Глава V

Мышцы на щеках мужчины постоянно шевелились, словно под его кожей находился клубок змей. Черты лица выражали абсолютное превосходство, что наводило на мысль об отвратительной маске со звериным обликом.

Неожиданно в ладони незнакомца появился нож, мужчина провел острием по предплечью, и на мостовую упало несколько капель темной, почти черной крови.

– Делай то, что и он, – прошипела Анастасия.

– У меня нет ножа.

– Так сделай его!

Алхимик зашипел от злости: этот ритуал, а речь точно шла о ритуале, был известен всем, кроме него. А госпожа Анастасия не собиралась ничего ему объяснять.

Он использовал символ, борясь с подсознательным страхом, подействует ли слово силы, но в ту самую минуту он ощутил в ладони твердую овальную форму. Странно, вместо обычного ножа появился перочинный, похожий на тот, который чуть не проткнул его сердце, когда за ним охотилась банда Шабра.

Он проткнул палец, и на землю упала еще одна капля, на этот раз пурпурная.

– Ну и что теперь?

– Это Круг, – ответила Анастасия. – Место, где никто не может использовать силу, иначе погибнет. А теперь будем разговаривать.

– Он знает русский или польский?

– Сейчас и узнаем.

– И от чего это зависит?

– От того, когда в последний раз он посещал ваш мир. А то, что он тут был, не вызывает сомнений, слишком хорошо он ориентируется в реальности.

Рудницкий стиснул зубы, мысленно соглашаясь с оценкой девушки: голову Батурина трудно было рассматривать иначе как вызов, а возможно, и пробу возможностей Проклятого.

– И что? Ждем?

– Ждем, – сказала она.

Это не заняло много времени. Звук колебался на грани восприятия, поднимался и опускался в медленном, величественном ритме. Последний тон прозвучал вопросительно. И гневно.

Анастасия отвечала, не открывая губ, ее лицо стало одухотворенным, почти восторженным.

– Что происходит? – нервно спросил Рудницкий.

– Как я и говорила, это – князь. Он недавно прибыл в этот анклав и хочет отсюда как можно быстрей уйти. Он наткнулся на людей, за которыми гнался Сашка, и взял их в плен. Встретил и Сашку. К сожалению, итог столкновения был не в пользу нашего кузена. Он держит его взаперти.

– То есть?

– Он заблокировал здание вокзала, в котором забаррикадировался Сашка со своими солдатами. Если не выполним его требование, он всех убьет.

– Требование?! Он убил Батурина и черт знает скольких еще!

– А ты хочешь, чтобы он то же самое сделал с Сашкой и с нами?

– Если бы он верил, что победит нас, то не вел бы сейчас эти переговоры. Это не тот тип! – гневно произнес алхимик.

– Совсем наоборот. Вот только его приоритет – это свобода, а если в битве с нами он потеряет половину своих прислужниц, его шансы оставить анклав резко упадут. А что относительно битвы, то мне интересно, сколькими людьми ты готов пожертвовать, чтобы доказать свою точку зрения? Даже если мы выиграем, то без потерь точно не обойдется. Ты уверен, что не заразился от него жаждой власти?

До того как Рудницкий успел ответить, незнакомец издал напевную, вибрирующую в мозгу трель с явным вопросительным оттенком.

В этот раз реакции Анастасии он должен был ждать почти минуту. Казалось, что девушка не желает давать объяснения, чего бы они не касались.

Алхимик вздрогнул, когда на нем остановились золотистые, как у кота, глаза. О чудо, во взгляде Проклятого он прочел неохотное уважение.

– Что такое? – пробубнил он.

– Он спросил о тебе, и мне пришлось сказать, что я – твоя невольница, – заявила она бесцветным тоном.

– Кто?!

– Невольница. Именно это означает клятва, которую ты у меня стребовал.

– Я никогда…

Анастасия прервала его усталым жестом.

– Знаю, что ты не принуждал меня ко… многому, но он этого не поймет. Поэтому сейчас он принимает тебя за кого-то, равного ему по рангу.

– Нужно обговорить с русскими это его требование.

– Ни в коем случае! Это мы и только мы должны принять решение. Ты понимаешь, что он выдвинул такое требование, о котором лучше никому не говорить?

– А именно?

– Мы не говорили о деталях, но он хочет, чтобы мы выпустили его из анклава. Тогда он отпустит Сашку и отдаст нам террористов, напавших на дворец.

– Что ж…

– Это еще не все. Есть одно условие. Я должна дать ему обещание на крови.

– Не понял. Какое обещание?

– Он тебе не доверяет. Он никому не доверяет. Поэтому я должна стать гарантом вашего договора. Если ты его не выполнишь, я должна буду тебя убить.

– Я думал, ты не можешь причинить мне вред.

– Конечно. Поэтому он требует, чтобы ты меня освободил от клятвы верности и отказался от власти надо мной.

– То есть я должен выпустить его на свободу вместе с его командой под угрозой смерти от тебя?

– Да.

– Спятила?! Что помешает ему сжечь половину Петербурга?!

– Ничего. И он сделает это с огромным удовольствием. В его глазах вы – животные, ползающие по земле только для развлечения таких, как он.

– Мы не можем на это согласиться!

– В таком случае Сашка погибнет, а вместе с ним и мы. У него тут больше пятидесяти сук и около двадцати возле вокзала. А сам он… – Девушка прикусила губу. – Я боюсь его, – призналась она.

– Может, он преувеличивает?

– Нет, ни один theokatáratos не может соврать в Круге.

– Но у нас есть броневики и укрепленные позиции!

Анастасия ответила на аргумент пожатием плеч.

– Во время перехода в другую Вселенную мы теряем много силы. Тут, на месте, мы должны восстанавливать ее годами. Только поэтому вам удалось создать анклавы, те, кто явились первыми, были слишком слабыми, чтобы помешать вам. Князь – совсем другое дело…

– Почему?

– Есть методы, которые позволяют безопасно преодолеть коридоры, соединяющие наши Вселенные. Например, невольницы могут прикрыть своего господина ценою собственной жизни и здоровья. Потому князь полон сил, как и некоторые из его сук. Любимых. Остальные останутся на уровне животных, и потребуются годы, если не десятилетия, чтобы вернуть их сознание, не говоря о силе. Тем не менее, даже лишенные магии, они смертельно опасны. Ты точно встречал подобных им в анклаве.

Рудницкий с трудом сглотнул и расслабил напряженные мышцы.

– Встречал, – пробубнил он. – Так или иначе, мы должны поговорить с Матушкиным. Мы не будем говорить ему всего, но сами мы не справимся. Солдаты, охраняющие стены, не послушаются моего приказа.

– Помни, что договор придется выполнить буквально, каждую деталь, – предупредила девушка.

– Я это понимаю, – хмуро ответил алхимик. – А сейчас возвращаемся.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал в сторону арсенала. Никто не пытался его остановить, и вскоре он услышал за спиной стук ботинок Анастасии, но он знал, что даже под защитой стен они не будут в безопасности. И не только они. Анклав был ловушкой, удерживающей чужих, враждебных существ, вот только любые оковы имеют ограниченную прочность. А сейчас в клетку для волка попался тигр. Удержат ли оковы его силу? Алхимик в этом сомневался. А если они будут сокрушены, то в пищевой цепочке появится еще одно звено. На самом верху.

Рудницкий рассказал Матушкину о требованиях Проклятого, опуская только роль, которую должна сыграть Анастасия. Россиянин внимательно выслушал, и, к удивлению алхимика, на его лице появилось не возмущение, а облегчение.

– Главное, что Сашка жив, – сказал он. – Я привык к таким вещам на Кавказе, – добавил он, видя вопросительные взгляды собеседников. – Там шантаж, похищение с целью выкупа или взятие заложников – обычное дело.

– Как ты можешь быть таким спокойным? Они прижали нас к стенке!

– И да, и нет, потому что мы можем договориться. И я не думаю, что мы должны сдержать данное им слово. Тот, кто угрожает смертью заложникам, заслуживает только пулю в лоб.

Рудницкий безрадостно рассмеялся, барабаня пальцами по столешнице.

– Мы должны. Иначе он погибнет. Магия, – пояснил он.

– В таком случае сделаем то, что они хотят, но и они должны пообещать, что не начнут убивать сразу же, как окажутся на свободе. Это условие sine qua non.

– А если он не согласится?

– В таком случае будем драться. Сашка – офицер, он все поймет, – твердо ответил Матушкин.

– Что мне сказать людям? Как объяснить им, что мы должны выпустить из анклава тварей, которые должны тут оставаться? Кто прикажет охранникам открыть ворота?

– Ты никогда не служил в армии, правда? – спросил россиянин. – Ты не будешь ничего объяснять, просто прикажешь им. А они выполнят приказ.

– Спятил?! Когда они узнают, что я хочу освободить Проклятого, они убьют меня, я не успею досчитать и до десяти!

– Не убьют. Внушишь им, что у тебя есть план.

– Какой, к чертям, план?!

– Любой, чтобы решить эту проблему. Хуже со второй проблемой: только Сашка имеет соответствующие компетенции, чтобы отдать приказ освободить Проклятых. Нужно будет его как-то вытащить из этой кабалы.

Алхимик с трудом справился с желанием стукнуть кулаком по столу: похоже, ему придется лавировать между ожиданиями Проклятых, россиян, Анастасии и черт знает еще кого, а еще уладить дело таким образом, чтобы в результате никто не имел к нему претензий. Иначе он погибнет. Если не от рук theokatáratos, то на виселице. Вот и весь выбор.

– Анастасия! Идемте! Господа! – обратился он к офицерам. – Полная боевая готовность! Внимание: если во время разговора с этим… чем-то я потянусь за платочком и уроню его на землю, немедленно атакуйте, не беспокоясь обо мне и Анастасии. Все ясно?

Ответом были молчание и ошарашенные взгляды.

– Я спросил, все ясно?! – рявкнул он яростно.

– Так точно! – ответил Винничук, выпрямившись по стойке смирно.

Остальные также непонятно почему вытянулись по стойке смирно, словно он действительно был выше их по рангу.

Рудницкий молча вышел из здания и направился к Проклятому. Тот продолжал стоять в центре площади с молочно-белым туманом за спиной.

– Скажи ему, чтобы представился, – сказал он Анастасии. – И пусть уберет этот чертов туман.

Не дожидаясь, пока девушка закончит переводить, алхимик засунул руку в карман, ощутив под пальцами шелковый носовой платок. Достаточно только уронить его.

Он остановился на полпути, встревоженный новым звуком. Проклятые заговорили. Рудницкий не знал этого языка, хотя некоторые слова показались ему знакомыми. Как и имя.

– Самаэль, – повторил мужчина. – Самаэль.

– Это древнееврейский, – ошеломила его Анастасия.

– Почему он говорит на языке Библии?

– Потому что только его знает, – ответила девушка. – Когда он в последний раз посещал твой мир, евреи молили Бога об освобождении из вавилонского плена.

– А это имя? Оно имеет какую-то связь с…

– Не знаю, – прервала его Анастасия. – Я правда не знаю.

Рудницкий не знал еврейского, но помнил уроки религии, которые давал ему знакомый дяди, отец Томаш. Слово «Самаэль» означало то же, что и «слепой бог». Также это имя ангела смерти и разрушений. Проклятый сам его себе дал? А может, его назвал так кто-то другой? Как бы то ни было, придется ему разговаривать с существом, перед силой которого дрожала – бесстрашная! – Анастасия.

Рудницкий с напряжением наблюдал за Самаэлем. Проклятый еще не научился контролировать свою мимику, и эмоции на его лице можно было читать как в открытой книге. Сейчас оно выражало гнев и решимость.

– Он согласен выпустить Сашку, но только его. Остальные солдаты останутся в здании вокзала. И еще одно: они позволят ему уйти из анклава, но вместе с Самариным мы должны отослать и один из броневиков, – сказала Анастасия.

– Он хочет нас ослабить, – хмуро произнес алхимик.

– А на что ты надеялся? Он воин и на все смотрит с точки зрения битвы.

– Но у него есть гарантии! Если я не сдержу слово, ты убьешь меня.

– Если сначала ты не убьешь меня, – возразила девушка. – Это самый простой выход из ситуации, если бы ты хотел разорвать договор. Поскольку он не может не сдержать данного в Круге слова, а ты можешь.

– Ты же не думаешь, что я сделаю что-то такое!

– Почему нет? Мне это стоит понимать так, что ты поставишь мою жизнь выше жизни людей, которых Самаэль убьет, если вырвется на свободу?

– Это не так, – буркнул Рудницкий, отводя глаза. – Но не будем сейчас об этом говорить, сейчас не время и не место для таких дискуссий. Скажи ему, что я согласен.

Анастасия без возражений выполнила его распоряжение.

– Можешь отправить человека к Сашке, – проинформировала она через минуту.

– Одного? Он не пройдет и ста метров, как его убьют!

Девушка тяжело вздохнула, покачав головой.

– Ты еще не понял? – спросила она. – С тех пор как Самаэль прибыл сюда, он правит в анклаве. Посланник будет в безопасности.

Рудницкий жестом позвал Матушкина, стоявшего возле «Руссо-Балта», и передал ему инструкции.

– Хорошо, – сказал он. – А что потом? Когда выпустим их из анклава? Я должен быть уверен, что он не напустит на нас своих сук. И не отправит их в город.

– Я спрошу. Однако сомневаюсь, что мы договоримся.

– У него нет выбора. Иначе мы не позволим ему выйти из анклава!

– Он сам выйдет через месяц или два. Ты не понял, что я сказала? Его слушает всё, что живет на этой территории. И с каждым днем прибывают новые theokatáratos, потому что коридор, что соединяет наши миры, становится все шире. Ему достаточно просто подождать.

– Тогда зачем он ведет с нами переговоры?

– Потому что он – воин. Он понимает, что мы можем его уничтожить. Но только в теории, потому что никто не согласится на масштабную военную операцию в анклаве. Не тогда, когда каждый солдат нужен на фронте.

– Так или иначе, спроси его об этом.

Гортанные, шелестящие звуки давно исчезнувшего языка ничего не говорили Рудницкому, однако не нужно быть гением, чтобы интерпретировать выражение лица Самаэля: на лице Проклятого застыло упрямство.

– Он отклонил это условие, – сказала Анастасия. – Но у меня такое впечатление, что он принял бы его, если бы было ограничение по времени.

– То есть? Перемирие на неделю или две, а потом начнется веселье?

– Что-то в этом роде. Больше вы ничего не добьетесь. Мы не добьемся, – сразу же исправилась она.

Алхимик не прокомментировал ее оговорку. Было ясно, что барышня Анастасия ощутила ветерок свободы и все меньше отождествляла себя с людьми. Как она отреагирует, если он освободит ее от клятвы? На чью сторону встанет? Если она поддержит Самаэля, никто его не остановит. Может, действительно лучше было бы убить ее? Но кто это сделает? Рудницкий не мог даже представить, что хладнокровно убьет кого-то, кто не нападает на него. Еще бы! Он уже давно относится к Анастасии как к члену семьи. Поднять на нее руку? Это невозможно!

– Ладно, – сказал он. – Месяц.

Анастасия обменялась с Проклятым несколькими фразами, после чего покачала головой.

– Две недели. На большее он не согласен.

– Три недели!

– Нет, – заявила она через минуту. – Две недели и ни дня больше.

– Сделаем перерыв, – предложил алхимик. – Мне нужно поговорить с Сашкой, а потом я хочу отправить его из анклава. Прежде чем мы возобновим переговоры. В доказательство доброй воли я отправлю с Самариным «Руссо-Балт». Скажи Самаэлю, что это наш лучший броневик.

– Это разумно? Он может пригодиться…

– Я не спрашиваю твоего мнения! – холодно произнес Рудницкий. – Просто переведи.

– Он согласен.

– Прекрасно! Еще одно: какое слово он использовал для обозначения броневика?

– Этот термин означает военная машина.

– Понимаю. В таком случае закончим на сегодня. Спроси его, не мог бы он забрать с площади своих дам. Во избежание инцидентов.

В этот раз разговор длился дольше, но в конце концов Самаэль выполнил просьбу.

– Я надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – пробурчала Анастасия.

– Я тоже надеюсь.

Когда они вернулись в арсенал, офицеры сразу же окружили их.

– Что с Сашкой? – нетерпеливо накинулся Матушкин. – Почему Проклятые исчезли?

Рудницкий вялым жестом поручил объяснения Анастасии, а сам поднялся на второй этаж, где они устроили спальню.

– Разбудите меня, когда придет Самарин, и ни минутой раньше, – приказал он.

Как только он снял ботинки и растянулся на матрасе, усталость накрыла его, словно прибой. Он заснул, едва голова коснулась твердой военной подушки.

Рудницкий глубоко вздохнул: холодный ночной воздух позволил ему освободиться от остатков сна. Разговаривали они на крыше здания – и слава Богу! – поскольку Самарин довольно простым способом выражал свое недовольство. А алхимик не хотел, чтобы офицеры слышали его крики.

– У меня не было другого выхода, – терпеливо повторил он. – И речь не только о тебе. Мы не победим его. Не сейчас. Ты и сам хорошо это знаешь.

– Если бы мы начали битву…

– То погибли бы все, и тогда никто не проинформирует власти о новой угрозе, – прервал его Рудницкий. – Ты же знаешь этих чиновников! Если никто из нас не вернется, они просто закроют анклав на все замки, полагая, что дело сделано. Только через два-три месяца анклав придет к ним.

Самарин скривился и поправил перевязь.

– Жмет, – пожаловался он.

– Не веди себя как маленький ребенок, – оборвал его Рудницкий. – У тебя сломана рука. Как закончим этот разговор, я дам тебе морфий. Радуйся, что выжил.

– Радуюсь, – заверил его генерал. – Честно говоря, если бы не твой амулет, какая-то из этих сук достала бы меня. Он ее на секунду остановил.

– Жаль, что не помог Батурину, – вздохнул алхимик.

– Помог бы, но их было слишком много. Этот сукин сын командует всем анклавом. Все время нас атаковали псевдоволки и эти девки. Не знаю, как мы уцелели.

– Он столкнулся с нами и вынужден был разделить силы. – Рудницкий пожал плечами. – Броневики неплохо потрепали здешнюю фауну.

– Эти броневики – прекрасная идея, – признал Самарин. – Я был глуп, что не взял несколько с собой, хотел как можно быстрей схватить того мага, а формальности затянулись бы на неделю. А может, все же попытаться? Имея три броневика…

– Нет! – рявкнул алхимик. – Я не поведу на смерть людей, которые доверились мне!

– Это интуиция или трусость? – воскликнул красный от злости Самарин. – Ты сам говорил, что броневики их хорошо потрепали.

– Немного! Обрати внимание, что до этого времени theokatáratos очень экономно использовали магию, и не потому, что не могли. Самаэль вызвал этот проклятый туман, а я подозреваю, это не предел его возможностей. Я не позволю втянуть себя в битву на его территории и на его условиях.

– Я так понимаю, что у тебя есть какой-то план?

– Никакого, – прямо ответил алхимик. – Я не солдат. Это твоя роль. Только помни, что ты должен строго придерживаться условий договора, иначе подпишешь мне смертный приговор.

– Я должен выпустить их на свободу?!

– Это сначала, – спокойно сказал Рудницкий. – Я полагаю, что за этим последуют и другие требования, хотя бы приказ солдатам отступить и убрать военные машины подальше от ворот, через которые Самаэль выйдет из анклава.

– Каких, к черту, машин?!

– Броневики. Он их так называет. Думаю, что знания Самаэля о современных военных технологиях неполные, поскольку в последний раз он был в нашем мире, когда железные мечи были в новинку…

– Интересно, насколько они неполные, – задумчиво произнес Самарин.

В глазах офицера зажглись злорадные огоньки.

– Исходя из используемого им словаря, очень неполные, – с нажимом произнес алхимик.

– Попытайся оставить мне немного свободы. Ну с этими договоренностями, которые мне придется реализовывать.

– Сделаю все, что смогу. Похоже, тебе пора. Чем раньше ты окажешься на другой стороне, тем лучше.

Самарин отодвинул манжет и посмотрел на часы, упакованные в сетку для защиты стекла. С момента начала войны наручные часы становились все более популярными среди офицеров всех воюющих сторон.

– Три утра, – буркнул он. – Не лучшее время для прогулки по анклаву.

– Тебя проведут прислужницы Самаэля. Ты будешь в безопасности.

– Ну да. Я паршиво себя чувствую. Один раз я уже бросил друга, – сказал генерал.

– Ты никого не бросаешь. К тому же нет другого выхода, только ты можешь убедить генералитет и царя выпустить Проклятых.

– Как обычно, мне выпала самая отвратительная работа: если что-то пойдет не так, следующие двести лет во всех военных академиях империи будут изучать «ошибку Самарина».

– Двести лет? Думаю, минимум триста, – насмешливо ответил алхимик.

Россиянин пнул его по щиколотке. Какое-то время они сидели молча, наконец генерал, кряхтя, поднялся.

– Пойду, – сказал он.

– Подожди, я дам тебе морфий.

– Может, не нужно? Выдержу еще час или два, а у тебя и так не много лекарств.

– Шутишь? Забыл, кто я? Я взял с собой половину аптеки.

– Ну тогда давай этот укол, – вздохнул Самарин. – Больно! – взвыл он через минуту.

– Боюсь, ты не получишь компенсацию за свои мучения, – жестко ответил Рудницкий. – Я предлагаю своим маленьким пациентам леденцы, но не взял их с собой, поскольку предполагал, что буду иметь дело с солдатами.

Самарин грозно поднял кулак, а потом неожиданно обнял алхимика.

– Береги себя, – сказал он тихо. – Не хочу объяснять тетке, почему она потеряла внука.

Рудницкий сглотнул, в ответ крепко обнимая Самарина.

– Не будешь, – пообещал он. – А сейчас уходи!

Несмотря на контузию, россиянин молниеносно соскользнул по железной лестнице, клацнули бронированные двери, и через минуту алхимик наблюдал за силуэтом своего друга на площади. Почти сразу его окружило несколько массивных фигур. Ночь была темной, узкий серп луны поддерживался светом звезд.

– Разрушители, – сказала Анастасия.

Девушка появилась возле Рудницкого, словно дух, без малейшего шороха.

– Разрушители?

– Существа, созданные для убийств, – пояснила она. – Как гомункулус. Только менее разумные. В нашем мире чаще исполняют смертельные приговоры, чем за кем-то следят.

– Ростом три метра, с бычьей головой, бесполые?

– Да, могут и так выглядеть. Откуда ты знаешь?

– Встретил как-то одного такого, – равнодушно ответил алхимик.

– Шутишь?

– Нет. Конечно, я был не один. Я думал, что Сашку будут сопровождать невольницы Самаэля.

– Это демонстрация силы, – хмуро сказала Анастасия. – Двойная.

– В смысле?

– Он пытается запугать и тебя, и меня. Каждый разрушитель появляется в результате довольно специфического… ритуала.

Рудницкий внимательно посмотрел на девушку: последнее слово она выплюнула, а не произнесла, и в ее голосе можно было услышать леденящую кровь ненависть. И страх.

– Разрушитель? Так его называют?

– В некоторых книгах. Женщина, которую используют для создания разрушителя, никогда уже не будет собой. Это сигнал для меня, чтобы выбрать правильную сторону, когда ты освободишь меня от клятвы.

– И какую сторону ты выберешь?

– Об этом ты сам узнаешь, поскольку, что бы я сейчас ни сказала, ты мне не поверишь. Но ничего, есть вещи поважней.

– Какие, интересно?! – воскликнул Рудницкий.

– Коридор, – прошептала она ему на ухо. – Самаэль лишь недавно появился в анклаве, и проход, каким он прошел в ваш мир, не до конца закрылся. Никто уже из него не выскочит, но пока он окончательно не исчезнет, в этом районе могут появиться инклюзы: места, где наша реальность проникает в вашу. Я попытаюсь их найти.

– Но так происходит в каждом анклаве.

– Не в такой мере. Речь не идет о самоиграющем патефоне или газовой лампе, горящей без газа. Мы говорим об артефактах из моего мира, возможно, есть предметы из вашей реальности, но наполненные силой первичной материи. Понимаешь? Такой шанс выпадает раз в жизни!

– Эти артефакты помогут нам в возможной битве с Самаэлем? – быстро спросил Рудницкий.

– Нет, – признала девушка. – Пока мы сориентируемся, для чего они служат, что в них особенного, проблемы Самаэля будут уже давно решены. Или уже некому будет заниматься Самаэлем…

– Ладно, – с раздражением произнес алхимик. – Но Проклятые контролируют весь анклав. Мы не можем просто так выйти на прогулку!

– Почему нет? Достаточно будет получить разрешение Самаэля. Я уверена, что он не поймет, что такое инклюзы, иначе он не спешил бы так быстро оставить анклав. Скажи ему, что ищешь алхимические ингредиенты или что-то подобное.

– Если он согласится, то точно потребует что-то взамен. Что я ему дам?

– У тебя есть все, чего хочет Самаэль: время. Вы заключили двухнедельное перемирие, – напомнила она, видя удивление на лице алхимика. – Сократишь его на несколько дней, и он согласится на все. Помни, что его ведет жажда доминирования, а абсолютная власть – это власть над жизнью и смертью. Самаэль жаждет как можно быстрей продемонстрировать нам это, и каждая минута перемирия ему как заноза в заднице.

– А люди? Что с людьми, которых он убьет?

– Думаешь, перемирие что-то изменит? – Она горько рассмеялась. – Какая разница, продлится оно две недели или двадцать минут? Он и так напустит всех theokatáratos на Петербург, а мы не сможем его остановить. Если только перед заключением окончательного договора в анклав ворвется войско и уладит это дело.

– Не ворвется, – вяло ответил Рудницкий. – Никто не поверит, что один Проклятый – это большая угроза.

– Ну что?

– Ладно, поговорим с Самаэлем.

Рудницкий проверил магазин винтовки Мосина, наполнил карманы патронами. На всякий случай. Самаэль позволил ему свободно перемещаться по всей территории анклава, за исключением улиц, что вели в сторону ворот, и гарантировал безопасность, но алхимик не мог привыкнуть к мысли, что находится среди Проклятых без оружия. Чтобы договориться, ему пришлось сократить срок перемирия на четыре дня.

– Идем? – спросила Анастасия.

Девушка с нарастающим нетерпением наблюдала за его суетой. Сама она не взяла даже нож, хотя пристегнула к поясу мешочек с первичной материей.

– Идем уже, – буркнула она.

Мускулистый моряк по фамилии Корпанов открыл им бронированные двери, подождал, пока они выйдут на площадь, и поспешно захлопнул их. Рудницкий вздрогнул, услышав лязг задвигающегося засова. Они были в анклаве. Вдвоем.

Петербургский анклав не принадлежал к самомым большим: он занимал территорию между лежащей на севере Исаковской и Матросской Слободой, с юга и востока его заливали воды Охты, западная граница проходила по одному из рукавов Невы.

Анастасия сразу же направилась к характерному куполу. Алхимик вздохнул. Они находились на окраине города. Строения местами напоминали деревню, а не гордую столицу империи. Никто здравомыслящий не строил тут церкви. Если только вместе с кладбищем…

Ему не пришлось долго ждать, чтобы его опасения оправдались: из-за забора появились могилы с православными крестами. Девушка толкнула ворота из кованого железа, визг заржавелых петель всполошил стаю ворон.

– Омерзительные птицы, – буркнул Рудницкий.

Он вскинул винтовку, но Анастасия остановила его резким жестом.

– Не смей! – предупредила она. – Достаточно будет ранить что-то или кого-то даже случайно, и Самаэль почувствует себя освобожденным от договора. Нам ничто не угрожает, – заверила она.

– Эти инклюзы безопасны?

– Да.

– Ты проверяла лично или тебе только так кажется? – с недоверием спросил он.

– Проверяла.

– Почему ты думаешь, что Самаэль ничего о них не знает?

– Сила не всегда идет в паре со знаниями. Кроме того, даже если бы он и понял, чем являются инклюзы, то не стал бы тратить время на их поиски. Он – владыка анклава, его сила растет с каждым Проклятым, который присоединяется к его армии. Несколько артефактов изменят немного. Ну и он занят чем-то другим. Думаешь, легко удержать в послушании толпу одержимых жаждой власти theokatáratos? Бьюсь об заклад, не проходит и дня, чтобы кто-то не бросил ему вызов.

Склеп, к которому подошла девушка, был защищен металлическими воротами. А за ними притаился мрак.

– Ты знаешь, что должен делать, – сказала Анастасия.

Рудницкий внимательно присмотрелся к замку и произнес слово силы. Без удивления и даже с оттенком удовлетворения он ощутил в руке массивный ключ. Поворот – и вход открыт.

– Поспеши, – сказала девушка. – У нас время только до темноты, а еще нужно вернуться в казармы.

Алхимик зажег военный фонарь, и темнота отступила на несколько шагов. Крутые ступени повели их вниз, казалось, даже глубже самого глубокого склепа. Наконец они вышли к широкому коридору, выложенному грубыми, влажными на ощупь камнями.

– Далеко еще?

– Нет, уже почти…

Комната была размером с салон, но на этом сходство и заканчивалось: прежде всего, там не было никакой мебели, словно существо, что жило тут, не нуждалось в отдыхе.

– Посмотри вокруг! – посоветовала Анастасия. – И погаси фонарь.

– Но тут ничего нет! Голые стены и только.

– Нет, смотри внимательней. Как думаешь, зачем я взяла тебя с собой? В этих местах то, что скрыто от одних, иногда замечает кто-то другой.

Она уселась и скрестила ноги, глядя на стену. Лишь сейчас Рудницкий заметил, что от пола до потолка струится слабый свет, больше напоминающий сияние луны, чем блеск электрической или газовой лампы.

Алхимик посмотрел вниз: пол сначала казался гладким и черным, однако постепенно на нем проявлялись тонкие, более светлые узоры. С каждой минутой эта лжемозаика набирала глубину. Рудницкому казалось, что весь пол был своего рода дверью, которую достаточно было открыть, чтобы достичь невообразимого. Открыть! Только как? «Не ручку же нажать? А может, это все иллюзия? Я же стою на этой мозаике, ощущая под ногами твердую, неподатливую поверхность».

Рудницкий присел и осторожно коснулся пола. Его пальцы проникли сквозь преграду и исчезли в полу. Он резко отдернул руку и присмотрелся внимательней, насколько позволял тусклый свет. Он не заметил никаких изменений. Он снова погрузил руку в небытие по локоть. Внезапно он ощутил судорогу, словно его ударило электрическим током, однако и в этот раз на ладони не было никаких следов.

– У нас пять минут, – отозвалась напряженным голосом Анастасия.

Алхимик погрузил обе руки в темноту, совершая там движения, словно пытался поймать рыбу голыми руками. Его пальцы сжались на небольшом овальном предмете, и Рудницкий вытащил его резким движением. Серебряный цилиндр был покрыт постоянно движущимися символами. Левый глаз алхимика сразу же начал слезиться при взгляде на узоры, что вспыхивали, будто миниатюрные молнии.

– У меня что-то есть, – проинформировал Рудницкий.

– Прекрасно! В таком случае уходим.

Не дожидаясь ответа, она выбежала из комнаты. Алхимик последовал за ней. В этот раз ступени казались ему более крутыми, чем раньше, сердце бешено колотилось, а легкие горели живым огнем при каждом вздохе, словно это стоило ему невероятных усилий.

– Я больше не могу, – прохрипел он. – Помедленней!

Анастасия молча схватила его за руку и потянула за собой с силой, невообразимой для обычного человека.

– Быстрей!

Когда они добрались до выхода, девушка дышала только чуть быстрей, чем обычно, зато Рудницкий был вспотевшим и дышал, как кузнечные меха.

– Спятила?! У меня три грыжи и сердце сейчас выскочит!

– Не важно! Главное, мы успели!

– Ведь до захода солнца осталось два часа, а до казарм пятнадцать минут дороги.

Анастасия покачала головой, мгновение она выглядела как ребенок, пойманный на воровстве сладостей.

– Это все из-за инклюза, – сказала она. – Когда мы пришли, проход уже закрывался.

– Что значит закрывался?!

– Инклюз – это аномалия и появляется только на определенное время. Когда он исчезает, лучше находиться как можно дальше. И не бей, когда освободишь меня от клятвы, я дам сдачи! – предупредила она.

Рудницкий расслабил сжатые кулаки.

– Насколько помню, я ни разу тебя не ударил, – процедил он. – Но, кажется, начинаю понимать Самаэля…

– Да ладно! Самое главное – все получилось. Что ты нашел?

– А ты?

Девушка полезла в карман плаща и продемонстрировала солидный перстень.

– Что это?

– Понятия не имею, я должна буду исследовать этот артефакт.

– Интересно, каким образом?

– Это сложно.

– Говори! – рявкнул алхимик. – Немедленно!

– Бывает, обычное наблюдение дает неплохой результат, – неохотно произнесла она. – Иногда.

– Что значит наблюдение? Я должен сидеть и смотреть на это, как сорока на кость? Там есть какие-то символы, и мой глаз слезится.

– Какие символы? Что ты нашел? – повторила она.

Рудницкий молча протянул ей странный цилиндр.

– Я ничего не вижу, – с жалостью сказала она. – Да, ты должен смотреть на этот предмет.

– У меня голова болит.

– Выпей какой-то порошок, – равнодушно ответила Анастасия.

– Ты не понимаешь, она у меня болит из-за того, что я всматриваюсь в это что-то.

– К сожалению, этого не избежать. Твои чувства не приспособлены к восприятию другой реальности. Ты должен привыкнуть.

– Это пройдет?

– Конечно. Со временем.

– Ну хорошо, наблюдение, что еще?

– Эксперименты.

– А конкретней? Что мне с этим делать? Опустить в кислоту? Использовать электричество?

– Что только пожелаешь. Такой артефакт трудно уничтожить, но не повредит немного осторожности. И здравого смысла.

Рудницкий окинул ее оценивающим взглядом: не вызывало сомнений, что барышня Анастасия все неохотней делится с ним знаниями. А что будет, когда она освободится от клятвы? Полбеды, если только откажется объяснять. Хуже, если начнет мстить за воображаемые обиды.

– Что еще? – бросил он сухо.

– То есть?

– Есть еще что-то, что я должен знать в связи с нашей вылазкой в инклюзы? – объяснил он, произнося слова с осторожностью.

Ответом ему было молчание. Он терпеливо ждал, видя, что Анастасия не может его игнорировать. Пока не может.

– Осмотри свое снаряжение, – сказала она наконец. – Ваш мир главным образом создан из материи, наш – из энергии. Когда две реальности соприкасаются, наступает что-то типа эффекта соединяющихся сосудов и могут измениться свойства объектов, подвергшихся воздействию аномалии, такой как инклюзы.

– То есть артефакты из вашего мира, подвергшиеся влиянию нашего, делаются более материальными, а в противной ситуации возрастает уровень энергии? Я правильно понял?

– Да, поэтому, например, в анклаве постоянно играют патефоны.

Рудницкий кивнул.

– То есть достаточно интенции, – пробормотал он. – Патефоны придумали, чтобы воспроизводить музыку, поэтому энергия, сконцентрированная в анклаве, активировала их, реализуя цель, для которой их создавали.

Анастасия не прокомментировала выводы алхимика, но видимое напряжение на ее лице свидетельствовало о том, что она внимательно его слушает.

Как только они вышли на площадь перед арсеналом, сразу же заметили перемены: в окнах увеличилось количество винтовок, а оба броневика стояли с работающими двигателями.

– Что-то не так, – встревоженно сказал Рудницкий.

– Спокойно! – прошипела девушка. – Сейчас у нас договор с Самаэлем. Будет лучше, если он не начнет подозревать нас в каком-то коварстве.

Матушкин стоял в дверях арсенала и поторапливал их жестом. Видя, что они не реагируют, он сам выбежал им навстречу.

– Что случилось? – спросил Рудницкий.

– Прибыл гонец из штаба, – проинформировал офицер, тяжело дыша.

– И что?

– Сашка просит об отсрочке.

Алхимик выругался: договор с Самаэлем предполагал, что в течение двух дней россияне определят ворота, через которые должен выйти Проклятый и его свита. Посланец должен был подтвердить готовность к началу операции.

– Одна из этих… женщин вышла на площадь и подавала какие-то странные знаки. Думаю, что Самаэль хочет с тобой встретиться, – добавил россиянин.

– Ничего странного, – буркнула Анастасия. – Он думает, что через неделю оставит анклав.

– Сколько времени нужно Сашке?

– По крайне мере три дня. Что будем делать?

– Будем договариваться, – не своим голосом ответил Рудницкий. – И отзови эту тревогу.

– Ты уверен? Сейчас…

– Уверен, – прервал его алхимик.

Матушкин неохотно выполнил распоряжение. В окнах осталось только несколько наблюдателей. Алхимик поставил бы все деньги на то, что ни один из офицеров не отложил оружие, хотя двигатели броневиков умолкли.

– Ты должен… – начала Анастасия.

– Следующий, кто скажет мне, что я должен, получит в морду, независимо от пола. – Рудницкий прервал ее с яростью в голосе. – А теперь иди и договорись о встрече с Самаэлем!

Девушка вздрогнула, словно ее стегнули кнутом, и быстро направилась через площадь. Матушкин неохотно скривился: было заметно, что он хочет протестовать, но решил не комментировать. «Похоже, он пришел к выводу, что здесь и сейчас у нас бо́льшая проблема, чем отсутствие галантности к женщине, проявленное одним польским аптекарем», – подумал с иронией Рудницкий.

На площадь начала возвращаться мгла.

Впереди ехал броневик, следом за ним в идеальных колоннах четверками маршировали офицеры и выжившие из группы Самарина. Несмотря на то что у всех было оружие, они больше напоминали военнопленных, чем отряд, возвращающийся из успешного боя. И ничего странного: их окружали прислужницы Самаэля. Сам Рудницкий находился в центре группы, а Анастасия шла рядом с ним. На его шее была тонкая золотая цепочка. Не то чтобы его внезапно стали привлекать украшения – напоминающей ошейник безделушкой его одарила Анастасия, и не из-за чрезмерной любви. Как она проинформировала Рудницкого сразу после своего освобождения от клятвы, украшение было орудием обезглавливания. Если россияне не выполнят условия договора, он умрет первым.

Рудницкий не питал иллюзий, поскольку условия Самаэля были неприемлемы. Взамен на согласие Проклятого на отсрочку алхимик должен был отказаться даже от видимости перемирия, владыка анклава пообещал, что не атакует их, пока все люди не исчезнут с его глаз. К сожалению, это не решило основной проблемы: как защитить Петербург от theokatáratos? Вдобавок Самаэль потребовал, чтобы на расстоянии двухсот саженей от ворот не было ни одного солдата или броневика. Даже если бы Самарин сконцентрировал силы где-то за пределами демилитаризованной зоны, ему никоим образом не удалось бы остановить побег Проклятых. С другой стороны, Самаэль не похож на того, кто хочет убежать. Алхимик был не в состоянии посчитать прислужников владыки анклава – большинство из них держались в тени, однако он подозревал, что theokatáratos представляли угрозу даже для пехотного полка.

– Уже видны охранные башни, – сказал Матушкин. – Мы у цели.

Рудницкий с трудом сглотнул слюну, магический ошейник не создавал физического дискомфорта, однако у него все время было ощущение, что цепочка сжимает его горло.

– Самаэль, – буркнула Анастасия, – идет к нам.

Но Проклятый лишь мельком окинул их взглядом и красноречивым жестом направил нескольких невольниц в сторону ворот. Те сразу же выполнили приказ, но шли медленно, словно вынуждены были преодолевать сопротивление невидимой материи. Ну да: серебро…

– Он хочет проверить, все ли в порядке с той стороны, – сказал россиянин.

Рудницкий горько усмехнулся: ему осталось несколько минут жизни. Он надеялся, что смерть не будет болезненной.

Ворота открылись с легким скрипом, и первые Проклятые оказались на свободе. Через мгновение ворота полностью открылись.

– Выходим, – с облегчением произнес Винничук. – Наконец-то.

Мужчина, как и другие офицеры, нервно сжимал винтовку, но алхимик сомневался, что он смог бы, если что, воспользоваться ею: суки Самаэля окружали их плотным кольцом. До того как они успеют поднять оружие и прицелятся, им вспорют животы. Как Батурину.

Кто-то из россиян тихо выругался, ему вторили и другие. Вид района, что граничил с анклавом, радикально изменился: были снесены все постройки на расстоянии нескольких сотен метров от ворот.

– Мудрое решение, – прокомментировала Анастасия. – Самаэль ничего не сможет нам предъявить, видя, что поблизости никто не прячется.

Проклятый появился перед ними, как по взмаху волшебной палочки, обменялся с девушкой нескольким фразами на древнееврейском.

– Он признает, что мы сдержали слово, и возвращает нам пленных, – проинформировала Анастасия. – Можем уходить, но Самаэль предупреждает, что, пока мы не скроемся с его глаз, каждое нарушение в зоне вокруг ворот он будет расценивать как предательство.

Взгляд желтых, как у тигра, глаз, ударил в алхимика с силой кузнечного молота. Рудницкий стиснул зубы, но не отвел глаз.

– Идем! – сказал он.

Они двинулись. Теперь броневики замыкали строй, чтобы отразить возможную атаку theokatáratos. Скованных в кандалы пленных, ответственных за нападение на цесаревича, эскортировало несколько офицеров. Рудницкий развлекался переводом саженей в метры, вышло, что двести саженей – это четыреста двадцать шесть метров. Принимая во внимание, что один шаг составляет около семидесяти сантиметров, до первых застроек осталось каких-то шестьсот шагов. Алхимик начал обратный отсчет. Когда досчитает до нуля – он умрет.

Счет прервал рывок. Анастасия схватила его за руку и молча указала вверх.

– Что снова?

– Дирижабль! – прошипела она. – Мы еще не вышли из поля зрения Самаэля.

Рудницкий почувствовал, как пот стекает по его спине.

– И что теперь? – тихо спросил он. – Убьешь меня?

Матушкин беспокойно посмотрел на них. Россиянин был не глуп и, хотя никто его не посвящал в детали договора с Проклятым, инстинктивно ощущал опасность.

– Нет, не из-за дирижабля. Территория вокруг ворот все еще пустая, а Самаэль ничего не говорил о том, что может появиться над его головой, – ответила она со злорадной ухмылкой. – Его ошибка.

Неожиданно алхимик ощутил прилив надежды. Может, Самарину пришла идея, как перехитрить владыку анклава?

– Интересно, что Сашка задумал? – пробормотала девушка.

Словно в ответ на ее вопрос, Самарин появился из-за кучи мусора, в конце очищенной по требованию Проклятых территории. Жест генерала был однозначным: они должны были остановиться. В добрых двадцати метрах от застроек.

– Что он делает?! – закричал Винничук. – Мы еще не ушли с площади.

Серия взрывов почти оглушили их, группа Проклятых исчезла в клубах дыма.

– Мины, – бесстрастно произнес Матушкин. – Детонируют на расстоянии. Думаю, с помощью электричества.

– Никто не вышел на оговоренную территорию! – быстро начал Рудницкий.

Анастасия кивнула.

– Конечно, – подтвердила она. – Ну и что теперь? Этого будет маловато, чтобы их убить.

Дирижабль величественно наклонился на борт и выполнил крутой поворот, одновременно теряя высоту. Вниз полетели огромные стеклянные емкости, ветер принес запах паленого мяса и гнили.

– Серебро, – пробормотал Рудницкий. – Это должен быть нитрат серебра!

Офицеры без приказа создали защитный круг, орудия броневиков нервно двигались, выискивая цель.

– Мины тоже были начинены серебром, – сказала девушка. – Однако Самаэль… – Она покачала головой.

Дирижабль выполнил очередной поворот и начал удаляться. В этот самый момент прозвучало странное механическое жужжание, и над крышей ближайшего здания вынырнула неуклюжая фигура, похожая на гигантскую стрекозу. Следом за ней появились и другие, поменьше.

– «Илья Муромец», – сказал Винничук. – Бомбардировщик, – пояснил он, видя непонимание в глазах алхимика. – С эскортом истребителей.

– Будут скидывать бомбы? – спросил Рудницкий.

Прежде чем кто-то успел ответить на его вопрос, алхимик оказался в объятиях Самарина.

– Не бомбы, – ответил россиянин, отодвигая друга. – Под палубой у них вмонтированы специальные кассеты, а в них стальные стрелы. Это немецкое изобретение отлично подходит для расчистки траншей.

– Ага! – хмуро подтвердил Матушкин.

– Я приказал покрыть их серебром, – продолжил генерал.

Рудницкий резким движением сорвал с шеи цепочку и кинул под ноги Анастасии.

– Я так понимаю, что тему Самаэля и его прислужников можем считать закрытой? – спросил он.

– Думаю, да, – подтвердил Самарин. – Смотрите.

Дым не позволял разглядеть деталей, но пронзительный, свистящий звук возвестил о начале атаки. Один из самолетов исчез в огненной вспышке, а второй упал на землю, словно сбитый рукой Бога, однако остальные продолжали сеять смерть.

– Ни одно из условий договора не было нарушено, – вызывающе сказал Рудницкий, поворачиваясь к Анастасии.

Девушка снисходительно пожала плечами.

– На твоем месте я бы беспокоилась о Самаэле, а не о договоре с theokatáratos, – бросила она.

– Об этом позаботился наш кузен.

– Не до конца, – пробубнил ошеломленный Матушкин.

Существо, которое вынырнуло из огненного ада, напоминало человека не больше чем топорно выполненная целлулоидная кукла. У него были руки, ноги и голова. На этом сходство заканчивалось. Его кожа отваливалась кусками, обнажая мясо и напряженные сухожилия. Оно шло неуклюже, словно управляемое неумелым кукловодом, при каждом движении окрашивая землю густой темной кровью.

– Пли! – выкрикнул Самарин.

Обе машины сразу же выехали вперед, а потом все звуки заглушил рокот тяжелых пулеметов. Офицеры молниеносно сформировали две шеренги и поддержали огнем броневики. Сам Рудницкий зарядил свою «мосинку» и медленно – вокруг были стрелки лучше, чем он, – начал стрелять. Неожиданно глаз, в этот раз правый, начал слезиться, а когда он закончил моргать, то в деталях разглядел голову Самаэля, словно обычная военная винтовка была оснащена оптическим прицелом. До того как он нажал на курок, на лбу Проклятого появилась странная красная точка. Он выстрелил. И внезапно владыка анклава, чья демоническая живучесть не имела границ, упал на землю.

Самарин поднял руки, скрестив их над головой, и на площади появилось несколько солдат, навьюченных странной аппаратурой.

– Что это такое? – спросил алхимик.

– «Клейф», – рассеянно ответил генерал. – Еще одно немецкое изобретение: огнемет.

Солдат осторожно подошел к месту, где лежало тело Самаэля, и после недолгих манипуляций запустил снаряжение. Раздался сухой кашель, и из сопла вырвалось пламя.

Рудницкий вздрогнул, видя, как сожженные останки Проклятого изменили положение.

– Это только мышечные судороги, – неуверенно прокомментировал Матушкин.

– Так или иначе, превратим его в пепел, – спокойно сказал генерал. – Какой бы мистической силой он ни обладал, он не воскреснет, правда, кузина?

Анастасия кивнула с ничего не выражающим лицом.

– Я благодарю вас всех, – сказал Самарин. – Если бы не вы, я бы не вернулся из анклава.

Тем временем на площадь вышел отряд в полном военном снаряжении, включая противогазы, а к воротам подъехала колонна броневиков.

– Что происходит? – спросил Винничук. – Ваше превосходительство?

Майор подошел к ним, удерживая винтовку на согнутой в локте руке, словно находился на охоте.

– Александр Борисович, – поправил его Самарин. – Мы решили воспользоваться ситуацией и навести в анклаве порядок, – хищно ухмыльнулся он. – Самые грозные из Проклятых уничтожены. Осталась мелочевка.

– Мы? – Анастасия подняла брови.

– Ставка, – нетерпеливо объяснил генерал. – С разрешения Его Величества. Сметем с улиц местную фауну и выставим посты.

– Внутри анклава?

– Именно так. Это поможет контролировать theokatáratos и облегчит работу магов и алхимиков, – добавил он, вызывающе глядя на Рудницкого. – Но об этом поговорим позже, сейчас нужно еще кое-что сделать.

– Ну тогда возвращаемся, – вздохнул Рудницкий. – Я мечтаю о горячей ванне.

– Не беспокойся, будет ванна. Тетка точно поставила на ноги всех слуг.

– Я думал, что мы пойдем сразу во дворец.

– Нет, Его Величество встретится с вами завтра.

Генерал попрощался с ними небрежным жестом и двинулся в сторону топчущихся у ворот солдат.

– Сударыня, господа, прошу.

Молодой двадцатилетний лейтенант с узким аскетическим лицом вывел их на ничем не примечательную улочку. Сразу за поворотом было припарковано несколько автомобилей.

– Что с тем ошейником не так? – шепотом спросил алхимик, когда они садились на заднее сиденье автомобиля. – Когда я содрал цепочку с шеи, магия должна была активироваться.

Девушка презрительно фыркнула и отвернулась к окну.

– Анастасия!

– Тише и повежливее, – сказала она холодно. – Я уже не твоя невольница, забыл?

– Помню, – заверил он. – Но вернемся к теме.

– Нет никакой темы. Я не отвечаю на глупые вопросы. А сейчас перестань ныть и отдохни.

Рудницкий хотел запротестовать. Хотя девушка не использовала слово силы, его внезапно охватила невероятная усталость, и его веки начали тяжелеть, несмотря на отчаянные попытки не поддаваться искушению.

– Я не буду…

– Будешь, будешь, – заверила Анастасия. – Слегка подремать совсем не плохо.

Тихий шум мотора лишил его остатков воли, и алхимик погрузился в сон.

Рудницкий завязал пояс халата и мимоходом глянул в зеркало. Он не заметил никаких изменений, даже седых волос не прибавилось, а ведь он только что вернулся из анклава и к тому же принял участие в самой крупной акции против Проклятых. «Нет в мире справедливости», – подумал он меланхолично. Серебро на висках добавило бы ему привлекательности в глазах дам.

Он вышел из ванной и поплелся в гостиную. Несмотря на то что он проспал почти сутки, он все еще чувствовал усталость, но нужно было навестить Марию Павловну. Он немного помнил из вчерашнего дня, не помнил даже, как добрался до дворца княгини Волконской.

Уже в коридоре он услышал раздраженный голос хозяйки. Княгиня распекала Самарина из-за «любимой Верочки».

Стоящий на небольшом расстоянии от входа слуга – похоже, разговор был конфиденциальным – открыл перед ним двери и вернулся на свое место.

Алхимик хлопнул Самарина по плечу и поцеловал княгиню в подставленную щеку. Мария Павловна без вопросов налила ему чай и пододвинула свежую выпечку.

– Вкусно, – пробормотал он с полным ртом. – Как вы себя чувствуете?

– Прекрасно, – заверила старушка. – Про тебя спрашивала Люда фон Крис, – заявила она с веселым блеском в глазах. – Очень хотела тебя увидеть. Естественно, я ее не пустила даже на порог спальни. У меня создалось впечатление, что вы в последнее время подружились с госпожой фон Крис.

– Она помогла мне спасти его. – Он кивнул в сторону Самарина.

– Так, может, она переживала обо мне, а не о тебе, – оживился генерал. – Я всегда знал, что у Люды хороший вкус.

Рудницкий ответил раздражительным фырканьем и глотнул чай.

– Ты голоден? – спросила Мария Павловна.

– Нет, спасибо, я уже завтракал. Это только десерт. Понимаете, тетушка, в последнюю неделю у меня были только солдатские консервы.

– Только не увлекайся этими сладостями, поскольку через час мы отправляемся в Царское Село, – вмешался Самарин. – Смотри, чтобы тебя не стошнило в неподходящий момент.

– Мы?

– Я, ты и Анастасия, – перечислил офицер. – Его Величество хочет вас наградить.

Рудницкий беспокойно выровнялся, отставив кружку.

– Ты имеешь в виду материальное вознаграждение? – осторожно спросил он. – Я не могу принять…

– Не беспокойся, речь о титуле, может, об ордене, – сказал Самарин. – По неизвестным мне причинам Его Величество думает, что не стоит предлагать тебе деньги.

– Ты же знаешь, что я не приму от царя никакого ордена, а тем более титула!

– Успокойтесь, мальчики!

– Он первый начал! – с возмущением сказал Рудницкий. – Вы слышали, тетушка?! Орден!

Самарин закрыл лицо ладонями, пытаясь сдержать веселье, но, как ни старался, его плечи вздрагивали, а через минуту он разразился громким смехом.

– В последний раз на меня жаловался Вова Дёмин, помните, тетушка? Тридцать с небольшим лет назад, когда я стукнул его по голове лопаткой. А сейчас барон Рудницкий.

– Какой, к черту, барон?!

– Олаф Арнольдович, – отозвалась зловещим тоном княгиня, – еще раз услышу, как вы ругаетесь в присутствии дамы, – вымою вам рот с мылом!

– Извините, – буркнул алхимик. – Мог бы господин генерал объяснить, в чем дело с этим титулом? – спросил он с преувеличенной вежливостью.

– Что…

– Не дразни его, Сашка! И я хотела бы узнать, в чем дело.

– Ладно, – ответил генерал. – Прежде всего, у тебя нет причин для беспокойства, поскольку Его Величество хорошо знает о твоем отношении ко всякого рода почестям. А если бы каким-то чудом он об этом забыл, у него есть я, – добавил он. – Никто не желает скандала на официальной церемонии.

– Какой церемонии?

– Я же говорю, официальной. Присвоение титула барона – это не абы что. Как и орден. Речь идет об ордене Святой великомученицы Екатерины.

Рудницкий вздохнул с облегчением. Орденом Святой великомученицы Екатерины награждают только женщин.

– Я так понимаю, что это Анастасию наградят?

– Конечно. И чтобы упредить следующий вопрос: да, наша кузина не имеет ничего против. Я у нее спрашивал.

– Но этот титул…

– Титул вручен тебе Георгом V, милостью Божьей королем Великой Британии, Ирландии и императором Индии, – усталым голосом сказал Самарин. – Кузеном Его Величества Николая II. Император только утвердил его, благодаря чему титул действует и на территории России. Это успокаивает твое чувство приличия?

Алхимик молча кивнул.

– Я рад! А к делу Верочки мы вернемся позже, – генерал обратился к княгине. – Сначала нужно заняться повышением господина барона.

– Что за Верочка? – поинтересовался Рудницкий. – Я могу чем-то помочь?

– Сомневаюсь, – буркнул Самарин. – Это подруга детства. Ее мать, Агафья Фролова, была моей няней. Любимой няней, – подчеркнул он. – После смерти матери Вера оказалась в трудном финансовом положении, поэтому тетушка оказала ей гостеприимство.

– И в чем проблема?

– Тетя утверждает, что незамужней девушке нельзя долго пребывать в доме, в котором живут неженатые мужчины, – пояснил он, закатывая глаза. – Это и про тебя, Олаф Арнольдович! – злорадно произнес он. – Ты же ночевал тут. Лучше всего, чтобы она нашла работу и переехала в свой дом, но, к сожалению, у меня нет столько знакомых среди молодых мамочек. Как и у тети. А Вера не хочет брать деньги.

– При чем тут молодые мамочки?

– Вера занимается детьми.

– Детьми… – пробормотал Рудницкий. – Что-то крутится у меня в голове. Точно! Та английская леди ищет няню!

– Какая леди? – Самарин нахмурил брови. – У тебя есть знакомые среди английской аристократии?

– Я познакомился с ней в Царском Селе. Как и я, она была гостьей Его Величества.

– Это, случайно, не жена графа Хантингдона? – спросила княгиня.

– Да, – равнодушно признался Рудницкий. – Так представили ее мужа.

– Граф является полномочным послом Георга V, именно он объявит тебя бароном, – заявил Самарин.

– Ладно, так мне позвонить или нет?

– Куда звонить?

– Той леди, чтобы порекомендовать ей вашу подопечную.

– Жена графа – это графиня, – отозвалась поучительным тоном Мария Павловна. – Может, полистаешь какой-нибудь учебник по этикету, чтобы мне не пришлось за тебя краснеть? И, конечно, звони!

Рудницкий засопел, но не стал продолжать полемику, заметив, как Самарин осторожно покачал головой. Этот день и так будет полон эмоций, не было смысла добавлять еще и спор с княгиней.

Начальник станции объявил об отправлении поезда, в вагоны садились последние пассажиры, а за ними следом носильщики заносили багаж.

Рудницкий глянул на часы и энергичным взмахом отогнал продавца военных открыток. В этот раз алхимик путешествовал классом люкс, в его распоряжении был салон с поваром и слугами.

– Идет, – сказал Анастасия. – Я думала, что он не успеет.

На перроне царила толпа, но люди без протеста уступали Самарину дорогу. Парадный генеральский мундир отпугивал большинство гражданских, другим хватало взгляда на лицо офицера и его ладонь, что находилась возле кобуры. Не вызывало сомнений, что Его превосходительство не в настроении.

– Извините, – сказал Самарин. – Едва вырвался. Штабное совещание, – пояснил он.

– Все в порядке? – спросил Рудницкий. – Ты выглядишь так, словно хочешь снести чью-то голову.

– Ничего такого, просто штабная болтовня, – ответил генерал с натянутой улыбкой. – Пишите время от времени. Лучше на адрес тети.

– Тебя хотят направить на фронт?

– С инспекционной проверкой. Ну, бывайте!

Самарин поцеловал Анастасию и сердечно обнял алхимика.

– Берегите себя, – попросил он. – Сейчас беспокойные времена.

– Мы живем в Варшаве, а не на линии фронта, – ответил Рудницкий, обнимая его в ответ.

– Может, переедете куда-нибудь подальше? По моему мнению…

Пронзительный свист ознаменовал отправление поезда, а начальник станции вежливо, хотя и решительно – в конце концов, не каждый день встречаешь пассажиров салона! – попросил алхимика занять место в вагоне.

– Что он хотел сказать? – удивленно спросил Рудницкий. – Где фронт, а где Варшава?

Анастасия не сразу ответила, долго наблюдая за удаляющейся фигурой Самарина.

– Идем в ресторан, – предложила она. – Там и поговорим.

Рудницкий послушно последовал за ней, автоматически нажал на бакелитовый выключатель: в помещении были электрические лампы. Не слишком яркие, приглушенные матовым стеклом.

– Ты забрал с собой тот цилиндр? – спросила она без вступления.

Алхимик кивнул.

– А винтовку?

– Винтовку? – повторил Рудницкий.

Он ни с кем не делился ощущениями, какие почувствовал от стрельбы из, казалось бы, обычной «мосинки», но вопрос свидетельствовал о том, что Анастасия что-то все-таки заметила.

– Ту самую, из которой ты убил Самаэля, монсеньор барон!

Рудницкий тяжело вздохнул: церемония присвоения ему аристократического титула не была тем воспоминанием, к которому он хотел с радостью возвращаться. Прежде всего потому, что это доставило ему глубокое, подозрительное по своей силе удовлетворение. Словно его нынешняя позиция невмешательства в политику была результатом не сколько убеждений, сколько необходимости. И кого волнует мнение обычного аптекаря? А вот совсем другое дело барона…

– Я забрал винтовку, – признался он, прерывая затянувшуюся тишину.

– И что ты о ней думаешь? Инклюз ее сильно изменил?

– У меня не было времени проверить. Займусь этим, когда вернемся домой. Я только надеюсь, что немцы вернут мне «Пристанище».

Девушка что-то буркнула под нос, но было видно, что вопрос отеля ее мало интересует.

– Мы должны снова посетить анклав, – категорически заявила она. – Если нам помогут Анквич и Виктория, мы справимся. Мы ничего не сможем без первичной материи.

– Мы? – спросил алхимик. – А что с нами? Кем мы сейчас будем друг для друга?

Анастасия спрятала лицо в ладонях, уставшим движением расчесала пальцами волосы.

– Ну ты и глупый, – произнесла она. – Ничего не изменилось, если только ты сам этого не захочешь. Когда я признала тебя кузеном, ты стал моей семьей, так же как и Сашка. Ты помнишь, что я когда-то рассказывала тебе о theokatáratos? Наши слова создают реальность.

– Но ты согласилась меня убить, если я не выполню условий Самаэля?

– Я солгала ему. Я никогда не причинила бы тебе вреда. Я бы не смогла. Ты помнишь, как сорвал цепочку? Самаэль решил, что я пылаю жаждой мести невольницы, и даже не подумал, что я могу его обмануть. Поэтому не потребовал, чтобы я принесла присягу в Круге.

– Он бы не спустил тебе этого!

– Конечно. К счастью, он погиб до того, как поняла, что и как.

Алхимик заморгал, как человек, что желает проснуться. Одним движением он ослабил воротник.

– То есть ты… я…

– Ничего не говори, – попросила она тихо. – Обними меня, если хочешь.

Рудницкий молча придвинулся к девушке и протянул руку. Постепенно, словно без воли, Анастасия скользнула в руки алхимика и положила голову ему на колени. Поезд мчался вперед, железные колеса пели свою песню, а он все еще держал в объятиях проклятую Богом женщину-демона. И стерег ее сон, пока не наступил рассвет.