжая комментировать происходящее на экране.
Опять — «призванная», — обращаю я внимание на то, как подаётся в СМИ моё «попадание» в армию, одновременно при этом, смотря на экран, на котором камера с последних рядов зала делает «наезд вперёд», на сцену, на которой находится моя группа. Ведущая новостной программы замолкает, давая возможность зрителям услышать — «чего там исполняют», а камера останавливается, показывая меня и моих сонбе, крупно, на весь экран.
«Драконы никогда не умирают.
Они уходят на небо, чтобы перегруппироваться…»
(послушать . Включите субтитры. – прим автора)
Начинаю я первым, простым наговором текста и негромко. Сонбе стоят рядом, молча ждут своей очереди. Наше плотное построение на сцене задумано хореографом, как — «иллюстрация». Непонятно, правда, чего. Но, из зала, откуда снимает камера — выглядит хорошо. Я же, на экране телевизора, продолжаю:
«Ты слышишь, они выкрикивают твоё имя? Легенды никогда не умирают, они становятся частью тебя. Всякий раз, истекая кровью в борьбе с врагом…
….
Ты неустанно выходишь живым…»
На последней строчке куплета ко мне присоединяется СонЁн и следующий куплет мы поём уже вместе. Она — поднимаясь голосом вверх, а я — так же, как начал, поскольку тянуться за ней не могу, ибо нет у меня таких физических возможностей.
Сейчас смотрю, слушаю. Пока мне нравится, как всё получилось. Вдвоём с СонЁн заканчиваем куплет:
«Давай же, соберись, ведь…»
Короткая пауза, глубокий вдох и вся группа, хором, «ахает» припев:
«Ledgens never die!»
Звонкие девичьи голоса взлетают вверх, создавая напряжение и драматизм в исполнении.
«Ну, слава Ктулху!» — думаю я, слушая вариации с чередованием слов в припевах:
…
«Ledgens never die!»
…
«Dragons never die!»
… «Blue dragons never die!»
…
Этот «взлёт» был самым сложным моментом на репетиции. Хоть СанХён и говорил, что СонЁн — одна из лучших исполнительниц в к-поп, но, по факту, силы её голоса для исполнения произведения «близко к оригиналу» оказалось недостаточно. Из положения вышли хоровым исполнением и с привлечением «волшебства» звукорежиссёра, творившего его на своём пульте. На мой взгляд, и на взгляд тех, кто слушал итоговый результат проделанной работы, получилось — нормально. Теперь слово за корейскими слушателями.
«Могли бы уж до конца дать людям послушать!» — с неудовольствием думаю я о телевизионщиках, «обрезавших» наше выступление и переключившихся на показ другого участника концерта. — «… Впрочем, программа новостей, это не полуторачасовое музыкальное шоу. Хорошо, хоть до припева показ дотянули. Припев вышел зачётно…»
— Уу-у, — выдыхая, энергично поворачивается ко мне СунОк. — Эту песню же ты написала?!
— Да, — коротко отвечаю я, вспомнив про минус к карме за враньё и от этого нахмурившись.
— Офигительно вышло! — делится впечатлением онни. — У тебя так глаза такие яркие были!
Нда, с глазами — тоже зачётно вышло. ЮСон оказался прав. Я это ещё понял на пробных видео–сьёмках. Соображает…
— У тебя есть полная версия песни, чтобы послушать до конца? — спрашивает у меня СунОк.
Я киваю в ответ, думая, что вот одному слушателю уже понравилось. Правда, слушатель предвзят в своём мнении из–за родственных отношений…
«… мы прерываем свою программу для передачи экстренного сообщения!» — встревоженным голосом сообщает диктор, появившись на телеэкране. С озабоченным выражением на лице он держит над столом в руке листок бумаги, который ему, похоже, только что принесли. — «По сообщению, полученному из штаба чрезвычайных происшествий МЧС Республики Корея, на территории КНДР произведён взрыв ядерного боеприпаса мощностью порядка пятнадцати килотонн.» — читает он с листа. — «КНДР произвела испытание ядерного оружия.»
Опс! — думаю я, смотря на дикторшу на экране. — И здесь такая же штука, что и у нас была! Северокорейцы тоже создали, тоже испытали. Вот свезло, так свезло, мне прямо сейчас в армию попасть! Буду теперь ходить в атаки через эпицентры ядерных взрывов, а потом светиться по ночам неприятным зелёным светом. Как там у нас пели — «Когда нас в бой пошлёт товарищ Сталин, и первый маршал в бой нас поведёт!» А потом, что осталось от армии после первого, в бой поведёт второй маршал, потом третий, ну так и до конца… Победного… а я ж ещё и мобилизован! Вот, блин…
Онни поворачивается от телека и смотрит на меня круглыми глазами.
— Они чё там, совсем офигели, что ли? — спрашивает она у меня. — Тебя же только, что в армию призвали?
Ну вот, осознала, а то до этого — «иди в армию, иди в армию!». А в армии, между прочим, убивают!
— А у нас есть дома противогазы? — спрашиваю я у неё.
— Зачем? — удивляется онни. — При ядерном взрыве образуются всякие нейтрино. Разве противогаз от них защищает?
— Ну, не скажи, — неодобрительно отвечаю я. — Во время ядерного взрыва модно ходить в противогазах. Вот увидишь, все будут в противогазах, модные. А ты будешь словно только что приехавшая из деревни. Первый раз в столице, а тут ядерный взрыв! А ты — не готова! Придётся пластиковый пакет на голову одевать. Все сразу по нему и поймут, что ты — селянка!
— ЮнМи, что ты за чушь несёшь?! — возмущается СунОк. — Судьба нации под угрозой! А ты тут прикалываешься!
— Да, ЮнМи, — поддерживает онни мама. — Это не повод для шуток.
— Это у меня нервное, — объясняю я своё поведение. — А помните, кто мне говорил — «иди в армию, иди в армию! Там бесплатный проезд на автобусах и паёк сытный!»? Не помните? У меня такое чувство, что ни на автобусах я покататься не успею, ни пайка всласть поесть!
С осуждением смотрю на дававших мне советы. Мама и СунОк, онемев, таращатся на меня в ответ.
— Не переживайте, — первым нарушив тишину, успокаиваю я. — Это всё понты. Никто тут ядерными зарядами швыряться не станет.
— Почему ты так думаешь? — удивлённо спрашивает онни.
— Потому, что это билет в один конец, а все хотят смотреть фильм под названием «жизнь» как можно дольше, — объясняю я. — Если северяне жахнут по нам, то по ним жахнут в ответ все, кто сможет. Китай, Япония, США. Даже не в отместку за нас, а что бы лишить их возможности «жахать». Иначе их население просто не поймёт волнующего сохранения интриги — «кому прилетит следующим»? В каждой стране хотят смотреть «кино» до упора. В КНДР же не дураки совсем? Тоже понимают, что с ними будет в случае их неблагоразумного поведения.
— Но нам от этого уже легче не станет, — помолчав, делает резонное замечание СунОк и видимо имея сильное сомнение в умственных способностях соседей.
— Нечего было дразнить, — коротко отвечаю я, намекая на имевшие место быть «обстоятельства».
— Кого? — удивляется онни.
— Ну, а чьи авианосцы, эсминцы, корветы и прочее военно–плавающее, каждый год появлялись у берегов КНДР, брякая при этом всяким убийственным металлоломом и называя эти сборища — учениями?
СунОк, наморщив лоб, задумывается.
— Это было необходимо для поддержания мира на корейском полуострове, — помолчав, объясняет она, похоже повторяя услышанную где–то фразу.
— Ну так вот и поддержали! — с иронией радостно восклицаю я, разводя руки в стороны. — Если бряцанье оружием является поддержанием мира, то, следуя этой извращённой логике, раз на корейском полуострове стало ещё больше оружия, то очевидно, что мира на нём тоже стало гораздо больше, чем было.
— Мир теперь стал — во! — говорю я, показывая онни крепко сжатые кулаки. — Фиг сломаешь! Радуйся! Чего ты негодуешь?
Откинувшись немного назад и наклонив голову к плечу, онни в ответ смотрит на меня круглыми глазами.
— Ты — нормальная? — помолчав, спрашивает она у меня.
— Для атаки сквозь эпицентр ядерного взрыва нормальной быть не нужно, — отвечаю я. — Наоборот, как раз нужно быть ненормальной. Чтобы мысли были лишь о том, как добраться до самого центра и сделать в нём «термоядерное селфи», а не о завтрашнем дне.
— Я тебе пришлю фотку из «точки ноль», — обещаю я онни и делаю уточнение. — Если связь будет ещё работать.
Онни молча смотрит на меня. В комнате устанавливается настороженная тишина.
— ЮнМи, солнышко, не нужно так говорить, — решив нарушить тишину, произносит мама. — Это не хорошо.
— И заметь, онни, — не отреагировав на мамины слова, говорю я СунОк. — Брякали оружием американцы, чтобы раздуть свой военный бюджет, а «вмажут», случись чего, по нам с тобой. По нашей семье, поскольку северяне до Америки не достанут, достанут только до нас. А после этого, за океаном, с удовольствием снова увеличат отчисления на оборону, чтобы восстановить на своих складах количество бомб, потраченных ими на превращение КНДР в пустыню. Но, тут ты права. Нам уже будет всё равно. Мы будем уже парить в стратосфере вместе с половиной нации. Сеул, двадцать миллионов жителей из общих сорока с небольшим. Так ведь? Несколько ядерных зарядов и всё. Половины населения нет.
Я развожу руки в стороны, показывая — «алес, всё».
— Значит, мы должны ударить первыми, — помолчав, делает очевидный вывод онни.
— Кем ударить? Мной? — с иронией спрашиваю я. — Спасибо, конечно, за доверие, но боюсь, нужного результата не будет. Даже если просто расхерачить ядерные боеголовки без их срабатывания, радиоактивное заражение неизбежно. А там есть ещё обогатительный центр, где их делают и в котором расщепляющегося материала тоже полно. И всякой ядовитой химии для его производства. И оно ведь тут, рядом, буквально «за углом». Пару сотен километров всего. Угадай, где вся эта дрянь будет потом выпадать, если разбомбить его хранилища? Как насчёт бодрящего радиоактивного дождика? А уж с землёй–то, что будет!
— Урожаи будут — во! — обещаю я, показывая онни сжатый кулак с отставленным большим пальцем. — Замучаешься куда–то мутантов девать! А земли у нас ведь не так много, да? Значит, придётся всей нацией горбатиться на чистые продукты, которые нам с удовольствием будет продавать весь мир. Рынки сбыта все давно заняты, а тут для них тогда прямо золотое дно откроется!
СунОк молчит, смотря на меня. Мама тоже, молчит. Что–то меня опять в политику потянуло. Зачем я опять рот раскрыл? Стопудово ведь ничего хорошего не выйдет!
— Откуда ты это знаешь? — помолчав, и видимо за это время, обдумав мои слова, спрашивает меня онни.
Хм… Думаю, рассказ о моём институте в другом мире и Юрии Михайловиче Остренькове прозвучит весьма неожиданно. Юрий Михайлович вёл у нас факультативно предмет — «Экономическая лингвистика». Клёвый мужик, в теме шарит и похоже имел практический опыт. Элементарно, «на пальцах», объяснил, как следует оценивать происходящие в стране политические процессы. Просто ищи тех, кто на начавшейся «движухе» заработает. Это фундамент. А всё остальное — просто «фигвамы» из реек и тряпочек, построенные на нём ради отвода «глаз прогрессивной общественностью».
Предмет у Михалыча был совершенно непрофильным для института, это знание скорее дипломатам нужно и оттого нам его дали в варианте — «для ознакомления». Мне реально было интересно слушать, как на самом деле всё в мире устроено, жаль, что «читали» всего один семестр.
— Что именно, я знаю? — переспрашиваю я у онни, не торопясь пускаться в объяснения.
— Про обогатительный завод и химию, — поясняет она, о чём хочет услышать.
— Я не ходила на курсы домоводства потому, что там нельзя узнать ничего нового, — говорю я. — Физика и химия более интересные предметы в плане познания мира. Поэтому, у меня есть общее понимание того, что такое ядерное оружие. И оно, это понимание, должно быть у всякого в Корее, кто закончил высшую школу.
Смотрю на СунОк вопросительным взглядом — «разве не так?». Та в ответ молчит, похоже, копается в голове, в своих знаниях, вынесенных из школы.
— И опять у тебя американцы виноваты, — видимо, к чему–то придя после «раскопок» у себя в голове, говорит она.
— Если бы они хотели уничтожить КНДР, то давно бы это сделали, — говорю я. — А так, они каждый год приплывали, демонстрировали свои авианосцы, а потом, за проявленный героизм, повышали себе расходы на армию. Это и нас вполне устраивало, наши военные тоже себе бюджет «дули». Но, в конце концов, ежегодные парады отморозков у своих границ северян достали, и они склепали себе ядерную бомбу. Закономерный итог.
— Отморозков? — прищуривается на меня онни. — Это ты про нашу армию и союзников, что ли?
— Онни, вот представь, что у тебя есть дом, в котором живёт твоя семья. Родители, муж, дети, — предлагаю ей я. — И вот, раз в год, каждый год, возле забора твоего дома собирается толпа, которая размахивает дубинами и факелами, обещая сжечь твой дом, убить тебя и твою семью. Вот как бы ты их назвала, если тебя попросить дать им оценку, а? Отморозки, по–моему, самое подходящее здесь слово.
— В КНДР мучают людей, — помолчав, говорит СунОк. — Там тюрьма и нет свободы.
— Мне плевать, что там делают в КНДР, — честно признаюсь я. — Если там народ не выходит на улицу, не хватается за оружие, значит, его всё устраивает. Ну и смысл туда лезть, если нас не просят? Вот, нужно теперь брать в расчёт внезапную ядерную бомбардировку. Мало нам проблем своих было, теперь ещё и это.
Я непонимающе пожимаю плечами, показывая своё отношение к происходящему.
— Ты чего такая злая? — внимательно смотря на меня, спрашивает онни.
— Надоело, — подумав, отвечаю я. — Все вокруг только и шустрят, желая заработать на мне профит. То «Кирин», то агентство, то министерство образования своим мои награды раздаёт. Теперь ещё и американцы подсуетились! Они, значит, будут деньги зарабатывать, а мне предлагается для этого быть мишенью. Нет, даже не так! Даже не предлагается! Моего мнения вообще никто не спросил! Меня просто назначили мишенью! Как говно какое–то, которое не стоит и секунды их времени! Они за секунду целых пять центов заработают! Чё разговоры говорить? Деньги делать надо!
Пфф… — выдыхает онни.
— ЮнМи–ян… — говорит она. — Я уверена, что всё, что ты сейчас сказала, на самом деле совсем не так. Просто ты используешь в своих умозаключениях странную логику, на которую сложно сразу дать правильный ответ в твоей же логике. Я обещаю, что подумаю и объясню, где ты не права. Я не понимаю, почему ты так не любишь американцев, но тебе нельзя плохо говорить о наших союзниках. Ты — военнослужащая. Если скажешь кому–то постороннему, что–то подобное об Америке, вроде того, что ты говоришь мне, то у тебя будут очень большие проблемы. Тебя даже могут выгнать из армии!
Татам!!
С грохотом упавшего с шестнадцатого этажа гружёного пустыми бочками КамАЗа в мой мозг врывается идея.
А ведь это же офигительная мысль — «выгнать из армии»! Вот сейчас прямо припоминаю… «Лишить воинских званий и уволить из рядов вооружённых сил…» Кажется, именно так звучало окончание приговора, не помню, правда, чьего. Это же шикарнейший выход, после чего можно будет распрощаться с «армейкой» раз и навсегда! Почему он мне раньше в голову не пришёл?!
Ошарашенно смотрю на суровую онни.
Какие у меня могут быть препятствия при реализации этого плана? Ну, сразу приходит в голову, что просто так из армии не выгоняют. Мне кажется, что в большинстве случаев, после того как «выгнали», «выгнанного» сажают в тюрьму. Пфф… Не, тюрьма, это не интересно. Тюрьма, это однозначно хуже, чем армия. В ней нет бесплатного проезда на городском транспорте и усиленного пайка. Тюрьма, это — регресс. А мне нужно — развитие. Развитие и свобода. Поэтому, чтобы сдуру не «загреметь в тюрягу», нужно хорошенько всё сначала разузнать. Раздобыть материал и спокойно его обдумать. Время есть, служба пока не жмёт и ещё ни на одном автобусе я бесплатно не прокатился. Но понимание, что у меня всё же есть «аварийный выход», люком которого можно «хлопнуть» за собой, оно бодрит и … и мотивирует!
— Ты чего затихла? — интересуется у меня СунОк и, похоже, чувствуя на эмпатическом уровне, что мне пришла в голову идея, которая ей не понравится.
— Да так… — небрежно отвечаю я. — Мысль в голову одна пришла. Онни, ты знаешь, что ты очень умная?
— Я? — озадачивается в ответ та, неожиданно получив комплимент. — Это с чего?
— Ну как? — удивляюсь я. — Вообще. Говоришь умные мысли.
— Какие?
Онни уже с подозрением смотрит на меня.
— На миллион долларов, — многозначительно отвечаю я.
СунОк задумывается.
— Раз я помогла ей прийти в твою голову, значит, я партнёр и могу рассчитывать на процент от этого миллиона? — пару секунд спустя спрашивает она, заинтересованно смотря на меня.
Фига се, сеструха на ходу подмётки рвёт! — изумляюсь я, услышав вопрос.
Рядом печально и глубоко вздыхает мама.
(вечером. ЮнМи пошла спать. СунОк помогает маме мыть посуду.)
— Я волнуюсь за неё, — говорит мама о ЮнМи старшей дочери. — Она такая нервная стала.
СунОк молча приподнимает брови.
— Ей нужно больше отдыхать, — говорит мама.
— Когда ей отдыхать? — удивляется СунОк. — Её расписание полностью заполнено на каждый день. Все популярные айдолы так живут.
— Она ещё слишком молода для такой жизни, — недовольно говорит мама и подаёт дочери очередную вымытую тарелку.
— И что ты предлагаешь? — интересуется СунОк, принимая тарелку и начиная вытирать её полотенцем.
— Не знаю, — помолчав, отвечает мама.
— В том–то и дело, — говорит СунОк. — Мы уже влезли в это с головой. Контракты подписаны и многие люди теперь зависят от ЮнМи. Как ты можешь это остановить?
— Не знаю, — снова недовольно повторяет мама. — И я вижу, что с моей дочерью обходятся несправедливо.
— Вот почему её не наградили за сунын? — перестав мыть посуду, с вопросом поворачивается она к дочери.
СунОк пожимает плечами.
— Я тоже считаю, что это несправедливо, — соглашается она. — Действительно, наградили всех, кто не имел к этому никакого отношения, а о моей сестре — забыли.
— То–то и оно, — веско произносит мама и возвращается к прерванному занятию.
Некоторое время в кухне стоит тишина, изредка нарушаемая звяканьем посуды и стуком, когда её ставят на полку.
— ЮнМи говорит странные слова, — говорит СунОк. — «Точка ноль». Кажется, я их где–то слышала, но не могу вспомнить — где…
СунОк с задумчивым видом смотрит в потолок.
— Не стой, — ворчливо произносит мама, толкая её в руку мокрым блюдцем.
— Твоя сестра много читает, пытаясь наверстать утерянное, — говорит она. — Возможно, что она эти слова где–то прочитала, а когда появился случай — повторила. Что в этих словах тебе странного?
— Просто они звучат как–то… профессионально, что ли? — пытается объяснить СунОк возникшее у неё ощущение дискомфорта. — У моей тонсен нет специальности. Поэтому, когда она использует рабочий сленг, это выглядит странно.
— У твоей сестры специальность — помочь выжить своей семье, — сердито говорит мама. — Поэтому, не приставай к ней. Ей и так приходится много работать. Если ещё и в семье ей будут досаждать, ей совсем придётся не сладко.
— Я помню, что ты мне говорила, — кивает СунОк. — Разве ты не заметила, как я была сегодня терпелива? Раньше я бы её уже давно поколотила за такие глупости, а сегодня выслушала всё до конца и предупредила, что её путь ведёт к опасности. Разве я не молодчина, ма?
— Молодчина, молодчина, — кивая с вопросом смотрящей на неё дочери, уже с улыбкой соглашается мама.
— О! — восклицает СунОк. — А я вспомнила! «Точка ноль» это место, куда помещают ядерный заряд перед взрывом!
Сказав, она озадаченно смотрит на маму. Мама, озадаченно смотрит на неё.
— Только откуда она это знает? — недоумевает СунОк.
— А ты откуда это знаешь? — спрашивает у неё мама.
— Не знаю, — признаётся СунОк. — Может, в школе рассказывали…
— Вот и она оттуда знает! — сердится мама. — СунОк, прекрати забивать мне голову ерундой! Если ты это знаешь, значит, в этом нет ничего такого! Понятно?
— Да, мама! — тряхнув головой, с озадаченным выражением на лице отвечает та.
(СМС-ки. Уже почти ночью)
«ЁнЭ, посмотри законы о военнослужащих и сделай мне подборку причин, по которым могут лишить звания и выгнать из армии. У меня нет времени самой это сделать, а я не хочу попасть в неприятную ситуацию.»
«Да, конечно сделаю. ЮнМи, твоя песня в исполнении твоей группы выглядит потрясающе! Агентство выложило на своём сайте ваше выступление на праздничном концерте в доме правительства.»
«Спасибо, кень–квалица. Спокойной ночи.»
«Спокойной ночи, ЮнМи.»
(«кень–квалица» — личный менеджер, кор. прим. автора)
(чат, который никогда не спит)
[*.*] — Охренеть, как «Корона» круто выступила. Я даже не подозревала, что у СонЁн такой голос.
[*.*] — Ничего особо выдающегося у неё нет. Просто они пели все хором и от этого возникло такое впечатление.
[*.*] — Ну, не скажи. Мне понравилось. Только если бы они исполнили на родном языке, было бы лучше. Вообще–то непонятно. Раз песня о наших солдатах, почему она на английском?
[*.*] — Это всё Агдан. Это её песня.
[*.*] — И что означает — «это всё Агдан»? Она что, не могла написать песню на корейском?
[*.*] — На сайте её агентства в комментариях к видео написано, что английский язык выбран потому, что автор песни поставила задачу рассказать о героизме наших солдат всему миру.
[*.*] — Понятно. Агдан и на этом собирается сделать себе рекламу. Небось, хочет, чтобы её песню заметили в Америке. Фу, как непатриотично!
[*.*] — По–хорошему, за такое нужно объявлять бойкот.
[*.*] — Вы что, с головой не дружите? Думаете, песни для выступления в концертном зале дома правительства не проходят предварительного прослушивания? Если «Корону» выпустили на сцену с этой песней, значит, её посчитали достойной. Кому вы после этого бойкот собрались объявлять?
[*.*] — Да плевать, кто там, что решил! Кому хотим, тому и объявим!
[*.*] — А, это опять ты, тупое животное?
[*.*] — Кстати, «FAN Entertainment» выложило видео с субтитрами. Хорошие слова в песне. Мне понравились.
[*.*] — Соглашусь, слова удивительно в тему. Жаль только, что они на английском.
[*.*] — Агдан пишет музыку и слова к событию на заказ? Это признак профессионализма.
[*.*] — Девочка прогрессирует.
[*.*] — Да. У неё, кстати, такие глаза яркие были. У меня аж мурашки появились, когда её лицо давали крупным планом! Они у неё такие и есть, или это как–то подкрасили потом в записи? Кто знает?
[*.*] — Это у неё линзы.
[*.*] — Какие ещё линзы? Все знают, что у Агдан — синие глаза.
[*.*] — На самом деле у неё блёкленькие глаза жиденького голубого оттенка. Она носит линзы, чтобы придать своему голубому синий цвет.
[*.*] — «Совоны», вы чего там употребляете? Вы чё, вообще рехнулись, что ли? Агдан получила синие глаза от ГуаньИнь, за сунын!
[*.*] — Ага, жаль только наше правительство об этом не знает. Если бы знали, то Агдан хотя бы спасибо сказали!
[*.*] — Да, наше правительство поступило более чем странно…
[*.*] — Потому, что оно знает, что это всего лишь случайное совпадение обстоятельств. Поэтому, Агдан тут не причём.
[*.*] — Хм, а что будет делать президент на следующий сунын? По телевизору прозвучало так, что проблема решена и за это дали награды. Проблема, что, действительно — решена? Я не слышала. Кто–то слышал?
[*.*] — Да, хороший вопрос. Что–то как–то странно ведёт себя КынХе. Словно завтра не наступит.
[*.*] — Это настораживает.
[*.*] — Ладно вам про эту Агдан! У правительства есть более важные вопросы, которые нужно решать! Как вы думаете, Америка теперь объявит войну КНДР или нет?
Место действия: «FAN Entertainment»
Время действия: шестнадцатое августа, задолго до начала рабочего дня
— Я знал, что северяне — полное дерьмо! — возмущённо сообщает ЮСон КиХо который слушает с маской уважения на лице. — Но у меня до сих пор оставались кроо–оошеечные сомнения. Вот такие!
ЮСон демонстрирует КиХо миллиметровый зазор между своим указательным и большим пальцем.
— Но теперь и их нет! — восклицает ЮСон, с хлопком соединив пальцы. — Устроили ядерные испытания в день выступления группы моего агентства! Причём ведь, ещё какого выступления?! В концертном зале главного правительственного здания страны! Все просто языки проглотили от изумления, когда услышали, какого уровня музыка звучит в их ушах!
— И что теперь?! — агрессивно спрашивает ЮСон у КиХо.
— А теперь, все только и будут говорить об этом дурацком ядерном взрыве, а не об успехе «Короны»! — не став ждать ответа на заданный вопрос сам же всё объясняет ЮСон. — Не могли хотя бы неделю подождать с демонстрацией своего идиотизма!
ЮСон замолкает, учащённо дыша.
— Твари! — помолчав, даёт он окончательную оценку тем, кто воткнул палку в колесо его телеги.
— Где эти, агдановские? — переходя к другой теме, интересуется он у КиХо.
— Кто, господин директор? — не поняв, переспрашивает тот.
— Ну, эти, которые… — ЮСон делает вращательный жест кистью руки в воздухе, пытаясь вспомнить внезапно вылетевшее из памяти слово. — «Корона»! Когда они приедут?
— Они приехали, господин директор. Могу их пригласить.
— Уже? — удивляется ЮСон. — А чего так рано?
— Они провожали ЮнМи в часть, — напоминает КиХо. — У неё первый день службы.
— А, ну да… — вспоминает директор и добавляет. — Слава богу, с этим разобрались. Ладно, КиХо, зови их. У меня есть к ним разговор.
(несколько позже)
— Садитесь, девочки, — делая приглашающий жест в сторону стола предлагает ЮСон и заботливо спрашивает. — Не выспались?
— Да, господин директор, — с готовностью кивает КюРи. — Пришлось рано встать, чтобы вовремя приехать к воинской части, для проводов ЮнМи.
ЮСон понимающе кивает с отеческой улыбкой. ИнЧжон кидает на КюРи недовольный взгляд, жалея, что первой не начала разговор с директором.
— Ну, ничего, эта веха уже позади, — ободряюще говорит ЮСон и возвращается к прошлому. — Вы отлично вчера выступили. Все, кто смотрел ваше выступление, были в немом изумлении. «Как такое возможно?» — спрашивали они друг у друга, когда к ним вернулся язык.
Девочки довольно переглядываются между собой и с директором, кто–то даже хихикает.
— Но, — уже другим тоном произносит ЮСон. — Мир не совершенен. В нём всегда найдётся кто–то, кто испортит ваши планы. Этим «кто–то» в этот раз стала Северная Корея, которая нам всем крупно подгадила своими ядерными испытаниями…
Девочки недоумённо смотрят на своего директора, который говорит явно что–то непонятное для них.
— Сейчас в медийном пространстве минимум неделю не будет места ни для чего, кроме обсуждения этого события, — поясняет директор. — Поэтому, ваше выступление уйдёт в тень. Хорошо, если о нём хотя бы через месяц вспомнят.
Ммм… — понимающе–огорчённо мычит девичий коллектив, качая головами.
— Но я думаю, что через месяц, патриотические ролики будут очень популярны! — бодро произносит ЮСон и обещает. — Я буду вести переговоры с военным командованием «Голубых драконов», чтобы они выделили средства для сьёмок достойного видеоклипа на вашу песню. С танками, вертолётами и ракетами. Если этого всего у них не найдётся, то команду накачанных парней–морпехов с обнажёнными торсами я у них точно получу!
Ууу-у… — теперь уже задумчиво мычат девушки, представляя, какой может выйти клип.
— Если и этого у них почему–то не найдётся, — доходит до крайнего случая ЮСон, — тогда снимем всё за счёт средств агентства. Считаю, что такая шикарная работа, которую вы сделали, пропасть не должна. Должна принести всем участникам денег и славы.
Выждав, пока закончатся радостные крики и аплодисменты, ЮСон переходит от будущих побед к текущим реалиям.
— Пока я буду обсуждать с военными их долю возможного участия в сьёмках клипа, занимаемся усиленно подготовкой к поездке в Японию, — говорит он. — Работаем согласно составленному расписанию. Никаких срывов быть не должно. И… СонЁн!
— Да, господин директор?! — отзывается СонЁн.
— Что за «хит всех времён корейского народа» тебе передала ЮнМи? — спрашивает ЮСон.
СонЁн озадаченно задумывается, смотря в стол.
— Не знаю, — спустя четыре секунды признаётся она, поднимая недоумённый взгляд на директора.
— Она написала мне в смс–ке, что подарила его тебе на день рождения, — несколько раздражённо поясняет ЮСон недовольный её бестолковостью.
— А, это! — поняв, радуется СонЁн. — Это песня.
— Да я знаю, что песня. Где она? — нетерпеливо спрашивает ЮСон.
— У меня дома, господин директор. Ноты и текст.
— Чего ты её дома держишь? В могилу с собой унести хочешь?
СонЁн непонимающе пожимает плечами.
— Езжай домой, вези всё сюда. Посмотрим, что это за «хит», — отдаёт приказание директор и интересуется. — Что у него хоть за стиль?
— Песня в стиле «трот», господин директор.
— «Трот»? Пфф… Впрочем. … Сейчас планируется работа с известным исполнителем этого жанра. Давай, езжай домой, вези, будем смотреть. Может, получится её использовать в каком–нибудь варианте… Допустим, «пристегнуть» к его концерту… Название у песни есть?
— «Батарейка любви».
— Хех! Ну и названье… Впрочем, такое всегда продавалось хорошо. Вези!
— Господин директор, а … а я буду работать над песней без ЮнМи?
— А что будет, если без неё?
— Просто это её песня, а она знает, как её песни лучше исполнять.
— Я знаю, — кивнув, говорит ЮСон. — Я пока только хочу послушать что там такое, чтобы составить себе представление. Для этого меня устроит любой вариант. Понятно?
— Да, директор ЮСон, — кивает СонЁн.
— Вопросы у кого ещё есть? — обращаясь уже ко всем присутствующим, спрашивает начальство.
— Господин директор, а когда ЮнМи сможет заняться мной? — осторожно спрашивает БоРам. — Мы с ней завершили работу над моей песней. Она сказала, что можно оставить и так, но хотела ещё раз позже послушать, что получилось…
— У тебя есть законченный вариант работы?
БоРам мелко и часто молча кивает головой в ответ директору.
— Где?
— Здесь, в агентстве. У господина КиХо.
— КиХо, принеси мне последний вариант БоРам, — просит ЮСон. — Я тоже послушаю, так как неизвестно, когда у ЮнМи появится для этого возможность. У меня до сих пор нет ни графика, ни чёткого понимания, как я буду делить её с военными. Ещё это дефиле приближается … Совершенно нет никакой возможности работать!
ЮСон хмурится и задумывается. Девушки молчат, ждут, когда начальство вернётся из раздумий.
— Ещё вопросы есть? — спрашивает руководство, «вернувшись».
Переглянувшись, девушки отрицательно крутят головами.
— Тогда для вас хорошее известие, — поняв, что вопросов больше нет, говорит ЮСон. — Господину Ли СанХёну сделали операцию. Операция прошла удачно, и директор чувствует себя хорошо.
Девушки радостно приветствуют хорошую новость. ЮСон, с совершенно спокойным лицом смотрит, как они это делают.
Место действия: «SM Entertainment»
Время действия: примерно в то же время
— ЁнМин, — обращается Чо СуМан к бывшему президенту агентства, ставшего теперь его замом после возвращения того к браздам правления, — ты смотрел вчера праздничный концерт в доме правительства?
— Да, сабоним, — наклоняет в ответ тот голову.
— Твоё мнение о выступлении «Короны» из «FAN»?
СуМан с вопросом смотрит на собеседника, который задумывается на несколько секунд.
— Интересное выступление, — помолчав, говорит тот. — И само исполнение, и музыка. Особенно, мне понравилась музыка. Оригинальное звучание.
— Там ещё и слова хорошие, — согласно кивает СуМан. — Талантливая девочка.
— Талантливая, — не спорит ЁнМин.
— Я не уверен в наших французских партнёрах, — помолчав, сообщает СуМан.
— У них хороший послужной список и высокий рейтинг, — успокаивает ЁнМин.
— Да, но только седьмую неделю подряд АйЮ держит первое место во французском чарте с песней ЮнМи, — возражает СуМан указывая на имеющийся факт.
ЁнМин пожимает плечами.
— У вас есть какие–то пожелания, сабоним? — спрашивает он.
— СанХён неудачно заболел… — задумчиво смотря «в никуда», произносит СуМан. — Сейчас его агентством управляет брат его жены, ЮСон. Наведи мне справки о нём. Без огласки. Может, мы сможем заключить с ним соглашение …
— Соглашение о чём, сабоним? — вежливо интересуется ЁнМин.
— О сотрудничестве, — поясняет СуМан. — На всякий случай. Если дела с французским диском АйЮ пойдут не так, как ожидалось, то у нас будет ещё один шанс, чтобы что–то сделать с ситуацией. После «Dragonsneverdie» я считаю, что использовать этот ещё один шанс, предпочтительней отдать ЮнМи, чем кому–то другому…
— Я понял, сабоним, — кивает ЁнМин смотрящему на него владельцу агентства.
Место действия: воинская часть, в которой служит ЧжуВон
Время действия: начало десятого
Хожу, на местные достопримечательности гляжу. Утром, когда я явился к назначенному времени в воинскую часть, на КПП, с серьёзными лицами у меня проверили документы и, выделив мне провожатого из «срочников», отправили к командованию части. В штаб. Не скажу, что там мне обрадовались. После вчерашнего большого «бум–тара–бума» устроенного соседом, в штабе чувствовалась нервозность. Какая–то суета. Из обрывков услышанных разговоров у меня возникло понимание, что, то ли куда–то выдвигаться всей частью будут, то ли окапываться. Но, пока никому точно не известно. Да, и ещё в бомбоубежище у них что–то отказало. Конкретно не прозвучало, что, но, если до приезда комиссии «оно» не заработает как надо, то мало никому здесь не покажется. В общем, не до меня было. Командир части приказал начальнику штаба выделить мне старшего, в обязанность которого вменить — «познакомить с территорией части и бытовыми условиями». Начальник штаба дал команду по своей структуре подчинённых, в общем, выделили мне в экскурсоводы молодую женщину, выше по званию, чем я, уже из офицеров. Видно посчитали, что так будет естественнее, если вдруг возникнут какие–то «женские» вопросы. А может, просто мужики все заняты были. Приводили часть в состояние «повышенной боевой готовности». А то скоро «сверху» должны приехать проверить, как тут с «готовностью» и не делись ли куда из бомбоубежища противогазы и комплекты химзащиты, положенные по штату?
Вот, гуляем с провожатой по части, смотрю. Прошлись по территории, заглянули в местное кафе для офицерского состава, показали мне, где столовая, заглянули в спортивный зал, посмотрели, где медчасть, зашли в корпус, для проживания офицеров, в женскую его часть. Оказывается, есть в части женщины — офицеры. Связисты и «секретщицы», охраняющие государственную тайну. Так что, не один я тут такой. Или, уже скорее, «такая».
Все военнослужащие, которым мы, с моим лейтенантом, попадаем в их поле зрения, сворачивают вбок шеи, стараясь обозревать нас как можно дольше. Впрочем, думаю, что лейтенанта они уже сто раз видели, пялятся исключительно на меня. А я ещё очки свои где–то забыл. Вроде — были. Кинулся — нет. Прокрутив в голове возможные варианты, где я мог их оставить, пришёл к выводу, что вероятней всего в агентстве. Попросил ЁнЭ, съездить, найти, привезти. Можно было конечно прикупить, что–то первое попавшееся, но, в части пока магазин закрыт, рано ещё, а потом ведь — имидж. Мои очёчки подобраны, мне идут, а купишь неизвестно что, будешь выглядеть, как неизвестно кто, а не звезда…
Так что, хожу, ввожу встречных в ступор своими глазами. Но тут такая классная штука есть — субординация. Честь отдал, иди дальше! Свободен. Так что не бросаются толпой, как школьники…
Сейчас стоим недалеко от перекрёстка неширокой асфальтовой дороги, по которой в нашу сторону бодро шагает взвод солдат, построившись в пять рядов. Кажется, это взвод, если судить по их количеству. Лейтенант мне сказала — «давай, пропустим» этих целеустремлённых юношей. Нет проблем, как говорится. Давай пропустим, тем более, что люди в касках на солнце и с рюкзаками. Стоим, ждём, смотрим, как они топают. Вот они уже проходят мимо. Правые ряды сворачивают шеи, «пеленгуя» меня. Решив, что нужно как–то ответить на столь пристальное внимание, улыбаюсь им «улыбкой айдола».
— Взвод! Правое плечо — вперёд! — кричит, командуя, откуда–то позади морпехов и невидимый мне из–за них их командир.
И тут происходит забавная штука. Левые ряды, судя по их движению, начали заворачивать, а правые, как топали вперёд, пялясь на меня, так и продолжили движение. Тут ещё в середине строя кто–то вдруг запинается, запутываясь в своих ногах и в ногах соседа, и валится вперёд на чужие спины. Пару секунд спустя, примерно половина строя оказывается на асфальте.
Отвесив челюсть, с изумлением наблюдаю за этим внезапным «лесоповалом».
— Стой! — кричат сзади и секунду спустя, из–за строя, вперёд выскакивает круто выглядящий старший ефрейтор в зеркальных солнцезащитных очках.
Надо мне такие же очки прикупить, — мелькает у меня мысль перед тем, как я узнаю в замершем — ЧжуВона.
Конец седьмого трека
Назад: Трек шестой
Дальше: Трек восьмой
