13
Вэл лежала головой на груди Брина, ее кровь медленно сочилась на простыни. Она вдохнула, чувствуя себя одурманенной после секса.
— Я не знаю. Трахни меня и спроси снова.
— Ты любишь меня? — поддразнил он, поглаживая Вэл по щеке.
Месячные начались вчера вечером, когда они с Брином кувыркались в постели. Тот вышел из Вэл и собирался трахнуть ее в рот, и тут она заметила кровь на члене и на мгновение завороженно застыла.
То, чем он собирался ее трахнуть, больше походило на окровавленное оружие, чем на часть человеческого тела. Она облизала кончик пениса, оценивая резкий металлический вкус.
— Лучше помойся.
Брин покачал головой.
— Мне нравится твоя кровь. Нравится ее вкус.
Он опустился между ее ног и полизал ей, на лице появились кровавые борода и усы.
Позднее Брин засунул в нее палец и менструальной кровью написал на ее животе «Я тебя люблю». Слова признания высохли на коже, и лишь утром Вэл смыла их со странным внутренним сопротивлением.
Теперь она дремала, сознавая, что Артур продолжает ласкать ей лицо и грудь и, словно живого зверька, поглаживает густой коврик волос на лобке. Интересно, спит ли он когда-нибудь? Впрочем, тот Артур Брин, которого сохранила ее память, все-таки иногда спал. Но не тогда, когда мог заняться сексом.
Тело Вэл охватила приятная истома, но в уме роились вопросы. Слишком уж невероятное это воссоединение. Странно, что они с Артуром наткнулись друг на друга здесь, в захолустном марокканском городке. Проще принять то, что в плане взаимного притяжения между ними ровным счетом ничего не изменилось.
Не виделись почти два года, но еще помнят каждое прикосновение и текстуру кожи друг друга, каждую любимую позицию и ласку. Такое чувство, будто они все это время трахались, только мысленно.
«До чего же удивительно, — подумала Вэл, — с нашей неожиданной встречи с Артуром я ни разу не вспоминала о Маджиде и Городе. Оба словно перестали существовать, стоило мне вновь оказаться в объятиях бывшего любовника, чье предложение брака когда-то отвергла».
— До сих пор не верится, что ты здесь, — пробормотала Вэл. — В наш последний раз ты сказал, что хочешь вернуться в свой новоорлеанский дом, мол, путешествия по миру тебе надоели и ты готов довольствоваться Французским кварталом и Батон-Ружем.
— Я заскучал. Вернулся в Гонконг и пожил там немного. Затем начал читать Андре Жида и Камю и решил собственными глазами глянуть, действительно ли Северная Африка такое декадентское местечко.
— Ну и как впечатления?
— Полагаю, она для тех, кто предпочитает декадентствовать под запах верблюжьей мочи и неподмытых гениталий.
Она рассмеялась.
— До сих пор отличаешься «эклектичностью вкусов»? Вроде так ты однажды выразился?
— В смысле по-прежнему ли мне нравится общество привлекательных юношей? — Наклонившись над Вэл, он покатал языком ее соски, и те в ответ превратились в отвердевшие горошины. — Сейчас нет. Сейчас мужчины — последнее, что у меня на уме.
— Вот как? Предпочитаешь мою дырочку тугим мальчишеским попкам и девственным членам? Думаю, это комплимент.
— Причем незаслуженный. В особенности после того, как ты со мной обошлась.
— Ты стал вести себя слишком собственнически. Я видела только один выход — уйти.
Брин потянулся через постель за пачкой французских сигарет и за жигалкой, положенных туда ранее. Закурил и, словно спохватившись, спросил у Вэл, не возражает ли.
— Лишь бы у тебя это не превратилось в привычку. Когда ты начал курить?
— Я никогда и не бросал.
— Странно, не помню за тобой такого.
— Я скрывал. Тебе было лучше не знать об этом маленьком недостатке.
— А теперь он неважен?
— Теперь я бы предпочел в наших отношениях большую честность.
Вэл отвернулась. Честный разговор страшил ее сильнее всего.
— Я всегда честна с тобой, Артур.
— Даже когда ты... — Он замолк, пытаясь совладать с голосом, и уже спокойнее продолжал: — Даже когда ты не смогла мне прямо сказать, что уезжаешь. Даже когда отделалась запиской. Не очень-то честно это выглядит. Больше смахивает на поступок отпетой трусихи.
— Я не знала, как еще от тебя уйти.
Отвернувшись, Брин выпустил в потолок струю сизого дыма.
— Знаешь, чего я никак не мог понять? Зачем тебе вообще понадобилось от меня уходить?
— Я испугалась, что не смогу с тобой порвать. Либо сейчас, либо никогда. Не хотела попасть в ловушку и вместе с тем все больше к тебе привязывалась. А потом ты еще и брак предложил. Мне стало слишком страшно. Оставалось только бежать.
Брин резко потянул ее левой рукой за волосы и отпустил.
— Ты заставила меня страдать. Я проснулся и узнал, что ты меня бросила. Каково, по-твоему, мне было?
— Прости.
Брин вздохнул:
— Точь-в-точь девочка, которая извиняется за то, что съела слишком много печенья. По-твоему, «прости» способно искупить, как ты со мной поступила?
Вэл, высвободившись, перевернулась на живот.
— Скажи, Артур, наша неожиданная встреча в Таруданте... она действительно совпадение?
— Что же еще?
— Вот и расскажи мне.
— Ну и самомнение у тебя, милая, — рассмеялся Брин. — Думаешь, я проехал за тобой через полсвета или выслеживал после двух лет порознь? Кто я, по-твоему? Маньяк-преследователь мирового масштаба? Раз так, значит, у меня мозги набекрень и я опасно одержим тобой.
Вэл пробежалась пальцами по груди Брина, обвела ногтем его пупок.
— Ты, Артур, всегда был для меня темной лошадкой. Кто тебя знает одержим ты или нет. Полагаю, в этом часть твоей притягательности.
— Мы могли бы начать все. с чистого листа. Притворимся, что эти два года порознь — просто зря потраченный уик-энд.
— Ничего не выйдет. Я не изменилась, ты ведь понимаешь. К тому же хотела бы еще попутешествовать.
— Здесь, в Марокко?
— Сама пока не знаю.
— Что ж, если ты мне настолько не доверяешь, что даже отказываешься говорить о своих планах...
— Дело не в этом.
Сколько уже можно задавать вопросы? Пусть бы он ушел. Но как выставить Артура за дверь, если сама предложила разделить номер на те несколько дней, что он в Таруданте? Утром Брин переехал с вещами — всего один чемодан и кожаный несессер. Кто бы мог подумать, что Артур путешествует налегке или посещает столь удаленные и нешикарные места, как Тарудант? Но, возможно, он изменился. Возможно, их встреча действительно случайность.
А вот сексуальные аппетиты Брина, безусловно, не изменились. Помня о них, она и пригласила его к себе. В отличие от множества знакомых мужчин, которые трахаются ради оргазма, Брина, похоже, завораживает сам процесс, проникновение в других и в него самого. Тело получает удовольствие, но ум — совсем как у нее — всегда остается неудовлетворенным.
Вэл просунула руку между ног Артура и нащупала вновь отвердевший член.
Удивительно, подумала она, как ей вообще удалось его бросить — его, самого лучшего любовника в своей жизни, — и даже не оглянуться.
Видимо, причина в страхе.
В страхе влюбиться.
В страхе, что любовь привяжет ее к нему и никогда не позволит уйти.
— Скажи мне правду, Вэл, — все еще лежа на боку, Брин скользнул в нее и обвил ногами, — разве ты не этого хочешь? Неужели думаешь, что кто-то где-то будет лучше меня?
— Ну и у кого теперь самомнение?
— Мужчине оно пристало больше.
— Сексист.
— Согласен, но ты не ответила на вопрос.
— Возможно, я и не найду никого лучше тебя, Артур, зато к моим услугам разнообразие. Уж ты-то должен понимать его притягательность.
Впрочем, за этими словами стояло куда меньше убежденности, чем хотела бы Вэл. Ничто не предвещало новой встречи с Брином, но вот он здесь... то же мускулистое, будто высеченное скульптором тело, полные, чуть изогнутые губы — и глаза, незабываемые глаза глубокого кобальтового цвета, как в той точке под водой, за которую уже не проникает свет и где насыщенная синева наконец сменяется черным.
Брин опустился на Вэл и закинул ее ноги себе на плечи, а затем, углубляя толчки, обхватил ее запястья одной рукой и завел ей за голову.
— Зря ты от меня сбежала.
— Если бы осталась, мы бы уже давно друг другу опротивели.
После этого Вэл закрыла глаза и отказалась отвечать. Она всегда считала, что Брин слишком много говорит во время секса. Порой это были непристойности и шуточные угрозы, а порой низкое, почти нечленораздельное бормотание, будто он на самом деле не с ней, а где-то далеко, внутри собственной головы, и болтает сам с собой во время очередной мастурбации.
Вэл находила эту привычку странной и приучила себя не обращать на нее внимания — отчасти чтобы не отвлекала, отчасти из страха перед тем, какое направление могут принять его солипсистские диалоги. Она сосредоточивалась лишь на физических ощущениях, не лишенных привкуса изнасилования — с таким пылом брал ее Брин, не уступавший ей яростностью своего голода.
Он бросился на киску Вэл, как на врага, и вскрикнул, кончая, а затем несколько мгновений дрожал на ней, пока разгоряченные тела остывали и дыхание восстанавливалось.
Брин погладил ее по волосам, которые так безжалостно спутал. Обвел контур губ. Всосав предложенный палец, Вэл ощутила вкус собственных соков: мускуса, мочи и меди.
— Когда-то я тебя любил.
— Знаю. Вчера вечером. Ты написал признание кровью на моем животе.
— Я о настоящей любви. Той, что не смоется на следующий день.
— Значит, больше ты меня не любишь?
— Не знаю. Если хочешь, чтобы я снова в тебя влюбился, придется показать себя достойной этого.
Вэл отвернулась, чтобы Артур не увидел ее улыбку.
«Достойна любви? Вот в чем проблема с этой “любовью”, — подумала она. — Ее вечно сопровождает заоблачный ценник. Даже Маджид чуть не убил меня, несмотря на уверения в чувствах. Что до Артура, вряд ли он способен любить кого-либо дольше, чем длится оргазм. Брин просто манипулирует мной, пытается убедить, что, бросив его, я легкомысленно отшвырнула нечто ценное. Хочет, чтобы просилась обратно и дала ему удовольствие отказать».
Брин затушил сигарету и потянулся за новой. Последние дни он отошел от правила «только одну в сутки», и теперь пачка была пуста.
— Надо купить еще.
— А может, не стоит? И так вся комната провонялась.
— Сексом.
— Сексом и канцерогенами.
— Любовь моя, — Брин поцеловал ее в лоб, веки, кончик носа, — учитывая твою сексуальную неумеренность, канцерогены — последнее, что должно тебя беспокоить. При твоем образе жизни ты ни за что не дотянешь до сорока.
Он выскользнул из кровати и стал одеваться. Вэл наблюдала, любуясь плоскостями и линиями его тела, игрой мускулов на обнаженной спине.
— В двух кварталах есть ларек с сигаретами. — Он нагнулся обуться. — Вернусь через несколько минут.
Вэл проводила Брина взглядом из окна четвертого этажа. Белокурые волосы и высокий рост выделяли его на многолюдной улице, пока он не скрылся, завернув за угол.
«Боже, — подумала Вэл. — Да я в него втрескалась. Два года прошло, а сердце по-прежнему замирает».
Снова путешествовать вместе, вернуться в Европу или пожить в его пышном старинном особняке начала века где-то в Новом Орлеане — насколько это вяжется с ее противоречивыми целями? Плюсов тут больше или минусов?
Таких ненасытных в постели мужчин она еще не встречала. Его аппетиты не уступали ее — редкая находка. Хотя Брин порой замыкался в себе и вел себя как собственник... а еще был скрытным. Слова лишнего о прошлом не вытянешь.
И все же... фантазировать, что он действительно мог влюбиться в нее, а она в него, так заманчиво.
Еще несколько дней, пообещала себе Вэл. А затем разрыв, не то к великолепному сексу можно пристраститься настолько, что не хватит воли уйти. Она зажжет свечу в курильнице и посмотрит, не удастся ли перенестись с ее помощью в Город, к Маджиду.
Она рассеянно провела пальцем по курильницам и свечам Маджида, выставленным в ряд на подоконнике, но незажженным. Та, которую он швырнул, была спрятана в кармане вещмешка. Вэл не сомневалась, что его прощальный подарок это ключ, который поможет ей проникнуть в Город.
Вэл вынула курильницу и, бережно держа, залюбовалась сложным узором. Отчасти она злилась на себя за то, что не зажгла фитиль, когда в ходе многочисленных ухищрений все же открыла курильницу. Другая, более осторожная, часть советовала подождать.
«Уже скоро, — пообещала себе Вэл. — Как только расстанемся с Артуром».
Она вновь спрятала этот притягательный предмет в вещмешке.
«Тайны... Обвиняешь Артура в скрытности, но сама тоже хороша. Вы только нашли друг друга, а ты уже планируешь новый побег».
«Но он нарочно меня разыскивал. Я уверена».
История о том, что он несколько месяцев жил в Гонконге, попахивает ложью. Артур всегда ненавидел Гонконг. Да и его интерес к Северной Африке кажется сомнительным, разве что к здешним мальчишкам. Глянуть бы в паспорт Артура, чтобы выяснить, где он на самом деле провел эти два года.
Вэл вяло пнула дорогой итальянский чемодан, прислоненный к стене одежного шкафа. Затем нагнулась и попробовала открыть.
Заперто! Впрочем, Брин наверняка носит паспорт с собой.
Несмотря на эту мысль, Вэл все равно решила проверить еще одно возможное место и расстегнула молнию на несессере, который Артур оставил в ванной. Обычный набор мужских одеколонов, дезодорант и крем после бритья. А вот и кое-что еще. Коробок спичек, только почему-то не шуршит.
Открыв его, Вэл обнаружила крошечный ключ.
Через миг она уже приступила к осмотру чемодана. Одежду Артур, разумеется, повесил в шкаф, и вскоре стало ясно, что ничего особо интересного внутри чемодана нет. Паспорта уж точно. Несколько запасных пар носков и трусы-бандаж для защиты мошонки, презервативы какой-то иностранной марки, ремень от Гуччи, купальный костюм, парочка порнографических журналов: трансвеститы, море латекса, пышногрудые амазонки, хлещущие связанных мужчин по обнаженным ягодицам.
Удостоив фотографии лишь мимолетным взглядом, Вэл положила порнушку на место. Ничего. Меж тем Артур вот-вот вернется. Нужно...
Хм, что это засунуто в угол вместе с носками? Еще недавно ткань прикрывали журналы. Она переливается, как шелк, но в то же время старая и ветхая. А еще почему-то кажется знакомой.
Вэл осторожно подняла находку, и та сразу разделилась на две части — еще недавно они были скатаны, а теперь развернулись в пару крошечных китайских туфелек, украшенных вышивкой.
Китайские туфельки. И связанный, жестоко убитый Лу, засохшая кровь, что набежала изо рта, ушей и глаз, запачкав многочисленную, вогнанную в лицо обувь. Выколотые глаза и выбитые зубы. Лужа запекшейся крови, в которой он сидел.
А сделал с ним это Артур. Тот самый человек, с которым она последние полчаса занималась сексом. Тот самый, кто душил ее за шею.
Артур...
