Часть вторая

Вэл разбудил ветер. Полный песка, он обжигал жаром, и все же каждая песчинка, брошенная на кожу, была словно крошечное, щекотное проникновение. Нечестивое и бодрящее.　

Первым делом Вэл подумала о курильнице. Рука сжимала ее с такой силой, что завитки и петли резного узора отпечатались на ладони. Вэл поспешно спрятала драгоценный предмет в кармане джинсов.　

Затем попыталась оценить тяжесть своих ран.　

Все тело ныло. Физическую боль от побоев усугубляла другая, пожалуй, еще более скверная, — горькое осознание того, с каким человеком спала последние ночи, в какого человека влюбилась.　

Маньяк! Чудовище!　

Вэл осторожно ощупала лицо, пытаясь определить, насколько оно пострадало. С физической болью, по крайней мере, можно как-то справиться. Остальное... это потребует времени.　

К счастью, нос оказался цел, зубы на месте, но от левого глаза до середины щеки тянулась болезненная припухлость, и недалеко от затылка Вэл нащупала мокрое место, откуда Брин вырвал клок волос. Зато, слава богу, ничего более скверного не было.　

Поднявшись на ноги, она отряхнула изорванную одежду и почувствовала на себе чей-то взгляд. Из-за пятнистого ослиного крупа за ней наблюдал бородатый бедуин. И он, и его скотина не издавали ни звука, но по медленным, почти незаметным толчкам мужчины и стоически-скучающему виду осла Вэл догадалась о природе их молчаливой сделки.　

Такое было не в ее вкусе, и все же она с трудом заставила себя отвернуться. Песок покусывал кожу, словно нежный любовник, среди волос, будто дервиш в трансе, кружил жаркий, соблазняющий ветерок.

Глядя вокруг, Вэл вначале решила, что еще находится в Таруданте. Неподалеку высились земляные зубчатые стены и полуразрушенные крепостные валы, за которыми, будто в детской постройке из кубиков, лепились один к одному домики-коробки, но улицы поражали непривычной пустотой. После того бородатого скотоложца с его четвероногим товарищем не встретилось ни души. Хоть какое-то подобие нормальности городу придавал только намек на торговлю: огромные джутовые мешки с зерном, просыпанным на землю большими золотыми кучами; ярко-желтые бабуши, или шлепанцы; узорчатые ткани ручной работы; овощи; вездесущий запах масла, кускуса и пряностей.　

Откуда-то с извивающихся, полутемных улочек донесло отголосок колокольного звона. Серебристые звуки отозвались в теле приятной дрожью, прокатившейся сквозь сердце, легкие, кишки. Воздушный и мелодичный, звук раздался снова. Вэл прислонилась к стене, обеспокоенная своей недвусмысленной реакцией на него.　

Мимо пролетел попугай — вульгарно яркий ало-зеленый шрам на фоне палящего голубого неба, — и Вэл пронзило почти невыносимое наслаждение. Да и простые, обыденные мелочи порой вызывали не меньший экстаз. Ароматы свежего хлеба, перезревшей хурмы, цитрусовых и миндаля, терпкость человеческого пота, которой веяло из закрытых дверей по пути, — все эти запахи были источником обостренной чувствительности ума и чресел, превращая каждую пору в крошечную ненасытную вульву.　

Вэл бродила по запутанным улицам и туннелеподобным проходам, чувствуя кожей голодные, жадные взгляды, что наблюдали за ней из укрытий.　

Изредка, стремительно завернув за угол и обернувшись, Вэл думала, что увидела кого-то из горожан. Правда, высматривать их все время было тяжело, а то и невозможно: шлепки собственных ног по мостовой, металлический колокольный перезвон, золотые нити в узорчатом тканом ковре, замеченном в чьем-то дворике, — все это настолько перегружало чувства, что она ощущала себя усталой, вымотанной, захмелевшей от своего ненормально восхитительного окружения.　

Все больше углубляясь в лабиринт улиц, Вэл местами замечала других людей. В одном переулке раскинула ноги старуха, чьи выставленные напоказ гениталии покрывала редкая седая поросль. В руках у женщины был длинный музыкальный инструмент — что-то вроде свирели с загнутым кончиком, которую она одновременно использовала по прямому назначению и как дилдо, выстанывая ноты и доводя себя до оргазма.　

Позади старухи выстроились вереницей люди, принесшие тесто к центральной печи, — обычай, уже знакомый по Фесу. Вэл присмотрелась к очереди. Ожидая, они целовали и ласкали впереди стоящих, и часть женщин приподняла юбки, чтобы мужчинам сзади было удобнее.　

На следующем перекрестке из-за его тесноты Вэл пришлось пройти вплотную к трио из двух мужчин и девушки, сцепившихся телами в сексуальном исступлении: первый долбил ее киску, а второй, с апатичностью сомнамбулы, — анус. На Вэл трио почти не обратило внимания, но, когда она протиснулась мимо, от них повеяло настолько сильным запахом секса, что у нее закружилась голова и невольно сократились мышцы лона.　

Дальше арочный проход позволил заглянуть во внутренний дворик, где в мелком фонтане обнимались две обнаженные женщины: одна сосала грудь второй, а та откинулась на бортик и широко раздвинула ноги, подставляя клитор ласке падающих водяных струй. Потом на пути попался мужчина с козлиной бородкой, который постанывал и вздыхал в экстазе, трахая затейливо разрисованную тыкву с прорезанным ради такого дела отверстием. На Вэл мужчина не обратил ровным счетом никакого внимания, продолжив безо всякого ритма толкаться в овощ, уже скользкий от следов предыдущего любовного соития с человеком.　

Вскоре Вэл вышла на площадь, отданную в распоряжение магов, рассказчиков и чудиков всех мастей. Здесь был татуированный парень, что заставлял огонь скакать по своим рукам, а потом гладил языками пламени восставший член. Обнаженная женщина, которую прикрывали только клубника и лимоны, пришитые к коже, исполнила медленный непристойный танец. Темнокожий мужчина подбирал с земли финики и оливки цепким пенисом. Еще один завел назад свой длиннющий уд и постукивал себя им по анусу.

В конце концов Вэл сделала над собой усилие и двинулась дальше, хотя усталость уже начинала подтачивать ее энтузиазм исследовательницы. Многие встреченные казались измотанными, апатичными. Даже те, кто сношался, делали это не в естественной горячке похоти, а в каком-то ступоре, будто распутники-сомнамбулы, что, столкнувшись в полутемном коридоре, совокупляются не из вожделения, а, скорей, по привычке, причем настолько равнодушно, что даже не просыпаются полностью.　

День клонился к закату, вокруг замелькали тени. Обитатели Города выползали на поиски друг друга и, сходясь, практически без звука сливались губами и чреслами. Никакого ощущения страсти, одно жадное взаимное пожирание. Иногда призрачные любовники отрывались от спаривания и делали шаг-другой следом за Вэл, но так лениво и неуклюже, что их тошнотворных ласк она легко избегала. Не раз приближалась сама и робко спрашивала о Маджиде, но жители Города, похоже, не знали другого языка, кроме касаний, и предлагали в ответ лишь скользкие фаллосы, залитые спермой ляжки да набухшие, остро пахнущие вaгины.　

Улицы стали уже и круче. В надежде увидеть весь головокружительный лабиринт, по которому бродит, Вэл преодолела несколько пролетов каменной лестницы. С плоской крыши стало видно, что окрестности пронизаны узкими тупиками и тропками между глухих стен, уводящими прочь от главной улицы.　

Ветер поменялся и принес вонь. Вэл глянула на крыши внизу, где в чанах с зеленоватой жидкостью мокли звериные шкуры, которые потом перемещались в череду темных сырых комнат. Одни молчаливые фигуры с жутким усердием дергали ворс, растягивали и мяли кожи, а другие, улучив возможность, дергали и мяли собственное отвердевшее мясо, и запах спермы смешивался со смрадом из дубильных чанов. Сама омерзительность места обладала какой-то нездоровой притягательностью.　

Вэл не стала задерживаться. Перебравшись на другую крышу, она спустилась через ряд лестниц к сплетению улиц, по которым еще не ходила, и вскоре набрела на рынок.　

Внешне он мало отличался от тех, что уже попадались ей в марокканских городах более традиционного свойства. Его выделяли только многочисленные товары, выставленные вдобавок к обычному набору из шелков, вышивок, парчи, кедра, пряностей и мечей, инкрустированных поделочными камнями. На одном из одеял раскинулся целый клад из дилдо всевозможных форм и размеров, на следующем — игрушки для садомазо: кнуты, наручники, ошейники.　

Эта часть Города оказалась населена куда плотнее.　

Среди продавцов, что предлагали с пылу с жару фаршированные баклажаны или зажимы на соски, парфюмерию и нитки ароматных колбас, бродили мужчины и женщины — частью завернутые с ног до головы в струящиеся белые джеллабы, частью в той или иной степени обнаженные. Тут и там играли на погремушках и двойных флейтах уличные музыканты, ведомые лишь самолично придуманными гаммами.　

А через дорогу раскинувшийся на спине парень с темной колючей бородкой и длинными белокурыми, как у диснеевской Золушки, волосами предлагал более необычное развлечение. Изо рта у него торчал гигантский дилдо, манивший прохожих сесть и получить удовольствие. Недостатка в желающих не наблюдалось: к парню выстроилась целая вереница из представителей обоих полов.　

Вэл приостановилась посмотреть, как они поочередно опускаются на его фаллос-рот. Вот предложенный член, задрав юбки, оседлала толстуха, чьи жирные, в ямочках руки и ноги напоминали колбасы, и запрыгала на нем с выражением жадной радости на плоском, как сковорода, лице.　

Затем женщина словно потеряла равновесие и всем своим весом плюхнулась на парня. Подняться снова она не пыталась, отдыхая, будто на стуле. Половинки необъятного зада распластались по лицу внезапно утратившего желание партнера. Он начал вырываться. Загорелые волосатые ноги задергались, руки забили по жирным бокам женщины, затем набрали в пригоршни землю и попытались метнуть ей в лицо. Это не дало ему ничего, только вызвало смех.　

Наверняка все не так, как кажется, подумала Вэл. И мужчине под толстухой не грозит опасность задохнуться... или даже быть задушенным, если под ее весом дилдо в вагине войдет ему в глотку.　

Придавленный толстухой парень тщетно пытался вырваться. Она же, словно борец сумо, скрестила на пышной груди руки и восседала на нем с видом довольного Будды. Очередь с полным равнодушием к тому, что происходит, начала рассасываться.　

Больше не в силах сдерживаться, Вэл бросилась вперед и схватила толстуху за слоновье запястье.　

— Ты его вот-вот задушишь, неужели не понимаешь? А ну, слезь с него!　

Сердито посмотрев на Вэл, женщина с неожиданным проворством встала и шагнула в сторону, отчего юбки вихрем ткани упали к ее стопам. Юноша выплюнул дилдо и подвигал челюстью. Из уголка рта у него сочилась кровь. Теперь Вэл поняла, почему дилдо так хорошо помещался во рту парня: никаких зубов, и, судя по его молодости, их выдернули нарочно.

— Ты как? — спросила она, склонившись к нему.　

Внезапно ко все еще не пришедшему в себя парню слетелись женщины в темных мешковатых одеждах. Их глаза дико сверкали, разрисованные черной и алой красками лица выглядели демонически. Завывая в безудержном экстазе, они набросились на злополучного мужчину, едва вставшего на ноги перед их появлением.　

Одна размалеванная женщина ударила беззубого парня дубинкой по голове. Он опрокинулся набок, и с десяток ее товарок подхватили его и куда-то уволокли.　

Прохожий, который со стороны наблюдал за свалкой, поднял камень и бросил вслед. Еще один запустил в них глиняным кувшином для воды.　

Почувствовав, как кто-то схватил ее за руку, Вэл развернулась и увидела перед собой женщину. Кожа цвета корицы, насурьмленные глаза и броские татуировки на лице. В носовой перегородке золотое кольцо размером с десятицентовик. И еще одно похожее — в брови.　

— Беги! — по-французски приказала незнакомка, сверкнув металлическими штангами в языке.　

— Почему? — спросила Вэл. — Qu’est-ce qui се passe? Что происходит?　

Но к этому времени подтянулись еще зеваки и начали бросать камнями и другими предметами вслед убегающим воровкам.　

— Пошли, — прошипела женщина с насурьмленными глазами. — Тебя тоже попытаются убить, если увидят на тебе его кровь.　

Вэл не успела объяснить, что едва спаслась от любовника-психопата и потеки на лице и одежде — это ее собственная кровь. Да и стремительно росшая толпа вряд ли поверила бы.　

— Беги! — потянула ее женщина.　

В бок Вэл ударил камень. Не нуждаясь в дальнейших понуканиях, она последовала за предполагаемой спасительницей. Обе бросились в переулок, наполненный почти кромешной темнотой, затем прошли извилистой тропкой и свернули в другие переулки, которые порой становились настолько узкими, что человек почти касался плечами стен.　

Вэл едва успевала следом за своей стремительной проводницей и, в какой-то миг сочтя, что погони можно больше не опасаться, решила отстать.

Женщина вернулась и схватила ее за руку.

— Быстрее!

Вэл отстранилась. Теперь, оставив позади непосредственную опасность, она вновь улавливала всеми порами вездесущий запах секса и заводилась от каждого зрелища и звука. Более того, из-за адреналина уровень чувственного возбуждения поднялся еще на одну ступень. Даже собственное сердце будто сокращалось в судорогах оргазма.　

— Нет! — оттолкнула женщину Вэл. — Я не знаю ни кто ты, ни того, куда вы уволокли парня и почему. Не желаю в этом всем участвовать.　

Совершенно не изменившись в лице, татуированная женщина приставила к горлу Вэл нож.　

— Мы забрали его затем же, зачем я забираю тебя. Вы станете одними из нас.