Шестого ноября 1900 года Боб Хенсен приехал в гости к семейству Ван Лью и привез им цыпленка. Уверен, хозяева не спрашивали гостя, где именно он раздобыл птицу. Ван Лью были порядочными, работящими людьми. Что же касается Хенсена, то он был бесчестным типом, пользовавшимся дурной славой. Какой эпитет хуже – «бесчестный» или «пользовавшийся дурной славой»? Каким бы ни был ответ на этот вопрос, в любом случае наихудшая из характеристик подходила Хенсену наилучшим образом. Газеты писали о его дурной репутации. Он имел дурную репутацию, так же как Майкл Джордан – потрясающую способность вгонять мяч в кольцо в прыжке. Будучи трезвым, Хенсен вел себя более или менее прилично. Впрочем, даже и тогда он нередко демонстрировал свой дурной нрав, но все же в основном держался в рамках. Он охотно нанимался на работу и работал много и усердно. Но все это, повторяю, только пока он был трезвым. Что же касается 6 ноября, то в тот день между Хенсеном и Мэри Элизабет Ван Лью произошла ссора. Хенсен оставил в доме Ван Лью кое-что из верхней одежды, поскольку часто останавливался у супругов – даже когда Джорджа Ван Лью не было дома. Мэри заявила Хенсену, что ей надоело держать дома его вещи, и потребовала их забрать. В последовавшем за этим споре Хенсен вполне мог пригрозить женщине убийством, хотя сегодня невозможно установить, в самом ли деле так было или это всего лишь слухи.

Ван Лью был музыкантом, скрипачом, и работал в основном по выходным. На вечер субботы 17 ноября у него был назначен небольшой концерт, или, как сейчас говорят, халтурка (этот термин, вообще-то, появился лишь в 20-х годах) в Трентоне. С утра он встретился с приятелем и соседом Стивеном Уильямсоном, и они вместе отправились на станцию, чтобы на поезде поехать в Трентон. До станции им нужно было пройти пешком примерно три мили. На перроне они встретили Боба Хенсена, который уже с утра был пьян.

Место, где была убита семья Ван Лью, уже не существует. История преступления изобилует названиями баров и мотелей, а также маленьких селений, холмов и речушек. Но их теперь уже не найти на карте – ни баров, ни городков, ни даже холмов и ручьев.

В 1900 году население Трентона, штат Нью-Джерси, составляло 73 тысячи человек. Примерно столько же живет там и теперь – с той лишь разницей, что сейчас Трентон расположен на окраине гигантского мегаполиса, а прежде его окружали поля и фермы. В том же 1900 году остальное население округа Мерсер не превышало 22 тысяч человек, сейчас – больше 300 тысяч. В семи милях к северо-западу от Трентона находился поселок Трентон-Корнерс. Население Трентона было почти на 100 процентов белым, а Трентон-Корнерс представлял собой межрасовый анклав, в котором селились и белые, и чернокожие. Все, кто упоминается в этой истории, были чернокожими – за исключением Эллен Куинн. Пустынная дорога, известная в те времена под названием Бирмингем-Харбуртон, проходила через Трентон-Корнерс. Рядом с ней и жили супруги Ван Лью.

Хенсен заявил, что после встречи с Ван Лью и Уильямсоном он посетил пару таверн на станции Трентон-Джанкшен, а вечером, когда начало смеркаться, улегся вздремнуть под мостом. Его разбудил грохот катящейся по мосту тяжелой повозки, запряженной несколькими лошадьми. Как раз в этот момент громко залаяли собаки. Проснувшись, Хенсен какое-то время бесцельно слонялся по округе. Затем он услышал, как кто-то играет на скрипке, но не смог определить, откуда шел звук. Он понятия не имел, сколько было времени (вполне возможно, что Хенсен вообще не умел определять время). Впоследствии выяснилось, что на скрипке упражнялся 11-летний сын Уильямсонов. Мальчик заявил, что начал играть примерно в 22:30, а собаки подняли лай незадолго до этого. Вскоре после 23:00 местные жители увидели, что дом семьи Ван Лью горит. К тому времени, когда соседи прибежали к месту пожара, огонь уже полностью охватил строение. Люди успели вынести настенные часы и стол, но все остальное имущество в течение ближайшего часа полностью сгорело вместе с домом.

Поначалу все решили, что Мэри Ван Лью и ее двухлетний сын Вилли в Трентоне – вместе с мужем и, соответственно, отцом. Однако после того, как Джордж Ван Лью сошел с поезда примерно в час ночи, по дороге домой его встретил местный житель, фамилия которого тоже была Уильямсон, и сообщил ему о пожаре. Джордж забеспокоился и спросил, где его жена и сын. Вскоре соседи обнаружили в задней части дома большую лужу крови. Был также найден окровавленный топор, взятый из угольного сарая и брошенный на заднем дворе. Вскоре после этого соседи нашли в подвале дома останки жены и сына Джорджа Ван Лью, обгоревшие до неузнаваемости. Во дворе дома имелся колодец с помпой – на ее деревянной ручке остались следы окровавленных ладоней и пальцев. Очевидно, прежде чем скрыться с места преступления, преступник вымыл руки.

Прибыла полиция. Джордж Ван Лью рассказал шерифу, что неподалеку от станции Трентон-Джанкшен встретил Роберта Хенсена и что, по его мнению, тот направлялся к нему домой, чтобы забрать свою одежду. Неудивительно, что подозрение пало именно на Хенсена. Более того, все сразу же поверили в его виновность. Вот фрагмент одного из первых газетных репортажей, посвященных этому происшествию:

Роберт Хенсен, цветной житель Трентона с отвратительной репутацией, подозревается в совершении этого шокирующего преступления. Сейчас он арестован и содержится в окружной тюрьме. Власти занимаются сбором улик, который, как ожидается, даст ожидаемые результаты, и тот, кто совершил это чудовищное злодеяние, будет отправлен на виселицу.

То есть мы еще не располагаем уликами, но уже знаем, чьих это рук дело. А вот выдержка из репортажа, опубликованного через два дня:

Все улики, которые удалось собрать на данный момент, являются косвенными и однозначно свидетельствуют в пользу арестованного… И все же уголовное прошлое Хенсена настолько хорошо известно жителям округа Мерсер, что его невиновность наверняка вызовет у присяжных большие сомнения, так что единогласного решения жюри, скорее всего, не будет. Власти тщательно охраняют арестованного, поскольку он опасен и особые меры предосторожности необходимы.

Хенсен был осужден за воровство в октябре 1888-го, мае 1892-го и октябре 1898 года, а также за нападение и нападение с особой жестокостью в январе 1885-го, октябре 1898-го и январе 1900 года. «Нападение с особой жестокостью» звучит так, словно речь идет об изнасиловании. Иногда так и бывало, но в большинстве случаев дело обстояло иначе. В Нью-Джерси юристы обычно подразумевали под этим термином «нападение при отягчающих обстоятельствах», что, в свою очередь, означало нападение с причинением телесных повреждений, включая даже травмы кожных покровов. Хенсена, впрочем, в прошлом арестовывали и по обвинению в убийстве белой женщины, Эллен Куинн (в 1888 году). Тут надо понимать простую вещь: если чернокожего Хенсена всерьез подозревали в расправе над белой женщиной, то при наличии хоть каких-нибудь улик его бы наверняка повесили.

Постоянного адреса у Хенсена не было. Он спал под мостами, а свою одежду часто держал дома у людей, с которыми состоял в дружеских отношениях. Его арестовали на следующий день после убийства, в десяти милях от места преступления, в доме его приятеля, фамилия которого опять-таки была Уильямсон, – это уже четвертый Уильямсон, с которым мы сталкиваемся. Газеты отметили тот факт, что арест был произведен в доме, стоявшем рядом со строением, где предыдущей зимой один мужчина замерз насмерть.

По словам Джорджа Ван Лью, встретив Хенсена в Трентон-Джанкшен, он подумал, что тот направляется к нему (то есть к Ван Лью) домой, чтобы забрать одежду, которую там оставил. Полицейские решили, что этот визит мог привести к возобновлению возникшего ранее конфликта и Хенсен, выйдя из себя, убил всех, кто находился в доме. Хенсен же настаивал, что в тот день вообще не заходил к Ван Лью. Свидетельств того, что он там был, не нашлось, поэтому его визит к Ван Лью был лишь предположением. В версии обвинения имеется шестичасовой временной провал. Если бы Хенсен сразу после встречи с Ван Лью отправился к нему домой, то он пришел бы туда примерно в 16:00. Между тем пожар в доме был замечен шестью часами позже.

Часть своей одежды Хенсен держал в доме Анны Смит, жившей в Трентон-Джанкшен, и в какой-то момент рокового вечера отправился туда. Когда он постучал в дверь, ему открыл мужчина по имени Джон Скиллман и пустил его внутрь. По словам Хенсена, это было приблизительно в 21:00, по словам Скиллмана – около полуночи. Поскольку, согласно показаниям Хенсена, он слышал лай собак и звуки скрипки – а это могло быть только в районе половины одиннадцатого, – то можно сделать вывод, что он пришел к Анне Смит где-то около 23:00. Когда Хенсена спросили, находится ли он в дружеских отношениях со Скиллманом, он ответил: «Нет, он мне не приятель». Войдя в дом, Хенсен заявил хозяйке, Анне Смит, что голоден, вымыл руки и был накормлен.

Шериф округа Мерсер гордился тем, что достойно обращался с арестованными. Присяжные имели возможность убедиться, что Хенсен сидит в чистой камере со свежеокрашенными стенами, в которой даже имелась кое-какая мебель. Было очевидно, что его хорошо кормили. Один из членов Большого жюри заметил вслух, что «условия содержания арестованных весьма комфортные». При этих словах Хенсен вскочил со стула и принялся грязно ругаться, а затем попытался напасть на того, кто рискнул высказать такое замечание. Это, впрочем, было бессмысленно, поскольку камера была снабжена решеткой со стальными прутьями. Хенсен, однако, выплескивая свою ярость, пожелал присяжному, который вызвал его гнев, попробовать посидеть с ним вместе несколько дней – мол, тогда он поймет, что такое тюремный комфорт. Отойдя от решетки, «чернокожий грубиян» резко развернулся и швырнул в присяжных книжкой, которая ударилась о прутья. По всей вероятности, эта вспышка была истолкована не в его пользу.

Другими уликами против Хенсена были отпечатки обуви и запачканная кровью одежда. Цепочка следов длиной в 300 ярдов тянулась от места преступления через поле. Крови на отпечатках обнаружено не было. Однако показалось подозрительным, что тот, кто оставил следы, предпочел срезать путь, а не пойти по дороге. Это создавало впечатление бегства. На этот раз ищеек к розыску преступника не привлекали. Откровенно говоря, такое решение было принято главным образом потому, что шериф уже пришел к выводу о виновности Хенсена. Так зачем, спрашивается, было создавать дополнительные проблемы и вызывать собак? По словам шерифа, следы полностью совпадали с отпечатками обуви Хенсена. Адвокат подозреваемого на это заявил, что речь идет о следах обычной обуви самого распространенного размера, без каких-либо индивидуальных особенностей, которые позволили бы утверждать, что она принадлежала Хенсену.

На одежде Хенсена действительно была обнаружена кровь – не очень много, несколько кровавых пятен. Хенсен заявил, что это, скорее всего, кровь ондатры – мол, примерно месяц назад он поймал зверька в ловушку, после чего снял с него шкурку. Помимо ондатры он снимал шкурки с кроликов и белок, так что кровь могла принадлежать и им. Кроме того, сравнительно недавно, всего за несколько дней до убийства Хенсен, по его словам, получил травму, помогая кому-то перетаскивать пианино, и из пораненной руки какое-то время шла кровь. Наконец, у него часто шла кровь носом. Я понимаю, что объяснений, пожалуй, слишком много. Когда подозреваемый приводит четыре возможные причины, по которым на его одежде могла оказаться кровь, это кажется подозрительным. Двое ученых из Принстона засвидетельствовали, что кровь на одежде Хенсена принадлежала млекопитающему, но ондатры и белки как раз таковыми и являются – как и прочие грызуны. В те времена было трудно отличить человеческую кровь от крови млекопитающих, хотя через десять лет ситуация уже изменилась. Выпиленный кусок ручки насоса также был приобщен к уликам. На нем имелись кровавые отпечатки пальцев. Всего через шесть лет, когда люди поняли, какое колоссальное значение имеют отпечатки папиллярных линий, с их помощью уже можно было изобличить преступника. Но не в 1900 году.

Судебный процесс над Хенсеном длился пять дней, причем обвиняемого защищали хорошие адвокаты. Хенсен постоянно жевал табак, даже на свидетельской трибуне, и все время нервно посасывал кончики усов. В конце марта он был признан виновным и подал апелляцию с требованием провести повторные слушания. В апелляции ему отказали, и 27 декабря 1901 года, через год с небольшим после суда, он был казнен.

Процесс над Хенсеном был проведен бездарно. У меня вообще вызывают ярость ситуации, когда люди приходят к окончательному выводу о том, кто совершил то или иное преступление, в первые двадцать минут расследования. В то же время у нас недостаточно улик, чтобы быть уверенными, что в данном случае убийства были делом рук «Человека с поезда». Свидетельствами в пользу того, что это мог быть он, являются следующие обстоятельства:

1. Преступление было совершено недалеко от пересечения двух железнодорожных веток, до которого можно было дойти пешком.

2. Маленький, практически изолированный от внешнего мира городок – как раз одно из таких мест, где предпочитал действовать маньяк.

3. С места преступления ничего не пропало, никакого очевидного мотива у убийцы не было – если не считать предположения, что между ним и одной из жертв снова разгорелся конфликт.

4. Предыдущие убийства, совершенные «Человеком с поезда», произошли на северо-востоке (в 1898 году), место следующей приписываемой ему вылазки (в 1901 году) также находилось в северо-восточной части США.

5. Те немногие подробности преступления, о которых нам известно, напоминают почерк «нашего» маньяка: в частности, злодей оставил на месте преступления топор и там же вымыл руки.

«Человек с поезда» в интересующее нас время вполне мог находиться на северо-востоке страны и совершить убийства, о которых идет речь. Но мы не можем быть в этом уверены. Отсутствие на месте преступления трупа молодой женщины или девушки-подростка работает против теории, согласно которой мы имеем дело с очередной вылазкой этого маньяка. Кроме того, нет и каких-либо серьезных свидетельств его активности в период между 1898 и 1903 годами.

Мотив, который приписали Хенсену, выглядит крайне неубедительно. Супруги Ван Лью были его друзьями, и он регулярно бывал у них в гостях. Сам Хенсен показал, что в момент убийства спал, находясь в полумиле от дома жертв. Учитывая пристрастие Хенсена к алкоголю, он вполне мог решить проспаться. Остальные детали истории, такие как лай собак и звуки скрипки, вполне согласуются с показаниями других людей. Что же касается ссоры, происшедшей в день убийства, то это, похоже, чистой воды спекуляция. Впрочем, нам слишком мало известно, чтобы всерьез об этом рассуждать.

То, что осталось от Трентон-Джанкшен, сейчас носит название Уэст-Трентон. На месте аэропорта Скиллтон, открытого в 1929 году, сейчас находится аэропорт округа Трентон-Мерсер. Пустынная дорога, у которой жили супруги Ван Лью, превратилась во взлетно-посадочную полосу. Во время Второй мировой войны концерн «Дженерал моторс» производил возле аэропорта бомбардировщики. В целом этот район изменился до неузнаваемости. Аэропорт округа Трентон-Мерсер имеет две взлетно-посадочные полосы, которые расположены почти перпендикулярно друг к другу. По моим расчетам, дом, в котором были убиты Ван Лью, стоял как раз на месте их пересечения.

Дополнительные замечания:

1. Если судить по карте, место преступления находится совсем недалеко от специального заведения для умалишенных штата Нью-Джерси, но в газетах об этом факте ни разу не упоминалось.

2. Вероятно, многие из вас знают о существовании реестра, в котором зафиксированы даты всех смертных казней, приведенных в исполнение в Америке. Его называют файлом Эспи. Фамилия Хенсена в нем также фигурирует – правда, он ошибочно был внесен в перечень как Хенсон. Между тем почти во всех газетных репортажах, так или иначе связанных с делом об убийстве Ван Лью, его имя пишется «Хенсен».

3. Когда приведенного к присяге Хенсена спросили, сколько ему лет, он ответил: должно быть, 43 или, может, 45.

4. Свидетель, который разговаривал с Хенсеном вскоре после Ван Лью и Уильямсона, фигурирует в деле как некий Стаббз. Во время судебного процесса над Хенсеном между Стаббзом и адвокатом Хенсена произошел следующий диалог:

– Как долго вы знакомы с ним [Хенсеном]?

– Примерно года три.

– В какое время вы с ним разговаривали в тот день?

– Между четырьмя и половиной пятого.

– Почему вы так считаете?

– Потому что я только что ушел от Джонса.

– А в какое время это было?

– В четыре часа.

– Из чего это следует?

– Я посмотрел на часы.

– Вы можете сказать, сколько сейчас времени?

– Да.

– Тогда посмотрите вон на те часы, в зале суда, и скажите, который час.

Далее в протоколе говорится: «Свидетель подошел к часам и, глядя на циферблат, сказал: “Сейчас девять часов”. Между тем часы показывали 10:45. Слова свидетеля вызвали смех в зале, к которому присоединился и Хенсен. “Взгляните еще раз”, – попросил адвокат. “Половина одиннадцатого”, – заявил Стаббз, чем снова вызвал взрыв хохота. Этот эпизод, казалось, доставил огромное удовольствие Хенсену, который смеялся до слез».

Разумеется, не так уж важно, в какое именно время произошла встреча на дороге. Но это отражает дух процесса. Эпизод со Стаббзом указывает на два очевидных факта:

1. Стаббз не умел определять время по часам.

2. Адвокату и присутствовавшим в зале суда любопытным показалось смешным, что свидетель не различал показания часов, но при этом утверждал, что умеет это делать.

Разумеется, Ван Лью и Уильямсоны были грамотными, умели определять время по часам и читать ноты с листа. Однако все указывает на то, что большинство других участников истории, включая Хенсена, скорее всего, действительно были не в состоянии различать показания часовых стрелок. Однако, возможно, Хенсен все же умел читать, поскольку, как нам известно, держал книги в тюремной камере.