Ход повествования уже некоторым образом вовлек читателя в историю правления Кей-Хосрова. Несмотря на то что он уже пришел на западные территории, необходимо помнить, что Кей-Хосров заключил соглашение с Феодором Ласкарисом, чтобы иметь возможность занять трон, а с другой стороны, оживил восточную политику своих предшественников, включая Рукн ад-Дина.

Теперь, когда государство сельджуков становилось все более мощным и хорошо организованным, огромной проблемой стало обретение выходов к двум граничившим с ним морям. Блуждания туркменов в зонах, не имеющих выхода к какому-либо большому порту, больше не могли продолжаться, но даже Самсун оказалось слишком сложно защитить. Тем не менее временная оккупация Самсуна ясно показала, что регионами, доступными для экспансии, стали те территории, где всякая реальная власть распавшейся Византии больше не существовала по причине их удаленности и того, что они лежали за пределами власти других локальных христианских сил: Трабзона (Трапезунда) на северо-востоке, франко-армян в Киликии, Сирии и Кипра на юге. Организовать нападение стало не только проще с военной точки зрения, но и выгоднее политически, поскольку можно было обойтись без любого прямого столкновения с теми государствами, с которыми Сельджукидам хотелось бы избежать любых осложнений.

Эти соображения объясняют то, что стало огромным успехом Кей-Хосрова при отказе от восстановления черноморского порта Самсуна – приобретение на другом средиземноморском побережье Антальи, крупнейшего южного порта Малой Азии. Прямо перед этим туркмены оккупировали Ыспарту на северной дороге, ведущей в Анталью. Сама Анталья с момента падения Византийской империи в Константинополе перешла в руки тосканского авантюриста Алдобрандини, прежде состоявшего на службе Византии. Получив жалобы от египетских купцов, заявивших, что с ними плохо обошлись франки из Антальи, султан решил атаковать город. Жители обратились к регенту Кипра Готье де Монбельяру, который занял город, но не смог помешать туркам опустошить окрестные земли, где располагались поместья знатных жителей Антальи. Затем, по-видимому, возникли разногласия между франками и греками, которые склонялись к тому, чтобы подчиниться султану. В марте 1207 года город был взят штурмом. Кей-Хосров установил над ним и всей провинцией свою власть, назначив новым правителем Мубариз ад-Дина Эртокуш ибн Абдаллу.

Однако конец царствования Кей-Хосрова был отмечен новым разладом с греками на западе, последним в истории сельджуков. Причин было множество: интриги против Ласкариса со стороны Алексея III, обратившегося к Кей-Хосрову за помощью в обмен на помощь, которую он когда-то оказал ему, предоставив убежище; интриги латинского императора (в 1206–1216 гг.) Константинополя Генриха I Фландрского и венецианцев, которые вскоре после взятия турками Антальи получили там существенные привилегии; постоянные проблемы на сельджукско-никейской границе, вызванные недисциплинированностью туркменов; и, наконец, согласно одному из источников, возмущение некоей греческой фракции по поводу потери Антальи. Кей-Хосров напал на Антиохию в районе Меандра, и неподалеку от него состоялась битва с Ласкарисом. Султан вышел победителем, но во время погони при невыясненных обстоятельствах был убит (1211 г.). За пределами Антиохии граница осталась неизменной, турки отошли назад.

Передача трона Кей-Хосрова, имевшего троих сыновей, вызывала некоторые сложности, но не привела к такому кризису, как после смерти Кылыч-Арслана. Почивший султан посадил своего старшего сына Изз ад-Дина Кей-Кавуса в Малатье, второго сына Ала ад-Дина Кей-Кубада – в Токате, а третий, Кайферидун Ибрагим, после смерти отца воцарился в Анталье. Вопрос о престолонаследии встал неожиданно и, похоже, решался великими эмирами. Большинство было за Кей-Кавуса, который приехал в Кайсери, но Кей-Кубад имел поддержку Мюгис ад-Дина из Эрзурума, Левона I из Армении и перване Данишмендида Захир ад-Дина Или. Однако согласие между союзниками продлилось недолго, и Левон с Захиром были побеждены Кей-Кавусом, который вошел в Конью. Затем он начал атаку на своего брата, нашедшего приют в Анкаре и получившего поддержку со стороны туркменов из Кастамону. В то же самое время Кей-Кавус вел переговоры о мире с Ласкарисом, который освободил командира турецких войск, захваченного в плен в битве за Антиохию. Кей-Кубад был побежден и отправлен в почетное заключение в одну из восточных крепостей. С Кайферидуном дело обстояло сложнее, поскольку он с помощью франков с Кипра, стремившихся снова захватить город, вызвал волнения в Анталье, но он тоже был побежден и сослан в маленький удел, где вскоре умер, покинутый всеми.

Договор о мире, заключенный между Ласкарисом и Кей-Кавусом, вероятно, не рассматривался обоими участниками как нечто более важное, чем многие другие, заключенные ранее и означавшие только то, что обе стороны должны уважать границы. На самом же деле он стал отправной точкой мира, продлившегося полвека и даже дольше, если различать официальную политику государств и независимые от нее действия обитателей приграничных районов. С этого момента султан вел военные действия только на восточных фронтах, то есть на границах с христианами, в случае Трапезунда и Киликии, и с мусульманами, как в регионе близ Евфрата и Сирии. Объяснения подобного поведения относятся к разряду гипотез. Как мы знаем, это был не первый случай, когда Сельджукиды думали, что желательно поддерживать или прекращать мирные взаимоотношения с Византийской империей. Но на тот момент им противостояла только маленькая остаточная «империя» со столицей в Никее, которая помимо всего прочего была атакована франками (латинянами). Поскольку они находились в апогее своего могущества, вполне можно считать, что им не составило бы большого труда уничтожить ее или уменьшить еще сильнее. Возможно, поддерживая теплые отношения с латинянами Констанинополя и венецианцами, Сельджукиды полагали, что предпочтительнее сохранять греческое государство Никеи в качестве буфера между территорией латинян и сельджуков. Возможно, аннексия христианских территорий не представляла для них большого интереса, поскольку у них не было достаточного количества мусульманских административных структур, способных организовать управление этими землями. Наконец, когда волнения, охватившие мусульманский мир на Востоке, стали усиливаться (перемещения туркменов, хорезмийцев, а потом нашествие монголов, возвышение Айюбидов и пр.), они, возможно, сочли необходимым посвятить все свое внимание этому сектору. Никейские греки, со своей стороны, были обязаны хотеть сохранения мира на турецкой стороне, чтобы они могли среди прочего успешнее бороться со своими латинскими противниками. Более того, тот факт, что теперь греки скопились в этом месте, ставшем для них убежищем, с ясностью подводил их к тому, чтобы уделить больше внимания его защите, чем раньше, когда, сидя в Константинополе, они смотрели на него просто как на проблемную границу. Позже, когда они вернутся в Константинополь, эта граница снова будет нарушена. Как бы там ни было, политическая ориентация государства Сельджукидов абсолютно ясна, а линия поведения, избранная Кей-Кавусом в полном соответствии с действиями его отца, имела своей целью обеспечение выхода к морю и расширение влияния Сельджукидов в вопросах, касающихся Киликии, Сирии и Верхней Месопотамии.

На юге после захвата Антальи Кей-Кавус старался содействовать возобновлению работы порта, для чего достиг modus vivendi с киприотами, интересы которых в этом вопросе теперь совпадали с его собственными. Трудность заключалась в том, что в сирийско-киликийской политической игре Сельджукиды и киприоты поддерживали противоположные стороны. Однако обмен корреспонденцией, происходивший с 1213 по 1216 год, позволил разделить эти проблемы и обеспечить благоприятные условия для торговли между этими двумя странами, предоставив каждой из них свободно поддерживать или противостоять Левону I или его врагу Боэмунду IV из Антиохии, которому помогали Айюбиды из Алеппо.

На севере огромный успех царствования Кей-Кавуса состоял в окончательном обретении выхода к Черному морю, на этот раз это был Синоп. Острая необходимость этого приобретения стала еще больше после того, как Ласкарис одержал победу над греками из Трабзона и стал распространять свою власть на восток с таким успехом, что, если не остановить его каким-то образом, существовал риск, что в скором времени получить доступ к Понтийскому побережью для турок стало бы невозможно. С другой стороны, быстрое приобретение столь желанных владений было осуществлено без прямого выпада в сторону Ласкариса за счет удаленного форпоста Трапезунда, который в дальнейшем отделял его от противника длинным выступом территории Сельджукидов. Военные действия между турками и Трапезундом уже начались, когда туркменам из приграничного региона посчастливилось захватить императора Трапезунда Алексея Комнина. Он был освобожден в обмен на сдачу Синопа и по условиям соглашения становился вассалом Кей-Кавуса, был вынужден платить дань, а также при необходимости предоставлять войско. Крепость была восстановлена за счет пятнадцати эмиров, и надписи до сих пор хранят взнос, сделанный каждым из них. В городе разместили турецкий гарнизон, а главную церковь превратили в мечеть. Однако управление было передано армянину Хетуму, вероятно обращенному в ислам и в любом случае более подготовленному к тому, чтобы иметь дело с преимущественно христианскими купцами, которые заходили в порт.

Интервенции, которые Кей-Кавус предпринимал на юго-восточных границах, были, по сути дела, менее успешными. Он не мог простить Левону I из Киликии его вмешательство в дела сельджуков. Более того, Левон выступил против Кей-Кавуса на стороне Боэмунда IV, у которого он только что отобрал Антиохию, и союзника последнего, аль-Захира из Алеппо. Военные действия имели место в 1216–1218 годах. Армянский спарапет Константин был схвачен, и в руки турков перешли несколько укрепленных селений в Тавре, среди них Лулу на дороге из Сиса в Кайсери, которую Сельджукиды позже сделали одной из своих самых хорошо укрепленных баз. Аль-Захир умер в Алеппо, заручившись признанием власти своего юного сына аль-Азиза со стороны аль-Адиля. В противовес ему Кей-Кавус поддержал своего вассала Айюбида из Самосаты, аль-Афдала, и, опираясь в основном на войска владетеля Мараша Нусрат ад-Дин Хасана ибн Ибрахима, захватил территории в Северной Сирии, которые до того уже несколько раз были оккупированы его предшественниками. Мать правителя Алеппо и его регент обратилась к сыну аль-Адиля аль-Ашрафу, который в то время находился в Сирии, и тот разбил армию сельджуков (1218 г.).

Кей-Кавус стремился взять реванш в Верхней Месопотамии, где аль-Ашраф являлся представителем своего отца во владениях Айюбидов. С помощью женитьбы сельджукский султан укрепил свои отношения с его соседом и до определенной степени вассалом Бахрамшахом из Эрзинджана. Он мог не опасаться Мюгис ад-Дина, противостоявшего амбициям Айюбидов, и втерся в доверие к халифу, согласившись с футувой, о которой будет сказано позже. Теперь аль-Ашраф и его союзник Лулу, могущественный правитель Мосула, противостояли в Верхней Месопотамии сравнительно молодому правителю Зенгиду, которого Лулу пытался вытеснить, а также Артукиду из Амида и Хисн-Кайфы. Он обратился за помощью к Кей-Кавусу. Во время подготовки к этой кампании Кей-Кавус умер (конец 1220 г.), и коалиция развалилась. Успех судьба оставила для его преемников. Это им было суждено победить в регионе, где ему было отказано в победе.

Ала ад-Дин Кей-Кубад, без особого труда ставший преемником своего брата Кей-Кавуса, оставил потомкам такую долгую память, как самый выдающийся представитель своей династии, что в будущем многие турецкие лидеры старались представить генеалогическую линию своих предков восходящей к нему. Возможно, такой блестящей репутации он отчасти обязан тому, что был последним из Сельджукидов, умершим в условиях независимости, но также бесспорному успеху своей политики и своим выдающимся личным качествам. Ибн Биби, который многое знал о своих современниках, говорит, что он был сведущ во всех областях знаний, силен, великодушен и стремился черпать вдохновение у самых искусных политиков. Некоторые считали его надменным, но что в любом случае бесспорно, это его постоянная бдительность, благодаря которой ему успешно удавалось держать под контролем самых крупных из своих эмиров.

На всех границах политика Кей-Кубада была даже смелее и успешнее, чем у его предшественников. Наиболее ранние из его завоеваний касались армянско-киликийских и греко-армянских владетелей, раньше зависевших от Византии, которые теперь до определенной степени находились под властью армянских царей Киликии. Сначала в 1221 году он завоевал Калон Орос на восточном побережье залива Антальи. Его греческий хозяин, в конце концов, сдался, обменяв его на правление в Акшехире (Филомелионе) на сельджукской территории. Крепость Алаийя (в наши дни Аланья), переименованная в честь султана, стала одной из главных твердынь сельджукских суверенов, а также их зимней резиденцией. Оккупация побережья в восточном направлении была завершена между 1221 и 1225 годами и простиралась до окрестностей Силифке (Селевкии), которую госпитальеры передали под армянский сюзеренитет. В то же самое время происходило проникновение в глубину тавро-исаврийской зоны, чему способствовала политическая ситуация. Левона I на время сменил сын Боэмунда IV, теперь снова ставший хозяином Антиохии, но спарапет Константин, свергнув молодого князя, посадил на его место своего сына Хетума, и старый союз франков и Сельджукидов был возобновлен. Действия, которые от имени Кей-Кубада частично проводил эмир Комнин (= Маврозом, потомок Исаака Комнина), в конечном счете привели к установлению пограничной полосы в регионах Эрменек и Мут, которую пожаловали некоему Камар ад-Дину, чье имя так и закрепилось за ней. В то же время туда были привлечены туркмены, как будет видно вскоре, ставшие внушительной силой. Вероятно, во время крестового похода Фридриха II киприоты организовали там заговор с целью вернуть себе Калон Орос (Алаийю), но его удалось предотвратить, и в дальнейшем оккупация этой территории продолжалась без каких-либо волнений.

Похоже, наиболее активной была политика, проводимая Сельджукидами на противоположном побережье Черного моря, поскольку они больше не ограничивались нападениями на Трапезундскую империю вдоль ее границ, а доходили даже до Крыма, бросая вызов политико-торговому доминированию, которое Трапезунд приобрел после падения империи в Константинополе. Подробности событий порой трудно совместить друг с другом, но главное ясно. Были установлены отношения между обитателями северных берегов Черного моря и подданными сельджукского султана. Во время первого монгольского нашествия на Южную Русь купцы из большого крымского порта Судак нашли приют в Малой Азии. Согласно мусульманскому историку Ибн аль-Атиру, один из их кораблей потерпел крушение возле Синопа, и сельджукские власти, по своему обыкновению, разграбили груз. С другой стороны, согласно источникам из Трапезунда, это судно везло дань из Херсона в Трапезунд и, по их словам, было намеренно атаковано Хетумом. Как бы там ни было на самом деле, начались военные действия между Синопом и Трапезундом, кончившиеся относительным успехом (1223 г.). В связи с этими событиями писатели из Трапезунда упоминали катастрофу, разразившуюся у ворот Трапезунда и вызванную нападением человека, которого они называют «Мелик» и который, по всей вероятности, был Мюгис ад-Дин Тогрул-шах из Эрзурума. Этот последний, который испытывал некоторое беспокойство в отношении Кей-Кубада, поскольку, оставив его в 1212 году, признал себя вассалом (?) Трапезунда. События последующих лет действительно указывают на то, что он был в хороших отношениях с Трапезундом. Ясно, что их экономические интересы совпадали и были противоположны интересам торгового центра сельджуков в Сивасе и в его морском форпосте в Синопе.

Тем временем началась знаменательная крымская кампания. На этот раз монголы не остановились, и теперь русское влияние стало превалирующим в Судаке, где купцы, которые были подданными Сельджукидов, заявили о своих жалобах. Кей-Кубад доверил командование морской операцией против Судака своему бывшему помощнику по взятию Анкары, Хусам ад-Дину Чупану, правителю провинции Кастамону, где в его распоряжении были большие силы турок. Обитатели Судака обратились за помощью к кипчакам, но безуспешно, и, поскольку русские стремились договориться, порт капитулировал. В дополнение к возмещению ущерба истцам Судак был вынужден принять установление сельджукского протектората, отмеченное строительством мечети и размещением турецкого гарнизона (1225 г.). Информации о том, насколько действенным оставался этот протекторат ко времени окончательного завоевания Крыма монголами в 1239 году, не существует.

На востоке политика Кей-Кубада привела к объединению Малой Азии и расширению влияния в Верхней Месопотамии и Северной Сирии. Теперь он примирился с аль-Ашрафом, которому в Сирии противостоял его брат аль-Муаззам, а в Диярбакыре Артукид из Хисн-Кайфы и Амида. По просьбе своего союзника Айюбида Кей-Кубад лишил Артукида его владений к западу от Евфрата, иными словами, и Чимишкезека, и крепости на южных склонах Восточного Тавра (1227 г.). Успехи, которых он добился, обеспокоили даже аль-Ашрафа и помогли склонить его к сближению с его родственниками Айюбидами. Целый ряд миссий, направленных Кей-Кубадом к различным Айюбидам, доказывает, что он хотел играть роль в этих переговорах, однако нам неизвестно, что из этого вышло.

В связи с этими событиями Кей-Кубад аннексировал княжество Эрзинджан и вторгся в Эрзурум. В 1225 году в Эрзинджане умер престарелый Бахрамшах. Против его сына Даудшаха вместе с сельджукским султаном интриговали несколько эмиров. Даудшаху удалось заключить с ним соглашение, но он, должно быть, чувствовал, что разрыв неизбежен, поскольку начал переговоры с князем Эрзурума, с аль-Ашрафом и даже с главой ассасинов из Аламута, которые некоторое время тому назад вновь выразили свою преданность халифу, и, наконец, с хорезмшахом Джелал ад-Дином Мангуберди. Каждому из них он предложил крепость Камах. Кей-Кубад не стал ждать, когда коалиция сформируется. Сельджукская армия атаковала Эрзинджан, и Даудшаху пришлось согласиться уйти из своего княжества в обмен на пожизненное владение достаточно большим поместьем в центре Анатолии. Другому Мангуджакиду, правившему в Шебин-Карахисаре, тоже пришлось подписать аналогичное соглашение. Княжество Мангуджакидов никогда не беспокоило Сельджукидов, и совершенно ясно, что интриги оппонентов Даудшаха лишь послужили поводом для султана. Истинной причиной была неизбежность решительной расплаты с Эрзурумом и Айюбидами, за спиной которых проглядывала угроза со стороны хорезмийцев (о них будет вкратце сказано позже), заставившая султана осознать необходимость непосредственной и более надежной оккупации восточной части Малой Азии. Только в Дивриги, расположенном еще дальше и не представлявшем подобной опасности, он позволил остаться Манджукиду. Если судить по надписям и документам, связанным с вакуфом, последний прожил там по меньшей мере до 1252 года. Контроль за Эрзинджаном был передан тому же Эртокушу, который был командующим в Анталье и которого теперь повысили до звания атабека Кей-Хосрова, одного из сыновей Кей-Кубада, но не того, который был первым претендентом на трон. Вероятно, это княжество предполагалось сделать его уделом.

Не будем забывать, что в Эрзуруме Мюгис ад-Дин Тогрул-шах долгое время проводил политику, параллельную политике других Сельджукидов, в особенности когда, воспользовавшись угасанием династии Шах-и-Арминов из Ахлата, пытался, хотя и безуспешно, бороться за обладание этим городом с Айюбидами, сыновьями аль-Адиля. Отпор, который он после этого получил от Трапезунда, уже был описан, как и его примирение с ним. Более того, он должен был следить за растущей мощью грузин, атаки которых по большей части были направлены против Азербайджана, однако в начале века они оккупировали еще и Карс. Примерно в 1223 году он принял предложение царицы Грузии Русудан, что она станет женой сына Тогрул-шаха, если он примет христианство. Тогрул-шах умер в 1225 году примерно в то же самое время, что и Бахрамшах.

Переговоры с Даудшахом из Эрзинджана вел его сын Рукн ад-Дин Джаханшах. Как только атака на Эрзинджан началась, Кей-Кубад со своей стороны напал на Эрзурум. Кратковременный альянс между Кей-Кубадом и аль-Ашрафом, как мы уже видели, распался в то время, как этот Айюбид и Сельджукид из Эрзурума, напротив, сблизились перед лицом опасности со стороны хорезмшаха, представлявшего прямую угрозу для обоих.

В 1226 году отряд хорезмийцев опустошил земли, окружавшие Эрзурум, а затем напал на Ахлат. На помощь к аль-Ашрафу пришел Джаханшах, которому он отплатил тем же в 1228 году, прислав крупное подкрепление под командованием своего восточного наместника Хусам ад-Дина ибн Аби Али.

Выше упоминались Джелал ад-Дин Мангуберди и его хорезмийцы. На самом деле в тот момент истории этот выдающийся авантюрист начинает играть роль важного политического фактора на Ближнем Востоке. Он был сыном хорезмшаха Мухаммеда, изгнанного в 1219–1220 годах монголами из своих владений в Центральной Азии и вскоре после этого умершего в 1220 году в бедности на острове в Каспийском море. Ему удалось собрать под своим командованием отряды «хорезмийских» всадников, на самом деле кипчаков, в недавние времена составлявших главную силу хорезмшахов. Чтобы выжить, он должен был делать завоевания, опережая монголов. Воспользовавшись упадком иранского могущества, он мечом создал себе империю с центром на северо-западе Ирана. Судьба постоянно ставила его между властью и смертью, которая при неизвестных обстоятельствах настигла его сразу же после самых громких успехов, что вместе с террором, развернутым его последователями, завоевало ему среди современников славу, в которой восхищение переплеталось со страхом. Отражение этих событий сохранил его секретарь и биограф аль-Насави. Турки Малой Азии, которые, несмотря на то что он угрожал им, признавали его своим, относились к нему со страхом и одновременно с уважением.

В течение нескольких лет его влияние на распри в Месопотамии между Айюбидами, Артукидами и Лулу из Мосула было весьма ощутимым. Однако, поскольку его агрессия была направлена в сторону грузин и, конечно, аль-Ашрафа и Джаханшаха, в долговременной перспективе опасность, которая могла проистекать для государства сельджуков со стороны этого хорезмийца, захватившего такие стратегические крепости, как Ахлат, и контролировавшего один из традиционных путей вторжения, была в краткосрочной перспективе компенсирована ослаблением беспокоивших их соседей. А поскольку хорезмшах со своей стороны не стремился провоцировать сельджуков и поддерживать их непосредственных врагов, отношения между ними поначалу были корректными и когда Джелал ад-Дин просил финансовой помощи против язычников-монголов, врагов всего ислама, и когда в 1227 году он осадил Ахлат. Сельджукид даже предложил ему альянс против аль-Ашрафа, подкрепленный женитьбой Кей-Хосрова на одной из его дочерей.

Тем не менее в 1229 году события приняли другой оборот. После жестокой осады Джелал ад-Дин все же захватил Ахлат, чему способствовало отсутствие аль-Ашрафа, которого задержал в Сирии крестовый поход Фридриха II. При таких экстренных обстоятельствах Артукиды изъявили ему свою покорность, как прежде Кей-Кубаду. Более серьезно события развивались в отношении Джаханшаха из Эрзурума, который поначалу, как уже было сказано, был настроен против Джелал ад-Дина, но теперь решил, что безопасней будет заручиться его помощью против Кей-Кубада. Были ли у Джелал ад-Дина надежды завоевать Малую Азию или нет, но он решил встать на сторону Джаханшаха. Посланнику Кей-Кубада Камьяру оставалось только в спешке бежать от него, чтобы сообщить об этом своему хозяину.

Кей-Кубад отреагировал незамедлительно. Отправив в Эрзинджан военные силы, он послал Камьяра объяснить аль-Камилю, главе Айюбидов из Египта, в то время находившемуся на другой стороне Евфрата, и его брату аль-Ашрафу, что для них обоих жизненно важно организовать коалицию против хорезмшаха. Аль-Ашраф, конечно, уже был убежден в этом, а убедить аль-Камиля оказалось несложно, хотя присутствие Фридриха II не позволило ему лично участвовать в экспедиции. Вдобавок к 5 тысячам отборных воинов из армий Алеппо, Диярбакыра и собственной армии султана и помимо туркменов был еще франко-армянский контингент, который правители армянской Киликии после своего поражения был обязан прислать в случае необходимости. Войска Айюбидов вел сам аль-Ашраф, а местом сбора войск был Сивас, и Джаханшах никак не мог этому помешать. Джелал ад-Дин, который в это время осаждал Малазгирд (Манцикерт), решил вторгнуться в Малую Азию немедленно. Встреча произошла в поросшей травой долине Яссичимен к западу от Эрзинджана 25-го дня Рамадана 628 года (29 июля 1231 г.). Сражение длилось три дня, и, по-видимому, решающую роль в нем сыграли сирийские войска. Джелал ад-Дин, впервые потерпевший поражение от кого-то, кроме монголов, бежал в Азербайджан, бросив Манцикерт, Ахлат и все свои сокровища. Хорезмийцы были перебиты или взяты в плен. С моральной точки зрения победа была внушительной, и мусульмане и христиане устроили триумфальный прием Кей-Кубаду, победителю властелина, доселе считавшегося непобедимым.

Материально наиболее ценной для него была аннексия Эрзурума, правитель которого после страшного поражения своего защитника попал в плен. Как представителю династии Мангуджакидов, ему был пожизненно выделен удел в центре сельджукских владений. Сам Эрзурум не получил статус удела, а непосредственно вошел в состав государства сельджуков, которое таким образом расширилось на восток перед лицом монгольской угрозы. Но, как и расширение Византийской империи на восток перед лицом турецкой угрозы, это не принесло желаемого успеха.

Аль-Ашраф с помощью сельджукских войск снова захватил Ахлат. Именно в это время пришли новости об упомянутом выше заговоре Алаийи, вынудившем Кей-Кубада уйти и сделать это как можно скорее. Воспользовавшись рассредоточением мусульманских сил в Малой Азии и разгромом хорезмшаха, силы монголов, которые тем временем проникли в Азербайджан, организовали набег и дошли до предместий Сиваса и Малатьи. Когда прибыла армия сельджуков под командованием Камьяра, налетчики уже исчезли. В отместку было решено отыграться на грузинах, которые содействовали захватчикам (возможно, по принуждению, хотя их действия вполне соответствовали традиционной вражде, а Русудан к тому времени уже порвала со своим турецким мужем), и за счет них возместить себе потери, которые понесли пострадавшие от набега провинции. За несколько дней пало огромное множество приграничных твердынь. Русудан не желала навязывать своей стране, и без того сильно разоренной хорезмийцами и монголами, тягот новой войны с победоносными сельджуками. Она возобновила со своим новым соседом альянс, который поддерживала с его предшественниками, и договорилась о свадьбе между сыном Кей-Кубада Кей-Хосровом и своей дочерью, рожденной Русудан в браке с братом Джаханшаха.

Более того, когда аль-Ашраф, по-видимому, стал терять интерес к своим восточным провинциям, на тот момент сильно разрушенным, и ограничился Сирией, Кей-Кубад, который больше не нуждался в нем как в союзнике и считал его поведение наносящим ущерб защите его собственных территорий против надвигающейся монгольской опасности, отдал Камьяру приказ оккупировать Ахлат. Принятые меры показали, что речь шла о самой настоящей полной аннексии. Главой всей восточной оборонительной зоны был назначен военачальник Синан ад-Дин Каймаз.

Наконец, для выполнения этих новых задач потребовалось больше войск. Джелал ад-Дин, спасаясь бегством от монголов, погиб от рук курдского крестьянина из Диярбакыра. Но оставалось еще много его людей, которые, оказавшись без средств, готовы были наняться к первому попавшемуся хозяину в обмен на самое скромное обеспечение. Одну часть из них под началом Кархана с радостью приняли к себе Айюбиды из Ахлата и Маяфарикина, и теперь, при посредстве Каймаза они оказались на службе Кей-Кубада, который распределил между ними провинцию Эрзурум в качестве икты. На деле решение проблемы таким способом оказалось иллюзорным. Захваченные врасплох монгольским набегом, деморализованные хорезмийцы бежали и попросили, чтобы им выделили земли, где они были бы более защищенными. Кирхану отдали Эрзинджан, его соратник Береке получил Амасью, остальным достались Ларанда, Нигде и другие места. Предполагалось, что с помощью таких мер, гарантировавших им пребывание вдали от границы, на них можно будет положиться в случае предсказуемых нападений, а также чтобы отогнать любых будущих врагов.

Теперь можно было сказать, что битва в Яссичимене привела не только к объединению восточной части Малой Азии, но и к тому, что Диярбакыр оказался в руках Айюбидов. Их лидер аль-Камиль захватил Хисн-Кайфу и Амид, и то, что осталось от династии Артукидов, – ее самая южная ветвь из Мардина – была тесно зажата со всех сторон и низведена до уровня вассала. Все это аль-Камиль отдал в качестве удела своему малолетнему сыну аль-Салих Айюбу. С этого момента цели и амбиции Айюбидов и Сельджукидов пришли в прямое столкновение, и захват Ахлата Кей-Хосровом не мог оставить аль-Камиля равнодушным. У сирийцев, наблюдавших антихорезмийскую кампанию, сложилось впечатление, что завоевать государство Сельджукидов не составит большого труда. Аль-Камиль собрал армию, куда входили даже отряды из Алеппо, а также сыновья аль-Афдала из Самосаты (умершего незадолго до этого), хотя причина, по которой они решили присоединиться, нам не известна. Приготовления такого масштаба не могли остаться незамеченными, и Кей-Кубад отправил Камьяра охранять проходы на севере Сирии. Не сумев пройти там, армия Айюбидов повернула на восток, предав огню и мечу Хисн-Мансур, и пересекла Евфрат в направлении Севаверака (Сувайды) с намерением начать вторжение оттуда через Харперт, где правителем сидел их союзник Артукид, взбунтовавшийся против Кей-Кубада. Однако крупные силы, посланные аль-Камилем в Харперт, были отброшены армией сельджуков, куда входили и хорезмийцы, назад в крепость, которую тоже пришлось сдать. Кей-Кубад отпустил сирийцев без выкупа. Он знал, что у вассалов и союзников аль-Камиля не было общей цели, которая могла бы воодушевлять их. Кроме того, они подозревали, что аль-Камиль собирается присвоить их сирийские территории, а взамен дать им земли в Анатолии, которые вовсе не казались им привлекательными. Возможно, некоторые из них даже вступали в сношения с Кей-Кубадом и плели интриги. Аль-Камиль был вынужден уйти в Египет без всякой надежды вернуться (1233 г.). Кей-Кубад смог сразу же оккупировать весь Дияр-Мудар с Харраном и Эдессой, и часть его населения была депортирована. На самом деле этот регион был жизненно важным для Айюбидов, которые без него не смогли бы добраться до своих владений в Сирии и Верхней Месопотамии, и в то же время слишком удаленным для Сельджукидов, чтобы они могли его хорошо защитить. Аль-Камиль снова оккупировал его. Кей-Кубад приготовился повернуть против Амида – стратегического центра всего Диярбакыра. Он атаковал его в союзе с Артукидом из Мардина и еще несколькими отрядами, среди которых были его вассалы – грузины и франки. На какое-то время его осаду организовал халиф, но Кей-Кубад прервал ее, создав коалицию с самими Айюбидами, недовольными диктатом аль-Камиля. Однако до конца реализовать эту цель суждено было только его преемнику.

Несмотря на эти небольшие неудачи, Кей-Кубад находился на вершине своей славы и был главой одной из великих держав Востока. Бесспорный хозяин всей Малой Азии от побережья напротив Родоса до истоков Тигра и от Дорилея до горы Арарат, он заставил правителей мелких соседних христианских, армяно-киликийских и грузинских государств и, возможно, даже Трапезунда вступить с ним в альянс или понизил их статус до вассального. Более того, от тех, что названы первыми, он получил военные подкрепления, состоящие из франков. Некоторые монеты действительно подтверждают этот факт, например, та, на которой соседствуют имена «такавора» (армянского царя) Хетума и султана Кей-Кубада.

Однако на заднем плане начала оформляться монгольская угроза. Именно она способствовала тому, что Джелал ад-Дин повернул против Малой Азии. Монголы превратили его поражение в этом регионе в настоящую катастрофу. Мы уже упоминали о набегах монголов на Сивас и Малатью и более позднем набеге на хорезмийцев в Эрзуруме. Монголы не стали проникать глубже на территорию Сельджукидов, поскольку целью для них в то время была Грузия, и их заботило только прикрытие собственной позиции. В 1236 году от Великого Хана прибыло посольство, которое потребовало, чтобы к нему ежегодно отправляли посланника с данью. На самом деле в течение нескольких лет ничего подобного не делалось, поскольку в то время перед монголами встал вопрос о преемнике Великого Хана. Но это была всего лишь отсрочка. Кей-Кубад подготовил вежливый ответ, но отправлять ответ пришлось его сыну, потому что 4 шавваля 634 (31 мая 1237 г.) года он умер.

У Кей-Кубада было трое сыновей Изз ад-Дин, Рукн ад-Дин и Кей-Хосров. Первые двое были сыновьями его жены из династии Айюбидов, и клятву верности Кей-Кубад приказал принести Изз ад-Дину. Но Кей-Хосров был старшим, и великие эмиры поддержали его, поскольку он был самым могущественным. Начавшись таким образом, его царствование открыло дорогу череде кровавых конфликтов, которые, впрочем, не касались внешней политики.

Вначале вдохновителем политики Кей-Хосрова был Копек, бывший глава ведомства охоты и строительства – амбициозный человек, желавший избавиться от любого эмира, который мог затмить его. Военачальник хорезмийцев, очевидно, колебался, какого из сыновей Кей-Кубада поддержать, и Копек велел его арестовать. В результате хорезмийцы, отбросив сельджукские войска, отошли за Евфрат в Дияр-Мудар, где в дальнейшем предложили свои услуги Айюбидам. Копек обвинил нескольких эмиров в подстрекательстве и велел казнить атабека Алтунбеха, хотя тот был последовательным сторонником Кей-Хосрова. Там временем, когда династическая линия Кей-Хосрова укрепилась за счет рождения сыновей, его младшие братья и их мать были задушены. Последней жертвой стал сам Камьяр, самый выдающийся из всех слуг Кей-Кубада.

Копек, естественно, стремился еще больше укрепить свое положение за счет успехов за рубежом. Обстоятельства этому способствовали. В течение нескольких месяцев умерли и аль-Ашраф, и позже аль-Камиль. Для борьбы с аль-Камилем Кей-Хосров завязал более тесные отношения с малолетним князем Алеппо аль-Назиром и его матерью-регентшей в обмен на определенные вассальные обязательства, о чем свидетельствуют некоторые монеты. Потом, когда аль-Камиль умер, против его сына аль-Салиха Айюба, наместника на территориях Айюбидов, расположенных за Евфратом, сформировалась коалиция правителей Верхней Месопотамии и Сирии. К коалиции присоединился Кей-Хосров, которому в качестве его доли трофеев были обещаны Самосата и Амид. Копек действительно оккупировал Самосату, которую сыновья аль-Афдала даже не пытались защищать. Но дальше успехи коалиции не пошли, поскольку аль-Салих получил поддержку от хорезмийцев в обмен на передачу им Дияр-Мудара в икту. Возможно, по этой причине или испытывая естественные опасения, Кей-Хосров устроил засаду на Копека, и тот был убит (1240 г.).

После этого влиянием стали пользоваться трое: Джелал ад-Дин Каратай, наиб султана Шамс ад-Дин аль-Исфахани и визирь Мухадхаб, о котором мы еще услышим. Они договорились о заключении спланированного еще раньше брака с грузинской княжной. Княжну сопровождал ее двоюродный брат Давид, от которого Русудан хотела избавиться, поэтому подстроила так, что Кей-Хосров посадил его в тюрьму по обвинению в интригах с царицей. Альянс с грузинами мог оказаться полезным в будущих разбирательствах с монголами, которые снова стали представлять опасность и вассалом которых была Русудан. Более того, Кей-Хосров попытался зазвать назад хорезмийцев, но, не добившись успеха, присоединился к коалиции, которая снова сформировалась против аль-Салиха, в то время вовлеченного в сложные проблемы в Сирии, и его войска приняли участие в победе над хорезмийцами (ноябрь 1240 г.). В то время как столица Дияр-Мудара Харран была возвращена Алеппо, войска сельджуков снова начали осаду Амида, который, в конце концов, сдался в начале 1241 года. Через два года после разгрома мятежа туркменов, который будет описан позже, они даже пошли против Маяфарикина, столицы айюбидского Диярбакыра, где выживший брат аль-Камиля аль-Гази пытался в своих интересах возобновить политику аль-Салиха. Возможно, эта атака оказалась бы успешной, если бы в тот момент не пришла новость о приближении монголов.

Как уже было сказано, со времени царствования Кей-Кавуса между греками Никейской империи и турками в общих чертах преобладал мир, во всяком случае, с того времени нет никаких упоминаний о военных действиях между ними. Однако сирийский летописец Ибн Натиф, современник Кей-Кубада, писал о двух битвах, имевших место примерно в 1230 году между султаном и Ласкари (Иоанном Ватацем, сыном Феодора Ласкариса), в первой из которых султан победил, во второй нет. Едва ли можно предполагать, что эти «битвы», не упомянутые ни в летописях Сельджукидов Малой Азии, ни в хрониках императоров Никеи, были чем-то большим, чем пограничными столкновениями. Тем не менее мы знаем, что в конце своего царствования Кей-Кубад отправил посольство к папе Григорию IX и что Кей-Хосров, который благосклонно принимал латинских миссионеров, в 1242 году вел переговоры с Балдуином II из Константинополя по поводу женитьбы. Балдуин писал об этом королеве Франции Бланке Кастильской, оправдывая это совместными военными действиями против Ватаца. Все изменилось с появлением монголов. Перед лицом этого нового врага Кей-Хосров и его преемники сразу же предпочли помощь находившейся совсем рядом Никеи союзу с более удаленными франками. Но мало кто может сомневаться, что напряженность сохранялась, а перед лицом монгольского нашествия это могло оказаться важными.

Если брать в целом, очевидно, что могущество Кей-Хосрова было равно могуществу его отца. Согласно сведениям брата Симона из Сен-Кантена, о котором будет сказано позже и который, несмотря на возможное преувеличение и недопонимание, не придумал, что царь Армении должен был предоставить Кей-Хосрову 1400 копий (воинов) на четыре месяца, император Никеи – 400 без ограничения места и времени, Трапезунду – 200, а Алеппо – 1000 (возможно, оплатить их наем). Согласно этим запискам, первые двое даже приехали в Кайсери, чтобы достичь договоренности с ним. Возможно, это было вызвано исключительными обстоятельствами кампании против монголов, но, даже если так, это не стало бы возможным, если бы могущество Кей-Хосрова не было широко известно.

Тем не менее именно во время его царствования произошли события, которые помогают нам уловить одну из причин слабости государства сельджуков и которые действительно важны, чтобы, несмотря на недостаточность дошедшей до нас информации, судить о последовавших событиях. Как и во времена Рустема, это касалось туркменов, но на этот раз их мятеж, без сомнения, носил характер столь же религиозный, сколь и социальный. К его первому аспекту мы вернемся позже, однако внешние факты нужно описать уже здесь, учитывая их роль в политической жизни.

В районе Кафарсуд, иными словами на стыке Сирии, Евфрата и Тавра, жил некий Баба – популярный туркменский проповедник Исхак, называвший себя Расул (пророк) Аллаха. Различными способами ему удалось собрать вокруг себя группу горячих и воинственных приверженцев. Затем он расширил свою пропаганду на район Амасьи, простиравшийся гораздо дальше на север. Вскоре они проникли и заполонили всю территорию от границ Сирии до Малатьи, где даже пытались склонить на свою сторону хорезмийцев, а потом, заполонив районы Амасьи и Токата, вторглись на территорию Сиваса и Кайсери. Из Малатьи, а затем из Амасьи и из других мест против них послали военные отряды, но тщетно. Карателям действительно удалось схватить самого Баба Исхака и потом предать его смерти, однако этот факт никоим образом не смирил пыл его последователей, скорее даже наоборот. Чтобы покончить с ними, пришлось бросить лучшие части сельджукской армии, что, в конце концов, и произошло в районе Кыршехира. Среди этих частей особенно выделяют франков, а брат Симон утверждает, что победа над «Paperoissole» стала возможна только благодаря им. Сами виновные в многочисленных грабежах и резне, эти повстанцы были уничтожены с еще большей жестокостью. Однако в свое время их последователям еще суждено было дать о себе знать.

Эти события, происходившие примерно в 1240 году и продлившиеся два-три года, трудно интерпретировать. Мы не знаем, что проповедовал или чего требовал Баба Исхак. Неясно, каким образом события на Востоке, набеги хорезмийцев или рывок монголов могли отразиться на условиях жизни туркменов в центре Малой Азии и как отозвалось (если отозвалось) на них расширение владений Сельджукидов или переселение хорезмийцев. Мы можем только констатировать, что одна из фундаментальных составляющих населения оказалась в вооруженном противостоянии с властью Сельджукидов и что возникла необходимость бросить против нее войска, которые могли быть использованы в другом месте. Очевидно, что приобретение новых территорий означало для их государства не только усиление, но и появление новых проблем. Монголы действительно победили и другие державы, но все же без этих изъянов государство сельджуков могло лучше противостоять им. Но монголы пришли именно в этот момент. Задержавшись на некоторое время из-за трудностей, связанных с престолонаследием хана Огодая (Угэдэя), они вернулись под условным командованием больного Чормагана и дистанционным надзором со стороны захватившего Русь Батыя. Но их фактическим командиром и лидером был Байджу. Зимой 1242/43 года, когда другие части монголов вторглись в Верхнюю Месопотамию, Байджу напал на Эрзурум. В дополнение к обычной ярости монгольской атаки здесь сыграло свою роль предательство, и, чтобы взять город, «татарам» не пришлось прибегать к осаде, которая, учитывая время года и высоту над уровнем моря (ок. 2000 м), была бы тяжелой. Таким образом, они получили ключ к Малой Азии, куда и вторглись той же весной. Получив новости о грядущей опасности, неотвратимости которой он, похоже, не предвидел, Кей-Хосров не только отозвал войска, находившиеся в отдаленных местах, но и разослал своим вассалам, своим союзникам и даже своим бывшим врагам, с которыми его примирила стоявшая перед ними общая опасность, депеши, сопроводив их большими денежными суммами и подарками. В этих депешах, отправленных в Маяфарикин (город, который монголы только что взяли чтобы опустошить его), Алеппо, Трапезунд, Никею (?), армянам, франкам и другим содержалась просьба прислать максимально возможные подкрепления. Местом сбора был назначен Сивас, куда приехал сам султан. Окружавшие его люди колебались между паникой, обычной там, где появлялись монголы, и нетерпением пойти и остановить их, а не ждать, когда они оккупируют и разорят полцарства. Во главе своей многочисленной, но собранной на скорую руку армии и не дожидаясь тех, кто опаздывал (это были армяне, которые уже ублажали монголов), Кей-Хосров II выдвинулся из города, чтобы занять позицию в ущелье у горы Кёсе-Даг в провинции Эрзинджан. Для Байджу это была неблагоприятная позиция, поскольку оттуда не было выхода, но ему удалось дезорганизовать своих врагов с помощью старой уловки – ложного отступления, за которым следовала внезапная атака. К вечеру 6 мухаррама 641 года (26 июня 1243 г.) армия Сельджукидов перестала существовать. Султан, забрав из Токата свою казну, бежал в Анкару, а его мать поехала в Киликию. Монголы заняли Сивас и, встретив небольшое сопротивление в Кайсери, отомстили за него жестоким разграблением. Причина, вследствие которой на тот момент они не пошли дальше, возможно, заключалась в том, что они не желали углубляться больше, чем на других фронтах, и в том, что визирь Кайсери, в конце концов, захотел вступить в переговоры. Однако поражение при Кёсе-Даге было не из тех, после которых можно оправиться. И один день ход истории Малой Азии изменился безвозвратно.