Глава 3
«Окончательное решение»
«Ни жалости, ни сострадания!»
I
На въезде в Ковно (Каунас, Литва) 27 июня 1941 г. кадровый офицер подполковник Лотар фон Бишофсхаузен заметил гогочущую толпу — мужчин, женщин и детей, собравшихся у бензозаправочной станции около дороги. Желая узнать, что произошло, он остановился. Бишофсхаузен, чья грудь была увешана медалями и чья жизнь прошла в армии, явно не принадлежал к числу либералов, одержимых гуманистическими идеями. Тем не менее он был потрясен увиденным:
«На бетонной площадке бензозаправочной станции стоял, опершись на деревянную дубину толщиной с руку, белобрысый молодой человек среднего роста лет 25. У его ног лежало десятка полтора-два мертвых или умиравших людей. Тут же валялся резиновый шланг для смывания крови в кювет. Всего в нескольких шагах позади этого человека в окружении вооруженных гражданских лиц замерли в молчаливой покорности еще человек двадцать мужчин, ожидая своей участи. По знаку белобрысого от группы отделился очередной приговоренный, подошел к своему палачу, и тот принялся жестоко избивать его, пока несчастный не упал замертво. Экзекуция сопровождалась подбадривающими выкриками, взрывами смеха».
Ко-кто из женщин, как отметил Лотар фон Бишофсхаузен, поднимали своих детей повыше, чтобы те могли видеть происходящее. Позже, Бишофсхаузену сообщил один офицер-штабист, что подобные акты самоуправства вплоть до убийств являли собой пример стихийных расправ «с предателями и пособниками только что рухнувшего советского оккупационного режима». В действительности же, по свидетельствам многочисленных очевидцев, все до одной жертвы были евреями. Одному немецкому фотографу удалось запечатлеть акт такой расправы на пленку. Какой-то эсэсовец попытался засветить пленку, но фотограф помахал у него перед носом удостоверением офицера, и тот отстал.
Бишофсхаузен сообщил о бесчеловечном акте вышестоящему начальству. И хотя было точно известно, что сотрудники службы безопасности СС уже находились в этих местах еще с 24 июня 1941 г. и не составляло труда установить, что именно они спровоцировали зверский самосуд, командование вермахта предпочитало не вмешиваться, заявив, что, дескать, подобные происшествия — внутреннее дело самих литовцев.
То, чему стал свидетелем Лотар фон Бишофсхаузен, на самом деле не являлось «примером стихийных расправ». Как только немецкие войска вошли на территорию Советского Союза, все четыре созданные Гейдрихом эйнзатцгруппы и подчиненные им эйнзатцкоманды, а также полицейские батальоны приступили к выполнению соответствующих приказов об истреблении всех потенциальных и явных противников оккупационного режима, коммунистов, партийных функционеров, политруков Красной Армии и евреев с целью воспрепятствования возникновению в будущем любых очагов сопротивления со стороны «евреев и большевиков». Первоначально убийства перекладывались на плечи местных жителей, в которых нацисты видели активных борцов против их коммунистических и еврейских угнетателей. В отчете, составленном в середине октября 1941 г., командир эйнзатцгруппы «А» Вальтер Шталекер ссылался на инструкцию Гейдриха о стимулировании у представителей местного населения «воли к самоочищению», или, другими словами, антисемитских погромов, которым отводилась роль естественной реакции патриотически настроенных литовцев. Подчеркивалась важность «создания для потомства объективно доказуемых прецедентов того, что освобожденное население приняло самые жесткие меры против большевистско-еврейского врага, причем исключительно по своей инициативе, без какого бы то ни было вмешательства со стороны немецких оккупационных властей». «Однако вначале было довольно сложно организовать широкомасштабные погромы», — сообщал далее Шталекер, но в конце концов местный руководитель антибольшевистского подполья «без видимого вмешательства со стороны германских оккупационных властей» уничтожил более 1500 евреев в ночь с 25 на 26 июня 1941 г. и еще 2300 в течение следующей ночи; кроме того, его группой было сожжено 60 домов, где проживали евреи и несколько синагог. «Части вермахта, — Шталекер, — были соответствующим образом проинформированы и проявили полное понимание проведенных акций».
Подобные погромы имели место во многих областях в течение первых нескольких дней немецкой оккупации. Антисемитизм в бывших республиках Прибалтики подпитывался опытом советской оккупации с весны 1940 г., когда начались преследования всех представителей местных националистических кругов, лиц дворянского происхождения. Все они были подвергнуты аресту, высылке, многие из них расстреляны. Сталин всячески поощрял привлечение представителей русских и еврейских меньшинств к созданию советских республик в Латвии, Литве и Эстонии, и две трети Центрального Комитета Коммунистической партии Латвии были либо русскими, либо евреями, хотя, будучи коммунистами, они, разумеется, отказались от своих этнических корней или религиозных убеждений в пользу светского пролетарского интернационализма большевиков. Нацисты же, в свою очередь, расценивали прибалтийские народы не как неполноценных славян, а как потенциально ассимилируемых до уровня германской «расы господ» индивидуумов. Но все же лишь незначительное меньшинство лиц, настроенных крайне националистически, вымещало накапливавшуюся за период советской оккупации неприкрытую ненависть к коммунизму на местном еврейском населении. Эйнзатцгруппе «А», например, пришлось в Риге для уничтожения 400 евреев привлекать не местное население, а вспомогательную полицию. Судя по всему, подобным же образом обстояло дело и в других областях, таких как Митава, где, как сообщалось, местное еврейское население численностью в 1550 человек «совершенно игнорируется латышами». Наконец, в Эстонии, где еврейская диаспора была крохотной в сравнении с другими регионами — всего-то 4500 человек, — ни о какой ненависти к ним, тем более о самоуправном геноциде говорить не приходилось, что обеспечило возможность бегства большинству евреев. Пока немецкие войска добирались до Эстонии, эйнзатцгруппы СС, оказавшись на территории Латвии и Литвы, не полагаясь на волю местного населения, устраняли евреев сами. В литовском приграничном городке Гарсден, где немецкие войска столкнулись с ожесточенным сопротивлением частей Красной Армии, зачисткой города занималась немецкая пограничная полиция Мемеля, арестовавшая 600—700 евреев. Действуя в соответствии с приказом шефа гестапо восточно-прусского Тильзита Ганса Иоахима Бёме, служащие пограничной полиции отконвоировали 200 мужчин-евреев и одну еврейку (жену политрука Красной Армии) на близлежащее поле, заставили их вырыть для себя могилы, а затем в полдень 24 июня 1941 г. расстреляли их. Среди жертв оказался и 12-летний мальчик. Отныне группа Бёме (или эйнзатцгруппа «Тильзит») продвигалась на восток и по пути уничтожила к 18 июля 1941 г. свыше 3000 гражданских лиц.
30 июня 1941 г. в группу прибыли Гиммлер и Гейдрих. Оба остались довольны — Бёме и его подчиненные прекрасно справлялись с возложенным на них. Немцы обращались со всеми евреями-мужчинами как с коммунистами, партизанами, саботажниками, грабителями, представителями местной интеллигенции или как с просто «подозрительными элементами» и действовали соответственно. Антисемитизм подталкивал солдат и офицеров регулярных частей вермахта расстреливать захваченных в плен солдат-евреев, а не возиться с ними, отправляя в тыловые лагеря. «Здесь, где раньше было то, что называли Литвой, — писал рядовой солдат Альберт Нойхаус из Мюнстера, 1909 г. рождения и поэтому чуть старше среднестатического немецкого солдата, 25 июня 1941 г., — сплошное засилье евреев, так что пощады от нас им ждать нечего». Смесь идеологически предвзятого антисемитизма и попыток дать обоснование с точки зрения военной необходимости и безопасности сквозят в письме родителям немецкого солдата 6 июля 1941 г., попавшего в город Тарнополь в восточной Галиции. Описав эпизод с обнаружением изуродованных до неузнаваемости тел немецких солдат, побывавших в плену у красноармейцев, автор письма продолжает:
Вчера и мы, и СС еще проявляли милосердие в отношении выявленных евреев — каждого расстреливали без долгих проволочек. А сегодня все по-другому, поскольку мы снова обнаружили искалеченные тела наших 60 боевых товарищей. Теперь евреи должны были вынести трупы из подвала, их аккуратно уложить, а потом мы их заставили поглядеть на эти злодеяния. А когда они насмотрелись, просто забили их прикладами и саперными лопатами. Пока что отправили на тот свет около 1000 евреев, но это — слишком мало, если учесть их деяния.
Разумеется, ни один из захваченных евреев не имел отношения к злодеяниям, однако, несмотря на это, в целом было уничтожено приблизительно 5000 евреев города, включая небольшое количество женщин и детей.
В конце июня и в течение первых недель июля эйнзатцко-манды СС могли похвастаться постоянно увеличивавшимися цифрами убитых евреев на оккупированных восточных территориях, чему в немалой степени способствовали частые визиты Гиммлера и Гейдриха на участки, где проводились бесчеловечные акции. Теперь уже командование силами СС спускало своим подчиненным определенные «нормы выработки». В Вильнюсе к концу июля было убито от 5 до 10 тысяч евреев. Большинство из них группами по 12 человек выстраивали на краю противотанкового рва, ранее вырытого русскими, заставляли всех задрать рубашки и завязать их на голове, чтобы не видеть направленных на них стволов пулеметов, а после этого расстреливали. В середине июля 3 подразделения службы безопасности СС в Риге при поддержке местной вспомогательной полиции уничтожили в лесу за городом еще 2000 евреев, одновременно с этим в других населенных пунктах Латвии были казнены тысячи евреев. По мере роста частоты этих зверств немцы стали пренебрегать сопутствующими массовым казням формальностями, которых придерживались ранее. Уже 27 июня 1941 г. солдаты нескольких частей под общим командованием 221-й дивизии безопасности согнали более 500 евреев в здание синагоги в Белостоке и заживо сожгли их, а армейские части в это время взрывали близлежащие здания, чтобы остановить распространение огня. Евреев арестовывали прямо на улицах. Поджигали им бороды, заставляли плясать, а потом расстреливали. Погибло самое малое 2000 евреев. Вскоре после этого, немецкий полицейский батальон вошел в еврейский квартал, вернее, в то, что от него осталось, и вывез 20 грузовиков награбленного имущества. Гиммлер и Гейдрих прибыли в Белосток в начале июля 1941 г. и, как рассказывают, досадовали, что, дескать, невзирая на эти убийства, сделано до постыдного мало для противостояния еврейской угрозе. И тут же были подвергнуты аресту свыше 1000 мужчин-евреев призывного возраста, вывезены за город и также расстреляны.
И хотя эйнзатцгруппа бодро информировала вышестоящее начальство о том, что, дескать, стремилась «ликвидировать все еврейско-большевистские руководящие кадры» в районе, было уничтожено все взрослое еврейское население мужского пола без разбору. Немецкое вторжение в 1941 г. ошарашило не только Сталина, но и евреев, и у большинства просто не было ни времени, ни возможности вовремя эвакуироваться, за исключением ряда функционеров ВКП(б). У многих были свежи в памяти события, связанные с немецкой оккупацией Первой мировой войны, когда ни о каком антисемитизме со стороны немцев и говорить не приходилось. Зато они помнили недавние факты подавления Советами еврейских культурных учреждений, конфискации ими частной собственности, они помнили и антирелигиозные кампании, вынудившие их перестать носить традиционную одежду и прекратить праздновать Шабат. Один немецкий солдат рассказывал, что его часть, когда они входили на территорию восточной Польши, с радостью приветствовали не только местные жители — поляки, но и евреи, угощавшие их молоком, маслом и яйцами. По-видимому, продолжал солдат, они «еще не поняли, что пробил их смертный час». Но вскоре положение изменилось. Слухи об устроенной немцами резне распространились быстро, и с приближением немецких частей началось массовое бегство еврейского населения. Однако наступление немцев продвигалось настолько быстро, что нередко беженцев настигали, и тогда за дело брались эйнзатцкоманды СС. Однако согласно донесению 6-й эйнзатцкоманды СС, действовавшей в составе эйзатцгруппы С, от 12 сентября 1941 г. отмечалось, что 90% или даже 100% еврейского населения многих украинских городов удалось сбежать. «Таким образом, изгнание сотен тысяч евреев, — далее утвержалось в донесении, — согласно полученным нами данным — в большинстве случаев за Урал — ничего нам не стоило и представляет собой значительный вклад в решение еврейского вопроса в Европе».
II
Феликс Ландау, 30-летний уроженец Австрии, по профессии столяр-краснодеревщик, в начале июля 1941 г. находился в районе Львова. Ландау вступил в ряды СС еще в апреле 1934 г. и принимал участие в убийстве канцлера Австрийской республики Дольфуса в 1934 г. Будучи фанатиком-нацистом и ярым антисемитом, Ландау добровольно поступил на службу в эйнзатц-группу СС и в составе одной из эйнзатцкоманд прибыл во Львов вслед за наступавшими армиями вермахта 2 июля 1941 г. Ландау вел дневник, куда аккуратно записывал продвижение своей части. Немецкие войска, входящие во Львов, как он утверждает, обнаружили искалеченные тела украинских националистов, тайно убитых сотрудниками НКВД после предпринятой ими попытки вооруженного восстания, а также тела захваченных в плен Советами немецких парашютистов. Действительно, из Львова, как и из некоторых других городов Западной Украины, незадолго перед вторжением немцев сотрудники НКВД пытались вывезти содержавшиеся в тюрьмах «контрреволюционные элементы», а если вывезти их было уже невозможно, люди расстреливались. Среди убитых было много немецких военнопленных. Было видно, что многих из жертв забили до смерти, после чего кое-как забросали трупы землей. После проведенной эксгумации выяснилось, что у некоторых были переломаны кости, выколоты глаза и отрезаны гениталии. В то же время можно допустить, что заключенные могли стать не только объектом зверств НКВД, их тела могли обглодать крысы или бродячие собаки. К тому же имеются достоверные данные, что украинские националисты сами прибивали гвоздями тела к тюремной стене, отрезали конечности и гениталии, чтобы таким образом создать впечатление о злодеяниях красных. Обнаружение изувеченных тел вызвало в частях вермахта, СС и среди украинских националистов настоящий фурор, способствуя невиданной эскалации насилия. «Вскоре после нашего прибытия, — пишет Ландау, — нами были расстреляны первые евреи». Судя по всему, Ландау не был в большом восторге от проведенной акции. «Я вообще против того, чтобы расстреливали безоружных, пусть даже и евреев. Другое дело — честный открытый бой». Однако 3 июля 1941 г. его подразделение расстреляло еще 500 евреев, а 5 июля 1941 г. 300 поляков и евреев.
Вскоре после прибытия в город в подразделение, где служил Ландау, сообщили, что местные украинцы и солдаты вермахта захватили 800 евреев и притащили их к бывшей цитадели НКВД, пытаясь возложить на них ответственность за тюремную резню. По пути к зданию тюрьмы Ландау видел, как
сотни евреев брели по улице с залитыми кровью лицами, разбитыми головами, переломанными руками и вырванными и висящими на мышцах глазными яблоками. Некоторые поддерживали потерявших сознание. Мы подошли к зданию тюрьмы; там нашим взорам предстали совершенно непостижимые вещи. Вход в здание охраняли солдаты. У них в руках были деревянные палки толщиной с руку. Как только толпа евреев приблизилась, они набросились на них и принялись избивать... Мы попытались остановить их, но не смогли...
Ландау считал подобные акты насилия «совершенно объяснимыми», принимая во внимание уже виденное. Ненависть украинцев к евреям питалась религиозными предрассудками, а также и тем, что многие евреи работали на польских помещиков, также ненавистных украинцам. Это нашло выражение в поддержке рекрутированной из оголтелых антисемитов и крайних националистов отрядов украинской милиции, направившихся в восточную Галицию вместе с продвигавшимися частями армии вторжения немцев. И вот ни в чем не повинных евреев с легкостью обвинили в якобы организованной ими резне заключенных и военнопленных, ответственность за которую нес НКВД. В городе Борислав один немецкий генерал при виде трупов молодых людей, убитых в тюрьме НКВД и выложенных для всеобщего обозрения на городской площади, пришел в ярость и дал толпе сутки на расправу с местными евреями. Евреев силой приволокли на площадь, заставили обмыть трупы, потом заставили их плясать и забили до смерти свинцовыми трубами, топорами, молотками и всем, что под руку попадало. В общей сложности за первые недели после вторжения немцев во Львове погибло 7000 евреев. В расправе над представителями еврейского населения самое активное участие принимали украинские националисты, так, в конце июня 1941 г. от их рук погибло 2000 евреев. И все же перечисленные акции не носили систематического, планомерного характера. Дело в том, что лишь относительно небольшое число украинцев представляли собой фанатичных националистов, готовых до конца жизни мстить Советам за годы притеснения и голодомора начала 30-х гг. Эйнзатцгруппа «Ц» вынуждена была констатировать, что «все наши осторожные попытки инициировать еврейские погромы не нашли должного понимания среди населения, на которое мы рассчитывали... Ярко выраженный антисемитизм на расовой или духовной основе все же чужд широким массам населения».
Из Львова подразделение Ландау было переброшено в Краков, где расстрелы возобновились. И когда Ландау отвел в лес подлежавших расстрелу 23 евреев, часть из которых были беженцами из Вены, включая двух женщин, и заставил их рыть для себя могилы, он спросил себя: «Интересно, а о чем они сейчас думают? Что за мысли у них в голове? Мне кажется, каждый из них питает крохотную надежду, что все-таки уцелеет». Рыть могилы пришлось тремя группами — не хватало лопат. «Странно, но меня происходящее ничуть не трогает. Ни жалости, ни сострадания», — записал он. Когда могилы наконец были вырыты, жертвам было приказано повернуться. «Шестерым из них приказали расстрелять остальных. Все происходило так: три пули в сердце, три в голову. Я выбрал в сердце. Прогремели выстрелы, брызнул мозг. Две пули в голову — это чересчур. Едва не снесли ее». После участия в экзекуциях Ландау перевели на должность ответственного за отправку евреев на принудительные работы. Ему, правда, пришлось 22 человека пристрелить якобы за неповиновение, как он сообщает в своем дневнике, но после этого все шло как по маслу. Если не считать безучастно-отстраненых описаний массовых убийств, большая часть дневника Ландау посвящена треволнениям по поводу его подружки, 20-летней машинистки, с которой он познакомился в Радоме. К концу года он проживал с ней в большой вилле, где уполномочил художника и писателя, по происхождению еврея, Бруно Шульца, работы которого ему очень нравились, расписать одну из стен виллы. Это отсрочило гибель художника — Шульц вскоре погиб от пули соперника Ландау, также служащего в местных СС. Если бы Ландау испытывал раскаяние, он ни за что бы не стал писать об этом.
Массовые убийства и погромы нередко проходили при большом скоплении народа, эти события не только передавались из уст в уста, но и запечатлевались на фотопленку. Солдаты вермахта и СС бережно хранили снимки казней и расстрелов в своих бумажниках и отсылали домой семьям, друзьям или привозили с собой в Германию, если им посчастливилось выжить и получить отпуск. Множество снимков подобного содержания было обнаружено на телах немецких солдат или же в карманах попавших в русский плен. Солдаты считали, что эти фотоснимки служат доказательством того, как германское правосудие применялось к варварам и недочеловекам. Судя по всему, евреи одним своим видом и образом жизни подтверждали все, что они прочли в антисемитских газетенках Юлиуса Штрейхера типа «Дер Штюрмер», в которых на каждой странице немцев убеждали, что в Восточной Европе они увидят лишь «грязные норы, кишащие отвратительными паразитами», «разложение и упадок» да еще «бесчисленные стада омерзительных в своей сути евреев». На южном участке фронта генерал-фельдмаршал Герд фон Рунштедт несколько раз оказывался в городских кварталах, которые он без излишней деликатности охарактеризовал как «грязные еврейские норы». «Все здесь находится в состоянии ужасающего упадка», — писал генерал Готгард Хейнрици жене 11 июля 1941 г. «Мы приспосабливаемся к достижениям большевистской культуры. Мебель неописуемо примитивна. Жить приходится главным образом среди голых стен. Звезда Давида преследует нас повсюду — даже на одеялах». То, что Хейнрици смешал в одну кучу нечистоплотность, большевизм и звезду Давида, ничуть не удивляет. Такая точка зрения превалировала среди офицерского и рядового состава, участвующих в восточной кампании.
III
16 июля 1941 г. в беседе с Герингом, Ламмерсом, Розенбергом и Кейтелем Гитлер объявил о необходимости «расстреливать всех, кто даже взглянет на нас искоса». По его словам, это было необходимо ради умиротворения занятых нами территорий. «Все необходимые меры — расстрелы, выселения и т.д. — мы, несмотря на это, осуществляем и можем осуществлять... Русские в настоящее время отдали приказ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она дает нам возможность истреблять все, что восстает против нас». В первую очередь, по мнению Гитлера, врагами Германии были и оставались евреи, причем не только в России, но и в остальной части Европы и всего мира. На следующий день он выпустил два новых декрета для администрации только что завоеванных восточных территорий, предоставив Гиммлеру полный контроль над «мерами безопасности», включая, хоть это и не было заявлено вслух, устранение угрозы «еврейско-большевистской подрывной деятельности». Гиммлер расценил это как избавление от всех евреев, населявших упомянутые восточные области путем расстрелов или же помещения их в гетто. Согласно его точке зрения это проложило бы путь к дальнейшему воплощению в жизнь его честолюбивых планов относительно расового переустройства Восточной Европы и, разумеется, способствовало существенному расширению сферы его полномочий, предоставив ему возможность держать в узде номинально ответственного за восточные области Альфреда Розенберга. Рейхсфюрер СС распорядился отправить на восток две кавалерийские бригады СС численностью около 13 000 человек 19 и 22 июля 1941 г. соответственно.
28 июля 1941 г. Гиммлер издал директивы 1-й кавалерийской бригаде СС, которая должна была помочь личному составу соединения по всем вопросам взаимодействия с местным населением района обширных Припятских болот:
Если население... отличает злобность, если оно неполноценно в расовом и человеческом смысле или, что нередко бывает в заболоченных областях, состоит из преступников, там обосновавшихся, то все, кто подозревается в поддержке партизан, должны быть расстреляны; женщины и дети должны быть вывезены, домашний скот и продовольствие конфискованы и помещены в надежные места. Деревни должны быть сожжены дотла.
Изначально подразумевалось, что партизан вдохновляли «евреи-большевики и что поэтому главная задача кавалерийской бригады — уничтожение евреев в области». 30 июля 1941 г. 1-я кавалерийская бригада СС докладывала: «В дополнение до истечения периода, указанного в настоящем донесении, было расстреляно 800 евреев — мужчин и женщин в возрасте от 16 до 60 лет за их явные симпатии к большевизму и большевистским вооруженным бандам». Таким образом, кривая расстрелов еврейского населения независимо от пола и возраста взметнулась вверх. Масштабы резни, устроенной недавно сформированными кавалерийскими бригадами СС, не имели прецедента. Под командованием высшего руководителя СС и полиции в Центральной России и Белоруссии Эриха фон Бах-Зелевски одна бригада расстреляла свыше 25 000 евреев менее чем за месяц согласно приказу, изданному Гиммлером в начале августа 1941 г., когда он во время инспекционной поездки в район Припятских болот распорядился о том, чтобы «все евреи-мужчины были расстреляны, а женщины загнаны в болота». Так что отныне с еврейскими женщинами тоже не церемонились. Но штаб 1-й кавалерийской бригады СС не без разочарования докладывал 12 августа 1941 г.: «Отправить женщин и детей в болота успеха не возымело, так как заболоченные участки недостаточно глубоки для их утопления».
Ну, раз не было возможности загнать еврейских женщин в трясину, оставалось только расстрелять их, решили офицеры бригады СС. Уже в первой половине августа командир эйнзатцгруппы «Б» Артур Небе, территориально подчинявшийся Бах-Зелевски, издал приказ, в соответствии с которым еврейские женщины и дети подлежали расстрелу наравне с мужчинами. Действовавшая южнее другая бригада СС под командованием Фридриха Еккельна приступила к систематическим расстрелам еврейского населения, уничтожив в конце августа 1941 г. 23 600 мужчин, женщин и детей в городе Каменец-Подольском. На 29-30 сентября 1941 г. головорезы Еккельна вместе с пособниками из числа украинских националистов — служащих полиции — выявили большое число евреев Киева, приказали им собраться для переселения к оврагу Бабий Яр, а там заставили раздеться. Как впоследствии свидетельствовал Курт Вернер, солдат эйнзатцкоманды, которой было поручено проведение акции:
Евреям приказали лечь лицом к земле у стен оврага. Внизу в овраге находились три расстрельных группы, каждая численностью примерно 12 человек. Одну задругой вниз отправляли группы. Очередной группе приказывали лечь поверх тел уже убитых. Вооруженные солдаты убивали их выстрелом в затылок. Я до сих помню выражение ужаса на лицах евреев, когда они, подойдя к обрыву, видели тела погибших. Многие в ужасе вопили. И представить трудно, какие нервы нужно было иметь для проведения этих мерзких акций. Это было ужасно... Я целое утро проторчал в этом проклятом овраге, почти непрерывно стреляя.
Два дня спустя, 2 октября 1941 г., эйнзатцгруппа «Ц» доложила об уничтожении в общей сложности 33 771 еврея в овраге Бабий Яр.
К концу октября подразделение Еккельна расстреляло более 100 000 евреев — мужчин, женщин и детей. В других тыловых областях Восточного фронта эйнзатцгруппы и подчиненные им подразделения также убивали евреев — женщин, детей, мужчин; резня эта продолжалась с конца июля до начала сентября 1941 г. Следует отметить, что те из военнослужащих, кто отказывался принимать участие в массовых убийствах, не получали никаких дисциплинарных взысканий. Среди них были и старшие офицеры, например командир эйнзатцкоманды 5, входившей в состав эйнзатцгруппы «Ц», Эрвин Шульц. Когда Гиммлер в начале августа 1941 г. приказал, чтобы все евреи, не занятые на принудительных работах, были расстреляны, Шульц добился приема у начальника кадровой службы РСХА, который, выслушав возражения Шульца участвовать в акциях, все же сумел убедить Гейдриха освободить офицера от исполнения обязанностей командира эйнзатцкоманды и вернуть его на прежнюю должность в Берлинскую академию полиции. На карьере Шульца это никак не отразилось. Однако подавляющее большинство служащих эйнзацкоманд с охотой участвовали в массовых убийствах и, разумеется, никаких возражений не выдвигали. Играли роль глубоко укоренившиеся антисемитизм, стремление не проявить слабость, да и масса других мотивов, в т.ч. алчность, поскольку, как это было в Бабьем Яре, все имущество жертв резни разграблялось, их собственность конфисковывалась. Грабеж, по признанию одного из служащих полиции, также участвовавшего в расстрелах, был явлением вполне простительным.
Шефа СД в городе Станислав в Галиции Ганса Крюгера местные немецкие власти уведомили, что гетто, которое они собирались построить, не в состоянии вместить все еврейское население города, составлявшее приблизительно 30 000, возможно и больше. И Крюгер 12 октября 1941 г. выстроил всех евреев в длинную очередь, голова которой оказалась у уже вырытых могил на городском кладбище. И здесь же на кладбище их стала расстреливать немецкая полиция, этнические немцы и украинские националисты, для которых Крюгер предусмотрительно велел накрыть обильный стол, включавший и спиртные напитки. В перерывах между расстрелами можно было подойти и подкрепиться. Когда Крюгер с бутылкой шнапса в одной руке и с сосиской — в другой стал обходить строй, среди евреев началась паника. Они семьями прыгали в ямы, по ним открывали огонь, и вскоре образовалась огромная груда тел. Часть евреев погибла, пытаясь перелезть кладбищенскую стену. К вечеру было расстреляно от 10 до 12 000 евреев, в т.ч. женщин и детей. Оставшимся в живых Крюгер объявил, что, дескать, Гитлер распорядился расстрелять их позже. Люди бросились прочь, и многие из них погибли в давке, у входа их вновь окружили и отконвоировали в гетто.
Иногда, как это имело место в городе Злочуве, командующим дислоцированными на местах немецкими войсками удавалось предотвратить бесчеловечные акты, по крайней мере на какое-то время. Но были и случаи прямо противоположные. Например, в деревне Белая Церковь, к югу от Киева, полковник вермахта Ридль, австриец по происхождению, провел регистрацию евреев, после чего приказал входившей в состав эйнзатцгруппы «Ц» эйнзатцкоманде расстрелять их. Вместе с украинской милицией и взводом солдат войск СС бойцы эйнзатцкоманды под конвоем отвели несколько сотен евреев — мужчин и женщин на близлежащее стрельбище и убили их выстрелами в голову. Вскоре после описанного события, 19 августа 1941 г., на грузовики усадили детей жертв и отвезли на то же стрельбище и также расстреляли. Но 90 детей младше 6 лет бросили в доме на окраине села без присмотра, без пищи и воды. Немецкие солдаты, услышав ночью их плач, подняли своего капеллана-католика. Тот, войдя в дом, обнаружил группу детей, копошившихся в грязи. Снаружи дежурили вооруженные охранники-украинцы, но они позволили немцам войти. Капеллан заручился поддержкой подполковника из штаба полка Гельмута Гроскурта, который, осмотрев дом, выставил постовых из числа немецких солдат с тем, чтобы детей не увезли. Узнав об этом, Ридль пришел в ярость и тут же нажаловался своему начальнику фельдмаршалу фон Рей-хенау — мол, Гроскурт и капеллан действовали явно вопреки национал-социалистической идеологии. «Он мотивировал это тем, — как доложил Гроскурт, — что считал настоятельной необходимостью физическое уничтожение еврейских женщин и детей». Рейхенау поддержал Ридля, приказав, чтобы с детьми покончили, и побыстрее. 22 августа 1941 г. дети и младенцы были отвезены к расположенному неподалеку лесу и выстрелами в затылок убиты, а трупы их сброшены в специально вырытую по приказу Ридля траншею. Ответственный офицер СС Август Хэфнер позже сообщил, что, когда он по вполне объяснимым причинам не смог поручить выполнение этой акции своим людям (многие из них сами имели детей), он сумел добиться санкции на проведение расстрела силами представителей украинской милиции. «Эти детские крики, — как вспоминал потом Хафнер, — мне не забыть до конца дней. Я не мог их переносить. Мне запомнилась одна светловолосая девочка, которая взяла меня за руку. Ее тоже потом застрелили... Во многих детей пришлось стрелять по нескольку раз, пока они не погибали».
Именно пережитый Гроскуртом ужас от вышеописанных событий и подвиг его впоследствии к установлению контактов с оппозиционерами — представителями консервативно-военных кругов. Он считал, что подобные злодеяния ничуть не лучше тех, которые совершали в свое время советские коммунисты. Грос-курт считал, что инцидент в украинском селе, свидетелем которого он стал, в случае огласки негативно повлияет на боевой дух и дисциплину немецкой армии. Будучи верующим человеком, протестантом и националистом консервативного толка, он осмелился ясно и недвусмысленно заявить о своей позиции и тогда в августе 1941 г., чем навлек на себя гнев начальства и удостоился внушения от фон Рейхенау. Хотя в его рапорте сквозило не столько возмущение самим фактом массовой казни детей, сколько то, что они оказались в таких условиях по милости куда-то запропастившихся ответственных эсэсовских чинов. Если было принято решение расстрелять взрослых, он не видел иного выхода, как расстрелять и детей. «И дети, и младенцы, — заявил он, — должны быть немедленно устранены хотя бы ради избавления их от нечеловеческих мук».
IV
12 июня 1941 г. во время визита в Мюнхен командующий румынскими вооруженными силами и «кондукетор» Румынии Антонеску получил «руководящие указания» от Гитлера относительно того, как обращаться с евреями в областях, подлежащих румынской оккупации, десять дней спустя после ввода в действие плана «Барбаросса». Согласно указаниям, городские евреи подлежали помещению в гетто силами румынской полиции, а проживавшие в сельской местности — немедленному устранению. 100 000 евреев сбежали из этих областей в Советский Союз, хотя румыны уже начали массовое их истребление. Еще до начала вторжения Гитлера в СССР Антонеску приказал регистрировать всех румынских евреев, объявил о запрете на профессии для них. Список этих профессий был довольно обширным. Еврейская собственность объявлялась конфискованной в пользу государства, а самих евреев сгоняли на принудительные работы. С 8 августа 1941 г. все евреи обязаны были носить желтую звезду. Эти и другие распоряжения не только отражали убеждения Гитлера, но и личный, имевший глубокие корни антисемитизм Антонеску. Высшие чины румынского руководства сравнивали дискриминацию евреев с православным крестовым походом против «неверных», что нашло подтверждение в послании патриарха Никодима, в котором евреи были объявлены пособниками большевизма и убийц Христа. Антонеску также нередко обращал присущий ему антисемитизм в религиозную фразеологию («Сатана», «Иуда»). Но он также неоднократно подчеркивал, что видит потребность в «расовом очищении» Румынии, а введенные им дискриминационные законы были по своему характеру расовыми, но не религиозными. Антонеску свято уверовал, что евреи — основная движущая сила атеистического по сути политического движения — большевизма. И соответственно винил евреев в военных потерях румынских войск, в нехватке продуктов питания и перебоях войскового подвоза и во всех остальных огрехах и трудноразрешимых проблемах. Естественно, Гитлеру только и нужно было этого.
26 июня 1941 г. в северо-восточном румынском городе Яссы офицерами румынской и немецкой разведки при участии местной полиции был организован еврейский погром. Тогда погибло не менее 4000 местных евреев, а остальных, позволив им забрать с собой лишь самое необходимое, запихнули в товарные вагоны двух составов и повезли неизвестно куда. Когда поезда наконец прибыли в пункт назначения, 2713 еврея умерли от жажды или задохнулись. Даже ставшие невольными свидетелями этого немцы были потрясены чудовищным актом насилия. «Все идет согласно плану, включая уничтожение евреев, — писал один из них из города Яссы 17 июля 1941 г., добавляя: — злодеяния, которые имеют место здесь, отвратительны, но все мы, включая меня, терпим их, потому что нам положено их терпеть». После резни в Яссах, в результате которой погибло, вероятно, 10 000 человек, Антонеску распорядился о высылке всех евреев из Бессарабии и Буковины, наряду с другими потенциально опасными элементами. Мол, если нужно, прибегайте к силе оружия — о законах позабудьте. Тысячи евреев были расстреляны, а оставшиеся в живых заключены в тюрьмы, отвратительные по условиям проживания лагеря и гетто, преимущественно в столице Бессарабии Кишиневе. Позже их перебросили на территорию Приднестровья в южной Украине, оккупированную румынской армией. Вынужденные продолжительные пешие переходы, голод и болезни взяли свое; а в декабре 1941 г. и январе 1942-го румынские власти хладнокровно и без долгих раздумий расстреляли несколько тысяч депортированных евреев. В одном из лагерей Приднестровья комендант лагеря выдавал для пропитания несъедобный кормовой горох для скотины. Когда врачи из евреев предупредили его, что такой горох вызывает паралич нижних конечностей, а в большинстве случаев смертный исход, комендант распорядился, чтобы заключенным выдавали только этот непригодный для людей кормовой горох. И люди его ели. В результате как минимум 400 евреев перенесли паралич. Только позже поставка в лагерь нормальных продуктов возобновилась.
А когда румынские войска заняли Одессу, резня евреев приобрела массовый характер. 22 октября 1941 г. в результате взрыва мины с часовым механизмом, подложенной одесскими подпольщиками, в штабе румынской армии погиб 61 человек, главным образом командиры высшего ранга, включая военного коменданта города. Антонеску, воспользовавшись этим, распорядился начать жестокие антиеврейские репрессии. За каждого убитого румынского офицера должны быть казнены 200 «коммунистов». Румынские войска восприняли это как санкцию на погром. В течение следующих двух дней было повешено и расстреляно 417 евреев, также все, кого сочли коммунистами, а около 30 000 были отконвоированы из Одессы в Дальнич. Но позже, после вмешательства буромистра Одессы, их направили в городской порт. Здесь 19 000 человек согнали в четыре больших пакгауза и расстреляли из пулеметов и автоматов. После этого пакгаузы подожгли, чтобы уже никто из евреев не уцелел. Тем временем тысячи еще остававшихся еврейских жителей Одессы срочно готовили к высылке в оккупированную немцами Украину 52 000 евреев из Одессы и южной Бессарабии затолкали в 40 хлевов в селе Богдановка или же распределили по загонам для скота. В расположенные неподалеку Домановку и Ахметовку доставили еще 22 000 человек, почти всех их чисто по-садистски распихали в свинарники огромного, советских времен колхоза. Деньги и драгоценности были отобраны и переданы в румынский государственный банк. Ужасающая антисанитария породила сыпной тиф, и люди десятками, а то и сотнями умирали.
Румыны рассчитывали переправить этих евреев на занятую немцами Украину, но когда стало ясно, что это невозможно, охранники из Богдановки при содействии местной украинской полиции согнали приблизительно 5000 человек пожилых и больных евреев в конюшни, на крышах разбросали сено, облили его бензином и живьем их сожгли. Тех евреев, которые были в состоянии самостоятельно передвигаться, их было около 43 000, отвели к близлежащему оврагу и одного за другим расстреляли в затылок. Еще 18 000 были застрелены украинскими полицейскими по приказу румын в Домановке. Свинарники в Ахметовке использовались в качестве изолятора для больных и истощенных, а еще около 14 000 евреев преднамеренно заморили голодом опять же по распоряжению командующего дислоцированными в селах румынскими силами подполковника Исопеску. Еще несколько тысяч румынских евреев вывезли в оборудованные кое-как, практически неуправляемые гетто и лагеря в Приднестровье, где зимой 1941 — 1942 гг. показатели смертности достигли 35%. В Варшавском гетто, в отличие от этого, где при всей его скученности все же имелись соответствующие социально-административные структуры, показатели смертности составляли приблизительно 15%.
В ответ на отчаянные мольбы уцелевших в этой бойне глав еврейского сообщества в Румынии Антонеску выдвинул смехотворную аргументацию о том, что, дескать, евреи в свое время подвергали пыткам и убивали румынских солдат и тем самым заслужили подобную участь. «Ежедневно, — писал он в открытом письме местному главе еврейского сообщества, опубликованном в румынской прессе 19 октября, — искалеченные до неузнаваемости тела наших мучеников выносят из подвалов Кишинева... Вы спросили, сколько наших людей погибло, предательски убитых из-за угла вашими единоверцами, и сколько их было похоронено заживо... Эти акты ненависти, — продолжал он, — которые ваши евреи совершили в отношении наших терпимых и гостеприимных людей, граничат с безумием». В течение года после начала кампании злодеяний, румынские военные, иногда в сотрудничестве с немецкими эсэсовскими и полицейскими подразделениями, но чаще действуя самостоятельно, убили от 280 до 380 тысяч евреев — наибольшее число зверски убитых евреев, допущенное независимым европейским государством за время Второй мировой войны, исключая Германию.
Эйнзатцгруппа «Д», недовольная явно хаотическим характером многих акций массовых убийств, предприняла попытку упорядочить, по ее выражению, «садистское исполнение румынами ненадлежащим образом», превратить резню в «организованный процесс». Олендорф жаловался в Берлин, что, дескать, румынские войска «пригнали тысячи детей и хилых стариков, неспособных к работе, из Бессарабии и Буковины на территорию, являющуюся сферой интересов Германии». Его людям пришлось возвращать многих на территорию Румынии, многих убивая по пути. «К концу августа, — как позже сообщил один из его подчиненных, — Олендорф получил секретный документ. Ознакомившись с ним, он проинформировал нас, что отныне все евреи, невзирая ни на пол, ни на возраст, должны быть ликвидированы». В середине сентября, уже после получения упомянутого распоряжения, одно из подразделений эйнзатцгруппы уничтожило всех евреев в городе Дубоссары, подгоняя матерей и их детей ударами прикладов к краю специально вырытых ям, где их заставили стать на колени, а потом выстрелами в затылок убили. В ходе только одной акции погибло около 1500 человек, а подобных акций было достаточно много, и все они проводились подразделениями эйнзатцгруппы. По мнению Олен-дорфа и Гиммлера, массовые убийства, организуемые румынами, не отличались ни полнотой, ни систематичностью и вообще являли собой образец того, как их не надо проводить. С перемещением эйнзатцгруппы «Д» на юг до самого Крыма она обшарила каждый город и каждое село в поисках евреев и уничтожала всех, кого удавалось найти, — мужчин, женщин, детей, чтобы потом с гордостью сообщить в Берлин о том, что, дескать, такая-то область или даже регион полностью «освобожден от евреев».
V
Пристальное внимание Берлина, с каким в соответствующие распоряжения включалось физическое уничтожение большевистских комиссаров, евреев, партизан, весной 1941 г. непосредственно перед вторжением в Советский Союз, способствовало развязыванию геноцида на других участках фронта, в частности на Балканах. Югославия еще не успела оправиться от волны насилия, захлестнувшей страну фашистским режимом усташей в Хорватии. Поскольку усташи весной 1941 г. развернули массовое убийство сербов, тысячи беженцев бежали через границу в оккупированную немцами Сербию, где присоединялись к формировавшемуся движению Сопротивления, куда входили в основном бывшие солдаты сербской армии и полицейские, уходившие в горы, начиная с апреля 1941 г. Первоначально называемые «четниками» по аналогии с представителями антитурецких вооруженных групп периода балканских войн начала XX в., эти группы постепенно переходили под командование полковника Дра-голюба Михайловича, сербского националиста, находившегося в контакте с правительством Сербии в изгнании, во главе которого стоял молодой король Петр. В конце июня 1941 г. разрозненные акции четников объединились в общее восстание, первое в занятой немцами Европе. К повстанцам присоединились и коммунисты под предводительством Иосипа Броз Тито, который в течение нескольких месяцев организовывал их силы. Если четниками руководила в первую очередь ненависть не к немцам, а к хорватам, то коммунисты Тито стремились к объединению всех этнических и религиозных групп на борьбу с оккупантами. Ситуация подогревалась не только продолжавшимся геноцидом в соседней Хорватии, но и жестокой политикой немецких оккупационных властей. Генерал Хайдер, начальник штаба оккупационных сил, издал ряд приказов, которые по духу и букве не только дублировали уже применяемые ранее в Польше, но явно превосходившие их по жестокости. Вооруженным силам в приказном порядке предписывалось сотрудничать с представителями немецкой полиции и службой безопасности СД во всем, что касалось арестов и уничтожения явных или предполагаемых террористов, саботажников и немецких эмигрантов, к которым Хайдер от себя лично добавил еще две категории: коммунистов и евреев.
В течение нескольких недель после вторжения оккупационные власти объявили о регистрации сербских евреев, а кое-где распорядились о необходимости ношения звезды Давида. Немецкая армия осуществляла запрет евреям на целый ряд профессий, экспроприацию большей части их собственности без какой-либо компенсации и расширила подобные меры и на сербских цыган. Генералы вермахта вселялись в комфортабельные виллы, отобранные у еврейских владельцев, а простые немецкие солдаты по бросовым ценам скупали конфискованные у евреев товары. С началом восстания четников командующий немецкими силами в Белграде приказал, чтобы еврейское сообщество предоставляло еженедельно по 40 человек заложников. Условие было таковым: если четники не прекратят вооруженное сопротивление, заложники будут регулярно расстреливаться. В результате к 22 июля 1941 г. погибло большое количество евреев. С 27 июля 1941 г. «совиновными» считались также и сербы, проявлявшие сочувствие к повстанцам. Ведь для немцев все повстанцы являлись либо коммунистами, либо евреями. В середине августа евреи области Баната были высланы в Белград, где все евреи мужского пола и цыгане в начале сентября были интернированы. К этому времени, согласно официальному немецкому сообщению, несмотря на то, что «приблизительно 1000 коммунистов и евреев были расстреляны или публично повешены, а дома виновных были сожжены дотла, масштабы вооруженного восстания не уменьшались».
Около 25 000 немецких солдат оставили в Югославии, а большая часть вооруженных сил была переброшена в Грецию, причем личный состав не имел опыта боевых действий, а средний возраст составлял 30 лет. Все офицеры были призваны из запаса. Ограниченный контингент немецких сил, дислоцированных в Сербии, также не располагал опытом борьбы с партизанскими вооруженными формированиями. «И это вполне объяснимо», как выразился один из командующих частями вермахта в Сербии, генерал Бадер 23 августа 1941 г., «то, что войска, которым постоянно стреляют в спину члены коммунистических групп, обуреваемы чувством мести. Нередко случается, что они расстреливают всех, кого заметят в горах или лесах. А чаще всего на самом деле виновные заблаговременно исчезают... они хватают ни в чем не повинных людей и таким образом настраивают против себя население; даже та его часть, которая прежде проявляла лояльность к нам, из страха или озлобленности без колебаний переходит на сторону бандитов».
Предостережения генерала Бадера пропустили мимо ушей. И немецкие солдаты продолжали вымещать злость за поражения в стычках с повстанцами на простых людях. «Сегодня был поставлен рекорд! — писал один лейтенант 29 июля 1941 г. — Утром мы расстреляли в Белграде 122 коммуниста и еврея». Создание марионеточного сербского правительства Милана Недича, прогермански и антикоммунистически настроенного сербского политического деятеля, мало что изменило. Главнокомандующий немецкими войсками в Сербии фельдмаршал Вильгельм Лист, католик-баварец и кадровый военный до мозга костей, едва не впадал в прострацию. Сербы, по его мнению, были по природе своей людьми, способными на любые жестокости, крайне неуравновешенные, приручить которых можно было лишь силой. В августе 1941 г. Гитлер лично подчеркнул необходимость «самых жестких мер» при подавлении вооруженного восстания. Геббельс был настроен не столь радикально. 24 сентября 1941 г. он с некоторым беспокойством отметил, что «кровавое господство террора» хорватов против сербов довело их до крайности»... так что восстание затянется надолго.
И действительно, четники действовали все решительнее. Однажды в начале сентября 1941 г. они в ходе только двух операций захватили в плен 175 немцев. Лист освободил от должности командующего войсками в Сербии генерала Франца Бёме, австрийца по происхождению. Гитлер доверял Бёме, и сам выдвинул его кандидатуру на должность главнокомандующего австрийской армии на переговорах с главой Австрии Шушниггом незадолго до немецкого аншлюса Австрии в 1938 г. Бёме в полной мере разделял антисербские и антисемитские воззрения — в конце концов, он когда-то служил в австро-венгерской армии. «Ваша миссия, — заявил он своим войскам 25 сентября 1941 г., — должна быть выполнена в стране, где в 1914 г. были пролиты реки немецкой крови из-за предательства сербов, как мужчин, так и женщин. Вы — мстители за погибших. Для всей Сербии вы должны служить пугающим примером того, кто не остановится ни перед чем в достижении поставленной цели. Любой, кто проявит милосердие к сербам, тем самым предаст своих павших товарищей. Такие бесчестные должны быть преданы военно-полевому суду».
Бёме систематизировал существующую практику жестокого возмездия. Он направлял карательные отряды в города и села, организовал концентрационные лагеря для предполагаемых «коммунистов и евреев» в Сабаче и Белграде, расстреливал всех подозреваемых большевиков. К 4 октября 1941 г. их было уже свыше 1000 человек. 16 сентября 1941 г. фельдмаршал Вильгельм Кейтель, верховный главнокомандующий объединенных вооруженных сил, приказал расстреливать от 50 до 100 коммунистов в ответ за каждого погибшего немецкого солдата в любой из стран оккупированной Европы. Бёме пошел еще дальше — издал приказ от 10 октября 1941 г.: «Коммунисты или жители мужского пола, которые подозреваются в том, что они коммунисты, все мужчины-евреи и конкретное количество националистически и демократически настроенных жителей надлежит брать в заложники и расстреливать в пропорции 100 к одному за каждого убитого партизанами немецкого солдата и в пропорции 50 к одному за каждого раненого ими».
Бёме перещеголял приказы Кейтеля, в которых не упоминались евреи. Господствовало общее представление, что по причине зверского обращения с ними в Германии и Польше евреи автоматически перейдут в стан заклятых врагов немцев и в Сербии. Подобный же подход распространялся и на цыган, хотя те, у кого была постоянная работа и чьи семьи жили оседло не позже чем с 1850 г., исключались из списков потенциально опасных.
Не затрудняя себя представлением каких-либо конкретных доказательств, командование вермахта объявило, что «еврейские элементы в значительной степени представлены в руководстве групп и именно цыгане несут ответственность за злодеяния, шпионаж». По приказу Бёме 2200 заключенных концлагерей Сабач и Белград было расстреляно, 2000 из них евреи, 200 — цыгане. Тому имеется множество свидетелей. Милорад Елешич, серб, заключенный соседнего лагеря, был доставлен на поле вблизи Сабача, где ему и другим заключенным было приказано вырыть траншею; их охранники в это время обедали. Вот что он рассказал впоследствии:
Группу из 50 человек, судя по всему евреев, вывели из-за поля, засеянного пшеницей... Офицер отдал команду, и затем немцы — по двое солдат на каждого еврея — прицелились в затылок жертвы. А нам приказали сразу же подбежать, подхватить тело убитого и бросить его в траншею. Перед тем как расстрелять очередного еврея, немцы обшаривали его карманы в поисках ценных вещей... Если с пальца жертвы не снималось кольцо, мы должны были ножами отрезать пальцы и снимать кольца.
Потом привели еще одну группу из 50 евреев, и все начиналось сначала. Так продолжалось еще два дня, хотя под конец часть группы составляли цыгане. Некоторые из евреев были беженцами из Австрии, которым по злой иронии судьбы выпало погибнуть от пуль своих же земляков якобы за участие в акциях сопротивления сербских партизан, направленных против немецких оккупантов.
Принятые Бёме меры к людям, не имевшим отношения к движению Сопротивления и никоим образом непричастным к партизанским акциям, по сути, являли собой не продиктованные военной необходимостью массовые убийства. Расстрелы продолжались. Часто их даже снимали на пленку в пропагандистских целях. За две недели, прошедшие со дня вступления в силу пресловутого приказа от 10 октября 1941 г. подразделениями вермахта в Сербии было расстреляно свыше 9000 евреев, цыган и гражданских лиц других национальностей. Часть солдат воспринимала расстрелы как своего рода спортивные состязания. Когда один венец-солдат вернулся в Белград в полк, отгуляв отпуск, его однополчане первым делом полушутливо осведомились: «Ну, так как? Пойдешь с нами евреев отстреливать?» Если же мнимые коммунисты, демократы, националисты, евреи и цыгане не находились в том или ином населенном пункте, куда послали подразделение для проведения экзекуций, солдаты, не раздумывая долго, хватали оставшихся жителей мужского пола и расстреливали их. Именно так и поступили в 717-й пехотной дивизии, расстреляв 300 человек в городе Кралево, показавшихся подозрительными именно согласно категориям, перечисленным в общих чертах в приказе Бёме. После этого солдаты схватили без всяких причин еще 1400 сербов и расстреляли их исключительно ради достижения необходимой пропорции «100 заложников за каждого убитого партизанами немца». Как и Бёме, почти все армейские командиры старших рангов и командиры частей и подразделений СС, действовавших в Югославии, были австрийцами, так что пресловутая 717-я дивизия была не единственной, где творилось подобное. Откровенная жестокость, с которой они относились к местному населению — сербам, цыганам, евреям — объяснялась не в последнюю очередь их закоренелой враждебностью к сербам и, в особенности, махровым антисемитизмом, столь распространенным тогда в стране, являвшейся родиной Гитлера.
Общее число убитых, прежде всего евреев, эйнзатцкоманда-ми СС и их подельниками на территории Восточной Европы к концу 1941 г. достигло сотен тысяч. Эйнзатцгруппа «А» докладывала, что к середине октября было уничтожено свыше 118 000 евреев, а к концу января 1942 г. эта цифра увеличилась до почти 230 000. Эйнзатцгруппа «Б» сообщила о 45 467 расстрелянных евреях к концу октября 1941 г., а к февралю 1942 г. число жертв достигло уже более чем 91 000. К 20 октября 1941 г. эйнзатцгруппа «Ц» расстреляла примерно 75 000, а эйнзатцгруппа «Д» к 12 декабря 1941 г. доложила о почти 55 000 расстрелянных, т.е. в общей сложности их число составило к 8 апреля 1942 г. 92 000 человек. То, насколько точны эти цифры, установить невозможно; нельзя исключать, что в некоторых случаях они были завышены или стали результатом двойного подсчета. С другой стороны, они не включали всех евреев, убитых представителями местной милиции или подразделениями вермахта, командующие которыми приказывали убивать «евреев-коммунистов» и «еврейские элементы». Факт остается фактом — часть командиров частей вермахта неоднократно запрещали своим подчиненным принимать участие в погромах, грабежах и массовых расстрелах еврейских гражданских лиц, что косвенно указывает на то, что упомянутые злодеяния были повседневным явлением. Иногда, как это имело место в 707-й дивизии вермахта в Белоруссии, истребление евреев было фактически организовано вооруженными силами с целью якобы борьбы против партизан. В целом, к концу 1941 г., вероятно, около полумиллиона евреев было расстреляно эйнзатцкомандами и всякого рода военными и военизированными формированиями.
Несомненными были и остаются два важных момента: расширение категории лиц, подлежавших расстрелу, на женщин и детей и полнейший отказ от представления каких-либо, пусть формальных доказательств принадлежности жертв к партизанским или подпольным группам, а зачастую и просто убежденность в том, что евреев следует уничтожать как пособников тех, кто оказывал сопротивление немецким оккупационным властям. Однако организация, планирование, выбор жертв был и оставался прерогативой командиров местных частей и подразделений СС. Действия Гиммлера и Гейдриха по расширению категории подлежавших уничтожению лиц, их инспекционные поездки в регионы, где происходили массовые казни, преследовали единственную цель — усилить роль и влияние СС в том или ином регионе или области с тем, чтобы еще более расширить географию злодеяний. Именно Гиммлер в июле и августе 1941 г. постоянно отдавал устные приказы подчиненным, суть которых сводилась к уничтожению как можно большего числа евреев, независимо от пола или возраста. Он свято верил в то, что выполняет волю Гитлера, выраженную в его фразе от 16 июля 1941 г. о том, чтобы «расстреливать всех, кто даже взглянет на нас искоса». Но и здесь, как и во многих других случаях, нацистская иерархия уровней управления демонстрировала непоследовательность. Не существовало точно сформулированного приказа; Гитлер устанавливал общие рамки действий, Гиммлер истолковывал их на свой лад, а офицеры СС на местах, ссылаясь на него, действовали по собственной инициативе, выбирая методы выполнения поступивших свыше распоряжений, что наглядно показывало включение в подлежащую расстрелу категорию кроме мужчин-евреев, также женщин и детей. Бесспорным остается факт, что массовое убийство евреев Восточной Европы, начавшееся тогда, являлось, прежде всего, отражением личных устремлений Гитлера, ясно сформулированных и неоднократно публично и конфиденциально высказываемых им в тот период.
Так, например, 25 октября 1941 г. Гитлер на обеде с Гиммлером и Гейдрихом затронул тему, которая сама собой свелась к начатой в России резне. Собеседники коснулись и особого приказа Гиммлера начала августа 1941 г., санкционировавшего утопление еврейских женщин в болотах:
В Рейхстаге я торжественно обещал евреям, что они исчезнут из Европы, если война окажется неизбежной. У этой преступной расы на счету два миллиона убитых в [Первой мировой] войне, которая на их совести, а теперь новые сотни тысяч. А мне говорят: мол, не посылать же их в болото! А о наших людях кто станет печься? Это хорошо, если мы нагоним на всех страху тем, что истребляем евреев.
1 августа 1941 г. шеф гестапо Генрих Мюллер распорядился, чтобы РСХА направляло донесения от эйнзатцгрупп непосредственно Гитлеру. Обычно 40—50 экземпляров каждого донесения распространялись по партийным и правительственным структурам. Так, «Сводка № 128» от 3 ноября 1941 г. содержала 6 подробных донесений эйнзатцгрупп с июля по октябрь того же года и в количестве 55 экземпляров направлена не только в Партийную канцелярии, но разослана по различным ведомствам, включая МИД, и под ней были поставлены подписи как минимум 22 должностных лиц. Таким образом, не только Гитлер, но и многие другие чиновники высших рангов партийного и государственного управления были подробно проинформированы о ходе резни эйнзатцгрупп СС на Востоке.
