18
— Бежим! Если останешься, толпа тебя убьет! — прокричала женщина с кожей цвета корицы и гривой растрепанных кудрей. Сильно вьющиеся, они ниспадали ниже пояса и были пронизаны белыми как мел прядями. Глаза смотрели из черепа парой темных керамических бусин.
Они побежали дальше по запутанным, петляющим улицам, под арками, полными мрака. Вэл обдумывала свои варианты. Эта женщина, похоже, собралась ее похитить. Можно, оторвавшись, скрыться в нагромождении домов, что словно сошли с картины кубиста. Но вдруг толпа с рынка действительно преследует до сих пор? К тому же где гарантия, что выбранное укрытие окажется безопасным?
Они продолжали нестись через лабиринт темных, узких улиц, пока не достигли тупика, казалось не имевшего выхода. Кто-то протянул руку и отпер спрятанную под лестницей дверь, и Вэл увидела проход, едва достаточный, чтобы протиснуться.
— Забирайся!
Дождавшись очереди, Вэл соскочила на земляной пол чуть ниже и заморгала от тусклого света. Во рту появился земляной привкус.
Она вскочила на ноги и осмотрелась. Круглая комната не более восьми футов высотой, душная, окон нет. Большую часть скудного освещения дают факелы, установленные в нишах, и жаровня в углу. Вдоль стен сложены рулоны какой-то шелковистой ткани.
В середине комнаты грузная женщина, захватившая Беззубого в плен, с помощью еще нескольких приятельниц пристегивала вырывающегося парня цепью к металлическому колышку.
Она окинула взглядом комнату, словно проверяя, смотрят ли остальное, и ущипнула пленника за мошонку. Тот взвыл.
Женщины ответили радостным визгом и с такой безумной несдержанностью набросились друг на друга с ласками, что чуть не вывернули партнершам руки-ноги. Вэл решительно освободили от остатков одежды. Женщина с глазами как керамические бусины схватила Вэл сзади за шею и насильно поцеловала, звякнув о ее зубы рядами металлических штанг в языке. От незнакомки пахло потом, оливковым маслом и соленой мускусностью менструальной крови.
— Меня зовут Симона, — представилась она с сильным французским акцентом.
Вэл назвалась и, кивнув на парня в цепях, спросила.
— Что вы собираетесь с ним делать?
— Какая тебе разница? — Губы Симоны растянулись в ухмылке, от которой бронзовая кожа ее щек натянулась как барабанная. — Пока мы празднуем.
Ее язык исследовал рот Вэл, поражая контрастом холодного пирсинга с мягкостью окружающей плоти. На обнаженных бедрах извивались вытатуированные змеи, которые заканчивались над каждой выпирающей бедренной костью тугими витками цвета хны. Длинные, ниже пояса, волосы падали Вэл на лицо и грудь. Лезли ей в рот тонкими кудрявыми прядками. Она задыхалась, словно в стоге сена.
Еще две женщины присоединились к ним, и одна стала помогать Симоне. Вэл закрыла глаза и перестала понимать, с кем именно совокупляется. По всей комнате группы распадались, меняли состав и слипались в мозаику корчащейся плоти. Вэл оказалась в паре с седой каргой. Обвисшие груди, всклокоченные слабые волосы, морщинистая, пергаментно тонкая кожа.
Потрескавшиеся ногти-когти ущипнули Вэл за грудь.
— Я восемнадцать лет проработала в Лондоне у мисс Эдвины, — прокудахтала она с таким видом, словно сообщала важнейшую информацию. — Я работала у мисс Эдвины. Трахала герцога Эдинбургского, принца Уэльского.
В лицо Вэл пахнуло запахом блевотины и гнилых зубов. Из пор старухи сочился нездоровый, сладкий запах мертвечины. В желтоватых белках глаз плавали кровавые сгустки.
— Я работала у мисс Эдвины. Ты тоже? Была там однажды одна сероглазенькая, похожая на тебя и...
Вэл отстранилась, и старуха пустилась за ней вдогонку на четвереньках. Пятнистые пальцы, будто искореженные, цепкие корни, схватили Вэл за ноги.
— Позволь я оближу твои красивые ножки. Пососу твои пальчики. Давай же, я ублажала таким образом принцев крови. Тебя проберет до самого клитора.
Вэл, отдернув ноги, покачала головой. Длинный узкий рот карги искривился, челюсть задвигалась, словно жуя что-то жесткое и тягучее.
— Ты мне отказываешь? Нельзя, ты же знаешь. Только не здесь. Запрещено. Ты что, не знаешь, кто я? Я работала у мисс Эдвины... — Ее тонкий голосок задрожал от ярости. — Завистница, завистница — вот ты кто. Все еще ревнуешь меня к тому миллионеру из Ливана. Знаю я тебя! Я тебя вспомнила!
— Тсс!
Кто-то перекатил женщину на спину и стал лизать ее стариковские гениталии. Наконец она удовлетворенно замычала.
— Сумасшедшая шлюха, — буркнула Вэл.
— Имей хоть капельку уважения. Когда-то она была самой высокооплачиваемой проституткой в Лондоне, — сказал кто-то. — К тому же ей не так много осталось.
По спине Вэл распластались огромные груди. Развернувшись, она угодила прямиком в объятия юноноподобной амазонки.
— Я Мира, — представилась она. — Добро пожаловать! — И, нагнувшись, поцеловала Вэл между ног.
Блестящие от пота изобильные телеса Миры скользили в руках, как теплое, жирное тесто. Рубиновый ротик-сердечко дождем рассыпал влажные поцелуи. По сравнению с прикосновениями других женщин ее были деликатны, почти сдержанны, но во взгляде тусклых голубых глаз сквозила жадность, и смотрели они с холодным прищуром, будто у близорукой акулы. Вэл никогда не совокуплялась с таким крупным партнером и на мгновение испугалась, что утонет в необъятном теле Миры.
И все же секс с ней оказался не лишен странной притягательности. Вэл еще ни в ком не находила столько укромных уголков, щелей и мясистых волн, пикантных складок, будто созданных для облизывания, и глубоких впадин, будто созданных для обсасывания, целый обширный и соблазнительный ландшафт из покатых бугров, что наплывали один на другой, словно снег на подтаявшем склоне перед сходом лавины.
Дынеподобные груди с огромными сосками-вишенками, складки на бедрах, закрывающие колени, точно защита для какого-нибудь опасного спорта, наплывы жира между телом и головой — такое ненормальное обилие плоти завораживало. Аморфность вызывала желание исследовать и проникать, докопаться до кости и сухожилий, подобно археологу, ищущему затерянный город.
Решив познать Миру там, где истинные формы не спрятаны жиром, Вэл просунула голову между толстых ляжек, но не нашла здесь привычного рельефа. Язык исследовал чуждую, изуродованную землю: толстые хребты шрамов на месте половых губ, заживший котлован там, где положено быть клитору. Остальное было надежно зашито, осталась лишь крошечная прорезь, едва достаточная, чтобы протолкнуть монетку.
Вероятно, этого хватало, чтобы дать выход моче и менструальной крови, но не более.
Вэл невольно содрогнулась от этого зрелища и попыталась отстраниться.
— Что такое? — схватила ее за волосы Мира. — Тебе неприятно?
— Это уродство... — честно ответила Вэл. — Это... отвратительно... что с тобой кто-то так поступил.
— Мне было восемь лет. Я воспитывалась в Каире. Две тетушки и мать прижали меня к полу. Думали, что удалят мне половые органы и таким образом сделают меня чистой.
— Нельзя ли хотя бы... расширить проход?
— Это ничего не изменит. Я все равно не испытываю там удовольствия. Вот от чего я его получаю.
Она оттолкнула Вэл и крикнула что-то на непонятном языке. Со вздохами и стонами женщины бросили ласкать друг друга и расступились.
Из ниши в восточной стене Мира вынула огромный дилдо с трусиками-ремешками и надела его на себя. Несколько женщин тем временем заставили пленника встать на четвереньки и раздвинули ему ягодицы.
Мира протаранила его задние врата с громким «чпок», будто достала ботинок из грязи. Беззубый смолчал, но по его телу прокатилась волна дрожи, руки заходили ходуном, мышцы бедер судорожно сократились. Он крепко зажмурился, словно пытаясь защитить глаза от колючек.
Мира долбила парня в зад долго и рьяно, а когда вышла, он рухнул ниц на земляной пол. В комнате неприятно запахло кровью.
В очередь к Беззубому выстроились другие женщины, не менее пылкие, чем Мира, но способные подкрепить свои толчки куда меньшей массой тела. Вначале пленник покорно терпел, а затем начал кричать, моля о милосердии.
— А теперь ты, — сказала Вэл темнокожая женщина. Ее глаза цветом и формой походили на орехи пекан. Полные губы блестели, как черные кожаные розы. Из-за многочисленного пирсинга каждое слово сопровождалось металлическим звоном украшений в щеках и губах.
Она подтолкнула испачканный страпон Вэл.
— Давай, — подбодрила Симона.
Вэл покачала головой:
— Нет.
— Не хочешь?
— Конечно, нет.
Но это была ложь, полная ложь. Вэл овладело желание. Пальцы покалывало в предвкушении, сердце взволнованно частило от перспективы безнаказанно причинять боль.
— Не волнуйся, этому малому нравится, — улыбнулась женщина с глазами-пеканами.
Вэл не поверила. Мольбы и всхлипы пленника могли быть вызваны только страхом и мукой.
— Нравься столь жесткий секс этому бедолаге, стали бы мы трахать его в задницу? — иронично сказала Вэл.
Девушка с глазами-пеканами рассмеялась звонким, как колокольчик, смехом, который казался еще мелодичнее оттого, что украшения на лице вторили ему своим перестуком.
Надев фаллос, Вэл туго затянула пояс сбруи и поправила центральный ремешок. В промежности его с внутренней стороны усеивали крошечные шипы, сразу вступившие в контакт с клитором. Малейшее движение вызывало нежный массаж гениталий.
Другие снова поставили Беззубого на колени. Вэл прицелилась и вошла в него. Вцепившись в мокрые от пота волосы пленника, она толкалась и вращала бедрами с пылом, которого не могла ни скрыть, ни одобрить, сознавая, что на одну треть ей движет похоть и на две — жестокость.
Нахлынули воспоминания о собственной недавней боли, но с ними пришла и ярость, побуждавшая к еще большей жестокости. Вэл хотела остановиться и принести извинения. Но не могла.
Пленник вскрикнул. Вэл кончила.
И поползла назад к Симоне, которая поцеловала ее в губы и отвела ей с глаз прядь взмокших волос.
— Прочувствовала? Насиловать так возбуждающе, и нашему полу это тоже доступно.
Вэл отвернулась от центра круга, в котором пленника подвергали еще более пикантным извращениям. Она подтянула ноги к подбородку и, пытаясь стать как можно меньше, обвила их руками.
В пустом желудке подсасывало. Горло першило от дыма и непролитых слез.
Пленник умоляюще взвыл. Несколько женщин бросились к нему и, перевернув на спину, раздвинули ему ноги, а Мира перевязала его мужское хозяйство толстой бечевкой.
Парень бешено сопротивлялся. Мира глянула на Симону, и та неохотно отдала нож.
Вэл отвела взгляд. Когда она повернулась назад, Мира с кровожадной улыбкой на лице сидела перед ней на корточках, крохотные холодные глазки возбужденно сверкали порочным блеском.
— Это тебе, — сказала она, протягивая нож Вэл.
