Глава 85
Вайолет стоит у окна. Я выхожу из машины со стопкой бумаги в руках, встаю в круге желтого света от уличного фонаря и, прижав ладонь к сердцу, наблюдаю за нашей дочерью.
Мне хочется, чтобы она знала – я сожалею о том, что не смогла стать лучшей матерью.
Вайолет расправляет плечи, вздергивает подбородок. Наши взгляды встречаются. Кажется, она вот-вот протянет мне руку, словно я нужна ей, я – ее мать.
Она что-то произносит, но слов не разобрать. Я подхожу ближе, пожимаю плечами, качаю головой. Скажи еще раз, прошу я. Скажи еще раз. Она повторяет, на сей раз медленнее. А потом бросается, с силой толкает стекло, будто хочет разбить.
Это я его толкнула.
Это я его толкнула.
Кажется, я явственно слышу ее слова.
– Скажи еще раз! – кричу я в отчаянии. Но она молчит. Ее взгляд останавливается на моей рукописи. Мы смотрим друг на друга.
На заднем плане возникает твой слуэт. Вайолет отходит от окна и направляется к тебе. Свет в гостиной гаснет.
Полтора года спустя
Прошло много времени, прежде чем она заметила, как славно дышится в начале июня. Она останавливается перед домом и делает глубокий вдох, точно так же, как по окончании сеанса у психотерапевта. Медленно выдыхает – раз, два, три – и достает из кармана ключи.
Субботы для нее почти не отличаются от других дней недели. Она срывает зелень с ягод клубники, режет их пополам и неторопливо съедает. Скоро она принесет стакан воды наверх, в комнату, когда-то принадлежавшую ее сыну, устроится перед окном на коврике для медитации, скрестит ноги, разомнет спину и будет сидеть сорок пять минут, ни о чем не думая. Ни о нем, ни о ней, ни о совершенных ошибках, ни о муках совести, ни о невыносимом одиночестве.
Нет, она ни о чем таком не будет думать. Ценой титанических усилий ей удалось оставить прошлое в прошлом.
Я буду продолжать жить невзирая на ошибки.
Я способна исцелиться от боли, которую причинила.
Она произносит эти аффирмации вслух, кладет руки на грудь, а потом разжимает, отпуская сожаления.
Когда наступает время ужина, она закрывает ноутбук и готовит салат. За трапезой позволяет себе послушать музыку – три песни, не больше; некоторые радости до сих пор ограничены. Но сегодня она расправит плечи, пару раз притопнет. Она старается, и с каждым разом у нее получается все легче.
После ужина, она, как всегда, включит свет на крыльце – на случай, если ее дочь наконец решит повидаться.
Поднявшись в спальню, она напевает песню, которую слушала во время ужина. Раздевается, набирает горячую ванну. Вытирает запотевшее зеркало, смотрит на себя, трогает дряблую кожу под глазами.
Звонит телефон.
Она взволнованно прижимает к груди полотенце, будто в дом вторгся незваный гость. На кровати мерцает мобильник. Наверное, это моя дочь, думает она. В ее душе зажигается надежда.
Она проводит по экрану пальцем, подносит телефон к уху.
Женщина бьется в истерике, отчаянно подыскивает слова и не находит. Она ходит по комнате из угла в угол, словно ищет, где лучше ловит сигнал, как будто это поможет женщине заговорить. «Ш-ш, тише», – ласково говорит она. До нее доходит, кто звонит. Это Джемма.
– Блайт, – наконец шепчет та. – С Джетом несчастье.
