Темп ускоряется, пальцы музыкантов бегают по грифам скрипок все быстрее и быстрее. Тихо Сетону уже трудно уловить мелодию в этих мгновенно изменяющихся и переплетающихся секвенциях, да и не надо — настолько заразительна скромная, но изящная задушевность пьесы. Девушка за пультом первых скрипок, в расцвете трогательной подростковой прелести, откинула волосы назад и завязала лентой, чтоб не дай Бог не упали на струны. Целиком ушла в музыку. Музыка владеет ее душой и даже телом — кажется, она танцует какой-то загадочный танец, раскачиваясь, подаваясь то вперед, то назад. Прекрасные глаза полуприкрыты, ни на секунду не отрываются от испещренного жирными точками и черточками листа с нотами. Наверняка ей кажется, что никого, кроме нее, в зале нет, она наедине с любимым каноном. Хотя голоса квартета постепенно переплелись так, что уже невозможно отличить один инструмент от другого.

И Сетон тоже, сам того не замечая, начал покачиваться в такт великого канона.

Кто-то осторожно потряс его за плечо. Колдовство исчезло, как его и не было. Сетон гневно повернулся на стуле — Яррик. Стоит на коленях рядом со стулом. Так же неуместен в этом зале, как блохастая дворняга. Почерневшая, ассиметричная физиономия. Распорядитель в ливрее, очевидно, пытался его задержать, но понял, к кому направляется этот жуткий тип, и остался стоять в растерянности у выхода. Подручный Сетона… лучше не искать на свою голову приключений.

Виолончелист сбился с ритма, послышались возмущенные возгласы публики, но ничто не помешало Яррику сообщить на ухо хозяину новость.

У Сетона закружилась голова. Он встал так резко, что уронил стул на колени сидящей позади дамы и чуть не упал, — и упал бы, если б не поддержал Яррик.

Погиб. Врагов у него — не счесть, никаких пальцев не хватит. Дождались своего часа. Можно не сомневаться — учуют добычу, сразу соберутся в стаю. Если уже не учуяли. Его цитадель, неприступная крепость исчезла, как ее и не было, — неважно, случайно или по злому умыслу. В глазах потемнело.

Выход один — бежать.

Они пошли по проходу. Гости начали перешептываться — его состояние нельзя было не заметить. Многие злорадно ухмылялись.

Над Дворцовым взвозом спокойно сияли звезды. Они поспешили скрыться в ближайшем переулке — там никого нет, кроме теней. Тени не одобряют и не осуждают. Тени равнодушны.

А в Городе между мостами не стихает колокольный звон. Колокола точно перекликаются, напоминают друг другу о приближающейся опасности. Три болезненных возгласа — и короткая тревожная пауза. Три — и пауза.