Глава 82

На следующий день я забрала Вайолет из школы. Она одиноко сидела на ступенях, словно валун посреди водопада; дети обходили ее стороной.

– Сегодня будем делать, что тебе захочется, – объявила я, усадив ее в машину. – Выбирай сама. Теперь у нас новое расписание: по средам и четвергам ты ночуешь у меня.

Краем глаза я видела, как Вайолет лихорадочно строчит эсэмэску.

– Домой хочу, – наконец произнесла она, отвернувшись к окну.

– Само собой, но сперва повеселимся. Чего твоей душе угодно?

– Хочу к папе и Джемме.

– Ты моя дочь, а я твоя мама. Давай хотя бы попробуем.

Я остановилась на парковке у бензоколонки, не зная, куда ее везти. Она отвернулась от меня, набирая сообщение. Оказывается, у нее уже есть телефон.

– Кому пишешь?

– Маме и папе.

Вайолет наверняка ожидала реакции, но я не доставила ей такого удовольствия.

Мы выехали на шоссе и через два часа остановились у первой попавшейся забегаловки. Не знала, что наша дочь заделалась вегетарианкой, – она ела только картошку фри. Вайолет ни разу не спросила, куда мы едем; всю дорогу смотрела в окно, наматывала волосы на палец, выпрямляла их, водила ладонью по шелковой ленте, словно смычком по скрипке. Я тоже так делала в ее возрасте.

Наконец я припарковалась, взяла в автомате билет. На душе� заметно потеплело. Как же давно я здесь не была! Я вышла из машины на холод, подождала Вайолет, однако та не шевельнулась.

– Идем. Хочу кое с кем тебя познакомить.

Пока мы регистрировались на входе, она не промолвила ни слова. Я предъявила удостоверение личности, прикрепила к нашим курткам пластиковые гостевые бейджи. Вайолет молча проследовала за мной до лифта. Мы поднялись на четвертый этаж, двинулись по коридору. Воздух был затхлый, безвкусный, пропитанный вездесущим запахом мочи. Мне тут же стало нечем дышать. Я негромко постучала в дверь.

– Войдите.

Она сидела в кресле; на коленях лежал незаполненный кроссворд. Свет в комнате не горел, стержень ручки закрыт колпачком. Ее волосы были обмотаны шарфом, на плечах лежала яркая вязаная шаль.

Она приоткрыла рот, чтобы заговорить, но вздохнула: забыла, что хотела сказать. А потом вдруг:

– Это ты! Я так тебя ждала!

Вайолет смотрела, как мы обнимаемся. Я жестом велела дочери сесть в ногах аккуратно заправленной кровати.

– Как я рада тебя видеть! – Она взяла меня за руку. Ее кожа, тонкая, как рисовая бумага, вся была покрыта пятнами. Я поцеловала ей руку, на которой четко вырисовывались вены. Пахнуло вазелином.

– Ты очень красивая. – Ее голос звучал так искренне, что я и вправду почувствовала себя красивой. Губы у нее совсем пересохли. Я взяла с тумбочки стакан воды и предложила ей. – Нет, спасибо, дорогая. Лучше ты попей. В детстве тебе всегда хотелось пить.

Вайолет не отрываясь смотрела на нас. По ее искривившимся губам было ясно – ей неуютно в этом странном здании с неприятным запахом, в обществе незнакомой женщины. Она поерзала на кровати, взглянула на дверь.

– Хочу тебя познакомить кое с кем. Это моя дочь Вайолет.

Та бросила быстрый взгляд на незнакомку в кресле и пробормотала приветствие.

– Какая хорошенькая.

– Спасибо.

– Ты не знаешь, как я сюда попала? – На ее лице отразилась тревога.

– Тебя привезли на машине. Ты жила неподалеку, в квартале Даунингтон-кресент, помнишь?

– Нет.

Вошла медсестра, поставила поднос на столик на колесах.

– Ужин!

– Леда, познакомься с моей дочерью. – Она сжала мою руку и радостно улыбнулась. – Правда красавица?

Вайолет встала и подошла к выходу. Ее подбородок дрожал; казалось, она вот-вот заплачет. Медсестра улыбнулась мне, взбила подушки, положила на тумбочку две таблетки и сняла крышку с подноса. Комнату заполнил отвратительный запах разогретых консервированных овощей. Вайолет отвернулась.

– Мне пора ужинать, а потом ложиться. – Она медленно поднялась с кресла, аккуратно свернула шаль и удалилась в туалет. Я накрыла для нее ужин, положила журнал с кроссвордом на комод. Вайолет молча наблюдала за мной. Послышался шум спускаемой воды; она вышла из туалета и снова опустилась в кресло.

– Нам пора. – Я поцеловала ее в щеку. – Заеду на праздниках. Как дела у Дэниела и Томаса? Они тебя навещают?

– Кто это?

– Твои сыновья. – Я уже много лет их не видела.

– У меня нет сыновей, только ты одна.

Я снова поцеловала ее. Она сосредоточенно разглядывала столовые приборы, не понимая, как с ними обращаться. Я вложила вилку ей в руку и помогла наколоть стручок фасоли. Она кивнула и поднесла ее к губам.

Мы сели в машину. Я думала, Вайолет достанет телефон и начнет писать сообщение, но ошиблась. Стемнело. Мне показалось, наша дочь заснула, но на середине пути она вдруг подала голос:

– Кто эта женщина? Она не может быть твоей матерью, она же черная. – Вайолет говорила обвиняющим тоном, словно я пыталась выставить ее полной дурой.

– Она – самый близкий для меня человек.

– Почему ты не найдешь свою настоящую мать?

Я помедлила, подбирая правдивый ответ.

– Потому что мне страшно увидеть, какой она стала.

Я взглянула на ее изящный профиль. Горло сжалось от горечи. Почти четырнадцать лет я пыталась найти между нами то, чего никогда не было. Я произвела на свет это прекрасное создание, хотела ее, надеялась, что она станет моим миром. Теперь Вайолет почти взрослая женщина. В ее глазах кроется женская мудрость; недалек тот день, когда в ее жизни не останется для меня места. Я окажусь за бортом.