В тот самый момент, когда государство турок-сельджуков достигло самого впечатляющего успеха века, оно содрогнулось под ударом кризиса, который в основном стал результатом его экспансии, но в то же время проливал свет на красноречивые и опасные симптомы, отчасти вызванные той же самой экспансией.

Непосредственная причина кризиса лежала за пределами государства сельджуков и даже за пределами Малой Азии, поскольку разразился он в Верхней Месопотамии. Вначале все дело сводилось к ссорам между курдскими и туркменскими пастухами, что, без сомнения, случалось достаточно часто. Но почему эти стычки приобрели большую значимость и положили начало широкому движению туркменов? Возможно, вопреки впечатлению, которое может создаться из-за полного молчания в документах, правда состоит в том, что отголоски и последствия беспорядков среди туркменов в Хорасане и Хорезме и последовавшей за ними реакции докатились до Азербайджана, Армении и Месопотамии? Имело ли движение, которое нам теперь предстоит описать, религиозный аспект, как другие, зафиксированные позже? На все эти вопросы у нас нет ответа.

Ясно одно: после сражений, имевших место в Диярбакыре и Дияр Рабия (1185 г.), туркмены под предводительством некоего Рустема (имя, прославленное в иранском эпосе) начали резню курдов. Потом, не обращая внимания на религиозную принадлежность жителей, они расширили зону разорения от границ Грузии до Каппадокии. Зимой 1186/87 года они дошли до Киликии и северных областей мусульманской и христианской (франкской) частей Сирии. Здесь они были частично уничтожены армянским князем Левоном и князем Антиохии франком Боэмундом III. Рустем был убит в сражении с Левоном, в то время, когда новости о победе франков были на пути в Константинополь. Армяне предприняли рейд возмездия на территорию сельджуков, однако эти инциденты, видимо, не могли подорвать власть туркменов, которые, похоже, даже продолжали обозначать себя именем «Рустем».

Примерно в это же время Кылыч-Арслан, которому было уже за семьдесят, решил поделить свои владения между сыновьями. Помимо десятерых сыновей у султана был еще брат и его сын, которые тоже участвовали в дележе. Однако один из десяти сыновей, должно быть, исчез, поскольку источники дружно указывают только одиннадцать частей: Токат (Рукн ад-Дин Сулейман-шах), Никсар (Наср ад-Дин Баркиярук), Эльбистан (Мюгис ад-Дин Тогрул-шах), Кайсери (Hyp ад-Дин Махмуд Султан-шах), Сивас и Аксарай (Кутб ад-Дин Мелик-шах), Малатья (Муизз ад-Дин Кайсар-шах), Нигде (Арслан-шах), Анкара (Мухи ад-Дин Масуд-шах), Улуборлу (Созополис) (Гияс ад-Дин Кей-Хосров), наконец, Эгерли в Тавре и Амасья были отданы соответственно Санджар-шаху и Низам ад-Дин Аргун-шаху, брату и племяннику Кылыч-Арслана. Эти назначения были сделаны официально в диване Кылыч-Арслана, и каждый из наследников был обязан раз в год являться к отцу со своим войском. Поначалу Кылыч-Арслан, видимо, намеревался оставить себе только столицу Конью (Иконий).

Чего хотел добиться Кылыч-Арслан, следуя этой старой фамильной концепции? Надеялся ли он унять нетерпение своих сыновей или добиться, чтобы после его смерти ни один из них не был лишен того, что ему положено было иметь? Или он имел в виду какие-то более эффективные действия, которые становились все более необходимыми с учетом волнений среди туркменов? Как бы то ни было, очень скоро между братьями начались усобицы, из-за которых ухудшились даже их отношения с отцом, где бы он ни появлялся, чтобы поддержать одного из них против его соперников, выдвигавших свои требования. Непреодолимое желание воспользоваться воинственным духом туркменов, который можно было направить куда угодно, привело к тому, что начались конфликты. В результате семейных раздоров поле деятельности туркменов расширилось на новые территории.

Старшим сыном был Кутб ад-Дин Мелик-шах. Так или иначе, но, будучи назначен сюзереном над своими братьями с правами на Конью, он на всякий случай намеревался без промедления обеспечить себе получение этого наследства, взяв под контроль город и территорию своего отца. В первой половине 1189 года с помощью туркменов он вступил с ним в бой, но потерпел неудачу. Однако в чем он действительно преуспел, так это в том, что возбудил недоверие между отцом и его старым советником Ихтияром ад-Дин Хасан ибн Гаврасом, который попросил разрешения уйти на покой и уехать к Мангуджакиду Бахрамшаху из Эрзинджана, на чьих землях у него, как у члена старой трапезундской фамилии Гаврасов, по-видимому, имелись владения. По дороге Хасан был убит туркменами, возможно, не без участия Бахрамшаха, для которого его присутствие создавало определенные деликатные проблемы и который после его смерти унаследовал его владения (сентябрь 1189 г.). Затем зимой 1189/90 года при невыясненных обстоятельствах, но также с помощью своих туркменов Кутб ад-Дину удалось вынудить своего отца позволить ему разделить с ним власть и взять под свой контроль Конью.

Такой была ситуация, с которой встретился император Фридрих I Барбаросса во время 3-го Крестового похода. Еще до 1178 года из-за противодействия его итальянской политике со стороны Мануила Комнина германский император установил отношения с турецким султаном. В 1188 году он вспомнил об этих контактах и, чтобы подготовить для своих войск проход через Малую Азию, а также через Византийскую империю, отправил к султану знатного германца Готфрида фон Вейзенбаха. Первый ответ он получил, еще будучи в Германии, в Нюрнберге, более официальное посольство во главе с неким Токили (?) и в сопровождении Готфрида намеревалось встретить его на марше, но из-за крайне напряженных отношений между Барбароссой и греками посольство на несколько недель задержали в Константинополе и отобрали все подарки, которые оно везло. Освободившись, благодаря договору, заключенному между императором Исааком Ангелом и Барбароссой, который в то время находился в Адрианополе, посольство добралось до него 14 февраля 1190 года с обещанием султана содействовать Барбароссе во время путешествия через его владения и оставаться с ним до начала кампании. Через несколько дней прибыло другое посольство, отправленное Кутб ад-Дином, чтобы догнать посольство, которое его отец отправил до того, как принял обязательство подчиняться ему (Кутб ад-Дину). Это посольство давало такие же обещания, но его цель совершенно точно состояла в том, чтобы на территории Анатолии не допустить участия Барбароссы в какой-либо политической игре, враждебной Кутб ад-Дину.

На самом деле, хотя у нас нет оснований сомневаться в том, что Кылыч-Арслан искренне хотел организовать мирный проход крестоносцев, эта позиция не могла вызывать сочувствие у всех турков. Он и сам наверняка принимал во внимание растущее влияние Саладина. В конце 1187 года Кылыч-Арслан послал Саладину с Хасаном Гаврасом поздравление по случаю взятия Иерусалима и обручил своего сына Кутб ад-Дина с одной из его дочерей, а Саладин, естественно, настраивал Сельджукидов оказывать сопротивление крестоносцам. Более того, совершенно очевидно, что туркмены, если оставить в стороне присущую им недисциплинированность, испытывали естественное желание попытаться напасть на христианскую армию, а Кутб ад-Дин, как мы видели, имел с ними связи.

Это объясняет уклончивое поведение со стороны турок, которое на плохо информированных германцев могло производить впечатление двуличия. В апреле крестовый поход вышел из Филадельфии и Лаодикеи – последних греческих бастионов, со всех сторон окруженных турками. В любом случае эти обитатели приграничных территорий не знали ни о какой охранной грамоте со стороны султана. Кей-Хосров из Улуборлу (Созополиса) только что предложил свои услуги мятежнику Мангупу и в союзе с ним разграбил Карию и Фригию. Басилевс вынужден был заплатить ему, чтобы он сдал мятежников. То, что они отказались предоставлять снабжение для германской армии, а также угрожали и пытались неожиданно напасть на нее, было вполне ожидаемо, что и объяснили Барбароссе посланники султана, которые даже делали вид, что довольны поражениями, нанесенными им тем, кто бунтовал против власти султана. Однако, судя по всему, вскоре после этого в дело вмешался сам Кутб ад-Дин с другими туркменами, которыми, как пишет автор «Gesta Frederici», командовал некий Rostagnus. Такое впечатление, что этим именем должны были обозначать Рустема, который если сам и не был жив, то оставил его как название туркменов, составлявших его войско. В данных обстоятельствах такие официальные лидеры сельджуков, как правитель Анкары Мухи ад-Дин и эмиры Чанкири и Филомелиона, были вынуждены участвовать в боевых действиях против крестоносцев, а посланникам самого Кылыч-Арслана из опасений за свою судьбу пришлось покинуть Барбароссу под тем предлогом, что они едут улаживать дела. Конечно, больше они не вернулись. Результатом всего этого стала серия столкновений, в которых силы туркменов были рассеяны, а германцы прибыли под стены Коньи уже не в хорошем расположении, а исполненные решимости силой наказать своих противников за вероломство. Кылыч-Арслан попытался вступить с ними в переговоры, но тщетно. Ему оставалось только укрыться в цитадели. Кутб ад-Дин попытался освободить столицу, но был разбит, а германцы начали грабить город, что привело к упадку власти молодого правителя. Он уже подвергался критике со стороны своего брата Мухи ад-Дина и теперь с радостью согласился передать дела отцу, чтобы тот улаживал ситуацию. Последний, возложив вину на сына, заключил с германским императором, стремившимся добраться до Сирии, соглашение, которое отличалось от заключенного в феврале только тем, что теперь ему пришлось передать заложников. Несмотря на то что султан не был виновен в нападениях, которым подвергались германцы со стороны других обитателей приграничья из расположенной в Тавре Ларанды, им пришлось взять с собой заложников, которых предполагалось освободить, когда они войдут в Киликию. Несколько дней спустя Барбаросса утонул в одной из киликийских рек (июнь 1190 г.).

Положение Кутб ад-Дина, уже пошатнувшееся в результате всех этих событий, на следующий год ухудшилось еще сильнее. В Малатье Муизз ад-Дин, которого он хотел потеснить, обратился за помощью к Саладину, и тот устроил его брак с дочерью своего брата аль-Адиля, в то время участвовавшего в завоевании Диярбакыра. После этого Муизз ад-Дин стал чувствовать себя в безопасности. Тогда Кутб ад-Дин решил захватить долю наследства, принадлежавшую Hyp ад-Дин Султан-шаху, и, взяв своего отца, направился в Кайсери, однако последний воспользовался этой возможностью, чтобы бежать. К тому времени старый отец вел странную жизнь, поражавшую воображение летописцев. Он переезжал от одного сына к другому, стараясь восстановить договоренности и заручиться помощью против Кутб ад-Дина, который оставался хозяином Коньи и Аксарая и распоряжался казной. Наконец ему удалось достичь взаимопонимания с Кей-Хосровом, сыном, рожденным от матери-византийки, которому он, возможно, именно по этой причине передал земли на западных границах и который, вероятно, мог рассчитывать на содействие некоторых христиан, и в особенности туркменов, обитавших на границах этого региона, против других туркменов с востока. На самом деле именно с их помощью Кей-Хосров отправился в поход, чтобы вернуть своему отцу власть в Конье и напасть на Аксарай. В это время (1192 г.) Кылыч-Арслан скончался в возрасте 77 лет после 38 лет царствования и после того, как назначил своим наследником Кей-Хосрова.

После этого разногласия стали еще сильнее. Кей-Хосров не обладал властью заставить своих братьев признать его. Каждый из них вел себя как автономный правитель, и даже чеканил собственные монеты, а некоторые пытались расширить свои владения за счет других. Кутб ад-Дин оставался хозяином Сиваса и Аксарая, а зимой 1193/94 года он взял Кайсери, где казнил Hyp ад-Дина и его министра Хасана. Затем он напал на Эльбистан, и его правитель Мюгис ад-Дин избежал поражения только благодаря тому, что стал вассалом армянского князя Левона и зимой 1194/95 года получил от него помощь. Но Кутб ад-Дин умер. Начатое им переустройство было продолжено его братом Рукн ад-Дином, добавившим к его наследству свою долю – Токат. В 1197 году он отобрал Конью у Кей-Хосрова, затем Никсар и Амасью у их хозяев и, наконец, в 1201 году Малатью у Муизз ад-Дина, который нашел убежище у аль-Адиля. Вскоре после этого он захватил Эрзурум, принадлежавший Салтукидам, и посадил там своего брата Мюгис ад-Дина в обмен на Эльбистан, который передал ему. Наконец, в 1204 году он оккупировал Анкару, где предал смерти своего брата Масуда, обвиненного в том, что он состоял в союзе с византийцами. Последние не могли помочь Масуду, поскольку в то время в Костантинополе воцарились латиняне, пришедшие с 4-м Крестовым походом. Сам Кей-Хосров был вынужден бежать из Улуборлу в Константинополь, и таким образом единство Сельджукидов было восстановлено.

Однако через несколько дней после захвата Анкары Рукн ад-Дин умер. Парадоксально, но его наследником оказался Кей-Хосров. Туркмены, обитавшие на западных границах, и некоторые знатные люди из самого анатолийского государства, в частности три члена династии Данишмендидов, организовали заговор против юного сына Рукн ад-Дина Кылыч-Арслана III и позвали Кей-Хосрова, нашедшего приют у Мануила Маврозома, византийского губернатора, ставшего независимым в результате событий, которые произошли в Константинополе. В 1205 году, после некоторого сопротивления «ортодоксальных» элементов, Кей-Хосров завладел властью в Конье.

Вероятно, нет нужды повторять, что этот кризис в государстве сельджуков не сопровождался – даже совсем наоборот – уменьшением активности туркменов или разрушением границ с Византией. Восстание против Исаака Ангела было организовано лже-Алексеем, который еще до того, как Кылыч-Арслан был вытеснен Кутб ад-Дином, получил от него отряд туркменов и с их помощью разорил регион Меандра и город Шонас. К тому же самому периоду относятся подвиги упомянутого ранее Мангупа, когда он был изгнан из Филадельфии, но разграбил Карию, Лаодикею и Шонас со своими бандами туркменов, прежде чем был выдан Кей-Хосровом. Для Мангупа это, несомненно, был полный разворот. Однако нет никаких оснований считать, что туркмены покинули районы, куда они проникли таким образом, и П. Виттек, выдающийся историк, специалист по средневековой Турции, установил обратное: что примерно в это время Лаодикея перестала быть греческой, хотя подлинное правление Сельджукидов было установлено там только после описанного ниже эпизода с Маврозомом. В начале 1197 года разразился спор между басилевсом Алексеем III и Кей-Хосровом из-за купцов из Коньи, которые увезли некоторое количество египетских лошадей в Константинополь в качестве подарка. Кей-Хосров провел короткую кампанию вдоль Меандра практически до Антиохии, и, хотя сам город не пал, существуют записи о том, что этот регион подвергался разорению на протяжении следующих нескольких лет. Гостеприимный прием, оказанный Кей-Хосрову немного позже, мог бы показаться неожиданным, если бы не тот факт, что отношения между Византией и Рукн ад-Дином, как будет видно, стали весьма натянутыми. Последний на то время эпизод этой борьбы случился во время второго царствования Кей-Хосрова. Не забудем, что в 1204 году он нашел убежище у правителя по имени Маврозом, который даже отдал ему в жены свою дочь. Но у Маврозома не сложились отношения с новым хозяином греков в Малой Азии Феодором Ласкарисом из Никеи, результатом чего стало то, что Кей-Хосров, вернувшись в Конью, увез туда Маврозома. Чтобы иметь возможность свободно проезжать по греческим территориям, Кей-Хосров пообещал Ласкарису, что восстановит Шонас и Лаодикею, но его сыновья, которых он отдал им в качестве заложников, сбежали, таким образом освободив его от своих обещаний. Чтобы воевать с латинянами, Ласкарису нужен был мир на турецкой стороне, и он решился пойти на компромисс: Шонас и Лаодикея были отданы Маврозому, как вассалу турков, и когда последний, который, возможно, являлся человеком, называемым в текстах сельджуков Комнином, исчез (1230 г.), оба города наконец остались встроенными в сельджукские владения.

Расположенный дальше на север Эскишехир (Дорилей) тоже не устоял. Возможно, это произошло еще до смерти Кылыч-Арслана, хотя он не сразу по-настоящему встроился в государство сельджуков. В этом секторе туркам способствовали разногласия среди византийцев. В 1196 году второй лже-Алексей, который поначалу нашел приют в Киликии, поднял мятеж на границах империи при содействии Масуд-шаха из Анкары. Мятежник завладел пограничными крепостями Деврек (Дадибра), Гереду (Кратея) и Болу (Клаудиополис). Вскоре он потерпел поражение, но территория так и не восстановилась. В записях, сделанных через несколько лет после этого византийским историком Никитой Хониатом, отуречивание территории дает о себе знать в том, что он использует тюркское название Баба-Даг для небольшой горной гряды, возвышающейся над Девреком. Однако Алексей II нуждался в помощи против валахов, и он отказался от своих претензий на эту территорию и достиг договоренности с Масудом, которому взамен предоставил помощь против Рукн ад-Дина.

На Понтийском побережье в регионе Токата туркмены, которые долгое время досаждали прибрежным районам Унье (Эноэ) и Бафры, далеким от Константинополя и Трабзона (Трапезунда), в 1194 году оккупировали Самсун, так что победа осталась за государством сельджуков, которое впервые получило хороший выход к Черному морю. Около 1200 года Алексей III напал на купцов Самсуна, которые были подданными Сельджукидов. Возможно, этот город сыграл какую-то роль в его разрыве с Рукн ад-Дином, поскольку их общая враждебность по отношению к Кей-Хосрову должна была на время связать их друг с другом. В этом случае, однако, турецкая оккупация оказалась временной. Примерно в 1204 или 1205 году Давид Комнин из Трапезунда, вероятно воспользовавшись численным превосходством над Кылыч-Арсланом III, проходя на запад, чтобы сразиться с Феодором Ласкарисом, выражаясь словами мусульманского историка Ибн аль-Асира, «запер море». В Самсуне, вероятно, так и не были созданы какие-либо реальные органы власти или какой-нибудь крупный гарнизон. Став султаном, Кей-Хосров тщетно пытался завоевать выход к побережью. Это произошло при его преемнике, и на этот раз благодаря завоеванию Синопа государство сельджуков, наконец, обрело доступ к побережью Черного моря.

В отличие от Кей-Хосрова Рукн ад-Дин придавал особое значение восточным и северным границам. Одна из причин, возможно, заключалась в географическом положении его исконных владений и интересах его собственных туркменов. Возможно также, что, несмотря на его нападения на Понтийское побережье, он считал предпочтительным не предпринимать фронтальных атак на Византию. Возможно, он, как и его недоброжелатели, считал приоритетной задачу объединения мусульман Малой Азии, а действия Рустема показали преимущества экспансии на восток. Тем не менее, вполне возможно, что в период между 1201 и 1203 годами он во главе туркменского войска и при поддержке своего брата Мюгис ад-Дина Тогрул-шаха из Эльбистана, Бахрамшаха из Эрзинджана и, вероятно, Артукида из Харперта напал на Салтукида, правителя Эрзурума, возможно отказавшегося поддерживать антигрузинскую и антитрабзонскую политику, которую он продвигал с целью привлечь в Самсун караваны, до этого приходившие в Трабзонд. Подробности нам неизвестны, но он захватил Эрзурум и, как было указано выше, посадил там Мюгис ад-Дина.

В конце концов, перед лицом Айюбида аль-Адиля, дружбу с которым, как уже было сказано, старался укрепить Муизз ад-Дин из Малатьи, Рукн ад-Дин возобновил традиционную политику охраны Евфрата и восстановил протекторат сельджуков над Харпертом, сделав своим вассалом сына Саладина аль-Афдала, изгнанного аль-Адилем в Самосаты, и помогая другому сыну Саладина, аль-Зафиру из Алеппо, и его союзнику князю Боэмунду из Антиохии изгнать Левона (который теперь стал Левоном I и пытался взять Антиохию) из Киликии. В его интересах было сдержать рост армянского государства, которое благодаря развалу Византийской империи захватило проходы в Центральном Тавре в Исаврию, населенную туркменами. Учитывая все это, Кей-Хосров решил, что будет выгодно следовать политике Рукн ад-Дина. Тщетная попытка Мюгис ад-Дина противостоять амбициям аль-Адиля в Ахлате не создавала никаких трудностей в признании нового султана.

Таким образом, к началу XIII века государство сельджуков не только преодолело кризис, но даже добилось новых успехов. Первые сорок лет этого века, несомненно, стали его апогеем.