Книга: Приключения Родрика Рэндома
Назад: Глава VII
Дальше: Глава IX

Глава VIII

Я прибываю в Ньюкесл. — Встречаюсь с моим старым школьным товарищем Стрэпом. — Мы решаем идти пешком в Лондон. — Отправляемся в путь. — Делаем привал в уединенном, трактире. — Испуганы необычайным ночным приключением

 

В этой стране нет такого способа передвижения, как пассажирский фургон, а мои средства не позволяли мне нанять верховую лошадь, и потому я решил присоединиться к возчикам, перевозящим товары вьюками на лошадях из города в город. Этот план я привел в исполнение в первый день ноября 1739 года, усевшись в седло между двумя корзинами, в одной из которых находился мешок с моими пожитками, но когда мы прибыли в Ньюкесл на Тайне, я был так утомлен длительным путешествием и так окоченел от холода, что положил закончить путь пешком, только бы не продолжать его столь тягостным образом.
Конюх на постоялом дворе, где мы остановились, узнав, что я направляюсь в Лондон, посоветовал мне плыть на угольщике, что будет и быстро, и дешево, и, во всяком случае, гораздо легче, чем итти пешком в гору по глухим дорогам в зимнее время, — переход, на который, по его мнению, у меня не хватит сил. Я уже склонялся последовать его совету, но зашел как-то побриться в цырюльню, где молодой человек, намыливая мне лицо, обратился вдруг ко мне с такими словами:
— Мне кажется, вы шотландец, сэр… Я не отрицал этого.
— Из какой части Шотландии? — продолжал он.
Едва успел я ответить, как он пришел в крайнее возбуждение и, не ограничиваясь одним подбородком и верхней губкой, намылил мне в великом волнении всю физиономию. Я был столь возмущен этим обилием мыла, что, вскочив, спросил его, какого чорта он со мной так обращается; он попросил прощения, объяснив, что радость при встрече с земляком привела его в замешательство, и с жаром спросил, как меня зовут. Когда же я объявил ему, что моя фамилия Рэндом, он воскликнул в восторге:
— Как? Рори Рзндом?
— Он самый, — ответил я, взирая на него с изумлением. -
— Да неужто вы забыли вашего старого школьного товарища Хью Стрэпа?
Сразу узнав его, я бросился ему в объятия и под наплывом чувств вернул ему половину мыльной пены, которую он с такой щедростью налепил на мое лицо; у нас был очень комический вид, и мы весьма развеселили его хозяина и подмастерьев, бывших свидетелями этой сцены. Когда мы покончили с поцелуями, я снова уселся бриться, но от этой неожиданной встречи у бедняги в такой мере расходились нервы, что он едва мог держать в руке бритву, хотя и ухитрился справиться со своим делом в три приема, порезав меня, однако, в трех местах. Видя такой непорядок, хозяин приказал другому подмастерью заменить его и по окончании сей операции разрешил Стрэпу провести остаток дня со мной.
Мы тотчас отправились на постоялый двор, где, потребовав пива, я выразил желание узнать о его приключениях, которые заключались в том, что после смерти своего прежнего хозяина, умершего до истечения срока его обучения, он примерно год назад приехал в Ньюкесл в надежде на поденную работу вместе с тремя знакомыми парнями, работавшими на угольщике; ему посчастливилось попасть к доброму хозяину, у которого он намерен остаться до весны, а весной отправиться в Лондон, где, он уверен, ему повезет. Когда я сообщил ему о моем положении и о планах, он не одобрил их ввиду опасности морского путешествия и коварности ветра в зимнюю пору да еще вдоль этого побережья, предполагая, что это может задержать меня на долгое время к великому ущербу для моего кармана. Но ежели я решусь двигаться дальше сушей, он готов сопутствовать мне и нести всю дорогу мои пожитки, случись же нам устать до конца путешествия, нетрудно было бы найти либо порожние повозки, либо лошадей, возвращающихся в Лондон, которыми мы могли бы воспользоваться за ничтожную плату. Я был чрезвычайно обрадован этим предложением, дружески обнял его и объявил, что мой кошелек в его распоряжении до последнего фартинга, но он дал мне понять, что накопил достаточно денег для своих нужд, а в Лондоне есть у него приятель, который не преминет ему помочь в столице пристроиться к делу и, может случиться, окажется полезным даже для меня.
Порешив на этом и уладив в тот же вечер наши дела, мы на рассвете пустились в путь, вооруженные крепкими дубинками (мой спутник был нагружен мешком с нашим добром), а деньги мы зашили в пояс штанов, оставив лишь немного серебра для дорожных расходов.
Весь день мы шли ровным шагом, но, не зная дороги, были застигнуты сумерками на большом расстоянии от постоялого двора, и нам пришлось сделать привал в маленьком дрянном трактире, который находился на отлете, в полумиле от большой дороги. Здесь мы нашли коробейника из наших краев и перед уютным камельком подкрепились копченой грудинкой, яйцами и стаканом доброго эля, дружелюбно беседуя с хозяином и его дочерью, цветущей, проворной девицей, весело с нами шутившей, чью благосклонность, как мне казалось, я начал завоевывать.
Часов в восемь нас всех троих, по нашему желанию, проводили в комнату с двумя кроватями; на одной из них расположились мы со Стрэпом, а другую занял коробейник, который предварительно долго импровизировал молитвы, обыскивал все углы комнаты и, наконец, укрепил дверь изнутри крепким железным болтом, всегда находившимся при нем для этой цели.
До полуночи я крепко спал, как вдруг почувствовал, что кровать подо мной непрерывно трясется; потревоженный этим необычным явлением, я толкнул моего соседа, который, к большому моему удивлению, был весь в поту и дрожал с головы до ног. Стрэп сказал мне тихо и заикаясь, что мы погибли, потому что в соседней комнате находится отчаянный разбойник с большой дороги, вооруженный пистолетами; попросив меня как можно меньше шуметь, он показал мне щелку в перегородке, и я увидел коренастого дюжего парня со зверской физиономией, сидевшего с нашей молодой хозяйкой за столом перед бутылкой эля и парой пистолетов. Я навострил уши и услышал, как он говорит страшным голосом:
— Будь проклят этот сукин сын кучер Смэк! Нечего сказать, хорошую штуку он со мной выкинул! Но провалиться мне сквозь землю, если я не заставлю его раскаяться! Я проучу этого негодяя! Он осведомляет других, когда работает со мной.
Наша хозяйка пыталась умиротворить этого кровожадного грабителя, высказывая предположение, что он ошибается в Смэке, который, возможно, не имел никаких сношений с джентльменом, ограбившим карету, а если сегодня нашего разбойника постигла неудача, то скоро ему представится случай вознаградить себя за напрасный труд.
— Вот что я тебе скажу, милая Бет, — отозвался тот: — никогда у меня не было такой славной добычи, какую я прозевал сегодня, да никогда и не будет, пока зовут меня Райфл… Проклятие! Там было четыреста фунтов наличными для вербовки людей на королевскую службу, а к тому же у пассажиров — драгоценности, часы, шпаги и деньги… Была бы мне удача, я бы скрылся со всем этим добром, купил бы патент в армии, а тебя бы, девчонка, сделал офицерской женой!
— Ну что ж, такова воля провидения! — воскликнула Бетти. — Так-таки ничего тебе не досталось, что бы стоило взять после других джентльменов?
— Маловато… — сказал ее возлюбленный. — Наскреб кое-что, вот эта пара пистолетов с серебром, отобрал их заряженными у капитана, который вез деньги, да еще золотые часы, припрятанные у него в штанах. Нашел еще десять португальских монет в башмаках квакера. Ну и ругал он меня со всей своей злобой и благочестием! А лучше всего, моя девочка, вот эта штука — золотая нюхательная табакерка с картинкой на крышке изнутри, я отцепил ее от шлейфа хорошенькой леди…
Тут словно сам чорт дернул коробейника захрапеть так громко, что разбойник, схватив свои пистолеты, вскочил и ааорал:
— Тысяча чертей! Меня предали. Кто это там в соседней комнате?!
Мисс Бетти сказала, что ему нечего беспокоиться: это только три бедных, усталых путника, которые, сбившись с дороги, заночевали здесь в доме и давно уже спят.
— Путники, говоришь ты, сука? Это шпионы! И будь я проклят, если сейчас же не отправлю их в ад!
Он бросился к нашей двери, но тут вмешалась его возлюбленная, убеждая его, что там всего-навсего два бедных молодых шотландца, слишком грубых и тупых, чтобы он мог их в чем-нибудь заподозрить, а третий — коробейник-пресвитерианин той же нации, частенько останавливавшийся здесь раньше. Эти слова успокоили разбойника, выразившего радость, что там находится коробейник, так как ему нужно белье. Затем он вернулся к выпивке в благодушном расположении духа, уснащая свою беседу с Бетти нескромными ласками, убеждавшими в том, что его любовь не остается без ответа. Пока разговор касался нас, Стрэп залез под кровать, где и лежал в сильнейшем страхе; великого труда стоило мне убедить его, что опасность для нас миновала и надо разбудить коробейника, чтобы сообщить ему о случившемся. Сей бродячий торговец, едва только почувствовал, что кто-то трясет его за плечо, встрепенулся и заревел во все горло:
— Воры! Воры! Господи, помилуй нас!
Устрашенный этим воплем, Райфл вскочил, взвел курок одного из своих пистолетов и повернулся к двери с целью убить первого, кто вздумает войти, так как он всерьез вообразил, будто попал в засаду; но тут его дульцинея, неудержимо расхохотавшись, убедила своего героя, что бедняге коробейнику приснились воры и он орет во сне. Тем временем Стрэп вывел из заблуждения нашего случайного знакомца и объяснил, почему он его потревожил; тогда, потихоньку встав, тот заглянул в щелку и пришел в такой ужас от зрелища, что, упав голыми коленями на пол, обратился с мольбой к небесам, пространно умоляя их вырвать его из рук этого головореза, и посулил впредь никогда не надувать покупателя даже на ничтожную сумму, равную стоимости одной булавки, только бы ему удалось сейчас избавиться от опасности.
Не ведаю, обрел ли он какое-нибудь успокоение, облегчив свою совесть, но он снова забрался в постель и лежал очень тихо, пока грабитель со своей любовницей не заснули и дружно не захрапели; тогда, тихонько поднявшись, он отвязал веревку от своего тюка, прикрепил ее к поклаже одним концом, открыл окно, стараясь не шуметь, и очень ловко спустил свое добро во двор. Засим он бесшумно подошел к нашей кровати и, попрощавшись с нами, сказал нам, что, раз мы ничем не рискуем, мы можем спокойно спать, а утром объявить хозяину о полном нашем неведении касательно его бегства; наконец, пожав нам руку и пожелав всех благ, он ловко вылез из окна, не подвергаясь никакой опасности, так как земля находилась на расстоянии не больше ярда от его ног, когда он повис за окном.
Хотя я отказался от мысли бежать вместе с ним, меня все же осаждали опасения, когда я размышлял о том, каково будет разочарование разбойника, твердо решившегося завладеть товарами коробейника. Да и мой спутник был отнюдь не спокоен: напротив, его так одолел страх перед Райфлом, что он горячо молил меня последовать примеру нашего земляка и таким образом ускользнуть от страшной для нас злобы отчаянного негодяя, который безусловно отомстит нам как сообщникам бежавшего коробейника. Но я доказал ему, насколько опасно давать Райфлу повод думать, будто нам известна его профессия, и объяснил, что, если нам снова придется когда-нибудь встретиться с ним в пути, Райфл будет считать нас опасными знакомыми и предпочтет в собственных своих интересах убрать нас с дороги. Я подкрепил это уверенностью в доброте Бетти, с чем Стрэп согласился, и мы провели остаток ночи, обдумывая план действий, чтобы поутру отвести от себя всякие подозрения.
Как только рассвело, Бетти вошла в нашу комнату, увидела открытое окно и закричала:
— Вот-те на! Видно, у вас, шотландцев, горячая кровь, раз вы всю ночь спите в такой холод с открытым окном.
Я притворился, будто только что проснулся, и, отдернув полог кровати, крикнул:
— Что случилось?
Она указала мне на окно, а я представился удивленным и сказал:
— Господи помилуй! Когда мы легли спать, окно было закрыто.
— Пусть меня повесят, если коробейник Сауни Уэдл не сделал этого спросонья! Я слышала, как он орал во сне. А ведь я поставила ему горшок под кровать.
С этими словами она подошла к его кровати и, найдя ее пустой, закричала:
— Провалиться мне на этом месте! Плут удрал!
— Удрал? — воскликнул я, прикинувшись изумленным. — Помилуй бог, уж не обокрал ли он нас!
Вскочив, я схватил мои штаны и высыпал себе в руку пригоршню серебра; пересчитав его, я сказал:
— Слава богу, все деньги целы. Стрэп, погляди дорожный мешок.
Тот повиновался, все оказалось в порядке. Мы осведомились с притворным беспокойством, не стянул ли он чего-нибудь в доме.
— Нет, нет, — отвечала она, — только не уплатил по счету.
Об этом благочестивый коробейник, увлекшись молитвами, должно быть, и думать забыл. Бетти, помолчав, удалилась, и мы тотчас услышали, как она будит Райфла, который, едва услыхав о бегстве Уэдла, вскочил с постели и, одеваясь, изрыгал тысячу проклятий и клялся убить коробейника, попадись только тот ему на глаза, потому что, как он сказал, «негодяй уже навел на мой след».
Торопливо одевшись, он вскочил на лошадь и на этот раз избавил нас от своего общества и от тысячи опасений, из сего проистекавших.
Пока мы завтракали, Бетти с присущей ей хитростью старалась выпытать, нет ли у нас каких-нибудь подозрений против того, кто сейчас ускакал.
Но мы были настороже и отвечали на ее лукавые вопросы с простодушием, внушавшим ей доверие, как вдруг услышали топот копыт. Этот шум так встревожил Стрэпа, чье воображение было целиком поглощено Райфлом, что, побелев, как молоко, он вскричал:
— О господи! Разбойник вернулся!
Вздрогнув при этих словах, наша хозяйка спросила:
— Какой разбойник? Вы что, молодой человек, думаете, здесь разбойничий притон?
Хотя я и был застигнут врасплох этой неосторожностью Стрэпа, но у меня хватило присутствия духа сказать ей, что накануне мы встретили всадника, которого Стрэп, по глупости, принял за разбойника, потому что при нем были пистолеты, и с той поры он приходит в ужас от топота копыт.
Бетти заставила себя ухмыльнуться, услышав о простодушии и робости моего приятеля, но я не без страха заметил, что это объяснение отнюдь не удовлетворило ее.
Назад: Глава VII
Дальше: Глава IX